вно старался понять,
что же с ним произошло. Я почти слышал, как скрипит его  мозг,  трудясь  над
неразрешимой задачей. Будильник наконец замолчал. Бретт приподнял  голову  и
стал осматриваться. Потолок, стены...
   В самом центре комнаты стоял полицейский инспектор Хорас  Бретт  в  сером
костюме. Бляха его сверкала на солнце. Он  плотоядно  улыбался.  В  руке  он
держал пистолет, направив дуло на лежащего на диване человека. Десять долгих
секунд они смотрели друг  на  друга:  человек,  страдающий  от  похмелья,  и
чучело, изготовленное из его собственной кожи, целящееся  из  пистолета  ему
между глаз. А потом Бретт вскочил.
   Со сверхсветовой скоростью он промчался мимо точной своей копии, пролетел
сквозь дверь (я говорю "сквозь", так как он, похоже, не стал  задерживаться,
чтобы открыть ее) и с воплями помчался по лестнице. Я бы ни за что не догнал
его, если бы он не забыл, что ему  нужно  преодолеть  не  четыре  лестничных
марша, а только три, и не врезался в стену. Я поймал его и отвел в квартиру,
и любопытные соседи не успели высунуться.
   Когда мы с Бреттом вошли. Мира корчилась от хохота на полу. Впрочем,  она
тут же поднялась и поцеловала точную копию Бретта, которая,  разумеется,  не
опустила пистолета, и  обратилась  к  ней  с  нежными  словами,  которые  ей
следовало бы приберечь для меня.
   Как  могли,  мы  обласкали  беднягу  Бретта  и  успокоили  его;  он  даже
протрезвел.  Сначала  он  был   мрачен,   потом   принялся   рассыпаться   в
благодарностях. Надо отдать ему должное, он вел себя как спортсмен.  Мы  все
ему объяснили. Брать с него подписку о неразглашении  было  бы  излишне.  Мы
по-доброму обошлись с ним. Если бы я не вернул его, он явился бы на работу в
нижнем белье.

***

   Итак,  наша  болезнь  оказалась  благом,  а  не  бедствием.  Наш   бизнес
разворачивается удивительно быстро. Разумеется, действуем мы под  пристойным
прикрытием.  В   частности,   в   бутике   Миры   есть   потайная   комната,
предназначенная для богатых  клиенток.  Мира  сначала  накладывает  на  лицо
клиентки разнообразные кремы, дабы избежать лишних  волнений,  потом  делает
укол. Кожа сходит с лица за несколько минут и летит в ведро; несколько позже
Мира переправит ее мне, где ею займутся мои  помощники.  Состоятельная  дама
уходит  помолодевшей,  посвежевшей,  с  идеально  гладкой  кожей,   и   ждет
дальнейших известий. Я пару раз встречаюсь  с  ней  (для  пущей  важности  я
называю эти встречи сеансами), навожу тень на  плетень  и,  спустя  какое-то
время, присылаю  ей  маску,  отличающуюся  совершенным  сходством  и  полным
соответствием истинным пропорциям лица. Бедная модница  никогда  не  узнает,
какой кошмарной обработке подвергся ее организм.  Дело  наше  поставлено  на
широкую ногу. Деньги мы гребем лопатой.
   Конечно, в нашем деле, как и во всяком другом, есть свои издержки. Трижды
в неделю к нам приходит некий полицейский  инспектор.  Ему  нравится  хорошо
выглядеть, и в течение тридцати  секунд  ему  оказывается  желаемая  услуга.
Кстати, его изображение все еще украшает нашу гостиную,  только  теперь  оно
грозит нам игрушечным пистолетом. Мне жаль его, честное слово.



   Теодор СТАРДЖОН
   БИЗНЕС НА СТРАХЕ



   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


   Что бы вы там ни говорили, а Джозеф Филипсо - избранник судьбы. Вам нужны
доказательства? А его книги? А Храм Космоса?
   Избраннику судьбы, хочет он того или  нет,  на  роду  написано  совершить
что-нибудь великое. Взять, к примеру, Филипсо. Да у него и в мыслях  никогда
не было ввязываться в эту историю с  Неопознанными  (никем,  кроме  Филипсо)
Летающими Объектами. Иными словами, в отличие от некоторых не столь идеально
честных (по словам Филипсо)  современников,  он  никогда  не  говорил  себе:
"Поднавру-ка я с три короба про летающие тарелочки да подзаработаю деньжат".
Нет, случилось то, что не могло не случиться (Филипсо, в конце концов, и сам
в это поверил), и просто так уж случилось, что это случилось именно  с  ним.
Кто угодно мог оказаться на его месте. Вот так, одно за  другое,  другое  за
третье, третье за четвертое, словом, прогуляешь денек, да устроишь себе ожог
на руке ради, так сказать, алиби, а глядишь - цепочка событий приводит  тебя
прямиком к Храму Космоса.
   Если уж вспоминать по чести все как было (только, пожалуйста, не требуйте
этого от Филипсо), то приходится признать, что и алиби-то было убогое, да  и
повод для него был совершенно никчемным. Сам Филипсо ограничивается скромным
упоминанием, что начало его карьеры было ничем не примечательно. А  началось
с того, что в один прекрасный  вечер  он  без  малейшего  к  тому  основания
напился до умопомрачения.
   На другой день он, само собой, в агентство не пошел, а чтобы оправдаться,
наврал боссу про  то,  как  поехал  он  накануне  за  город  навестить  свою
престарелую мамочку, а на обратном пути у него испортилось зажигание,  и  он
всю ночь как проклятый копался в моторе, и только к утру... ну и так  далее.
На другой день он действительно поехал за город навестить  свою  престарелую
мамочку, и что вы думаете?..  на  обратном  пути  машина  вдруг  встала  как
вкопанная, и он всю ночь... ну, как в воду глядел.
   Снова надо было оправдываться, а как? Пока Филипсо  перебирал  в  уме  да
проверял  на  правдоподобие  один  вариант  за  другим,  небо   вдруг   ярко
осветилось, а от скал и деревьев  побежали  быстрые  тени.  Но  все  исчезло
прежде, чем он успел поднять голову. Это мог быть метеорологический зонд или
болотный огонь, а может быть, шаровая молния - это не имеет значения.
   Филипсо посмотрел на небо, где уже  ничего  не  было  видно,  и  тут  его
осенило.
   Его автомобиль стоял на обочине, заросшей густой травой.  Филипсо  быстро
разыскал  три  камня  -  каждый  около  фута  в  поперечнике,  -  образующие
правильный треугольник и примерно одинаково глубоко сидящие в земле.
   Осторожно ступая, чтобы не оставить следов, Филипсо по  одному  перетащил
камни в лес и спрятал их  в  пустой  норе,  которую  сверху  завалил  сухими
ветками. Затем он поспешил к машине,  достал  из  багажника  паяльную  лампу
(допотопная ванна в доме его матушки дала течь,  и  Филипсо  одолжил  лампу,
чтобы заделать прохудившийся шов) и старательно опалил огнем  оставшиеся  от
камней углубления.
   Бесспорно, что судьба принялась за дело еще сорок восемь часов назад.
   Но только сейчас стал явственно виден ее перст, ибо  едва  успел  Филипсо
мазнуть огнем по тыльной стороне ладони, погасить  лампу  и  спрятать  ее  в
багажник, как на дороге  показался  автомобиль.  Он  принадлежал  репортеру,
писавшему для воскресных приложений, и у этого самого репортера  по  фамилии
Пенфильд в данный момент не только не было темы для очередного номера, но  к
тому же он своими глазами видел полчаса назад вспышку на небе. Филипсо и сам
собирался зайти в городе в какую-нибудь газету, а затем вернуться  на  место
происшествия с репортером и фотографом, чтобы  на  следующий  день  он  смог
показать боссу заметку в вечернем выпуске. Но судьба взялась за дело с  куда
большим размахом.
   Освещенный первыми проблесками зари, Филипсо стоял  посередине  дороги  и
размахивал руками, пока приближающаяся машина не затормозила около него.
   - Они меня чуть не укокошили, - хрипло простонал он.
   С этого момента материал пошел раскручиваться сам собой,  как  говорят  в
редакциях воскресных приложений.  Филипсо  не  пришлось  выдумывать  никаких
подробностей. Он только отвечал на вопросы, а остальное доделало воображение
Пенфильда, которому во всем этом деле было ясно только одно;  перед  ним  не
очевидец, а голубая мечта репортера.
   - Они опустились на Землю на огненной струе?
   - На трех огненных струях, - Филипсо повел его вниз по склону  и  показал
на обугленные, еще теплые углубления.
   - Вам угрожали?
   - Не только мне... всей планете. Они грозили уничтожить Землю...
   Пенфильд едва поспевал записывать.
   - А что вы им ответили? Что не боитесь их угроз?
   Филипсо подтвердил, что так оно и было. И так далее.
   История эта попала, как Филипсо и хотел, в  вечерний  выпуск,  но  он  не
думал, что она наделает такого шума. А шума было столько,  что  Филипсо  так
уже и не вернулся на работу, и алиби не пригодилось. Вместо этого он получил
телеграмму от одного издателя, в которой тот спрашивал, не возьмется  ли  он
написать книгу.
   Филипсо взялся и написал. Его сочинение отличалось  лихостью  стиля  (это
ведь ему принадлежал горящий неоновым пламенем над сотнями  магазинов  девиз
Дешевой Распродажи - МНОГО ТРАТИШЬ  -  МАЛО  ПЛАТИШЬ),  изысканностью  манер
деревенского увальня и непритязательностью обстановки банкирского  кабинета.
Оно называлось "Человек, Который  Спас  Землю"  и  за  первые  семь  месяцев
разошлось тиражом двести восемьдесят тысяч экземпляров.
   С  тех  пор  деньги  сами  потекли  к  нему.  Он  получал  их   от   Лиги
Приближающегося Конца  Света,  от  Союза  Борьбы  за  Моральное  Возрождение
Человечества и от Ассоциации Защиты Земли от Космических Пришельцев.
   Деньги текли с противоположных концов спектра предрассудков - от тех, кто
был убежден, что если бы господь предназначал нас для полетов а  Космос,  то
мы бы рождались на свет с хвостовым оперением, как у ракеты, и от  тех,  кто
не верил ни во что, кроме русских,  но  зато  относительно  них  верил  чему
угодно. Со всех сторон к нему неслись призывы "Спаси нас!" и оседали на  его
банковском счету денежными чеками. Хочешь не хочешь, пришлось основать  Храм
Космоса, чтобы как-то  придать  делу  законный  характер,  и  разве  Филипсо
виноват, что его лекции половина прихожан, простите,  слушателей,  принимала
за богослужения?
   Появилась  на  свет  вторая  его  книга.  Она  называлась  "Нам   Незачем
Капитулировать", была  на  целую  треть  длиннее  и  содержала  куда  больше
противоречий, чем прежняя; за первые девять недель она разошлась  тиражом  в
триста десять тысяч. Тут уже те, другие, деньги хлынули таким  потоком,  что
Филипсо пришлось срочно зарегистрировать себя как некоммерческую организацию
и отнести все поступления на ее счет. Признаки благоденствия были видны и  в
самом храме, причем самым заметным была большая радарная антенна,  купленная
со списанного броненосца и установленная на куполе.
   Антенна круглые сутки безостановочно вращалась вокруг оси, и хотя она  ни
к чему не была подключена, с  первого  взгляда  на  нее  было  понятно,  что
Филипсо начеку и люди могут спать спокойно. В хорошую  погоду  антенна  была
видна даже из Каталины, особенно по  ночам,  когда  на  ней  включали  яркий
оранжевый прожектор.
   Кабинет Филипсо находился в куполе, прямо под антенной,  и  попасть  туда
можно было только при помощи автоматического лифта.
   Отрезанный от всего мира, Филипсо сидел у себя в кабинете, погруженный  в
размышления, как вдруг с изумлением услышал позади себя легкое покашливание.
Обернувшись, он увидел рыжего человечка небольшого роста.
   Неизвестно, что бы сделал Филипсо в первый момент - обратился  в  бегство
или вцепился незнакомцу в горло,  если  бы  у  того  в  руках  не  оказалось
средство,  которое   со   времен   появления   письменности   гарантированно
успокаивало разъяренных авторов.
   - Я прочитал ваши книги, - сказал незнакомец и протянул вперед ладони, на
каждой из которых лежало по знакомому  тому.  -  Я  нашел  их  не  лишенными
искренности и логики.
   Расплывшись  в  улыбке,  Филипсо  оглядел  лишенное  особых  примет  лицо
незнакомца и его заурядный серый костюм.
   - Общим у искренности и логики является то, - продолжал незнакомец, - что
они могут не иметь никакого отношения к истине.
   - Послушайте, что вам надо и как вы очутились здесь?
   - Я не нахожусь здесь, - отвечал незнакомец. Он указал вверх.
   На небе уже сгущались  сумерки,  и  оранжевый  прожектор  кромсал  их  со
всевозрастающей решительностью. Сквозь  прозрачный  купол  было  видно,  как
прожектор выхватил из тьмы большое серебристое тело, зависшее в ста футах от
поверхности земли и в пятидесяти футах к северу от Храма, - как  раз  в  той
точке неба, куда повелительно указывал палец гостя. Тело  было  видно  всего
мгновение, но его изображение осталось на сетчатке глаза,  как  после  яркой
вспышки.
   - Я нахожусь в той штуке, - проговорил рыжий человечек, - здесь - я всего
лишь иллюзия.
   - Перестаньте говорить загадками,  -  завопил  Филипсо,  чтобы  заглушить
дрожь в голосе, - а не то я возьму вас за шиворот и выброшу отсюда вон.
   - Этого сделать нельзя. Вы не можете выкинуть меня отсюда вон, потому что
меня здесь нет.
   Незнакомец двинулся к Филипсо,  стоявшему  посередине  кабинета.  Филипсо
отступил на шаг, затем еще на шаг - до тех пор, пока" не уперся в стол.
   Незнакомец продолжал идти. С  невозмутимым  выражением  лица  он  подошел
вплотную к Филипсо, прошел сквозь него,  затем  сквозь  стол  и  кресло,  но
единственным,  что  пострадало  от  столкновения,  оказалось   самообладание
Филипсо.
   - Я вовсе не хотел так вас напугать, - проговорил незнакомец,  наклоняясь
с озабоченным выражением лица к лежащему на полу Филипсо. Он протянул  руку,
словно пытаясь помочь ему подняться  на  ноги,  Филипсо  увернулся  от  руки
незнакомца и бросился в сторону и только тут сообразил, что тот не может его
коснуться. Забившись в угол,  он  испуганно  смотрел  на  гостя.  Незнакомец
сокрушенно покачал головой.
   - Простите меня.
   - Кто вы?
   - Ах да, прошу  прощения.  Зовите  меня  Хуренсон.  Послушайте,  не  надо
бояться. Я сейчас вам все объясню. Сядьте, пожалуйста, поудобнее и разожмите
челюсти. Так-то лучше.
   Филипсо, все еще дрожа, опустился в свое кресло. Хуренсон присел на стул,
стоявший сбоку от стола. Филипсо с ужасом увидал, что между гостем и  стулом
остался просвет в полдюйма. Просидев так несколько секунд,  Хуренсон  поймал
взгляд Филипсо, посмотрел вниз и, пробормотав извинение, опустился на стул и
занял более привычное для глаза положение.
   - Забываешься  порой,  -  объяснил  он.  -  Так  много  вещей  приходится
одновременно держать в памяти. Стоит  только  задуматься,  и,  глядишь,  уже
выскочил  наружу  без  генератора  невидимости  или   полез   купаться   без
гипнопроектора вроде того дурака в Лох-Нессе...
   - Так вы, правда, вне... вне...
   - Вот именно. Внеземной, внесолнечный, внегалактический, все, что угодно.
   - Но вы совсем не похожи... то есть я хочу сказать...
   - Да, не похож. Но и на это, -  гость  дотронулся  кончиками  пальцев  до
жилета на груди, - на это я тоже не похож. Я мог  бы  показать  вам,  как  я
выгляжу на самом деле, но, поверьте, лучше этого не  делать.  Такие  попытки
уже были, и ни к чему хорошему они не привели. - Он печально покачал головой
и повторил:
   - Да, лучше этого не делать.
   - Чче... ччего вы хотите?
   - Ага. Вот мы и дошли до сути. Как вы относитесь к тому,  чтобы  поведать
миру правду о нас?
   - Но ведь я уже...
   - Я сказал: правду...  Вот  уже  много  лет,  как  мы  прилетели  на  эту
крохотную планетку и принялись изучать вашу маленькую, но  очень  интересную
цивилизацию. Она подает большие надежды - настолько  большие,  что  мы  даже
решили вам помочь.
   - Кому нужна ваша помощь?
   - Я не смогу объяснить вам. Как бы я  ни  старался,  для  вас  это  будут
тысячи раз слышанные банальные истины. Неужели вам непонятно, Филипсо, что я
хочу сказать и почему я говорю это именно вам?  Вы  из  тех,  кто  превратил
страх  в  товар,  в  источник  дохода.  Страх  -  вот  ваше  ремесло.   Пока
человечество робко раздвигает границы познанного, вы ищете новое  неведомое,
чтобы плодить новый страх. Вы наткнулись на благодатную почву.
   Угроза из Космоса... тема нескончаемая, как сама Вселенная. Независимо от
того, нравится это вам или нам - вам, разумеется, нравится, а нам нет  -  вы
превратились в главный источник сведений относительно Неопознанных  Летающих
Объектов. Ваше здание построено на лжи и страхе, но сейчас это уже не  имеет
значения. Ваши последователи прислушиваются к вам. А  к  ним  прислушивается
больше народу, чем это можно было бы предположить. В первую очередь все  те,
кто напуган, кто чувствует себя на Земле  маленьким  и  беззащитным.  И  все
время вы внушаете им, что вы, и только вы, можете их спасти.
   - А что, разве не так? - спросил Филипсо. - Заставил же я вас  прийти  ко
мне...
   - Нет, не так, - ответил Хуренсон. - Спасти - подразумевает угрозу. А вам
никто не угрожает. Мы хотим вам помочь. Освободить вас.
   - Вот как?!. Освободить? От чего же?
   - От войн, от болезней, от нищеты,  от  неуверенности.  Вы  написали  две
книги. Вам надо будет взять их назад.
   - Как это - взять назад?
   - Вам придется написать новую книгу.
   Филипсо не понравилось легкое ударение, которое  было  сделано  на  слове
"придется", но он промолчал.
   - В этой книге будут новые  открытия.  Если  хотите,  можете  назвать  их
откровениями. Или самыми последними истолкованиями.
   - Хорошо, а зачем?
   - Затем, что ложь - сильный яд, и необходимо противоядие,  пока  действие
яда не зашло слишком далеко. Чтобы мы  могли  показаться  людям,  не  вызвав
паники. Чтобы нас не встретили выстрелами.
   - Неужели вы этого боитесь?
   - Пуль и снарядов - нет. Того, что заставляет нажимать на курок, - да.
   - Предположим, я пойду вам навстречу?..
   - Я уже сказал. Человечество забудет бедность, преступления, страх...
   - И Филипсо оно тоже забудет.
   - Вот оно что! Вас интересует, что это даст вам  лично?  Неужели  вам  не
понятно, что вы поможете превратить Землю в  новый  Эдем,  где  люди  смогут
творить и смеяться, любить и  работать,  где  дети  будут  расти,  не  ведая
страха, и где впервые один человек сумеет понять  другого.  Неужели  вам  не
приятно будет знать, что всем этим мир обязан вам?
   - Понятно, - язвительно  усмехнулся  Филипсо.  -  Земля  станет  огромной
зеленой лужайкой, на которой  человечество  пустится  в  пляс,  а  я  поведу
хоровод. Нет, это не по мне.
   - Что-то вы вдруг стали чересчур задиристы, мистер  Филипсо,  -  спокойно
проговорил Хуренсон.
   - А чего мне бояться, - хрипло ответил Филипсо, - ведь вы  -  всего  лишь
призраки, и я сейчас выведу вас на чистую воду. - Он засмеялся. -  Призраки.
Удачное название. Ведь именно так зовут вас...
   - ...операторы радаров, когда видят нас на своих экранах, -  закончил  за
него Хуренсон. - Я это знаю. Ближе к делу.
   - Что ж, сами напросились, - Филипсо встал. - Да вы просто  шарлатаны,  и
все тут. Согласен, вы умеете делать всякие фокусы с зеркалами,  умеете  даже
так припрятать зеркало, что его не сразу найдешь, но все ваши штучки  -  это
только обман зрения. Да если б вы и впрямь могли сделать  сотую  долю  того,
что вы здесь наговорили, вы бы не стали умолять меня помочь вам. Вы бы... вы
бы просто взяли все в свои руки, никого не спрашивая, и дело с концом.
   Я бы на вашем месте так и поступил. Ей богу.
   - Вы бы так и поступили, -  повторил  Хуренсон  с  чувством,  похожим  на
крайнее удивление. Нет, скорее - на брезгливое и недоверчивое отвращение.
   - Вы никак не возьмете в толк, - заговорил он после долгого  молчания,  -
что мы не можем сделать многого из того, что мы в состоянии сделать. В нашей
власти взорвать планету, изменить ее орбиту, направить ее на Солнце.
   Это в пределах наших возможностей, точно так  же  как  в  пределах  ваших
возможностей - съесть паука. Но вы не едите пауков.  Образно  выражаясь,  вы
говорите, что не в состоянии их есть. Точно так  же  и  мы  не  в  состоянии
заставить человечество сделать хоть что-нибудь без  его  согласия.  Все  еще
непонятно? Тогда я поясню, до каких пределов доходит наше бессилие. Мы не  в
состоянии заставить даже одного-единственного человека. Например, вас.
   - Выходит, я могу отказаться? - недоверчиво спросил Филипсо.
   - Нет ничего проще.
   - И мне ничего не будет?
   - Ровным счетом ничего.