- Если бы это убило меня, - сказал Кейз.
     - Но ведь не убило, - разумно возразил компьютер.
     - И если я оставлю эту кошмарную штуку здесь, откуда  мне  знать,  не
выкинет ли он опять что-либо подобное.
     - Потому что он любит меня, а я не могу причинить тебе боль.
     Кейзу пришло в голову, что компьютер и этот чужак очень добры к  нему
и пытаются уговорить - хотя у него и выбора-то  не  было.  Даже  та  сила,
которой обладал  один  компьютер  внушал  страх.  Соедините  ее  с  силами
тахионного транскосмического существа, как  это,  и  мозг  ваш  просто  не
выдержит.
     - Ладно, - произнес наконец он, - посмотрим.
     Он пошел в  больничный  отсек.  Голубой  человек  не  сделал  никаких
усилий, чтобы его остановить, так что он вошел. Они вместе стали  смотреть
на обнаженную спящую женщину, парившую в свете лучей.  У  нее  снова  была
красивая плоть, а шрамы исчезли. Ее волосы были распущены. Он  никогда  не
видел ничего более прекрасного в своей жизни.
     - Она...
     - Она проснется через мгновение, -  сказал  Доктор.  -  Наверно,  вам
лучше поговорить с ней, когда она это сделает.
     Когда она открыла глаза, то первым увидела Кейза.
     - Кейз...
     Он заговорил с ней. Теперь он знал, что сказать.
     Откуда-то до него донесся смех. Но  он  больше  не  обращал  на  него
внимания.





                              ГРОМЫ И РОЗЫ


     Когда Пит Маузер прочел в Главном  Штабе  сообщение  о  концерте,  он
отвернулся от доски объявлений, коснулся своей жесткой бороды и, хотя  это
должно было быть шоу-видео, показываемое в казармах, решил побриться.  Еще
полтора часа. Хорошо снова иметь какую-то цель, хотя бы такую небольшую  -
успеть побриться до восьми. Вторник, восемь часов, совсем как когда-то.  В
среду утром все обычно спрашивали: "Как пела Стар вчера вечером?"
     Это было в прошлом, до нападения, прежде чем  все  эти  люди  умерли,
прежде чем умерла эта страна. Стар Антим -  символ,  вроде  Кросби,  Дюза,
Дженни Линд или статуи Свободы. (В  Свободу  попали  в  самом  начале;  ее
бронзовая красота исчезла в радиоактивной пыли, и еще  сегодня  ее  носили
блуждающие ветры, стлавшиеся над землей.)
     Пит  Маузер  кашлянул  и  отогнал  мысли  о  дрейфующих   по   ветру,
отравленных  частицах  уничтоженной  Свободы.  Сначала   была   ненависть,
вездесущая,  как  усиливающееся  ночью  голубое  зарево,  как  напряжение,
повисшее над Базой.
     Изредка доносившиеся откуда-то издалека  выстрелы  приблизились.  Пит
вышел на улицу  и  направился  в  сторону  стоящего  грузовика.  На  узкой
подножке сидела девушка из Женского Корпуса.
     Какая-то крепкая фигура  выскочила  на  перекресток.  Мужчина  держал
автомат и шел, направляясь к ним, пошатываясь и водя  стволом.  Из  здания
выстрелили. Мужчина повернулся на звук и грязно выругался.
     - Он слеп, - сказал Пит Маузер. - Должен быть  слеп,  -  добавил  он,
глядя на изуродованное шрамами лицо.
     Завыла сирена, из-за угла  вывернул  вооруженный  джип.  Грохот  двух
автоматов калибра 50 поставил в происшествии быструю и страшную точку.
     - Бедный, глупый мальчишка, - тихо сказал Пит. - Это  уже  четвертый,
которого я сегодня видел. - Он посмотрел на девушку из Женского Корпуса, и
она улыбнулась. - Эй! - окликнул он.
     - Привет, сержант. - Видимо, она заметила его еще раньше, потому  что
теперь не отреагировала ни взглядом, ни голосом. - Что там случилось?
     - Ты и сама знаешь. Какого-то парня мучило,  что  не  за  что  больше
драться и некуда бежать. Что с тобой происходит?
     - Да нет, я не о том. - Она наконец взглянула на него.  -  Я  имею  в
виду все это... Никак не могу вспомнить.
     - Понимаешь... этого так просто не забыть. В  нас  попали,  попали  с
первого же раза. Все крупные города пошли к дьяволу. Мы получили  с  обеих
сторон, и получили слишком много. Воздух становится радиоактивным.  Все...
- он  остановился.  Она  не  знает,  забыла.  Бежать  некуда,  вот  она  и
спряталась у себя внутри. Зачем он будет ей это говорить? Зачем  говорить,
что все поумирают? Зачем сообщать ей позорную правду, что  мы  не  нанесли
ответною удара?
     Однако она не слушала, по-прежнему разглядывая его. Глаза ее  косили:
один смотрел прямо ему в глаза, драй куда-то в висок. Она снова улыбалась,
а когда он замолчал, не стала  уговаривать  продолжать.  Мужчина  медленно
удалился, а она не повернула головы, глядя в то же место, где он стоял,  и
улыбалась. Он ушел быстро, словно убегая.
     Сколько может выдержать человек?  Когда  ты  служишь  в  армии,  тебя
пытаются заставить стать как все.  Что  ты  будешь  делать,  когда  другие
сходят с ума?
     Он стер из памяти образ самого  себя  как  единственного  нормального
человека. Впрочем, он думал об этом и раньше, что каждый раз  приводило  к
одному и тому же выводу: лучше было бы оказаться среди тех, кто спятил. Но
он еще не был готов. Спустя минуту и  этот  образ  исчез  из  его  памяти.
Всегда, когда он говорил себе, что  еще  не  готов,  что-то  задавало  ему
вопрос: "почему?" А у него никогда не было готового ответа.
     Так сколько же может выдержать человек?
     Он поднялся по ступеням в Интендантство.  У  телефонного  коммутатора
никого не было, впрочем, это не имело значения,  информацию  доставляли  с
помощью джипов или мотоциклов. Командование Базы не требовало, чтобы в эти
дни кто-то занимался сидячей работой, но каждый из  десяти  работающих  за
столом спятил бы на месте человека из джипа или пехоты. Пит  решил  завтра
устроить пехоте какую-нибудь пакость - это пойдет  ей  только  на  пользу.
Надеюсь, подумал он, на этот раз адъютант не разрыдается посреди строевого
плаца.
     В  коридоре  казармы  он  наткнулся  на  Сонни  Вейсенфейда.  Круглое
мальчишеское лицо техника было  как  всегда  веселым.  Он  стоял  голый  с
переброшенным через плечо полотенцем.
     - Эй, Сонни, горячей воды много?
     - А почему ее не должно быть? - лучисто улыбнулся Сонни. Пит  ответил
ему  улыбкой,  гадая,  можно  ли  вообще   о   чем-то   сказать,   избегая
воспоминаний.  Разумеется,  горячая  вода  была.   Казармы   Интендантства
обеспечивали ее на триста человек, а их осталось несколько десятков. Часть
людей погибла, часть разбежалась, а остальных заперли, чтобы...
     - Стар Антим дает концерт сегодня вечером.
     - Как всегда во вторник? Глупая шутка,  Пит.  Ты  забыл,  что  сейчас
война?..
     - Это вовсе не шутка, - быстро  ответил  Пит.  -  Она  здесь,  именно
здесь, на Базе.
     Лицо Сонни посветлело.
     - О, Боже! - удивленно сказал он. Потом  снял  полотенце  с  плеча  и
обмотал вокруг бедер. - Стар Антим  здесь!  Где  они  собираются  устроить
выступление?
     - Думаю, в Главном Штабе. И только видео. Знаешь ведь, как  бывает  с
толпой.
     - Угу, знаю. Наверняка кто-нибудь не выдержит, - сказал Сонни. - Я бы
не хотел, чтобы она видела такое. Пит, как она сюда попала?
     - Ее занесло сюда последнее дыхание  падающего  геликоптера  военного
флота.
     - Ну ладно, а зачем?
     - Хоть убей, не знаю. Дареному коню в зубы не смотрят.
     Пит вошел в умывалку улыбаясь, довольный,  что  еще  может  смеяться.
Раздевшись, он уложил старательно  свернутую  одежду  на  лавку.  У  стены
лежала упаковка от мыла и пустой тюбик зубной пасты. Он поднял их и бросил
в контейнер, потом взял стоявшую у стены орудийную щетку на палке и  вытер
пол в том месте, где Сонни наляпал при бритье. Кто-то должен  поддерживать
порядок. Он бы забеспокоился, насвинячь так кто-то кроме Сонни. Но этот не
сходил с ума, он всегда был такой. Вот пожалуйста - опять оставил открытую
бритву.
     Пит  тщательно   регулировал   краны   душа,   пока   его   полностью
удовлетворили давление и температура воды. В последнее время он все  делал
старательно, именно  теперь  так  много  хотелось  почувствовать,  узнать,
увидеть. Удары воды по коже, запах мыла, чувство света и  тепла,  ощущение
давления  на  всю  подошву...  Интересно,  как  подействовал  бы  на  него
постепенный рост  радиоактивности  в  воздухе,  если  бы  в  остальном  он
сохранял идеальное здоровье?
     Что происходит  сначала?  Потеря  зрения?  Головные  боли?  А  может,
отсутствие аппетита и постепенное истощение?
     Почему бы не проверить это?
     С другой стороны, зачем забивать голову? Только немногие  люди  умрут
от  радиоактивного  отравления.  Существует  множество   других   способов
умерщвления - быстрее и без особых страданий. Например, эта бритва. Сейчас
она лежала, сверкая на солнце, кривая и гладкая. Ею  пользовались  отец  и
дед Сонни, по крайней мере так утверждал  он.  Она  была  его  радостью  и
гордостью.
     Пит повернулся к ней спиной, намылил под мышками, поглощенный нежными
прикосновениями  лопающихся  пузырьков  пены.  Когда  он   вновь   испытал
отвращение к самому  себе  из-за  частых  раздумий  о  смерти,  его  вдруг
осенило. Его болезненный разум не подсовывал  ему  этих  мыслей,  мысли  о
смерти несло с собой знание положения дел. Или: "я никогда больше этого не
сделаю", или: "я делаю это в последний  раз".  Может,  начать  делать  все
наоборот? - горячечно подумал он. Скажем, ползать по полу  или  ходить  на
руках, отказаться от сегодняшнего обеда, а вместо него перекусить  часа  в
два ночи, а на завтрак съесть немного травы.
     Однако дышать все равно нужно, и сердце твое должно биться. Ты будешь
потеть и дрожать как обычно. Этого не избежать. Когда это  произойдет,  ты
вспомнишь. Твое сердце уже никогда не выбьет свою дробь, оно будет  биться
все слабее и слабее, пока ты не остановишь его.
     Ну и блестит эта бритва...
     Твое  дыхание  будет  таким  же,  как  прежде.   Ты   можешь   тайком
выскользнуть  через  одну  дверь,  вернуться  через  другую  и   придумать
совершенно новый способ преодоления  третьей,  но  воздух  твоего  дыхания
будет скользить взад и вперед через твои  ноздри,  как  бритва  по  щекам,
издавая звук, похожий на свист бритвы, которую правят на ремне.
     Вошел Сонни. Пит  намылил  волосы.  Техник  поднял  бритву  и  замер,
вглядываясь в нее. Пит наблюдал за ним. Мыло попало  ему  в  глаза,  и  он
выругался. Сонни отскочил.
     - Чего ты уставился, Сонни? Никогда прежде ее не видел?
     - Конечно, видел. Только я... - он  закрыл  бритву,  снова  открыл  -
сверкнуло лезвие. - С меня довольно, Пит. Я хочу от нее избавиться.  Нужно
тебе?
     Нужно ли ему?  Может,  еще  сунуть  ее  в  солдатский  сундучок?  Под
подушку?
     - Нет, Сонни, спасибо. Я не умею ею пользоваться.
     - А мне больше нравятся электрические бритвы, - пробормотал Сонни.  -
Так что с ней сделать?
     - Выбрось ее... нет. - Пит взмахнул в воздухе  полуоткрытой  бритвой,
сверкнувшей над контейнером с  мусором.  -  Выбрось  ее  через...  -  Нет.
Падающая по дуге в высокую  траву.  Он  может  захотеть  ее  найти.  Будет
ползать вокруг, ища ее в свете луны, и может найти.
     - А может, разломать ее на кусочки?
     - Нет, - возразил Пит.  -  Кусочки...  -  Маленькие  острые  кусочки,
воткнутые в землю. - Я что-нибудь придумаю. Подожди, сейчас оденусь.
     Он быстро мылся и вытирался, а Сонни стоял, вглядываясь в бритву. Она
была острой,  и  даже  если  ее  сломать,  останутся  сверкающие  обломки,
по-прежнему острые как бритва. Если бы  острие  затупить  на  шлифовальном
круге, кто-то может найти  бритву  и  заточить  ее  снова,  поскольку  она
несомненно останется бритвой - отличной стальной бритвой, которой можно...
     - Есть! Лаборатория. Мы от нее избавимся, - уверенно заявил Пит.
     Он натянул одежду, и оба пошли в лабораторное крыло. Там было тихо, и
голоса их эком отражались от стен.
     - В какую-нибудь печь, - сказал Пит, протягивая руку за бритвой.
     - В пекарную? С ума сошел!
     - Ты никогда не бывал здесь, правда? - захохотал Пит. - Как  и  всюду
на Базе, здесь происходило гораздо больше, чем думали  многие.  Это  место
называли пекарней, и официально здесь  велись  исследования  по  получению
новых разновидностей высококалорийной муки. Но тут есть и множество других
вещей.   Здесь   велись   разные   работы,    опробовались    инструменты,
проектировались   устройства   для   чистки   овощей.   Здесь    находится
электрическая печь, которая... - он толчком открыл дверь.
     Они прошли через длинное, захламленное помещение.
     - Здесь можно делать все, начиная с отжига стекла и покрытия керамики
глазурью, до определения температуры плавления сковороды. - Пит для  пробы
нажал  выключатель,  вспыхнул  контрольный  огонек.  Он   открыл   настежь
небольшую тяжелую дверцу и поместил вовнутрь бритву. - Можешь попрощаться,
через двадцать минут от нее останется мокрое место.
     - Я хочу это увидеть, - сказал  Сонни.  -  Можно  смотреть,  как  она
поджарится?
     - Почему бы и нет?
     Они  прошли  по  великолепно  оборудованным,  но  удивительно   тихим
лабораториям.   Какой-то   майор   склонялся   над   сложным   электронным
устройством, размещенным на одном  из  стендов.  Он  следил  за  мерцанием
маленького янтарного огонька и не ответил на приветствие. Они прошли  мимо
него на цыпочках, удивляясь его увлеченности и завидуя ей.  Вокруг  стояли
модели   автоматических    блюмингов,    витаминизаторов,    дистанционной
сигнализации термостатов, секундомеров, управляющих устройств.
     - А что там?
     - Не знаю. Я уже вышел из своего района. Не думаю, чтобы  там  кто-то
остался, это были в основном теоретики - механики и электронщики. Эге!
     - Что такое? - Сонни проследил взглядом за вытянутой рукой.
     - Этот кусок стены... Смотри, он качается. - Пит толкнул  выступающий
фрагмент, за ним оказалось пустое пространство.
     - Что там такое?
     - Ничего или какой-нибудь полулегальный, темный промысел. Этим  типам
все сходило с рук.
     - Может, это работа теоретиков Армии? - спросил Сонни с  необычным  у
него проблеском иронии.
     Они осторожно заглянули туда, потом вошли.
     - Вот это да! Дверь!
     Она быстро  открылась  и  тихо  захлопнулась.  Мягко  щелкнул  засов,
вспыхнул свет.
     Помещение было невелико и лишено окон,  в  нем  размещалось  машинное
отделение -  устройство  для  медленной  зарядки  аккумуляторов,  батарея,
электрический генератор, две небольшие установки для освещения и дизель  с
цилиндрами для сжатого воздуха. В углу находился пульт с  переключателями,
запаянный наглухо. Из нем торчал рычаг с красной рукоятью.
     Какое-то время они, оцепенев, разглядывали аппаратуру.
     - Кто-то хотел иметь полную  уверенность,  что  обладает  достаточной
энергией, - сказал Сонни.
     - Интересно, что... - Пит подошел к пульту, глядя  на  рычаг,  но  не
трогая его. Он крепился на месте проволокой, на которой  висела  свернутая
бумажка. Пит осторожно развернул ее и прочел вслух: - "Использовать только
по личному приказу главнокомандующего".
     - Дерни и посмотришь, что произойдет.
     Позади что-то щелкнуло, и они повернулись.
     - Что это было?
     - Кажется, вон то устройство на двери.
     Они осторожно подошли.  Это  был  соленоид,  прикрепленный  натянутой
пружиной к пруту, висевшему на петлях таким образом, чтобы опускался прямо
вовнутрь   таинственный   двери,   где    входил    в    стальные    цапфы
распределительного щита. Щелкнуло еще раз.
     - Счетчик Гейгера, - с отвращением констатировал Пит.
     - Зачем проектировать дверь, - думал вслух Сонни, - которая  остается
запертой, пока общая радиоактивность  не  превысит  определенного  уровня?
Видишь реле? И предохранитель вон там. А это?
     - Есть также и ручной запор, - заметил Пит. Счетчик снова щелкнул.  -
Пошли отсюда. В последнее время мысли у меня...
     Дверь открылась с легкостью,  и  они  вышли,  прикрыв  ее  за  собой.
Замочная скважина была хитро спрятана в щели между досками.
     На обратном пути к лабораториям они молчали, беспокойство пропало.
     Вновь оказавшись у печи, Пит  взглянул  на  указатель  температуры  и
пинком привел в действие механизм  запора.  Контрольный  огонек  погас,  и
дверь  открылась  настежь.  Прищурившись,  они  отступили   назад,   потом
пригнулись и заглянули вовнутрь. Бритва исчезла, а на дне камеры  сверкала
лужица.
     - Немного осталось, - буркнул Пит. - Большая часть испарилась.
     Так они стояли какое-то время, и на лицах их плясал свет уничтожения.
Потом, когда  возвращались  в  казарму,  Сонни  вздохнул,  прервав  долгое
молчание.
     - Я рад, что мы это сделали, Пит. Чертовски рад.
     Без пятнадцати восемь они уже ждали в казарме перед экраном. Все,  за
исключением Пита, Сонни и приземистого капрала с  жесткими  как  проволока
волосами, котором звали Бонза,  решили  смотреть  выступление  на  большом
экране в казино. Прием там действительно был лучше, но  зато,  как  сказал
Бонза, "в таком большом  помещении  трудно  сосредоточиться  на  том,  что
видишь".
     - Надеюсь, она по-прежнему такая же, - сказал Сонни.
     "Почему она должна оставаться  прежней?"  -  подумал  Пит,  с  тоской
включая приемник и глядя, как начинает светиться экран. За  прошедшие  две
недели все больше золотистых пятен  мешали  приему...  Почему  все  должно
оставаться таким, как прежде?
     Он поборол внезапное искушение пинком разбить приемник  на  куски.  И
это геройство, и Стар Антим принадлежали тому, что уже умерло. Вся  страна
умерла, а ведь некогда она была богатой, цветущей, сильной, расширялась  и
изменялась, будучи в принципе здоровой и только местами тронутой  проказой
нищеты  и  несправедливости,  но  оставаясь  достаточно   сильной,   чтобы
справиться с любой болезнью. Интересно, как бы  это  понравилось  убийцам?
Теперь им нечему завидовать, некуда идти и не с кем сражаться.  Это  стало
правдой для каждого живого существа на Земле.
     - Ты заблуждаешься, что она осталась прежней, - пробормотал он.
     - Я имел в виду выступление, - мягко сказал Сонни. - Мне хотелось  бы
сидеть здесь, и чтобы было как... как...
     Ах вот в чем дело, туманно подумал Пит. Чтобы было куда  пойти,  хотя
бы на несколько минут...
     - Я знаю, - сказал он наконец, и из голоса его исчезла жесткость.
     Когда включили передатчик, звуковые помехи прекратились. Свет  вихрем
закружился по экрану и образовал алмазный  узор.  Пит  настроил  резкость,
цвет и контрастность.
     - Погаси свет, Бонза. Я хочу видеть только Стар Антим, - сказал он.
     Сначала  было  как  обычно.  Стар  Антим  никогда   не   пользовалась
фанфарами, проникновением образов, разнообразием цветов и  шумов,  которые
применяли ее современники. Черный экран, а потом - щелк! - и блеск золота.
Он  был  везде,  резкий  и  чертовски  интенсивный.  Это  не   изменилось.
Изменились, пожалуй, глаза, которые на это смотрели.  После  появления  на
экране  она  всегда  несколько  секунд  стояла  неподвижно,  была  как  на
портрете, со своей  белой  шеей  и  спокойным  лицом.  Глаза  у  нее  были
открытыми и сонными, лицо живым, но неподвижным.
     Потом в ее глазах, которые  казались  зелеными,  а  были  голубыми  с
золотыми крапинками, стало возникать сознание, и вот она проснулась. После
этого стали заметны ее приоткрытые губы. Это что-то в  глазах  сделало  их
заметными, хотя ничто еще не шевельнулось. Только  через  некоторое  время
она медленно наклонила голову,  так  что  часть  золотых  крапинок  словно
подхватили золотые брови. Глаза еще не смотрели на зрителей, они  смотрели
на меня, только на меня и на МЕНЯ.
     - Привет, - начала она, словно сонное  видение.  У  нее  были  слегка
неровные зубы маленькой девочки.
     Бонза задрожал, раскладушка, на которой он лежал,  заскрипела.  Сонни
раздраженно шевельнулся, Пит вытянул руку в темноту и ухватился  за  ножку
кровати. Скрип прекратился.
     - Можно петь? - спросила Стар. Стала  слышна  музыка,  правда,  очень
далеко. - Это старая песня, одна из лучших. Простая, но  глубокая,  идущая
от мужчин и женщин, составляющи