ического звонка  и  колотить  что  есть  силы  в
дверь. Живые существа этого типа обычно  служат  в  полиции.  Я  велел  Мире
оставаться в комнате, и она, естественно, вышла вслед за мной в прихожую.  Я
открыл дверь. На пороге стоял человек в сером костюме. И выражение его  лица
было таким же серым.
   - Вы - Дэвид Уорт? - осведомился посетитель. Я предложил  ему  войти.  Он
вошел, сел, не дожидаясь приглашения, и взглянул на бутылку виски. Надежда в
его взгляде сквозила, но очень слабая.
   - Меня зовут Бретт, - представился он и протянул мне визитную карточку.
   На карточке действительно значилось: "X. Бретт".
   - X, означает Хам? - невинно спросила Мира.
   - Не-а. Хорас. Почему Хаим? Я разве похож на еврея?  -  Говорил  он  так,
словно рот его был до отказа набит жевательной  резинкой.  Такого  забавного
выговора я не встречал ни у кого. - Значит,  так.  Мы  тут  заинтересовались
вашими чучелами, мистер Уорт. Вы ведь таксидермист?
   Этот человек еще и сильно грассировал.
   Я утвердительно кивнул.
   - Очень похоже, что вы делаете свои чучела из человеческой кожи. Откуда у
вас материал? Я молчал.
   - Анализ показал, что  вы  используете  человеческую  кожу.  Что  на  это
скажете?
   - Это верно, - сказал я, переглянувшись с Мирой. Такого ответа Бретт явно
не ожидал.
   - Ха! - воскликнул он, опомнившись. Он уже предвкушал грядущий триумф.  -
Так где вы ее берете?
   - Я ее выращиваю.
   Мира принялась вышагивать  по  комнате.  Она  всегда  расхаживает,  когда
получает удовольствие. Бретт же взял в руки шляпу и уставился  на  нее  так,
словно только  этому  неодушевленному  предмету  он  мог  доверять  в  нашем
безумном мире. Я даже пожалел его.
   - Мистер Бретт, какого рода анализы вы провели?  Вы  исследовали  образцы
под микроскопом?
   - Угу.
   - А кислотно-щелочной состав исследовали? Бретт кивнул.
   - Скажите, пожалуйста, в вашем распоряжении были руки?
   - Да. И пара ступней. Вам крышка.
   - Дорогой, тебе всегда особенно удавались ноги, - промурлыкала Мира.
   - Давайте сделаем так, -  сказал  я,  взял  лист  промокательной  бумаги,
капнул на него чернилами, приложил к пятну  подушечки  пальцев,  после  чего
аккуратно  прижал  их  к  чистому   белому   листу.   Отпечатки   получились
великолепные. - Вы отвезете эту бумагу вашим высокоученым мужам, страдающим,
как я вижу, болезненной подозрительностью,  и  предложите  им  сравнить  мои
отпечатки с папиллярными линиями чучел. Проделав это, они  напишут  отчет  и
предложат вашему начальству закрыть дело. Если  вы  не  согласитесь  на  мое
предложение, я подам в суд на вашу службу и  на  вас  лично  за  клевету.  А
теперь, мистер Бретт, я не стану держать на вас зла, если  вы  покинете  мой
дом не попрощавшись.
   С этими словами я встал и распахнул перед ним дверь. Мира подпрыгнула  на
месте и захлопала в ладоши. Бретт - его  взгляд  сделался  совсем  мутным  -
осторожно обошел ее и вышел из квартиры. Я хотел было захлопнуть  дверь,  но
он повернулся на каблуках и придержал дверь носком ботинка.
   - Послушайте, я не понимаю, что тут происходит, так? В  общем,  вы  и  та
дама, вы оба, даже не  думайте  отсюда  смыться,  так?  За  квартирой  будут
следить. Вы обо мне еще услышите! Так!
   - Сам ты тик-так, - сказала Мира и швырнула в  лицо  ищейке  свой  "нос".
Увы, я не успел ее остановить. Бретт отшатнулся так  стремительно,  что  его
шляпа осталась в воздухе.
   Мира  трижды  прошлась  по  комнате,  танцуя  от  полноты  чувств,  затем
взгромоздилась на пианино и принялась сдирать кожу с лица.
   Заговорил я не сразу - мне требовалось время, чтобы опомниться. Наконец я
выговорил:
   - Думается мне, ты  повела  себя  не  правильно.  Но  я  тебе  все  равно
благодарен. Теперь инспектор Хам Хорас Бретт едва ли сунется сюда еще раз.
   Повинуясь ее жесту, я перебросил  ей  сумочку,  и  она  с  чисто  женской
ловкостью принялась красить губы и пудрить нос. Закончив, она объявила:
   - К черту старое. Да здравствует новая жизнь!
   - Отныне тебе никогда не  придется  прибегать  к  услугам  косметички,  -
заметил я, а Мира посмотрела на себя в зеркальце и рассеянно бросила:
   - Недурственно. Мира помолодела.
   Я долго смотрел на нее, долго думал о ней,  и  вдруг  меня  озарило.  Так
бывает порой, когда внезапно приходит осознание любви.
   - Мира...
   По-моему,  она  собиралась  в  очередной  раз  сострить,  но  передумала,
взглянув на меня. Вместо этого она спрыгнула с  пианино  и  приблизилась  ко
мне.
   Мы долго стояли, глядя друг другу в глаза.
   - Ты будешь спать там. - Я кивнул в сторону спальни. - Я...
   Она обвила меня руками.
   - Дэвид...
   - М-м-м?..
   - В двенадцать сорок восемь я смогу предложить тебе свежее тело.
   После этого мы сидели и болтали ровно до двенадцати сорока восьми.

***

   Мира объявила войну моим занятиям в лаборатории недели  через  две  после
того, как мы стали мужем и женой. Однажды после обеда она прокралась ко  мне
и поймала меня  с  поличным.  Я  помешивал  в  мензурке  густую  жидкость  и
принюхивался. Я был настолько поглощен работой,  что  не  услышал,  как  она
вошла. Мира при желании умеет двигаться бесшумно, как кошка.
   - Что это тут варишь, дорогой? - проворковала она,  кладя  на  стол  пару
прекрасных рук, которые она только что.., произвела на свет.
   Я отставил мензурку и пробормотал:
   - Да так, интересуюсь одним веществом... Мира, не  надо  вопросов,  очень
тебя прошу. Я занят... Мира подошла ко мне и взяла мензурку в руки.
   - Так-так,  интересно.  Ф-фу!  Пахнет  медом  и..,  муравьиной  кислотой.
Значит, идешь к разгадке тайны от запаха. Доктор Дэвид Уорт желает изобрести
лекарство,  которое  закроет  золотую   жилу.   Признавайся,   ты   готовишь
противоядие? - произнесла она приторно-сладким тоном.
   Мне оставалось только собраться с духом и признаться.
   - Да. Мира, пойми, мы не можем так дальше жить. Я думаю не о себе.  Я  не
хочу, чтобы ты всю оставшуюся жизнь сбрасывала кожу.., как змея.  Сейчас  ты
даже получаешь от этого удовольствие, но  я  не  могу  этого  допустить.  Ты
чересчур легкомысленна, Мира. У меня тяжело на душе, когда я прихожу сюда  и
делаю что-нибудь из твоей кожи. До сих пор ничего страшного не случилось, но
ты только представь! Всю  жизнь  тебе  нужно  будет  прятаться,  думать,  не
попадется ли что-нибудь кому-нибудь на глаза. А вдруг ты окажешься не дома в
критический момент! Будешь судорожно вспоминать, где ты  оставила  лицо  или
руку. Ты же... Мира, ты меня не слушаешь!
   - Я никогда не слушаю, когда при мне несут ахинею.
   - Это не ахинея! - взвился я.
   - Интересно, -  нараспев  проговорила  Мира,  -  эта  штука  из  прочного
стекла?
   Она разжала пальцы, и мензурка полетела на пол.
   Выяснилось, что  она  была  сделана  не  из  самого  прочного  стекла.  Я
промолчал лишь потому, что все слова, что  приходили  мне  на  ум,  казались
недостаточно крепкими.
   - Выслушай меня, Дэвид. Сколько лет ты занимаешься чучелами?
   - Одиннадцать. А что?
   - И сколько денег ты накопил за одиннадцать лет?
   - М-м... Пока ничего,  -  признался  я.  -  Но  в  последнее  время  дела
улучшаются...
   - Помолчи. На счету у тебя восемьсот с чем-то  баксов.  Твои  изделия  из
натуральной кожи идут нарасхват. И вдруг ты забрал себе в голову, что мне не
нужно отдавать тебе свой..,  вторичный  продукт,  и  хочешь  перекрыть  себе
кислород. Ты намерен опять делать белок и птичек, я правильно поняла? Дэвид,
ты кретин. Толстокожий кретин.
   Я поморщился.
   - Неудачный каламбур.
   Мира вздрогнула.
   - Дэвид, я говорю серьезно. Мы с тобой  больны  одной  болезнью  и  можем
отлично на ней заработать, если ты не будешь упрямиться,  как  осел.  И  мне
нравится, что мы с тобой стали партнерами - ведь я  тебе  помогаю.  Я  люблю
тебя, и для меня очень важно знать, что я тебе полезна. Дэвид, да  разве  ты
сам не видишь?
   Я поцеловал ее и прошептал ей на ухо:
   - Я-то думал, что ты из спортивного интереса...  Ну,  геройствуешь  вроде
бы...
   Я сдался. Мира одержала победу. Женщины умеют брать верх. И все-таки я не
окончательно оставил мысли о создании противоядия.

***

   Относительно несгибаемого  инспектора  Бретта  я  ошибся.  Мира  довольно
быстро обнаружила, что он повсюду таскается за нами, а когда мы сидим  дома,
его машина часами торчит на противоположной стороне улицы. Более того, Бретт
время от времени подслушивал под нашей дверью. Сам я ничего бы  не  заметил.
Я,   кажется,   уже   говорил,   что   Мира   обладает   сверхъестественными
способностями. Когда она рассказала мне про Бретта,  я  сначала  отмахнулся.
Улик против нас нет. Я хохотал от души, представляя  себе  лица  полицейских
экспертов в тот момент, когда они установили, что  мои  отпечатки  идентичны
отпечаткам пальцев "рук", выставленных в  магазинах.  Невероятно,  но  факт:
налицо  десятки  образцов  человеческой   кожи   с   абсолютно   одинаковыми
отпечатками пальцев. Что могли чувствовать полицейские? Наверное, то же, что
чувствовали математики, когда была опровергнута аксиома Евклида о  том,  что
две точки может соединять одна-единственная прямая. Мне удалось опровергнуть
аксиому  об  уникальности  отпечатков  пальцев.  Теперь,  думал  я,   ученые
криминалисты ходят по кругу день и ночь  и  бормочут  себе  под  нос  что-то
невразумительное.
   По всей вероятности, Бретт поставил перед собой цель выяснить  истину.  Я
радовался, понимая, что он бьется лбом в глухую стену.  Еще  больше  я  буду
радоваться, когда он успокоится и отстанет от нас.  Но  от  Миры  я  не  мог
ожидать такого же равнодушия.  Когда  она  говорила  об  этом  одержимом,  я
замечал в ее глазах нехороший блеск.
   Между тем я продолжал работать над лекарством. За спиной Миры, отчего мне
было, должен признаться, чрезвычайно неуютно. Она мне доверяла, понимаете? У
нас на этот счет было всего одно столкновение, и я вроде бы  уступил.  Этого
было ей достаточно, она  уже  не  следила  за  мной,  когда  я  уединялся  в
лаборатории. Если бы она каким-то образом узнала, что я ее, что  ни  говори,
обманываю, то была бы  оскорблена.  Но  у  меня  был  небогатый  выбор:  или
действовать, или сойти с ума.
   Я знал, с чего начать. Нет, не с меда и муравьиной  кислоты,  хотя  я  не
сомневался, что некоторые ингредиенты, входящие в состав этих веществ, имели
самое прямое отношение к нашей странной болезни. Я  мог  бы  в  двух  фразах
изложить, в чем здесь дело. Но... Неужели вы думаете, что я поделюсь с  вами
своим открытием? Конкуренты на рынке мне не нужны.
   Подход мой основывался вот на чем: волосы не выпадали! У  меня  небольшие
усики. Так вот, когда лицо сходило, усы оставались на месте. Волос на теле у
меня всегда было очень мало; теперь их не осталось вовсе.  Так  вышло  из-за
того, что волосяные луковицы на теле расположены не столь компактно. Сначала
я думал, что причина в физических особенностях строения корней волос. Однако
вскоре до меня дошло, что  если  бы  дело  обстояло  так,  под  моими  усами
образовывались бы новые и новые слои кожи. Ничего подобного.  Следовательно,
поразительный процесс отслоения и  регенерации  под  волосяным  покровом  не
происходил, и препятствовали ему какие-то вещества, входящие в состав корней
волос. Проведя определенные исследования, я установил, какие именно вещества
играли здесь первостепенную роль, но вы этого никогда не узнаете! Я себе  не
враг!
   Несколько месяцев  я  работал,  как  проклятый.  Как  однорукий  пианист,
исполняющий Мендельсона. Я проводил реакции, испытывал разные  катализаторы,
и в конце концов синтезировал жидкость ярко-золотистого цвета. Что это  была
за  жидкость?  Извините  за  назойливые  повторения:  не  скажу.  Хотя  могу
намекнуть: галлон этого вещества можно купить в любой аптеке. Просто  никому
не известно, что оно служит панацеей от моей болезни - если только ЭТО можно
назвать болезнью, - поскольку до нас с Ми-рой с такой хворью не  сталкивался
никто из живущих. Аминь.
   Затем я занялся исследованием  веществ,  вызвавших  болезнь.  Как  я  уже
отметил, больше всего меня сбивала с толку простота ответа.

***

   Наконец у меня было все, чего я добивался  так  упорно.  Один  укол  -  и
болезнь вступает в свои права. Протереть кожу лосьоном - и болезнь уходит. Я
приготовил по десять галлонов каждого вещества (это было  нетрудно,  ведь  я
знал химический состав) и крепко задумался о том, каким образом  я  поделюсь
своим открытием с Мирой.
   - Кошечка моя, - сказал я ей однажды,  -  сегодня  мне  понадобится  твое
лицо. Буду делать маску, и все материалы должны быть под  рукой.  Твое  лицо
сходит в  восемь  сорок  пять,  верно?  Приходи  в  лабораторию  к  половине
девятого. Я нанесу на лицо слой глины, она успеет затвердеть, а  когда  кожа
сойдет, я набью маску и смою глину. Умно придумано?
   - От гордости не лопни, - фыркнула Мира.
   Я честно замесил глину, хотя знал, что она мне не понадобится, а  если  и
понадобится, то не для создания маски. Чувствовал я себя препаршиво.
   Она вошла в лабораторию ровно в восемь тридцать, вошла так непринужденно,
словно вовсе не смотрела на часы. Ох уж мне эти женские уловки! Она  уселась
в кресло, я смочил марлю целебным  лосьоном  и  тщательно  протер  ее  лицо.
Лосьон впитывался моментально.
   Мира улыбнулась.
   - Что это такое?
   - Так надо, - проворчал я.
   - Ну-ну. Пахнет...
   - Тихо. Нас могут подслушать.
   (Это специально для вас, читатель!).
   Я очутился за ее спиной. Она  откинулась  на  спинку  кресла  и  прикрыла
глаза. О, Мира была очаровательна! Я наклонился, поцеловал ее в губы и завел
ее руки за спину. Дальше я не терял ни секунды. В  руках  у  меня  уже  была
полоса прочной ткани с петлями на обоих концах. Я  стянул  запястья  Миры  и
зацепил одну из петель за заднюю ножку кресла. Вторую петлю я  закрепил  над
головой Миры.
   - Не шевелись, родная, - сказал я шепотом. - Тогда все будет  в  порядке.
Если будешь метаться, задохнешься.
   Я поставил часы так, чтобы Мира могла их видеть, и вышел из  лаборатории;
мне не хотелось слышать от любимой  женщины  те  слова,  которыми  она  меня
характеризовала.
   Утихла она минут через десять.
   - Дэвид!
   Я не услышал.
   - Пожалуйста, Дэвид! Я подошел к двери.
   - Дэвид, не знаю, что у тебя на уме. Но  мне  все  равно.  Встань  передо
мной, чтобы я тебя видела. Я... Мне страшно.
   Тут я допустил ошибку. Мира никогда не испытывает страха. Я обошел кресло
и встал перед ней. Она улыбнулась. Я приблизился. И она ударила меня  ногами
в живот.
   - Вот тебе, сволочь, за то, что меня привязал. А теперь отвечай: чего  ты
добиваешься!
   Я сказал - когда поднялся с пола и отдышался настолько, чтобы заговорить:
   - Сколько сейчас времени, свет очей моих?
   - Десять минут... Дэвид!!! Дэвид, что ты наделал! Какой же ты дурак! Я же
говорила... Дэвид!
   Второй и последний раз в жизни она плакала на моих глазах.  Десять  минут
девятого, а лицо ее все еще на месте. Я вылечил ее! Во всяком  случае,  кожу
лица. Я отошел за спинку кресла - там я был в безопасности.
   - Мира, прости, что я так обошелся с тобой. Я знаю, что ты думала про мою
затею с лекарством. Я видел, что не смогу тебя уговорить. Мне ничего другого
не оставалось. Ну, моя упрямая жена, кем ты теперь меня считаешь?
   - Ты скотина. Умная, но все  равно  скотина.  Развяжи  меня.  Я  от  души
улыбнулся.
   - О нет. Нам предстоит второй  акт.  -  Я  подошел  к  рабочему  столу  и
наполнил шприц. - Теперь не шевелись,  родная.  Игла  у  шприца  тонкая,  не
хотелось бы ее сломать.
   Я смочил лосьоном ее щеки, чтобы действие инъекции не распространилось за
пределы лица.
   - Надеюсь, у тебя благие намерения, -  процедила  Мира  сквозь  стиснутые
зубы, в то время как я вводил иглу в подбородок. -  Ой!  -  воскликнула  она
через несколько секунд. - Чешется!
   Лицо Миры вдруг покрылось густой сеткой морщин. Я оттянул кусочек кожи на
лбу и осторожно ее снял. Мира долго таращилась на меня, затем тихо сказала:
   - Я не могу тебя поцеловать, мой чудотворец. Развяжи меня.
   Я послушался. Мира тоже выполнила свое обещание, после чего мы  прошли  в
соседнюю комнату, где она могла сколько угодно скакать от радости, и  я  мог
не опасаться, что она разобьет какую-нибудь ценную склянку.
   Внезапно она замерла, не завершив очередного пируэта.
   - Дэвид, нам необходимо развлечься. Она  села  на  пол  и  стала  истошно
орать. Мощь ее легких я сразу же оценил.
   Через полминуты по лестнице простучали шаги,  такие  же  невыразительные,
как и лицо того, кто поднимался к нам.
   - Именем  закона,  откройте!  -  прорычал  Бретт.  Этот  человек  обладал
редкостным даром мямлить даже тогда, когда кричал во весь голос.
   Мира тут же вскочила и побежала открывать.
   - О, мистер Бретт! Мы очень рады. - Теперь  она  была  радушной  хозяйкой
дома. - Проходите, пожалуйста.
   Бретт непонимающе воззрился на нее.
   - Что здесь происходит?
   Невинный взгляд Миры может обезоружить кого угодно.
   - А в чем, собственно, дело, мистер Бретт?
   - Это вы кричали? Мира уверенно кивнула.
   - Да. Я люблю покричать. А вы?
   - Нет. Что за глупые шутки?
   - А, присаживайтесь, пожалуйста, я вам все расскажу. Вот  сюда.  Выпейте,
прошу вас. -  Она  налила  полный  стакан  чистого  виски  и  протянула  эту
чудовищную порцию Бретту. - Пейте до дна. Мы давно хотели с вами повидаться.
   Бретт неуверенно покосился на нее.
   - Не знаю, удобно ли... Ну ладно, спасибо, миссис Уорт.
   Он опрокинул стакан. Он выпил все до  последней  капли.  Да,  этот  виски
заслуживал своей репутации. Глаза Бретта немедленно выкатились из орбит.  Он
дважды моргнул и с сожалением отставил стакан. Мира  тут  же  наполнила  его
снова, знаками показывая, что мне не следует вмешиваться. А у меня  и  охоты
не было. Когда Мира действует в такой вот  решительной  манере,  все  прочие
должны слепо выполнять ее указания и ждать, что будет.
   Она ловко заставила Бретта рассказывать о своей жизни. Через  каждые  две
сотни слов он опустошал стакан. В какой-то момент  Мира  перешла  с  чистого
виски на коктейль "Три-два-один": на три пальца - виски, на два - джина и на
один - содовой. Этот коктейль она обожала готовить для  других,  но  не  для
себя. К тому же на сей раз содовую заменил ром. Мне снова стало жаль Бретта.
   Через полтора часа он раскинул руки, сказал "мама!" и  уткнулся  лицом  в
колени.
   Мира оценивающе посмотрела на него и поцокала языком.
   - Жаль, у меня не нашлось снотворного.
   - Что теперь? - шепотом спросил я.
   - Тащи свой шприц.
   - Нет, Мира, погоди, мы не можем...
   - Почему это? Дэвид, он же ничего не узнает. Слушай...
   Она посвятила меня в свой  план.  Я  оценил  идею,  принес  шприц,  и  мы
приступили. Мы не пожалели отравы, сделали инспектору  уколы  во  все  части
тела. Он спал, как младенец, не вздрагивая даже тогда, когда у  меня  или  у
Миры вырывался смешок. Мы в красках воображали  себе,  что  будет  дальше...
Определенно, его стоило пожалеть!
   Обработав его по полной программе, мы раздели его и уложили на  диван.  Я
смазал его лосьоном с головы до пят, чтобы к  утру  он  был  как  новенький.
Остаток ночи мы с Мирой провели в лаборатории вдвоем.
   Закончив работу, мы отнесли конечный продукт в гостиную.  Дыхание  Бретта
уже не  было  затрудненным;  он  оказался-таки  крепким  мужчиной.  Мира  на
цыпочках подошла к  дивану  и  поставила  у  изголовья  будильник.  Дверь  в
лабораторию мы оставили приоткрытой, чтобы наблюдать за дальнейшим развитием
событий.
   Лучи восходящего солнца осветили шедевр наших совместных усилий.
   Будильник  взорвался  внезапным  звоном.  Бретт  заворочался,   застонал,
повертел  головой,  пошарил  рукой  у  изголовья,  пытаясь  заставить   часы
замолчать, но только сшиб их на пол. Звон продолжался. Тогда Бретт  застонал
и разлепил веки. Сначала его взор обратился к окну. Он я