венщиков¦, Айтматова, даже Маканина [¦Повесть о Старом поселке¦, ¦Утрата¦];
метафорическое уподобление писателя-носителя лагерного знания не Орфею, а Плутону у Шаламова). Существенно и то, что в этой прозе бесспорное для литературы XX века представление о смысле жизни как о прямом следствии свободы преображается в концепцию смысла как непременного условия свободы, такого условия, без которого сама свобода превращется в безделку, игрушку, пустышку - в ¦невыносимую легкость бытия¦, по выражению Милана Кундеры. У Петрушевской, Харитонова, Довлатова осознание человеком самого себя необходимо предполагает несвободу, даже поиск желанной зависимости. В их произведениях проблема свободы и смысла получает парадоксальное разрешение: лишь в полой мере проникнувшись экзистенциально осмысленной несвободой, человек может выдержать под бременем свободы выбора и возвыситься до нравственной ответственности за единственную в пространстве и времени точку бытия, занятую уникальной человеческой личностью и судьбой.
Все это может быть интерпретировано как знаки завершения временной смерти культуры, пережитой и отрефлектированной в постмодернизме.
_____________
29 Ямпольский М. и Л. Солнцева. Указ. соч. С.52.
-316-
Релятивная картина мира, созданная физикой начала века, срифмовалась с культурой модернизма и авангарда, круто изменившей всю систему представлений о человеке, истории, бытии. Историки науки и культурологи сходятся в понимании того факта, что современные естественнонаучные теории хаоса и постмодернистское сознание в культуре родственны друг другу в том отношении, что вводят человечество в новую мировоззренческую парадигму - парадигму хаоса. Русский литературный постмодернизм, с его горьким скепсисом по поводу всех попыток культуры упорядочить мир, с его попытками расковать хаос, расслышав в его шуме многоголосье культуры, смоделировал обряд перехода, ценой временной смерти переводящий культуру из парадигмы, основанной на постоянной борьбе идеалов порядка, гармонии и свободы, - в парадигму хаоса. И то, что происходит сегодня в нашей и в мировой культуре, видится как попытка заново строить здание гуманизма в пространстве хаоса. Не потому что испытание культуры смертью доказало безупречность гуманизма - как раз наоборот! - знание о слабости, иллюзорности и даже абсурдности веры в человека принято за аксиому - но потому что любая альтернатива гуманизму чревата кровью. И все опять начинается с элементарного: с гуманности, с идеи ответственности, даже с сентиментальности и умиления человечностью, с поисков искренней интонации. Не станем спорить о терминах - назовем это ¦новым автобиографизмом¦ (В.Чайковская, Д.Быков), ¦неосентиментализмом¦ (М.Золотоносов, Н.Иванова, И.Кузнецов), ¦новой искренностью¦, ¦эссеизмом¦ (М.Эпштейн), актуализмом или ¦неотрадиционализмом¦ (В.И.Тюпа). Поймем лишь то, что на фоне хаоса и в контексте хаоса все эти простые чувства и состояния действительно не могут не быть осмыслены заново, ибо своим посмертным опытом лишены права на монологическую императивность, насыщены взрывчатой диалогической энергией, укоренены не в вековых связях и традициях, а в их разрывах, провалах, пустотах. И идеалом этого нового гуманизма, наверное, уже не скоро опять будет гармония человека с мирозданием, но лишь - хаосмос, ¦рассеянные порядки¦, рождающиеся внутри хаоса бытия и культуры.
-317-

Монография
Липовецкий Марк Наумович
РУССКИЙ ПОСТМОДЕРНИЗМ (Очерки исторической поэтики)
Компьютерный набор и верстка автора. Редактор И.М.Харитонова. Корректоры И.М.Леушина, И.М.Харитонова. Обложка - А.В.Застырец.
ЛР ¦ 040330 от 17.02 92.
Подписано в печать 15.01.98. Формат бумаги 60x84 1/16. Бумага для множ. аппаратов. Гарнитура "Cyrillic II Sans". Печать офсетная. Усл. печ. л. 18,6. Заказ 115. Тираж 1000 экз.
Уральский государственный педагогический университет 620219 Екатеринбург, ГСП 135, просп. Космонавтов, 26
Отпечатано с готовых диапозитивов в Верхнепышминской типографии. 624080 г. В. Пышма Свердловской обл., ул. Кривоусова, 11.