о проницательной. Внезапный шум, донесшийся из темноты, заставил бы сердце лихорадочно забиться. Да она попросту умерла бы от страха, вообразив, что откуда-то подкрадываются торговцы наркотиками, наконец-то получившие возможность отомстить. Даже сейчас ее руки тряслись.
     Чанс опустился на колени, зашнуровал ботинки Рибы и сразу же встал, подняв ее на ноги и прижав к себе. Она, немного поколебавшись, тоже обняла его. Кем бы ни оказался или не оказался Чанс, что бы ни говорил или не говорил, он всегда был с ней нежен. И этого пока достаточно. Должно быть достаточно.

Глава 7

     Риба села с бешено колотящимся сердцем. Ночь, непроглядная тьма окружала ее, и даже луна куда-то исчезла. Ни лучика не прорезало темный бархат.
     Мириады звезд холодно мерцали в неоглядной выси. Риба вздрогнула, не понимая, что ее разбудило.
     - Спи, chaton, - раздался за спиной глубокий голос. - Тревожиться не о чем. Просто дракон дернул хвостом.
     - Что? - переспросила Риба, но тут же поняла. - Ах, да. Землетрясение.
     И по голосу Чанса поняла, что он улыбается.
     - Да. Немного больше трещин в турмалине, похороненном под нами.
     Риба, зевнув, снова легла. Чанс потянулся к ней, притягивая к себе. Прошлой ночью, несмотря на ее протесты, он соединил два спальных мешка в один, и теперь Риба радовалась теплому гнездышку. Она положила голову ему на плечо, руку - на грудь и, почувствовав себя в полной безопасности, снова зевнула.
     Чанс, тихо рассмеявшись, поцеловал маленькое ушко.
     - Что тут смешного? - сонно осведомилась она.
     - Ты. Только житель Лос-Анджелеса может пугаться оленей и зевать, узнав о землетрясении.
     - Да это просто крохотный толчок, - пробормотала Риба. - Но и олень был не очень большим.
     Так и не успев придумать подходящего ответа, Риба уснула. Во сне она несколько раз начинала беспокойно ворочаться, потревоженная вторичными толчками, последовавшими за первым, самым сильным, однако так и не проснулась до рассвета.
     Первое, что она осознала, медленно вынырнув из глубин сна, было тепло Чанса, его руки, ласкавшие ее, дарившие наслаждение, заставлявшие тело растворяться в сладостных волнах. Он властно гладил нежную плоть, опаляя сухим жаром, лишавшим рассудка и дыхания. Еще в полузабытьи-полуяви, открытая и беззащитная перед его прикосновением Риба могла только извиваться - беспомощно, томно, лениво - под безжалостными ласками Тигриного Бога.
     И когда он наконец вошел в нее, Риба сумела только вскрикнуть в сладостной муке, которой мог положить конец только он. Чанс двигался медленно, мощными толчками, врываясь все глубже и погружая ее в океан наслаждения, потрясшего так, что Риба, обессиленная, забыла обо всем, отдавшись ему безоглядно, полно, страстно... И только тогда, отозвавшись на песнь сирены, он утонул в ее мягкости и тепле и забылся в экстазе.
     Долгое время спустя Чанс снова баюкал Рибу в своих объятиях, нежно лаская губами и руками ее тело. Риба лежала молча, ошеломленная тем, что сейчас произошло. Она медленно возвращалась в реальный мир, сознавая, что ее взяли без просьб и предупреждений, не дав ни малейшей возможности отказаться. Но могла ли она, только сейчас побывав на седьмом небе, сердиться на него?
     - Прости меня, - шепнул он, не отнимая губ от ее щеки. - Но я должен был знать, не отпугнул ли тебя прошлой ночью, знать, что таится у тебя в душе, в сердце, а не в том налете цивилизации, полученном от людей, которым либо все равно... либо... может, они просто не видели лучшего. Теперь я понял. Что бы ни было сказано или не сказано между нами, ты хочешь меня так же сильно, как я тебя.
     Риба подумала про себя, не относится ли и любовь к тому ?налету цивилизации?, о котором упомянул Чанс. Однако не спросила ни о чем - ведь она обещала больше не говорить о любви. Тот день, когда клятва будет нарушена, станет днем, когда она уйдет от него и не оглянется, чего бы это ей ни стоило.
     - Риба? - спросил Чанс, сжимая ладонями ее лицо и глядя в карие глаза, переливающиеся золотистыми искорками. - Ты все еще сердишься из-за прошлой ночи, котенок?
     - Нет, - покачала она головой, целуя Чанса, прежде чем он успел заметить терзающую ее душу тоску. - На что тут сердиться? Ты подарил мне... красоту.
     Чанс с хриплым стоном прижал ее к себе, крепко, сильно, до боли. Она, не протестуя, прижалась к нему. В это утро Риба узнала, простую, ошеломляющую правду: лучше желание такого человека, как Чанс Уокер, чем любовь всякого другого мужчины.
     - Только за это, - сказал он несколько минут спустя, неохотно разжав руки, - ты получишь завтрак в постель.
     - Не вижу, откуда можно позвонить в гостиничный сервис.
     - Никаких звонков. Чистое волшебство.
     - Верю.
     - Правда?
     - Конечно, - кивнула Риба, едва удерживаясь от смеха. - Я легла спать в одежде, а проснулась в твоих объятиях. Какое еще можно найти объяснение, кроме волшебства?
     Чанс раздвинул губы в хищной усмешке.
     - Я объясню тебе позже, каждую интимную мелочь. Очень интимную.
     Он расстегнул молнию спального мешка и поднялся, обнаженный и прекрасный, ее Тигриный Бог. Золотистые лучи рассветного солнца обливали его, словно медом, растекались по коже, подчеркивая силу его тела переливами бархатистых теней.
     - Я была не права, - тихо пробормотала Риба.
     Он обернулся к ней с хищной кошачьей грацией, не отрывая от Рибы взгляда прозрачно-зеленых глаз.
     - Ты гораздо прекраснее Тигриного Бога.
     В Чансе произошла мгновенная перемена, словно какие-то сильные эмоции боролись в его душе. Лишь через несколько минут он смог заговорить.
     - Закрой глаза, моя женщина, - хрипло выдохнул он, - или получишь вместо завтрака только мои ласки.
     Темные ресницы медленно опустились, скрыв сияющие янтарно-карие глаза Рибы. Она снова погрузилась в дремоту, пока не услышала стук тесака о дерево. Приподняв голову, она увидела Чанса. Он стоял всего в нескольких футах, в джинсах, черной фланелевой сорочке и кожаной куртке - обычный походный костюм для горной местности. Повернувшись спиной к Рибе, он рубил дрова. Риба невольно восхитилась небрежной ловкостью, превратившей тяжелый труд лесоруба в простую игру. Неожиданно, почувствовав ее взгляд, Чанс повернул голову.
     - Кофе будет готов через несколько минут, - объявил он. - Как ты относишься к бифштексу и яйцам?
     - Как голодный тигр, - заверила Риба, по-кошачьи потягиваясь, и тут же поспешно сунула руки в спальный мешок. - Бр-р-р. Я слышала об отелях, экономящих на отоплении, но это просто смехотворно!
     Раздраженно фыркнув, она натянула спальный мешок до самых глаз.
     - Придется поговорить насчет этого с управляющим! - пообещал Чанс, улыбаясь себе под нос.
     - Поговори, да побыстрее. Да, кстати, узнай в прачечной, что сталось с моей одеждой.
     - Попытайся пошарить на моей стороне спального мешка.
     Риба последовала совету и, отыскав джинсы с блузкой, встряхнула их и осмотрела на свет.
     - Твоя одежда совсем чистая, - обиженно объявила она, - а моя - вовсе нет.
     - Мне пришлось спуститься к ?тойоте?.
     Риба торжествующе улыбнулась:
     - Так и знала, что ты поймешь.
     Ухмыльнувшись, Чанс покорно отправился к машине, отыскал смену одежды для Рибы, отдал ей и стал ждать. И не разочаровался. Как только холодная ткань коснулась кожи, Риба, взвизгнув, подпрыгнула.
     - Согрей вещи в спальном мешке, пока я бреюсь, - вмешался Чанс, скрывая улыбку.
     Риба, сердито ворча себе под нос, все же сделала, как было велено, и, лишь когда смогла без дрожи дотронуться до вещей, торопливо оделась. Вторая пара джинсов, купленная для нее Чансом, сидела так же хорошо, как первая. Рубашка, однако, оказалась куда практичнее вчерашней блузки. Фланелевая, с длинными рукавами, в оранжево-красновато-коричневых тонах, она была такой теплой, что Риба сразу же согрелась и с удовольствием потерлась щекой о мягкую ткань. Огонь потрескивал, посылая в небо жар и светло-серебристый дым. Закончив бриться, Чанс оглянулся - как раз вовремя, чтобы увидеть эту мирную сцену. Улыбнувшись, он подошел к Рибе:
     - Теперь тепло?
     Риба кивнула.
     - Осталось только одно, - сообщила она, откидывая со лба тяжелую прядь волос.
     - А именно?
     - Никак не могу вспомнить, куда горничная сунула щетку, когда убирала комнату.
     - Эту? - осведомился Чанс, вытаскивая из кармана куртки красивую щетку с ручкой из слоновой кости.
     - Откуда ты знаешь? - сухо спросила она.
     - Янтарная инкрустация точь-в-точь такая же, как на нем, - объяснил Чанс, вынимая из другого кармана гребень из слоновой кости, выложенный янтарем.
     - Я уже стала беспокоиться, что с ней случилось. Все мои гребни приобрели странную особенность просто прилипать к твоим пальцам.
     Чанс с интересом осмотрел свои ладони.
     - Да... я как-то не задумывался, что успел собрать целую коллекцию твоих гребешков. - И, встав перед ней на колени, добавил: - Зато я постараюсь загладить свою вину.
     Риба улыбнулась, лаская густые черные волосы.
     - Я удовлетворюсь и завтраком.
     Чанс, подняв медово-золотистые пряди, припал к ее шее долгим нежным поцелуем. Усы слегка щекотали кожу, посылая озноб по спине. Пробормотав проклятие, он разжал пальцы и начал расчесывать длинные светлые волны. Стон чувственного удовольствия сорвался с губ Рибы. Она закрыла глаза, отдаваясь головокружительным ощущениям. Чанс продолжал расчесывать ей волосы, пока они не превратились в сияющую массу, стекавшую почти до пояса. Даже когда последние пряди были распутаны, Чанс продолжал водить щеткой сверху вниз, нежно и в то же время твердо, наслаждаясь мерцанием и блеском ее волос.
     - Можешь украсть все мои гребни до единого, - вздохнула наконец Риба. - По правде говоря, я на этом настаиваю.
     Низкий мурлыкающий стон, вырвавшийся у Чанса, вновь заставило ее вздрогнуть. Собрав в кулак гриву волос, он начал заплетать их в одну длинную косу.
     - Сегодня никаких причесок, моя женщина. Здесь чем проще, тем лучше, особенно в Чайна Куин.
     Он быстро доплел косу, завязал ее вместо ленты сыромятным ремешком и отступил на шаг, восхищаясь собственной работой.
     - Да, я зарыл в землю свое призвание. Следовало бы стать горничной у богатой дамы.
     Риба едва не поперхнулась, представив Чанса Уо-кера в дамской гардеробной. Он позволил ей еще несколько минут повеселиться, прежде чем осторожно потянул за косу, так что Риба упала ему на грудь. Чанс целовал ее до тех пор, пока она не задохнулась, и всякие мысли о веселье не улетучились, а потом решительно запихнул обратно в спальный мешок и снова принялся готовить завтрак.
     Запах жарившегося на открытом огне бифштекса заставил Рибу вспомнить, как ужасно она проголодалась.
     - Какие яйца ты больше всего любишь?
     - Приготовленные по возможности самым быстрым способом, - взмолилась она, прислушиваясь к урчанию в желудке.
     - Проголодалась? - спросил он, стараясь казаться серьезным.
     - Сейчас умру, - призналась Риба - Должно быть, ночной воздух и все такое.
     - Особенно ?все такое?.
     - Ах, какая скромность, - ехидно заметила Риба.
     Чанс взглянул на Рибу; в его глазах плясали крошечные огоньки.
     - Такая искренность, - спокойно ответил он. - Я никогда не солгу тебе, даже в шутку. В точности, как ты не лгала мне.
     Риба хотела было сказать, что она не сказала ему всей правды и не скажет, с тех пор как тема любви стала запретной, но объяснить все это означало нарушить обещание, данное ему и себе. Поэтому она просто улыбнулась и заговорила о другом:
     - Когда мы спустимся в Чайна Куин?
     Чанс резко вскинул голову, сузив глаза; его лицо мгновенно напомнило Рибе суровые беспощадные горы. Он пристально, холодно вглядывался в Рибу, словно пытаясь обнаружить, что скрыто за ее улыбкой. Она поняла это и нахмурилась, гадая, почему он так вскинулся при одном упоминании о шахте.
     - Что случилось? - встревожилась она.
     - Я никак не мог понять, почему ложь и Чайна Куин каким-то образом связаны в твоем мозгу, - без обиняков ответил он.
     Риба, сбитая с толку, какое-то время колебалась.
     - Вовсе нет, - наконец ответила она, откровенно, хотя и несколько смущенно. - Может, это ты связываешь их?
     Чанс перевернул бифштексы, прищурившись от мельчайших капелек жира, летевших в лицо и шипевших на огне.
     - Два яйца или три? - спросил он, открывая холодильник.
     - Два, - тихо ответила Риба, поняв, что Чанс не собирается отвечать на ее вопрос. Ни лжи, ни уверток, одно лишь молчание.
     Через несколько минут Чанс принес Рибе тарелку, вернулся за своей и сел рядом.
     - Когда-нибудь, - бесстрастно сказал он, - я отвечу тебе. Но не теперь. В некотором отношении ты знаешь меня лучше, чем кто-либо еще, а в других - не знаешь совсем. И, конечно, можешь неправильно понять все, что я сказал бы сейчас.
     Он взял ее руку и прижал ладонь к губам, быстро, почти свирепо.
     - Какой кофе ты любишь? Со сливками или с сахаром? Или то и другое?
     - Черный, как сердце шахтера.
     Глаза Чанса на мгновение сузились, но он тут же, словно против воли, улыбнулся.
     - Черный, так черный.
     Он выпустил ее руку и, отойдя к огню, вернулся с двумя кружками дымящегося черного кофе.
     - Осторожно, - предупредил он, когда Риба потянулась за кружкой. - Он горячий и крепкий, как любовь одной женщины.
     Рука Рибы дернулась, но тут же застыла.
     - Похоже, его совсем невозможно пить, - небрежно бросила она, взяв кружку, но тут же отставила ее. - Пусть немного остынет.
     - Некоторые вещи никогда не остывают, - заметил Чанс, приподнимая пальцем ее подбородок, пока Риба наконец не была вынуждена встретиться с ним взглядом. - Солнце. Ядро земли. Ты. Я. Дай нам время, chaton.
     Она посмотрела в любимые глаза и сказала единственное, что могла ответить:
     - Да.
     В молчании, казавшемся таким же естественным, как солнечный свет, струившийся по неровным гранитным откосам скал, возвышавшимся над Чайна Куин, они доели завтрак и прибрали мусор. Когда последняя тарелка была убрана, последний уголек зарыт и припасы заперты в машине, подальше от мелких животных, Чанс повернулся к Рибе:
     - Готова спуститься в Чайна Куин?
     Глаза Рибы взволнованно сверкнули.
     - Я думала, ты никогда не спросишь.
     Чанс улыбнулся и объяснил, как пользоваться принесенным оборудованием, особенно горняцкой лампой.
     - Комплект батарей повесишь на пояс. Этот переключатель приводит их в действие. Переключатель трехпозиционный. Большей частью мы используем только самое слабое освещение. Как только включишь лампу, не направляй ее на меня, когда мы начнем разговаривать. Таким образом мы не ослепим друг друга.
     Кроме шлемов с вделанными в них лампочками, Чанс вынул ружье в кожаном чехле, два фонарика, две фляжки с водой, два молота-кирки, лопату, два охотничьих ножа в чехлах и маленький кожаный рюкзак. Чанс сунул один фонарь, молоток и нож в карманы на широком ремне, похожем на ремень плотника, застегнул пояс на талии Рибы, увидел, что он слишком свободный, и покачал головой.
     - Подумать только, так худа и так вынослива, - заявил он, покачав головой, и, достав из чехла нож, проделал еще одну дыру и снова затянул пояс. На этот раз он плотно сидел на бедрах.
     - Сначала тебе будет неловко, но вскоре привыкнешь.
     - А что, мы разве будем держаться не вместе? - встревожилась Риба, видя, что он экипирован точно так же.
     - Ты обычно застегиваешь ремень безопасности, потому что ожидаешь несчастного случая? - сухо спросил он.
     - Понимаю. А что здесь? - поинтересовалась она, показывая на единственный рюкзак.
     - Еда.
     - Нам не понадобится два рюкзака?
     - Без еды можно жить неделями. Вода - другое дело. И свет тоже. Мужчины не раз сходили с ума от темноты, прежде чем умереть от жажды.
     Риба неловко поежилась.
     - Не очень приятная мысль, - вздохнула она наконец.
     - Как и столкновение машин на скорости сто километров в час.
     - Твоя взяла, - вздохнула Риба.
     - Все еще хочешь спуститься в шахту?
     - Да.
     Чанс сжал ладонями лицо Рибы:
     - Есть еще кое-что.
     Риба ждала продолжения, не отводя взгляда от серебристо-зеленых глаз.
     - Что именно?
     - Когда мы окажемся в шахте, ты должна беспрекословно слушаться меня. Как только скажу ?стоп?, останавливайся. Если велю прыгать - прыгнешь. Если не разрешу копать, уберешь лопатку. Если прикажу замереть на месте - замрешь. Договорились?
     Риба всмотрелась в напряженное лицо, понимая, что он требует полного повиновения не из простого каприза.
     - Хорошо, - спокойно ответила она.
     Его поцелуй был одновременно безжалостным и нежным.
     - Я предпочел бы вообще не видеть тебя в шахте, - хрипло признался он. - Шахты могут быть так же непредсказуемы, как пьяные водители. Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.
     - Не позволю, чтобы меня заворачивали в вату и держали на пыльной полке, - не повышая голоса, объявила она. - Довольно я натерпелась этого в детстве. Как только мы окажемся в шахте, Чанс, я стану повиноваться твоим приказам, но лишь потому, что я взрослый человек, а не ребенок.
     - Мне ли не знать, - пробормотал он. - Настоящая женщина. Моя женщина.
     Большие пальцы обеих рук медленно ласкали скулы Рибы, но несколько минут спустя он со вздохом отпустил ее, надел на плечо ремень ружейного чехла, закинув его за спину, словно лук со стрелами, поднял рюкзак и сказал:
     - Давай трогаться в путь, пока я не решил, что предпочитаю исследовать нечто гораздо более заманчивое, чем заброшенную норовистую старую шахту.
     - Норовистую? - спросила она, шагая рядом с Чансом. - Говоришь о ней, как о живом существе.
     - Это когда она в хорошем настроении, - категорично объяснил Чанс, глядя в горящие любопытством золотисто-карие глаза Рибы. - Шахты все равно, что корабли, - пояснил он. - У каждой свой характер.
     - И, как корабли , шахты тоже женского рода, не так ли?
     - Да, - кивнул Чанс, улыбаясь уголками губ, - потому что большинство шахтеров - мужчины.
     - И ты считаешь Чайна Куин капризной?
     - Настоящей стервой, - убежденно заверил Чанс. - На нее очень долго не обращали внимания, и это ей не нравится.
     - Вполне понятная реакция, - серьезно согласилась Риба.
     Чанс хмыкнул, но ничего не ответил и пошел вперед ко входу в Чайна Куин, зажег лампу и встал, ожидая, пока Риба зажжет свою. Лучики света, сияющие с их шлемов, выглядели бледно-желтыми дорожками в белом сверкании солнечных лучей, водопадом вливающихся в черное отверстие.
     - Как только мы пройдем чуть дальше, - сказал Чанс, легко шагая по грязному, усыпанному булыжниками полу, - может показаться, что гора нависает над твоими плечами, грозя свалиться и вот-вот раздавить тебя. Если это чувство не пройдет, скажи мне. Тут нечего стыдиться. Иногда подземелья влияют на людей таким образом.
     - Клаустрофобия.
     - Называй, как хочешь. Лучше уж сразу повернуть назад, чем вынести тебя из шахты, кричащую, всю в поту.
     - Тебе приходилось делать это? - еле выговорила Риба внезапно пересохшими губами.
     - Несколько раз. Правда, никогда не выносил одного и того же человека дважды. Как только они теряют веру в мать-землю, ни один не хочет возвращаться обратно.
     - Да, в старательском деле кирки и лопаты еще не все, верно?
     - Чертовски верно, - подтвердил Чанс.
     Последний дневной свет незаметно растаял. В непроглядной тьме лучи света, сиявшие со шлемов, казались твердыми конусами ослепительного сияния, прорезавшего мрак. Свет отражался от лица Чанса, очерчивая жесткие контуры скул и подбородка. Глаза блестели морозным серебром. Стены тоннеля поглощали свет, отдавая лишь малую его часть. И хотя Риба ничего не сказала, она все же почувствовала неожиданное разочарование. Она ожидала чего-то более красочного, блеска или искр, какого-то намека на богатство, таящееся под землей.
     Тоннель раздвоился. Правая развилка была шире левой, и стены состояли из более светлого камня.
     - Пегм