между  скалами.  Здесь
индеец решил оставить лошадей. Быстро расседлали они коней,  привязали
их к юкковым деревцам и, взяв оружие, самое необходимое для ночлега  в
горах и убитого тетерева, полезли по склону.
   Шли по каменистой тропе, ведущей  на  вершину  горы.  Иногда  тропа
переходила в высеченные в скале ступеньки, так что взбираться было  не
так уж трудно. Примерно после часа довольно  быстрого  подъема,  юноши
добрались до вершины. Томек огляделся вокруг.
   Полукруглый скальный выступ охватывал вершину, образуя нависшую над
пропастью галерею. На юге и  западе  горная  цепь  заметно  снижалась,
открывая широкий  обзор.  Вдали,  до  самого  горизонта,  иззубренного
очертаниями новой горной цепи, тянулась  мескитно-кактусовая  пустыня.
Солнце уже заходило, переливаясь золотом  и  пурпуром,  как  на  море.
Вечерние сумерки окутывали прерию легкой, голубеющей дымкой.
   Пока Томек  восхищался  живописным  видом.  Красный  Орел  доставал
из-под   разбросанных   вокруг   каменных    глыб    охапки    заранее
приготовленных, ровно нарубленных веток и хвороста и  складывал  их  в
три кучи на равном расстоянии одна  от  другой.  Окончив  эту  работу,
Красный Орел исчез среди скал.
   Прошло немало времени, прежде  чем  Томек  хватился  своего  друга.
Нашел его в  каменной  впадине  у  небольшого,  еле  тлеющего  костра.
Красный Орел  как  раз  кончал  ощипывать  тетерева.  Потом  он  ловко
выпотрошил птицу, разрезал на куски, два из  них  насадил  на  длинные
палки и стал поджаривать мясо на огне.
   - Делай как я, Нах'тах ни йез'зи, и у нас  будет  вкусный  ужин,  -
предложил он Томеку.
   Томек, разумеется, не стал  ждать  вторичного  приглашения.  Быстро
насадил на ветку несколько кусков мяса и, подражая индейцу, держал  ее
над огнем, пока мясо не изжарилось.  Правда, приготовленное  так  мясо
тетерева было не очень вкусно, но  это  не  помешало  им  поужинать  с
большим аппетитом. Дополнив ужин снедью,  прихваченной  из  дому,  они
запили все водой из фляжек. В завершение  Красный  Орел  посмотрел  на
небо и сказал:
   - Еще рано подавать  знаки.  Нах'тах  ни  йез'зи  может  отдохнуть.
Ложись и спи, а я посторожу. Когда настанет пора - разбужу.
   - А Красный Орел разве не устал? Мы можем отдыхать  по  очереди,  -
предложил Томек.
   - Нах'тах ни йез'зи не знает, когда надо  подавать  знаки.  Я  буду
бодрствовать, а мой белый брат может отдыхать, - ответил индеец.
   - Хорошо, с удовольствием вздремну, - согласился Томек
   Вернувшись на каменный  выступ,  где  они  оставили  одеяла,  Томек
устроил себе удобное ложе у основания полукруглой галереи и растянулся
на нем. Вскоре из-за каменных глыб показался Красный Орел. Он  сел  на
землю недалеко от Томека, привалившись спиной к большому камню.
   Пурпурный отсвет заката уже расплылся за горизонтом. На темном небе
начали появляться звезды. Томек закрыл глаза, но заснуть не мог. Мысль
о судьбе несчастной Салли не давала ему покоя.  Где  она  теперь,  что
делает? Он был уверен, что она ждет его помощи. Подумав  об  этом,  он
даже задрожал от нетерпения - надо же что-то делать! Потом подумал,  а
явится ли Черная Молния на его зов,  и  если  явится,  то  захочет  ли
помочь? Ведь все утверждают, что краснокожий вождь поднимает восстание
против  белых.  Уже  одного  этого  достаточно,  чтобы  судить  о  его
ненависти к белым поселенцам. Можно ли рассчитывать на него?
   При этой мысли Томек невольно  взглянул  из-под  прикрытых  век  на
Красного Орла и тут же забыл об усталости. Все еще притворяясь спящим,
он стал то и дело поглядывать на своего спутника и вскоре  убедился  -
индеец не спускает с  него  глаз.  Но  зачем?  Томек,  будто  во  сне,
повернулся на левый бок. Теперь ему стало удобнее наблюдать за Красным
Орлом.
   Молодой навах сидел  все  так  же  неподвижно,  упершись  в  колени
поджатых ног, не отрывая пытливого взгляда от спящего товарища. Спустя
какое-то время он наклонился над Томеком, вслушиваясь в  его  дыхание.
Убедившись, что юноша давно спит,  навах  поднялся.  Его  силуэт  ясно
вырисовывался на фоне неба. Бесшумно ступая, Красный  Орел  подошел  к
уложенным кучам хвороста, быстро перебросил часть хвороста из  боковых
куч в центральную, высек огонь и поджег хворост. Столб яркого  пламени
взметнулся ввысь.
   Красный Орел с опаской посмотрел в сторону спавшего глубоким  сном,
Томека. Веки спящего трепетали от отблесков разгорающегося костра.
   Навах довольно улыбнулся. Все же удалось  ему  утаить  от  приятеля
тайну знаков, призывающих на помощь  союзников.  Теперь-то  уж  Зоркий
Глаз похвалит его, недаром вождь всегда говорит, что только мертвые не
выдают тайн.
   Красный Орел неподвижно стоял у костра, повторяя про себя  условное
значение знаков:
   "Один столб дыма или костра ночью значит: "Внимание!  Сейчас  дадим
знак!" Три поочередные дымных столба или три костра ночью:  "зовем  на
помощь, грозит опасность!"
   Костер горел уже несколько  минут.  Первый  знак  уже  дан.  Индеец
вытянул из костра горящие головни и бросил их в  остальные  кучи.  Три
костра ярко  взметнули  красно-желтое  пламя.  Красный  Орел  выполнил
задание. Он медленно вернулся к своему месту  под  скальным  выступом,
дружелюбно взглянул на спящего Томека, заметил, что одеяло  сползло  с
его плеч. Ночи в горах холодные - навах склонился  над  белым  другом,
бережно накрыл его и сел рядом, на землю.
   Отблески костров играли на медно-красном лице индейца, обращенном к
звездному небу. Светлый лунный серп выплыл из-за горных вершин.
   Костры постепенно догорали.
   По лицу Томека скользнула грустная улыбка. Значит, Красный Орел  не
во всем доверяет ему, если скрывает от него, как  подаются  знаки.  Но
тут же подумал, что,  наверное,  это  вызвано  бесчисленными  обидами,
которые причинили белые люди. И от этих противоречивых  чувств  Томеку
стало не по себе.
   Можно ли надеяться, что Черная  Молния  поможет  освободить  Салли,
дядя которой травит его как дикого зверя.
   Долго еще ворочался он с боку на бок от  этих  невеселых  мыслей  и
заснул только тогда, когда сигнальные костры угасли.
   А время шло и шло...
   Томек проснулся от  странного  ощущения,  что  вокруг  него  что-то
происходит. Привыкнув к опасностям, он не сразу открыл  глаза,  а  еще
полежал неподвижно, притворяясь спящим, но  непрерывно  прислушиваясь.
Вокруг царила тишина.
   Как вдруг отблеск костра скользнул по его прикрытым векам.  Неужели
Красный Орел опять подает знаки? Томек чуть-чуть приоткрыл один глаз.
   Еще стояла ночь. Невдалеке горел костер. У костра полукругом сидели
несколько индейцев. Они молча смотрели  на  Томека,  будто  ждали  его
пробуждения. Томек резко откинул одеяло, встал, подошел к  индейцам  и
пробежал взглядом по их лицам. В самом центре полукруга  сидел  Черная
Молния.
   Выглядел он теперь совсем иначе. Только суровое  выражение  лица  и
гордый взгляд напоминали недавнего пленника шерифа Аллана. Голову  его
украшал большой убор из орлиных  перьев,  ниспадающих  двумя  длинными
хвостами до самой земли. На шее - ожерелья из  когтей  и  зубов  диких
животных и мешочек с травами. Спина и грудь вождя прикрыты перекинутой
через левое плечо  мягко  выделанной  бизоньей  кожей.  Длинные штаны,
украшенные  бахромой,  широкий, охватывающий  бедра, пояс  и  мокасины
дополняли наряд индейца. Из-за пояса торчали томагавк и охотничий нож.
На коленях поджатых ног лежала винтовка новейшего образца.
   Остальные индейцы были одеты так же, как и их вождь,  только  ни  у
одного не было такого великолепного убора из перьев.  Кроме  винтовок,
ножей и томагавков, у некоторых были еще длинные копья и кожаные щиты.
На лицах и на открытом теле виднелись красные полосы, и только на лице
Черной Молнии были черные косые полосы от глаз до самой шеи.  Это  был
знак смерти, которую Черная Молния поклялся  насылать  на  всех  белых
захватчиков.
   В полном молчании,  сложив  на  груди  руки,  индейцы  смотрели  на
паренька. Томек смело встретил взгляд этих  диких  сынов  американских
прерий. Значит, эти отважные воины явились сюда по  его  зову. Неужели
они и впрямь помогут ему, несмотря на то, что он, Томек, принадлежит к
ненавистной им белой расе?! Лица индейцев не выражали никаких  чувств.
Все они напоминали каменные изваяния древних  воинственных  обитателей
Америки.
   Томек понял, что его ждет тяжкое испытание. Как ему говорить, чтобы
добиться их помощи? Он еще раз обвел глазами эти суровые лица.  Взгляд
его остановился на Черной Молнии. Внутренний голос подсказал ему,  что
он не должен первым начинать разговор. И он стоял и молчал,  глядя  на
грозного вождя.
   После длительного молчания Черная Молния  движением  руки  подозвал
Томека. Томек подошел к костру  и  сел  в  кругу  молчавших  индейцев.
Прошло несколько минут, прежде чем Черная Молния  снял  с  шеи  мешок,
извлек из него калюмет, набил его табаком и  раскурил  от  уголька  из
костра. Не спеша пустил он дым вверх к небесам, потом вниз к  земле  и
на все четыре стороны света. Калюмет  последовал  из  рук  в  руки.  С
величайшей серьезностью  совершали  индейцы  церемониал,  связанный  с
курением трубки мира и  дружбы.  Когда  трубка  пришла  к  Томеку,  он
уверенно взял ее и так же шесть раз выпустил дым, как все остальные, и
передал трубку дальше. Наконец калюмет вернулся к Черной Молнии. Вождь
уложил его в  мешочек,  повесил  его  на  шею  и  только  после  этого
произнес:
   - Наш молодой брат Нах'тах ни йез'зи  развел  на  Горе  Знаков  три
костра. Нах'тах ни йез'зи  знает,  что  это  зов  о  помощи  в  минуту
опасности. Черная Молния прибыл. Какая помощь нужна тебе мой брат?
   - Благодарю тебя, вождь, за то, что ты сдержал  слово,  -  серьезно
ответил Томек. - Я осмелился просить Красного Орла, чтобы  он  показал
мне Гору Знаков и дал нужный сигнал,  потому  что  вождь  Зоркий  Глаз
сказал мне, что я смогу  это  сделать,  если  мне  потребуется  помощь
друзей.
   - Вождь Зоркий Глаз выполнил приказ Черной Молнии. А  теперь  пусть
брат мой скажет, чего он от меня требует.
   - Вождь, я прошу тебя помочь мне найти  и  освободить  мою  молодую
подругу, которую ты зовешь Белой Розой.
   - Угх! О каком освобождении Белой Розы говорит мой брат?  Разве  ей
грозит что-нибудь  со  стороны  шерифа?  -  удивленно  спросил  Черная
Молния.
   Томек, глядя прямо в глаза индейцу, объяснил:
   - Неизвестные индейцы напали на ранчо шерифа Аллана, похитили Белую
Розу и угнали несколько лошадей, а среди ник кобылицу,  на  которой  я
выиграл скачки.
   - Угх! Когда это случилось?
   - Восемь дней назад.
   - Восемь ночей(*41) назад, - повторил Черная Молния,  словно  желая
проверить, правильно ли он  понял.  -  Почему  же  Нах'тах  ни  йез'зи
говорит мне об этом сейчас?
   - Но мы с моим другом гостили тогда у вождя Зоркий Глаз. Мать Белой
Розы прислала к нам гонца. Мы вернулись на ранчо с Красным Орлом.  Там
мы застали тяжело раненого и бесчувственного шерифа. На другой день мы
пустились в погоню вместе с  ранчеро  и  капитаном  Мортоном,  который
явился в ранчо с отрядом. Но в горах мы потеряли следы.  И  вот вчера,
после напрасных поисков, вернулись домой.
   - А Красный Орел был с вами? - спросил Черная Молния.
   Томек задумался, как ему ответить, но Красный Орел откликнулся сам:
   - Красный Орел не поехал с погоней, потому  что  командир  "длинных
ножей"(*42) обвинил в нападении Черную Молнию. Я был там нежелательным
свидетелем.
   - Угх! И эта проклятая белая собака сказала, что  я  похитил  Белую
Розу! - изумился индеец. - Я не успокоюсь до тех пор, пока его  скальп
не будет висеть у моего пояса!
   Зловещая угроза не только не испугала Томека,  но  даже  обрадовала
его. Возмущение Черной Молнии лучше всего  доказывало,  что  он  вовсе
непричастен к подлому нападению на ранчо.
   - Почему Красный Орел сразу же не дал мне знать о похищении молодой
скво? - строго спросил Черная Молния.
   Молодой навах тихо ответил:
   - Длинные ножи и ранчеро поехали искать укрытие  Черной  Молнии.  С
ними были и наши белые друзья. Если бы вождь Черная Молния тоже  начал
искать белую скво, отряды могли бы встретиться, и тогда...
   -  Угх!  Великий  Маниту  не  пожалел  рассудительности  для  моего
молодого брата, - перебил его Черная Молния. - Но  мы  потеряли  много
времени.
   В сердце Томека закралась надежда.
   - Скажи мне вождь, могу я рассчитывать на твою помощь?
   Вождь задумчиво посмотрел на Томека и сказал:
   -  До  прихода  бледнолицых  вся  американская  земля  принадлежала
индейцам. Бесчисленные стада бизонов  паслись  в  широких  прериях,  в
лесах было множество зверя и птицы. Краснокожие жили так, как их  отцы
и отцы их отцов. Они не знали голода, кочевали с  места  на  место  за
бизонами, охотились или возделывали землю, как кто хотел. Для друзей у
них всегда было открытое сердце, а для  врагов  военный  топор.  Потом
пришли бледнолицые. Индейцы не возбраняли им селиться на своей  земле,
даже приглашали в свои вигвамы. Бледнолицые курили с нами трубки мира,
поили нас огненной водой, заключали договоры. Они хотели все больше  и
больше земли. Покупали ее или захватывали силой. Великий Белый Отец из
Вашингтона обещал мир. Индейцы отступали все дальше и дальше на запад.
Потом бледнолицые построили железную дорогу(*43), от Большой  Воды  на
востоке до побережья на  западе.  Бледнолицые  безжалостно  истребляли
бизонов, чтобы сморить нас голодом и заставить покориться. Они платили
деньги за  скальпы  краснокожих  воинов,  их  жен  и  детей.  Индейцам
пришлось покориться, и Белый Отец из Вашингтона выделил им  резервации
в каменистой, безводной пустыне.  Мой  белый  брат  был  в  резервации
апачей мескалеро и видел,  какая  там  нужда.  Черная  Молния  не  дал
загнать себя в резервацию. Он поклялся, что будет убивать всех белых и
жить так, как жили его предки. Черная  Молния  умрет  с  томагавком  в
руке, сражаясь с врагами,  чтобы  жить  в  Стране  Вечной  Охоты,  как
подобает настоящему воину. Черная Молния носит на лице знак смерти,  а
в вигваме его висит много скальпов бледнолицых, но сердце его,  как  и
сердце каждого  индейца, всегда  открыто  для  друзей.  Черная  Молния
никогда  не  нарушил  слова,  данного  другу.  Нах'тах  ни  йез'зи   -
благородный воин. Он помог  краснокожему,  не  требуя  ничего  взамен.
Совет старейшин нашего племени принял тебя в нашу семью. Ты наш  брат,
и твоя беда - наша беда. Белая Роза получит свободу,  чтобы  вместе  с
тобой вернуться на свою родину за Большой Водой. Угх, я сказал!
   - Угх! Угх! - как эхо откликнулись индейцы.
   - Время стерло следы похитителей, поэтому пусть Нах'тах  ни  йез'зи
расскажет, как все было, - вновь произнес Черная Молния.  -  Нам  надо
все обдумать.
   Томек подробно рассказал все, что ему было  известно  о  нападении,
напрасной погоне, не опустив того, как они совещались - боцман, миссис
Аллан и шериф.
   Как только Томек закончил свой рассказ, Красный Орел заметил:
   - Я хотя и не  был  с  погоней,  но  зато  два  дня  подряд  изучал
оставленные следы. Белая скво ошибается, большой пес Белой  Розы  жив.
Красный Орел видел его следы на тропе похитителей.
   - Почему ты говоришь об этом только теперь?! - радостно  воскликнул
Томек. - Если верный и умный Динго жив, то он рано или поздно прибежит
к нам за помощью.
   - Хорошие вести всегда ко времени,  -  философски  ответил  молодой
навах.


XIV

ЗАТЕРЯННЫЙ КАНЬОН

   Выслушав рассказ  Томека,  Черная  Молния  после  долгого  раздумья
сказал:
   - Шериф  считает,  что  нападали  индейцы  племени  пуэбло.  Вполне
возможно. Как-то у подножия Сьерра-Мадре наши охотники  наткнулись  на
пуэбло индейцев  племени  зуни.  Правда,  это  земледельцы, и  мне  не
приходилось слышать, чтобы они когда либо беспокоили соседей, но в  их
местности уже много лун не было дождя, и поля их могли  выгореть... Но
уж, если бы они решились на такую вылазку, то не  довольствовались  бы
несколькими лошадьми и молодой скво.
   - Угнанные лошади в большой цене. За одну только  кобылицу  Ниль'хи
дон Педро давал шерифу большие деньги, - заметил Томек.
   - Угх! Мексиканец  дон  Педро  хотел  купить  у  шерифа  лошадь?  -
удивился Черная Молния. - Пусть Нах'тах ни йез'зи расскажет,  как  это
было.
   Когда Томек рассказал о столкновении с мексиканцем на родео, индеец
сказал:
   - Пуэбло лежит в двух ночах  пути  от  ранчо  дона  Педро.  Он  мог
подговорить зуни похитить Ниль'хи вместе с ее хозяйкой. Мстительный  и
спесивый мексиканец, конечно, не забыл, как его оскорбили.
   - Такая мысль уже бродила у меня в голове, -  ответил  Томек.  -  В
нападении участвовали одни краснокожие.
   - В ранчо дона Педро живет множество индейцев. Его  отец  -  метис.
Угх! Надо навестить этого мексиканца. А теперь поедем в наш лагерь  на
военный совет, - решил Черная Молния. - Надо  договориться, как  будем
действовать.
   - Я хотел бы, чтобы с нами  поехал  мой  друг,  -  произнес  Томек,
вспомнив об ожидавшем на ранчо боцмане и о письме, оставленном шерифу.
   - Мой брат говорит о том бледнолицем, который дал тогда полицейским
огненную воду?
   - Да, это мой друг и опекун, боцман Новицкий, - подтвердил Томек.
   - Нах'тах ни йез'зи пошлет другу весточку  после  военного  совета.
Красный Орел отвезет ему "говорящую бумагу", - ответил Черная  Молния.
- А теперь - скорее в дорогу.
   Индейцы погасили костры, уничтожили все следы своего пребывания,  и
вождь Черная Молния приказал спускаться.
   Несмотря на ночную тьму, индейцы быстро спускались вниз по  крутому
Склону горы. Томек  с  трудом  поспевал  за  ними,  потому  что  узкую
тропинку, вьющуюся по краю пропасти, почти невозможно было  различить.
Облегченно вздохнул он, только очутившись на дне ущелья.
   Найти оставленных лошадей было минутным делом.
   По извилистым ущельям и  каньонам  индейцы  ехали  шагом,  но,  как
только выбрались на простор, пустили мустангов во весь опор.
   Звезды тускнели. Предрассветный полумрак медленно  сменялся  светом
дня. Вскоре из-за горизонта показалось жаркое  солнце.  Только  теперь
Томеку удалось установить, куда они едут.  Горная  цепь,  над  которой
возвышалась Гора Знаков, осталась позади. К югу  простиралась  широкая
равнина. Вдали,  подернутая  утренним  туманом,  виднелась  незнакомая
горная гряда.
   На равнине, по которой они теперь ехали, между колючими кактусами и
агавами колыхалась под легким ветром низкая курчавая  трава,  растущая
обычно на высоких плоскогорьях.
   Время  от  времени  они  проезжали  мимо  рассеянных  здесь  и  там
небольших  холмиков  земли.  Вскоре  Томек  узнал,  что   это   жилища
американских луговых собачек(*44), близких  родственников  европейских
сурков. Проворные, желто-бурые с бело-бурым брюшком, зверьки сидели на
своих холмиках на задних лапках,  точно  белки.  Помахивая  задранными
хвостиками, они перекликались,  издавая  звуки,  напоминающие  собачий
лай. Потому-то первые траперы и назвали их "луговыми собачками".
   Томеку страшно хотелось поближе рассмотреть забавных  зверьков,  но
четвероногие   часовые,   сидевшие   на   земляных   холмиках,    лаем
предупреждали  резвящихся  собратьев  об  опасности,  и  стоило только
кавалькаде приблизиться, как луговые собачки моментально  исчезали.  И
только  потом  кое-где  виднелись  из-под  земли  мордочки   зверьков,
внимательно  наблюдавших  за  всем,  что  происходит  вокруг,  и  лишь
приглушенный лай под  землей  выдавал  существование  здесь  шумной  и
оживленной колонии.
   Пришлось  Томеку  довольствоваться  объяснениями   Красного   Орла,
который великолепно знал обычаи этих обитателей  американской  прерии.
Луговые собачки питаются  курчавой  травой  и  корешками  растений.  В
безводных степных  плоскогорьях  Нью-Мексико  для  утоления  жажды  им
вполне хватает обильной росы. Запасов на зиму собачки не делают. А как
только почувствуют ее приход, чаще всего в конце октября, з