дник
прильнул к шее лошади так плотно, что издалека казалось, будто  лошадь
мчится без седока. Вороной стал быстро удаляться от остальных лошадей,
хотя мексиканцы безжалостно подхлестывали их.
   Боевой, пронзительный клич индейцев  разнесся  по  широкой  прерии.
Строй мустангов в один миг рассыпался. Лошади прижали  уши  и  стрелою
устремились к лидерам.
   Индеец, скакавший рядом с Томеком что-то гортанным голосом  крикнул
ему, но увидев, что белый  юноша  не  понимает  его,  вскинул  руки  с
выпрямленными пальцами на уровень груди и сделал три рывка.
   "Это он на языке знаков", -  подумал  Томек,  и  когда  краснокожий
повторил жест, понял его смысл.
   Индейский язык жестов несомненно был  первым  универсальным  языком
обитателей Америки, причем некоторые знаки его настолько выразительны,
что их могут понять даже люди непосвященные в этот язык.  Томек  легко
понял, что ему хотел сказать наездник. Жест этот означал "вперед"  или
"рывок вперед"! Значит, вот он, решающий  момент. Правда, Томек еще не
имел понятия, как ему удастся прорваться сквозь группу наездников дона
Педро, но он без колебаний последовал совету индейца.
   Томек припал к конской гриве, вытянул левую руку,  коснулся  теплой
шеи и крикнул:
   - Ниль'хи! Ниль'хи!
   Лошадь вздрогнула, будто почуяв шпоры. Вытянула длинную  белую  шею
и бешено понеслась. В несколько минут она обошла двух мустангов, потом
догнала  лошадей,  идущих  за  лидерами.   И   тут   молодой   индеец,
находившийся впереди Томека всего лишь на расстоянии корпуса мустанга,
широко размахнулся длинным толстым хлыстом  из  бизоньей  кожи. Хлыст,
сухо  щелкнув  по  спинам  "красно-желтых"  наездников   дона   Педро,
скользнул по крупам лошадей. Удар, по-видимому,  был  сильный,  потому
что один наездник чуть не вылетел из седла. От боли он рванул поводья.
Резко остановленная лошадь ударила боком  соседнего  скакуна,  который
споткнулся и грохнулся наземь. А  виновник  всего,  индеец,  прорвался
через образовавшийся просвет.
   Но из-за этого чуть-чуть не упала Ниль'хи. Когда индеец замахнулся,
Томек скакал слева от  него.  Лошадь  дона  Педро  упала  прямо  перед
Ниль'хи, преградив ей путь. Все произошло так быстро, что Томек уже не
мог обогнуть  свалившегося  скакуна.  Машинально  он  рванул  удила  и
Ниль'хи с ходу  великолепным скачком перемахнула через живую преграду,
и, плавно опустившись, помчалась дальше.
   Когда перед Ниль'хи открылся свободный путь,  Томек  оглянулся.  Из
клубка людей и лошадей стали вырываться отдельные всадники.  Томек  не
мог видеть, что происходит с упавшей лошадью дона Педро, через которую
только что перескочила Ниль'хи.
   Убедившись, что преграда из наездников дона Педро  прервана,  Томек
занялся только своей лошадью.
   В  каких-нибудь  тридцати   метрах   впереди   скакал   индеец,   в
двухстах-трехстах - шел вороной дона Педро.
   Старый  навах,  объезжавший  Ниль'хи,  был  прав,  утверждая,  что,
услышав свое индейское имя, она станет настоящим ветром прерий.
   Подавшись  вперед,  Томек   скакал,   опустив   поводья.   Ниль'хи,
вытянувшись в струну, неслась с необыкновенной легкостью. В пять минут
она поравнялась с последним  скачущим  мустангом.  Несколько  десятков
метров лошади шли рядом.
   - Ниль'хи! - крикнул Томек, коснувшись левой рукой ее шеи.
   Метр за метром отставал индейский  мустанг.  Белая  шерсть  Ниль'хи
взмокла от пота. На повороте кобылица не  замедлила  хода,  пронеслась
мимо столба с американским флагом и вышла на прямую, ведущую  назад  к
арене.
   Наездник на вороном оглянулся и,  заметив  соперника,  ударил  коня
хлыстом. Некоторое время кони  шли  на  одинаковом  расстоянии.  Томек
оглянулся. Сзади  в  каких-нибудь  двухстах  метрах  шли  три  лошади.
Остальные растянулись длинной цепью.
   - Ниль'хи! Ниль'хи! -  крикнул  Томек  в  третий  раз.  -  Быстрее,
Ниль'хи!
   Кобылица напружилась и, склонив стройную голову, пошла еще быстрее.
Ноги Томека, стискивающие ее бока,  чувствовали,  как  дрожат  конские
мускулы. Длинная белая грива  развевалась  на  бегу  и  щекотала  лицо
юноши.
   Томек впился взглядом в вороного. Расстояние между  ними  с  каждой
минутой сокращалось. Ниль'хи была в поту.  С  морды  ее  на  пурпурную
поверхность прерии летели куски белой пены.
   Наездник на вороном ежеминутно оглядывался, не переставая  погонять
коня хлыстом, но Томек явно обходил его. За милю от арены оба  скакуна
сравнялись. Ниль'хи уже устала,  но  достаточно  было  одного  взгляда
Томека, чтобы убедиться, что и вороной совсем выбился из сил. Сомнений
не было: Ниль'хи должна выиграть!
   И вот Ниль'хи начала выходить вперед. Мексиканца  охватила  ярость.
Чтобы бросить своего коня вперед, он ударил его хлыстом по голове.
   Томека затрясло от возмущения. Он даже готов был  допустить,  чтобы
вороной обошел чудесную Ниль'хи, лишь бы  помешать  этому  варварскому
истязанию коня.
   Как вдруг жгучая боль  на  миг  ослепила  Томека.  Это  разъяренный
наездник дона Педро размахнулся и ударил его хлыстом  по  лицу.  Томек
судорожно закрыл лицо рукой, когда тот ударил его второй раз.
   - Ниль'хи! - крикнул юноша не своим голосом.
   Хлыст змеей свистнул по руке Томека, располосовав ее до крови. И  в
этот момент, Ниль'хи, подстегнутая голосом  седока,  прыгнула,  словно
беря препятствие. Что-то рвануло Томека назад, но  что,  он  не  знал,
потому что левой рукой крепко держался за луку седла.
   Ниль'хи была уже не ветром прерии. Теперь,  когда  она  мчалась  по
прерии в облаке пыли,  ее  можно  было  сравнить  только  с  настоящим
американским торнадо(*35). Коварный мексиканец остался далеко  позади.
Только тут Томек понял, почему чуть не свалился с лошади от  удара.  В
правой, окровавленной и судорожно стиснутой руке,  у  него  был  зажат
толстый ремень хлыста. Видимо, когда он  заслонился  от  удара,  хлыст
мексиканца обвился вокруг ладони и он судорожно зажал его. И как раз в
этот момент Ниль'хи рванулась вперед, так что Томек невольно  выдернул
хлыст из рук мексиканца.
   Вот-вот уже и финиш. Крик зрителей на трибунах  нарастал  с  каждой
минутой. Ниль'хи, роняя комья белой пены, влетела на  арену  и  первой
пересекла белую черту.
   Оглушенный радостным ревом, Томек сполз с  седла  прямо  в  объятия
шерифа Аллана. Потом принялись его обнимать  боцман  Новицкий,  миссис
Аллан, Салли, восторженные ранчеро.  Давно  уже  здесь  не  случалось,
чтобы такой молодой паренек выиграл скачку на  десять  миль.  В  конце
концов боцману пришлось разгрести наседающую толпу и заслонить Томека.
Взгляд моряка сразу же заметил багровый  рубец  на  лице  приятеля.  А
когда увидел еще рассеченную кожу на  правой  руке,  сжимающей  хлыст,
глаза его зловеще сверкнули.
   Боцман наклонился к Томеку и осторожно тронул ручищей синюю  полосу
на его лице.
   - Кто это тебя? - хрипло спросил он.
   Томек взглянул на его суровое лицо и понял, что, если скажет сейчас
правду, боцман не колеблясь убьет дона Педро. Он еще  раздумывал,  что
сказать,  как  вдруг  на  трибунах  вновь   раздались   приветственные
возгласы. Это шел на финиш второй наездник.
   - Кто это тебя? - снова спросил боцман.
   - Я слишком близко был от мексиканца, а тот лупил свою лошадь,  ну,
нечаянно и по мне пришлось! - быстро ответил Томек. -  Потом  расскажу
подробнее... А ну, посмотрим, кто второй?
   Толпа ранчеро  окружила  всадника,  занявшего  второе  место.  Одни
держали под уздцы вспененного мустанга, другие помогали наваху сойти с
седла, и все вопили, как одержимые.
   Индеец пожимал протянутые к нему руки. Медно-бронзовое его лицо  не
выражало никаких чувств, хотя он наверняка  был  рад  получить  второй
приз. Пять тысяч долларов -  можно  купить  целое  стадо  или  хорошее
ранчо. Когда Томек подошел к нему, навах задержал его руку,  скользнул
взглядом по багровому рубцу на лице юноши и сказал:
   - Браво, Нах'тах ни йез'зи!
   По-видимому, это было одно из немногих английских  слов,  известных
наваху, но  Томек  внутренним  чутьем  уловил,  что  краснокожий  воин
похвалил его поведение в стычке с мексиканцем.
   Третьим пришел конь ранчеро из Аризоны. Томек не мог понять, что же
случилось с вороным дона Педро. Все больше и больше коней подлетало  к
финишу, а вороного  все  не  было.  Слуги  шерифа  заботливо  занялись
измученной Ниль'хи. С нее сняли седло, вытерли пучками травы и  укрыли
попоной. Ниль'хи тянулась к ведрам с водой, но индейцы только  смочили
ей морду мокрым полотенцем и принялись  вываживать  по  арене.  Только
так разгоряченная долгим бегом кобылица могла прийти в себя.
   Через полчаса, когда уже почти все лошади прибыли на арену, Ниль'хи
совершенно успокоилась.
   Шерифу Аллану и Томеку выпала честь обойти арену,  ведя  под  уздцы
победительницу скачек. Шею Ниль'хи украсила лента с памятной надписью.
Кобылица дергала головой, слыша громкие приветственные  возгласы,  шла
боком и  дичилась.  Это  было  лучшим  доказательством,  что  она  уже
отдохнула.
   Перед  самыми  трибунами  представители  организационного  комитета
должны были вручить призы победителям.  Шериф  и  навах  уже  получали
деньги, когда к ним подошел дон Педро и остановился в  трех  шагах  от
наших друзей, которые еще раз поздравляли шерифа с  победой.  Надменно
смерив сияющего Аллана взглядом, мексиканец спросил:
   - Сеньор Аллан, сколько вы возьмете за эту лошадь?
   Шериф взглянул через плечо на высокомерного богача.
   - Лошадь не продается, дон Педро, - коротко ответил он.
   - Все знают, что самые  лучшие  лошади  в  округе  -  мои.  Лошадь,
загнавшая насмерть моего  скакуна,  может  находиться  только  в  моем
стаде, - сердито сказал дон Педро. -  Плачу  вдвое  против  того,  что
назовете вы.
   - Даже если вы предложите вдесятеро, я эту лошадь не отдам.  Просто
она уже не принадлежит мне, поскольку я дарю ее вот этой молодой леди,
- ответил шериф, указывая на Салли.
   Дон Педро пренебрежительно  взглянул  на  вспыхнувшую  от  волнения
девушку.
   - Ну что ж, я могу купить ее и у этой девчонки. На моем ранчо  есть
служанка, которая чистит сапоги, хотя она индианка царских  кровей,  -
небрежно бросил мексиканец.
   Не успели ошеломленные мужчины опомниться, как Томек уже  подскочил
к дону Педро.
   - На моей родине мужчины  относятся  к  женщинам  с  уважением,  не
смотря на их возраст, - возмущенно  воскликнул  он.  -  Вы  не  только
хамоватый денежный мешок, но и подлый человек, если приказываете своим
наездникам нарушать спортивные правила.  Ваш  наездник  дважды  ударил
меня хлыстом, а теперь вы еще оскорбили мою приятельницу.  А  это  мой
ответ!..
   С этими словами Томек дважды ударил хлыстом  по  лицу  красного  от
гнева мексиканца. Отмеченный двумя полосами дон Педро подскочил было к
юноше, но тут же тяжелая лапища боцмана упала на его плечо. Моряк  без
всякого усилия повернул дона Педро  к  себе.  Тот  мигом  выхватил  из
кобуры блестящий револьвер, но боцман, не выпуская плеча  дона  Педро,
стиснул левой рукой кулак с револьвером.
   Дон Педро взвыл от ужасной боли, и револьвер выскользнул на землю.
   - А теперь, старый негодяй, и я кое-что добавлю, - прошипел боцман.
- Впредь хорошенько подумай, прежде чем осмелишься при  мне  оскорбить
женщину. Твое счастье, что мой товарищ  уже  расплатился  с  тобой  за
хлыст во время скачек и за оскорбление леди. Я тебя просто убил бы!  А
теперь беги отсюда, пока ноги несут!
   Левой рукой боцман размахнулся и грохнул дона Педро  в  подбородок.
Мексиканец повалился на землю.
   Боцман достал из кармана большой клетчатый платок, тщательно  вытер
им руки, взглянул  на  испуганную  Салли  и  лицо  его  тут  же  стало
добродушным,  а  Салли,  как  и   полагается   дочери   австралийского
поселенца, быстро овладела собой. Подойдя к Томеку, она взяла  из  его
окровавленной руки хлыст, перевязала  рану  своим  кружевным  платком,
потом привстала на цыпочки  и  осторожно  коснулась  губами  багрового
рубца на лице юноши.
   - Спасибо тебе, Томек. Ты настоящий джентльмен. Конечно,  и  боцман
тоже, - шепнула она, а вслух добавила: -  Впервые  из-за  меня  бились
такие великолепные люди!
   И она подбежала к боцману;  тому  пришлось  присесть,  чтобы  Салли
могла его поцеловать. Старина боцман был до крайности растроган. Опять
достал он из кармана свой клетчатый платок и, вытирая глаза, сказал:
   - Нет, надо мне поменьше есть. Полнею, а из-за этого часто потею...


XI

ПОХИЩЕНИЕ

   Прошло две недели. Томек и боцман по приглашению вождя Зоркий  Глаз
отправились на несколько  дней  в  резервацию  апачей  мескалеро.  Оба
надеялись, что уж теперь-то наконец удастся поговорить  о  предложении
Гагенбека.  Отдых  в  Нью-Мексике  подходил  к  концу.  Недели   через
три-четыре они собирались вместе с миссис Аллан  и  Салли  в  обратную
дорогу  в  Европу.  Учитывая,  что  кончаются  каникулы,  Томек  решил
договориться с индейцами о турне их группы по Европе.
   Во время длительного отсутствия Томека  Салли  ежедневно  совершала
прогулку к ближайшему холму, чтобы взглянуть - не возвращаются  ли  ее
друзья.
   Стояло жаркое, солнечное утро. Салли с матерью  собирали  фрукты  в
дальнем углу сада. Салли пока что успела только  два  раза  сбегать  к
холму, а так как Томек с боцманом могли приехать каждую минуту, вскоре
махнула рукой на все эти фрукты.
   - Мамочка, я побегу взглянуть на дорогу, -  сказала  она,  -  Может
быть, они уже возвращаются.
   - Хорошо, хорошо, непоседа, только не задерживайся слишком долго  и
возьми с собой Динго, - ответила мать с улыбкой.
   Миссис Аллан вернулась к прерванной работе и к мыслям о своем  доме
в далекой Австралии. Впервые она рассталась с мужем  на  столь  долгое
время. Интересно, как он там без нее справляется. Не сожгло ли  солнце
пастбища, что в  Австралии  не  редкость,  и  сколько  там  накопилось
запущенной работы! С удовольствием думала она о близком уже отъезде  в
Англию. Как только устроит Салли у лондонских родственников, так сразу
же и домой.
   А Салли в это время тащила  Динго  за  ухо,  беззаботно  вбегая  на
вершину холма. Какое-то время она вглядывалась в дорогу,  приставив  к
глазам  ладонь,  но  тут  внимание  ее  привлекло  забавное  существо,
напоминающее по своей форме жабу.
   Это была рогатая фринозома(*36). Томек уверял, что это своего  рода
достопримечательность северо-мексиканской фауны и что  в  Америке  они
соответствуют австралийским молохам(*37) на родине Салли.
   Туловище у фринозомы плоское, вроде щита, длиной  около  пятнадцати
сантиметров, покрыто колючими чешуйками, особенно длинными на голове и
короткими на хвосте. Двигалась она очень неуклюже, как на ходулях, так
что в ней не было ничего  от  пресловутой  юркости  ее  сестер-ящериц.
Широкое, обвислое туловище явно  мешало  ей  преследовать  добычу  или
ловить в воздухе мух, поэтому фринозома довольствуется медлительными и
неуклюжими насекомыми, которые чуть не сами лезут ей в  рот.  А  из-за
подобной умеренности в еде, объясняемой скупостью движений, у  местных
жителей бытует убеждение, что "рогатые ящерицы" питаются воздухом.
   Салли с любопытством разглядывала это  существо,  так  как  его  не
очень-то часто можно увидеть из-за серо-песочного цвета тела(*38). Она
уже давно решила привезти в подарок дяде,  живущему  в  Англии,  такую
"ящерицу". Уже многие посылали легко осваивающихся в неволе фринозом в
коробке с ватой  своим  родным  в  Европу,  чтобы  напугать  трусливых
обывателей этакой необычной "гадиной". Вот Салли и размышляла:  а  что
если схватить эту "ящерицу" сейчас, только не была  уверена,  как  это
сделать, так как беззащитные создания в момент опасности  выделяют  из
глаз  и  носа  капли  крови,  которая  разбрызгивается  на   несколько
сантиметров вокруг. Правда Томек  уверял,  что  это  ничем  не  грозит
человеку, но Салли все же не была уверена, что  "яд"  этот  совершенно
безопасный. Она же слышала от дяди Аллана, что у саламандр и жаб возле
головы есть железы, выделяющие ядовитые вещества.
   Динго тоже с большим интересом наблюдал за необычным существом,  но
Салли крепко держала его за ошейник.
   Вдруг Динго поднял голову, зашевелил ушами и замер,  прислушиваясь.
Поведение собаки не ушло от внимания Салли, но только спустя  какое-то
время она услышала далекий, еще глухой топот лошадей.
   Не раздумывая, она побежала на самую вершину холма; Динго  помчался
за нею. С вершины Салли заметила облако пыли, несущееся  по  дороге  с
севера.
   - Вот и Томек  с  боцманом  возвращаются!  -  воскликнула  Салли  и
побежала навстречу. По мере того, как приближалось облако пыли,  Салли
стала замедлять  свой  бег.  Почему  это  ее  друзья  возвращаются  из
резервации  с  таким  отрядом?  Все   отчетливее   из   облака   стали
вырисовываться лошадиные головы и темные лица индейских всадников.
   Салли знала, что Томек  намерен  взять  с  собой  в  Европу  группу
индейцев. Наверное, ему уже удалось уладить это дело, и он ведет их  с
собой.
   И Салли остановилась у дороги.
   Увидев одиноко стоявшую девушку, всадники  осадили  лошадей.  Через
минуту ее уже окружал отряд индейцев. Только теперь Салли поняла  свою
ошибку. Среди краснокожих не  было  ни  Томека,  ни  боцмана,  а  сами
индейцы были совсем не похожи  на  индейцев  из  соседней  резервации.
Низкорослые,   тщедушные,   кожа   не   медно-красная,   а    какая-то
буровато-серая. Только жесткие, как проволочные, иссиня-черные волосы,
квадратные    лица    и    маленькие    глаза    напоминали    жителей
северо-американских прерий. И одеты иначе - в рубашки и широкие  штаны
из хлопчатобумажной ткани. На некоторых были пестрые пончо - шерстяные
одеяла  ручной   работы   с   отверстиями   для   головы,   украшенные
геометрическим рисунком, напоминающие навахские. На головах у них были
широкополые соломенные шляпы.
   Все были вооружены. У одних старинные ружья, у других - современные
винтовки. Только у немногих  пояса  с  револьверами.  Зато  у  каждого
длинный нож и лассо.
   Странные индейцы заговорили с Салли на  незнакомом  ей  языке.  Она
испуганно молчала.
   И вдруг со стороны ранчо  послышались  выстрелы  и  громкие  крики.
Салли испугалась  уже  не  на  шутку.  Что  все  это  значит?  Услышав
выстрелы, всадники пронзительно  завопили.  Один  из  них  нагнулся  и
быстрым, ловким движением вскинул Салли на коня. Динго тут же бросился
на него, но остальные  всадники  принялись  хлестать  собаку  толстыми
бичами. Ослепленный и оглушенный Динго впивался острыми зубами в людей
и лошадей,  но  храбрость  его  оказалась  напрасной.  Удар  прикладом
винтовки по голове свалил бедного Динго на землю.
   Испуганная и все же возмущенная Салли  била  кулаками,  царапала  и
кусала державшего ее индейца. Вида это, другой индеец  стянул  с  себя
пончо и набросил его на вырывающуюся девочку.  Завернутая  в  толстое,
вонючее одеяло, Салли уже не могла звать на помощь. Сильные,  жилистые
руки индейца  крепко  прижимали  ее  к  лошадиной  холке.  Кони  пошли
галопом. Наверное были около  ранчо,  потому  что  выстрелы  слышались
совсем близко. У  Салли  мелькнула  надежда,  что  сейчас  дядя  Аллан
отобьет ее. Но надежда оказалась напрасной. Выстрелы  прекратились,  а
индейцы все  везли  ее  в  неизвестность.  Слышались  только  щелкание
хлыстов, ржание и фырканье понукаемых лошадей.
   Салли уже не сознавала, как долго длилась эта  сумасшедшая  скачка.
Пончо заглушало  ее  крики  и  плач,  крепко  держало  руки.  Наконец,
наполовину задохнувшись она смолкла, бесчувственная ко всему.

x x x

   Но вот сознание вернулось к ней. Салли передернулась,  почувствовав
во рту противный  вкус  жидкости,  отдающей  тухлыми  яйцами.  Подняла
голову. С отвращением выплюнула обжигающий напиток.
   Только теперь она заметила, что уже не сидит на лошади, а лежит под
деревом на расстеленном пончо. Несколько низкорослых фигур  склонились
над ней, кто-то из них  как  раз  влива