едь ни  одна  из
них не видела еще настоящего зверолова.
   - Если ты и впрямь любишь такие  фотографии,  то  я  попрошу  папу,
чтобы он меня сфотографировал с другими животными,  и  я  пришлю  тебе
фотографию с письмом, - предложил Томек, которому польстило  признание
Салли.
   - Томми, ты обещаешь мне, что  будешь  писать  письма?  -  спросила
Салли, обрадованная его предложением.
   -  Я  буду  даже  обязан  писать  тебе,  потому   что   ты   будешь
интересоваться, что происходит с Динго.
   - О да, да! Меня это будет очень интересовать! Ты знаешь, Томми,  я
очень рада, что подарила тебе Динго. Должна тебе сказать,  что  это  я
сегодня приказала Динго пойти в лагерь. Я боялась, что ты  забудешь  к
нам прийти. А мне так хотелось поблагодарить тебя!
   - Это не может быть, чтобы собака  поняла  твое  "приказание".  Это
странно, потому что он в самом деле пришел ко мне.
   - Не говори так о  Динго,  -  возмутилась  Салли.  -  Он  все,  все
понимает, что ему говорят. Я ему сейчас  скажу,  что  он  должен  быть
твоим верным другом.
   Салли обратилась к собаке с длинной речью; Томек думал  о  странном
совпадении. Ведь прорицатель из Порт-Саида предсказал, что  он  найдет
друга, который никогда не скажет ни слова. Неужели он думал  о  Динго?
Томек  сейчас  же  сказал  о  своем   предположении   Салли.   Девочка
внимательно его выслушала, а когда он окончил рассказ, сказала:
   - Госпожа Уилсон часто ворожит себе на картах.  Она  нам  говорила,
что иногда карты говорят правду, если  человек  сам  немного  помогает
своей судьбе.
   - Не могу понять, как можно помочь исполниться  предсказанию,  -  с
сомнением сказал Томек.
   - Делается это очень просто. Надо так поступать, чтобы предсказания
исполнились. Если тебе предскажут, что ты получишь в классе двойку, то
достаточно не выучить урок и предсказание исполнится.
   - Это действительно очень просто, - с улыбкой сказал Томек.
   - Жаль только,  что  ты  не  испробуешь  этот  способ.  Ведь  такой
зверолов, как ты, пожалуй, не ходит в школу?
   - Не беспокойся об этом, Салли. Я этот способ обязательно испробую,
- сказал Томек. - К сожалению, даже звероловы  должны  учиться.  Когда
окончится охота, папа отвезет меня в Англию, в школу. В экспедициях  я
буду участвовать только во время каникул.
   - А я думала, что все школьные неприятности тебя не касаются...
   - Как раз зверолов должен обладать большими знаниями,  при  том  во
многих отраслях. Ведь невозможно путешествовать по разным странам,  не
зная географии,  или  ловить  животных,  не  умея  отличить  слона  от
обезьяны.
   - Это правда. Я глупая, что иногда  так  рассуждаю,  -  рассмеялась
Салли. - Куда же ты собираешься во время следующих каникул?
   - Смуга пригласил меня в Африку.  Не  знаю  только,  будет  ли  эта
экспедиция организована уже в будущем году.
   - И ты возьмешь с собой Динго?
   - Да, не могу же я расстаться с другом.
   - Это великолепно! Значит, ты будешь писать ко мне из Африки.
   - Конечно, - обещал Томек.
   В это время в комнату вошел Саллин  папа  с  подносом,  на  котором
стояли тарелки с едой.
   - Как это хорошо, милый папочка, что вы подумали о нас, -  радостно
встретила его Салли. - Томми, наверное, голоден, а я могла  бы  сейчас
проглотить кенгуру! Что ты принес вкусненького?
   - Одни лакомства, доченька: суп из мяса молодых попугаев,  баранина
в соусе с картофелем, пудинг и компот из персиков,  -  ответил  Аллан,
ставя поднос на столик около кроватки.
   - Ого, это настоящий пир! - воскликнул Томек, с охотой присаживаясь
к столу. - В лагере я отвык от домашних обедов. Интересно,  вкусен  ли
суп из попугаев? Я не знал, что эти птицы съедобны.
   -  Мясо  попугаев  едят,  пожалуй,  редко.  Но  суп  из  них  очень
питательный и вкусный, - ответил Аллан.  -  Я  лично  с  удовольствием
отказался бы от этого вкусного блюда,  если  бы  эти  противные  птицы
навсегда исчезли отсюда!
   - Как  вы  можете  звать  "противными  птицами"  красивых  и  умных
попугаев? - возмутился Томек, вспомнив яркого, говорящего какаду.
   - Поживи, как мы, рядом с ними, и скоро  перестанешь  восторгаться.
Трудно спасти от них зерно в поле. Они, как  обезьяны,  всегда  больше
уничтожат, чем  съедят.  Кроме  того,  некоторые  их  виды,  например,
какаду, отличаются странной способностью  уничтожать  любые  предметы.
Знаешь ли ты, что  они  способны  перегрызть  толстые  доски,  разбить
стекло и пытаются даже пробивать отверстия в каменной стене?
   - Ни за что бы этому  не  поверил,  -  удивился  Томек.  -  Скажите
пожалуйста? А я хотел поймать себе говорящего какаду!
   - Я должен сказать, что в клетке какаду так  кротки,  как  ни  один
другой вид попугаев. Их легко приручить, и они быстро привязываются  к
своим хозяевам. Кроме того, они чрезвычайно понятливы. Их очень  легко
научить говорить и даже  показывать  различные  штучки.  Но  выпустите
какаду из клетки и увидите что из этого получится!
   - Поэтому я не заметил обработанных полей около фермы,  -  высказал
догадку Томек. - Откуда же тогда у вас овощи?
   - Овцеводы не  занимаются  здесь  огородами,  -  ответил  Аллан.  -
Слишком  трудно  найти  рабочие  руки.  Легче  привозить  овощи,  даже
издалека, чем содержать дорогого работника.
   - Теперь я вспомнил, что Бентли говорил нам об этом.  Если  попугаи
столь прожорливы, как вы говорите, то надо  благодарить  природу,  что
они питаются  только  растительностью  и  фруктами.  Что  бы  было   в
противном случае с вашими овцами?
   - Ты только частично  прав,  -  сказал  Аллан.  -  Правда,  попугаи
питаются в  основном  семенами  и  фруктами,  но  некоторые  их  виды,
особенно обитающие в  Новой  Зеландии,  как  их  называют  маори(*59),
зеленый нестор или кака(*60), а также кеа(*61) едят все, что придется.
Они хватают даже крупных животных,  а  в  случае  голода  не  брезгуют
падалью.  Особенно  кеа  пользуется  плохой  репутацией.  Как-то  было
замечено, что на горных пастбищах кто-то тяжело ранил овец. Из-за раны
на спине, величиной с человеческую ладонь,  животные  нередко  падали.
Вообрази себе изумление овцеводов,  когда,  по  наблюдениям  пастухов,
оказалось, что овец ранили попугаи кеа. Это доказывает умение попугаев
приспособляться  к  новым  условиям  жизни.  Первоначально  кеа   были
растениеядными птицами и никогда не нападали на млекопитающих, хотя бы
потому, что последних в Новой Зеландии не  было.  После  того  как  на
острова  завезли  овец,  кеа  превратились   в   типичных   плотоядных
хищников.
   Аллан готов был говорить на эту тему много, но его позвала супруга:
   - Мой  дорогой,  боцман  Новицкий  провозгласил  тост  за  здоровье
хозяев, а ты здесь рассуждаешь о попугаях, - сказала  она,  подмигивая
дочери,  которая  тоже  знала  неприязнь  отца  к  пестрым,   пернатым
обитателям Австралии.
   Салли весело рассмеялась и воскликнула:
   - Томми еще не знает, что кенгуру и попугаи  не  дают  нашему  папе
спать! Иди папа, иди к гостям. Я  расскажу  Томми, как  ловко  туземцы
охотятся на попугаев с бумерангами.
   Аллан с женой ушли в столовую. Дети опять вернулись к  интересующей
их беседе. Время быстро текло.  Охотники  вернулись  в  лагерь  только
поздним вечером.
   В последующие дни Томек еще два раза посетил Салли, которая его так
полюбила, что когда настало время расставаться,  горько  расплакалась.
Томек  тоже  был  взволнован,  но,  будучи  стойким  мальчиком,  сумел
овладеть собой. Он даже утешил Салли, поклявшись писать  ей  письма  с
дороги.


XIX

                  ЗОЛОТОИСКАТЕЛИ И БУШРЕНДЖЕРЫ(*62)

   После охоты на серых кенгуру Бентли повел экспедицию на юго-восток,
к горной цепи, у подножия которой  растянулась  широкая  полоса  буша.
Вскоре охотники углубились зеленую чащу леса, совсем  не  похожего  на
лес, встречающийся в других странах света. Из низкорослого кустарника,
высоко   в   небеса   взбивались   прямые,   как    колонны,    стволы
эвкалиптов(*63), которые, подобно американским секвойям в  Калифорнии,
достигают здесь исполинских размеров(*64). К  строгим,  серым  стволам
этих   гигантов   растительного   царства   прижимались    древовидные
папоротники, высота которых  не  превышала  нескольких  метров,  рядом
росли   стройные   араукарии,   пальмы   и   мимозы,   цветы   которых
распространяли специфический дразнящий запах, дикие оливковые  деревья
и самшит. Кое-где виднелись величественные кедры,  сосны  и,  рядом  с
ними, травяные деревья, различные виды  акаций,  казуарины  с  длинным
переплетом веток. Тяжелое путешествие через буш длилось уже  несколько
дней и сильно утомляло путников.
   В  этом  странном  лесу,  так  непохожем  на   европейские,   Томек
чувствовал себя плохо. Глядя на огромные эвкалипты,  почти  не  дающие
тени, он дивился им, как когда-то дивились первооткрыватели Австралии.
Томек скоро понял, почему эвкалипты не дают тени. Под влиянием горячих
солнечных лучей  листья  эвкалиптов  поворачиваются  к  солнцу  своими
острыми  краями,  защищаясь,  таким  образом,  от   слишком   сильного
испарения воды с поверхности. Зимой эвкалипты  не  теряют  листвы,  но
ежегодно меняют кору, свисающую со стволов длинными светлыми  языками;
когда по лесу пролетает ветер, то кора эвкалиптов издает  тревожный  и
странный шелест. Томек повеселел только тогда, когда среди неизвестных
ему растений увидел обыкновенную лесную землянику.
   Наконец наши охотники подошли к подножию горной  цепи,  свернули  в
неглубокую долину, постепенно поднимающуюся немного наискось  в  горы.
Через несколько часов езды по долине они  очутились  на  краю  большой
поляны, покрытой буйной травой  со  множеством  разнообразных  цветов,
среди которых безраздельно царил "варатак", национальный цветок Нового
Южного Уэльса. Поляна  как нельзя лучше годилась для  устройства  базы
экспедиции. С  одной  стороны  ее  окружал  буш,  с  другой  -  высоко
вздымались  горные  склоны,   поросшие   гигантскими   эвкалиптами   и
каучуковыми деревьями. Вьющийся  среди  зелени  ручеек  в  достаточной
степени мог снабдить экспедицию пресной водой.
   По-видимому, эта поляна была знакома  Бентли,  потому  что  он  без
колебаний остановил караван и объявил:
   -  Здесь  мы   встретим   чрезвычайно   интересных   представителей
австралийской фауны. Здесь мы устроим лагерь.
   Несколько следующих дней  охотники  деятельно  готовились  к  ловле
мелких зверушек. Пока строились соответствующие клетки и изготовлялись
всякого рода ловушки и приманки для зверей, Тони бродил по  окружающей
местности, выискивая следы разных четвероногих.  Австралиец,  попав  в
свою стихию совершенно преобразился. Он  сбросил  европейскую  одежду,
которая, по его словам, мешала движениям, и целыми  днями  пропадал  в
буше. Дитя австралийской природы, Тони знал все ее тайны. Подобно всем
местным туземцам, Тони прекрасно  переносил  суровые  условия  климата
Австралии. Но в чем он был непревзойденным  мастером, так это в охоте.
По едва  заметным  признакам  он  находил  невидимые  следы  животных,
обнаруживал тропы, по которым они ходили.  От  его  острого  глаза  не
могли укрыться даже следы маленького кускуса(*65), оставленные на коре
древесного  ствола.  Кроме   того,   Тони   отличался   необыкновенным
терпением, благодаря которому преодолевал все  препятствия.  Участники
экспедиции поражались его ловкости. Он умел прыгать не хуже кенгуру  и
ползти, как змея. Пользуясь веревкой и топориком, он мог взобраться на
вершину эвкалипта,  и  умел  пальцами  ног  поднимать  с  земли  любые
предметы. Тони превосходно знал обычаи и образ жизни  многих  животных
Австралии. Он знал также, как охотиться на них, какие ловушки строить,
чтобы их поймать. Он охотно делился своими знаниями со звероловами.
   Вильмовский внимательно прислушивался к сообщениям Тони,  записывал
подробности, касающиеся жизни  животных,  которых  они  намерены  были
вывезти  в  Европу.  Томек  поинтересовался,  зачем  отцу  нужны   эти
подробности. Вильмовский ответил, что  знание  образа  жизни  животных
необходимо для создания им в неволе условий, близких  к  природным.  С
этого дня Томек следовал за Тони всюду, как тень. Он  ходил  с  ним  в
длительные разведочные  походы,  учился  трудному  искусству  находить
следы животных и пользовался любым случаем, чтобы расспросить  Тони  о
разных чудесах австралийской  природы.  Тони  очень  полюбил  польских
охотников за то, что они относились к австралийским туземцам так,  как
к  белым.  А  с  тех  пор, как  Томеку   удалось   завоевать   доверие
"людей-кенгуру", Тони в нем души не чаял. Тони не скупился  на  слова,
рассказывая Томеку обо всем, что знал сам,  и  Томек  многому  у  него
научился. Уже после нескольких прогулок с Тони, во время  которых  они
искали  логова  и  гнезда  разных  птиц  и  животных,  Томек  научился
ориентироваться в лесу по листве деревьев и даже стал различать  следы
различных животных. Со дня на день Томек  осваивался  с  австралийским
бушем, и с улыбкой вспоминал о том,  как  боялся  заблудиться  в  нем.
Томек стал подражать Тони во всем, что очень тому нравилось.
   Ловля  маленьких  зверей  не  требовала  участия   большого   числа
охотников. По совету Бентли охотники разделились на четыре отряда, для
которых  Тони  разрабатывал  самостоятельные  планы  охоты.  Некоторые
отряды выходили на ловлю животных ночью, потому что объектами их охоты
были  животные,  ведущие  ночной  образ  жизни.  Почти  каждая   охота
заканчивалась  успешно,  благодаря  тщательной  подготовке   всех   ее
деталей.  Постепенно  приготовленные  заблаговременно   клетки   стали
заполняться пойманными представителями австралийской фауны.
   Это  была  охота,  которая  как  нельзя  лучше  подходила   Томеку.
Четвероногие, которых они ловили, не встречались на других континентах
и были совершенно неопасны для человека. Томек мог охотиться на них  в
одиночку, что было для него величайшим удовольствием.
   Вильмовский с удовлетворением  следил  за  постепенным  возмужанием
мальчика и за тем, как Томек день ото дня становится опытнее и смелее.
Поэтому Вильмовский почти не ограничивал свободу сына. Он позволял ему
участвовать в охоте любого отряда, и надо признать, что Томек  выбирал
самые интересные походы.
   Однажды после обеда Томек стал наблюдать за поведением  трех  ехидн
(*66), пойманных прошлой ночью и посаженных в клетку.  Эти  загадочные
первичные  млекопитающие  наряду  с  утконосами(*67)  принадлежащие  к
отряду однопроходных, или как еще их называют, клоачных(*68),  были  в
то время очень мало изучены, из-за трудности наблюдения за их  образом
жизни. Ехидны, подобно родственным утконосам, обитают в  юго-восточной
Австралии и Тасмании.  В  неволе  они  живут  недолго:  в  большинстве
случаев погибают уже через несколько дней. От Бентли Томек узнал,  что
лучше всех изучены ехидны, обитающие в Новой Гвинее(*69)  и  Тасмании.
Уже один  только  внешний  вид  животных  возбудил  у  Томека  большой
интерес.
   Они  были  чрезвычайно   неповоротливы.   Отличались   сравнительно
длинным, узким, трубчатым носом из ороговевшей  кожи.  Мордочка  около
ушей покрыта гладкой шерстью. На спине торчат жесткие и крепкие  иглы,
длина  которых  доходит  до  шести  сантиметров.  Иглы   у   основания
бледно-желтые, в середине оранжевые и черные на концах. Прямые ноги  и
все подбрюшье покрыты темно-коричневым гладким мехом. Длина животного,
включая сантиметровый хвостик, редко превышает сорок сантиметров.
   Охота на ехидн была организована ночью, когда животные  вылезли  из
своих  нор  на  кормежку.  Засаду   устроили   у   найденных   заранее
муравейников и термитников. Муравьи, термиты и личинки этих насекомых,
принадлежат к лакомым блюдам ехидн, которые умеют  доставать  пищу  из
лабиринта муравейников длинным языком, покрытым липкой слюной.
   Томек с большим удовольствием принял участие в охоте на  ехидн.  Он
убедился, что эти животные не так  уж  беззащитны,  как  это  казалось
поначалу. В минуту опасности они свивались в клубок, подобно тому, как
это делают наши ежи, и  растопыривают  торчащие  из  шерсти  на  спине
острые иглы. Они могут - если есть время - пользуясь сильными лапами с
острыми когтями, быстро зарыться в землю. Следы уколов  иглами  ехидны
украшали пальцы Томека и нос его верного пса Динго. Несмотря  на  это,
охотничья  эскапада  Томека   закончилась   весьма   успешно.   Многие
зоологические сады и ученые зоологи стремились заполучить себе хотя бы
парочку ехидн для изучения. Они рождались из яйца, а питались  молоком
матери, появляющимся на поверхности ее  живота  через  два  отверстия.
Самка ехидны откладывает одно яйцо, которое носит в сумке  на  животе.
Молодая ехидна после появления из яйца некоторое время растет в  сумке
и выходит из нее тогда, когда появляются иглы на спине.
   В числе пойманных трех ехидн была одна самка. Томек раздумывал  над
тем, как убедиться, сидит ли потомок в ее  сумке,  как  вдруг  к  нему
подошел Тони, только  что  вернувшийся  из  буша.  Томек  взглянул  на
следопыта. Тот подмигнул ему, и  кивнул  головой,  давая  понять,  что
хочет поговорить с ним  наедине.  Томек  сразу  же  забыл  про  ехидн.
Поведение Тони ясно говорило о том, что ему удалось сделать  открытие,
о котором он не хочет говорить в лагере.
   Как только они отошли на некоторое расстояние, Томек спросил:
   - Что за следы ты открыл?
   - Я видел двух коала(*70), - шепотом сообщил австралиец.
   - Ты никому не говорил об этом? - лихорадочно спросил Томек.
   - Другим говорить  не  надо,  мы  их  ловить  сами,  -  на  ломаном
английском языке успокоил его Тони.
   - Когда начнем охоту?
   - Еще рано. Днем жарко,  они  спать,  спрятаны  в  листьях  высокий
дерево. Они ищут есть только под вечер.  Коала  умный,  не  мучится  в
жара. Почему человек должен быть глупее их?
   - Но они могут уйти оттуда, где ты их видел? - беспокоился Томек.
   - Не бойся, коала ходить очень медленно, мы их найти легко.
   - Хорошо, Тони, сделаем так, как ты советуешь...
   До самого вечера Томек избегал  встреч  и  бесед  с  товарищами  по
экспедиции. Он боялся, что взволнованное  выражение  лица  выдаст  его
намерение  самостоятельно  поохотиться  ночью  на  коала.  Вот   будет
неожиданность, вот будет восторг и  удивление,  когда  он  притащит  в
лагерь коала, или, как его еще называют, сумчатого  медведя?!  Правда,
коала встречаются в восточной Австралии от Квинсленда до Виктории,  но
до сих пор их поймали очень мало, и ученые  столь  же  мало  знают  об
образе жизни этих симпатичных  зверьков.  Томек  прекрасно  знал,  как
участники экспедиции жаждут поймать настоящего коала.
   Вильмовский после ночной охоты, как правило, делал  перерыв,  чтобы
звероловы могли отдохнуть. По его распоряжению вечером этого  дня  все
должны были рано лечь спать. Несмотря на это, никто  не  удивился, что
перед самым закатом солнца Тони  заявил,  что  идет  на  поиски  новых
следов. Томек сразу же  проявил  желание  сопутствовать  следопыту,  и
вскоре они очутились вдали от лагеря.
   Тони шел уверенно, будто по улицам хорошо знакомого  города.  Через
полчаса они дошли  до  эвкалиптовой  рощи  в  буше.  Тони  внимательно
осмотрел  вершины  деревьев   и,  предложив   Томеку   посмотреть   по
направлению, которое он показал рукой, сказал:
   - Коала проснулись! Ты видишь их?
   - Вижу,  вижу,  Тони!  Ах,  какие  милые!  -  воскликнул  Томек,  с
удовольствием разглядывая медвежат.
   Один коала сидел на ветви дерева, густо  покрытой  листвой,  второй
лез по толстому стволу. Австралийские медвежата, ничего не подозревая,
спокойно объедали листья дерева, сидя на задних лапках  и  придерживая
листок передними, как это делают наши белки. Они лазили по дереву  так
медленно,  что  название  "австралийские   ленивцы",   которое   часто
употребляют  по  отношению   к   коала,   показалось   Томеку   вполне
подходящим.
   Мальчик  так  увлекся  наблюде