утру на физзарядку, Ванько
был немало удивлен: за ночь ветер сменил направление на обратное. Вчерашние,
такие   весенне-легкие,   пушистые    облака,   развернувшись,   сгрудились,
помрачнели, набухли  свинцовой тяжестью, замедлили ход.  Словно стыдились  в
столь неприглядном виде возвращаться туда, где  ими любовались еще вчера. То
и  дело  срывалась колючая  снежная заметь, пронизывающий ветер швырял ею  в
лицо, шелестел о стены хаты, наметал Туману в будку.
     - Что, не  хочется  покидать нагретого  места? - навешивая  мешковинный
фартук на лаз,  заговорил с ним Ванько, отзанимавшись. - Пришла, брат ты мой
псина, зимушка-зима!
     "Надо сходить к  теть Лизе, взять  для Веры теплую одежду,  - размышлял
он. - Да заодно и успокоить - небось, переживает, почему не вернулись вчера.
Скажу:  у  Валеры, мол, день рождения, и тетя оставила ее  в гостях на целый
день, а то и два".
     К  обеду  ветер  стих,  крупяные  заряды  перешли в  хлопья, а  те -  в
настоящий снеговал. Проселок  и гравийка,  которыми Ванько с Борисом держали
путь на станицу, повлажнев, еще чернели, а  вот  жухлая трава по сторонам на
глазах исчезала под  пуховым покрывалом. Снег был мягок, липуч, и  хуторская
детвора  наверняка высыпала из  хат -  посражаться в снежки, слепить  первых
баб-снеговиков.
     Снежки, снеговики - об этом  подумалось  Ваньку.  Бориса  же беспокоила
предстоящая встреча с  Верой. Она, наверно, ругает его почем зря... И навряд
ли простит страшную глупость -  подсунуться  с этим дурацким монистом. Из-за
которого была,  считай, на волосок  от  смерти. И не только она! Могла бы не
выдержать издевательств, и тогда схватили бы всех. Страшно подумать, чем все
это могло кончиться!.. И хотя, как говорится, пронесло,  хорошего  отношения
от нее теперь не жди... Да и было ли оно вообще? Вот уже с год, как он к ней
всей  душой,  а  она  к  нему? Всей спиной.  Как, действительно,  мегера: не
дотронься,  не  обними,  делай  так,  а  не  этак. Может,  лучше  вообще  не
появляться ей на глаза!..
     -  Слышь, Вань, - сбавил он шагу, - я, пожалуй, вернусь. Делать мне там
особо нечего...
     - Ну,  знаешь! - догадался тот о причине. - Будь мущиной. Заварил - так
расхлебывай. Я вот пробую поставить себя на ее место. И вижу два варианта ее
отношения  к тебе  после всего случившегося. Один - это  если ты для нее так
себе, серединка наполовинку; она ведь еще пацанка, ей простительно. Так вот,
в этом случае она может (и имеет на то полное право)  отчитать тебя или даже
презирать за дурость.  Другой вариант -  когда  она и упрекать-то не станет.
Если ты  ей  нравишься,  то  нет такого  греха  или проступка,  которого  не
простишь любимому  человеку! И потом, ты ведь хотел сделать ей  приятное,  и
она, небось, обрадовалась  подарку; они до всяких безделушек охочи. Так  что
ты раньше времени не казнись.
     Доводы товарища до некоторой степени развеяли сомнения, и Борис зашагал
веселее.
     - Не боишься, что  после вчерашнего фрицы понаставят везде наблюдателей
и станут хватать всех подозрительных? -  высказал он  опасение  на подходе к
железнодорожному переезду.
     - Лицо ты  мне изгваздал вчера - насилу отмыл.  А одеты мы по-другому -
попробуй  теперь  узнай  в нас  налетчиков! Которому  я дал по черепку,  он,
конешно, очухался; но не думаю, что устроит большой тарарам. Это ведь позор:
какие-то пацаны - и едва не угрохали матерого гестаповца!
     - Я  тож так думаю, - согласился  с  ним Борис. - Единственная  для них
зацепка -  это выйти на Рудика, говорившего с ними по-немецки. Но, по-моему,
тут тоже дохлое дело.
     Переезд  был безлюден,  если не считать часового у моста через ерик. Он
на них даже не  посмотрел. Еще  через четверть часа их, чихая и потягиваясь,
приветствовал Жучок, а спустя минуту выскочила сияющая Тамара.
     - Мы тут за вас переживаем да волнуемся! - сообщила она.
     - А мы за вас. Как тут, куток не прочесывали?
     - Пока нет, но держим погреб наготове и выглядываем поминутно.
     Зашли в комнату. Федя с Валерой, листая книжку, рассматривали картинки;
Вера встретила  гостей  у порога.  С виноватым видом  Борис зашел последним,
боясь встретиться взглядом с пострадавшей.  Но, оказалось, напрасно опасался
он  ее неприязни: Вера кинулась к нему первому и, обняв (чего за нею пока не
водилось), прильнула к его стылой  щеке; он почувтвовал, как  что-то горячее
обожгло кожу лица... В  следующую  минуту, вся  в  слезах,  потянулась она к
Ваньку. Тот поднял ее, как ребенка, мизинцем смахнул слезинки.
     - Ты  че плачешь? А  ну перестань! - Посадил  ее на  диван, сел  рядом;
Борис пристроился с другой стороны.
     - Это я от радости...  Когда сидела, привязанная к  табуретке, думала -
никогда  больше вас  не увижу.  А  ночью сон нехороший приснился. Будто  вас
поймали и хочут казнить...
     -  Успокойся и расскажи нам, как все это  случилось, - попросил Ванько.
Тетя взяла на руки "сынулечку" и Федя тоже приготовился слушать.
     -  Да  как...  Шли через станцию,  Тома  впереди, а  я  немного  сзади.
Напротив  базарчика  немец: подозрительно  так уставился на  меня, а потом -
хвать за косу! Рассматривает монисто и  что-то белькочет. Сердито, аж в лице
меняется... Притащил  меня  в  тот  домик,  а там  еще  один. Снял  монисто,
показывает  ему,  а тот и  себе - как психанул, думала сожрет  живьем. Потом
прикрутили меня к стулу, один куда-то ушел и через  некоторое время вернулся
с начальником.
     - Привел, видать, незадолго до нашего появления?
     -  Да,  их не  было  долго...  Сижу  ни  живая,  ни  мертвая.  Проволка
повпивалась,  сперва  было  больно,  а потом  тело как  занемело,  перестала
чуйствовать. Не знаю, что им от меня нужно, в голове  всякие страшные мысли.
Что вы меня выручите,  я ведь  уже и не мечтала... Этот, третий, сразу начал
выспрашивать, он немного понимает по-нашему, где, мол ты взяла это? Монисто,
значит. Кто, говорит, тебе его  дал. А  я видела,  как они сравнивали цвет с
теми  проводами,  что  у  них.  Догадалась,  что  Борьке и  всем  вам грозит
опасность  и  решила  правды не говорить. Нашла,  говорю, на станции. Когда?
спрашивает. Кто  еще  был при этом? Где живу, добивался. Сперва по-хорошему,
уговаривал, а когда увидел, что я забрехалась, стал кричать, бить по лицу...
Грозил сделать из меня какой-то биштек.
     Вера снова заходилась хныкать и тереть глаза.
     - Не плачь,  - сказал Ванько в  утешение, - я за тебя отомстил: наварил
ему на голове такую шишку, что нескоро забудет.
     За ночь следы от побоев не сошли,  напротив: четче обозначились синяки;
нос  и губы все еще были припухшими. В таком виде, как Ванько и предполагал,
ей попадаться на глаза посторонним было нельзя.
     Под  вечер  Федя  с Борисом засобирались домой, а  Ванько  - на тамарин
край: проведать Сережку и заодно забрать из  сарая винтовочные  патроны, так
как порох, столь необходимый при добывании огня, давно закончился.
     -  Заночевали б вы  у меня, -  предложила тетя. -  А то мы все  одни да
одни, сыночку моему скушно. А завтра все вместе и пойдете.
     Ее горячо поддержала Тамара, и ребята остались.
     С н е  г шел недолго и к вечеру  наполовину  стаял.  Снова  стало серо,
неуютно и сыро. На макушках деревьев покачивались на ветру голодные вороны и
мрачно, пронзительно каркали. На унылых улицах не попадалось ни взрослых, ни
детворы.
     В соседнем со спиваковским  дворе Ванько увидел  женщину  и  подростка,
пиливших   на   козлах  какую-то  ветку   от   фруктового  дерева.   Заметив
приближающегося к  ним человека, женщина перестала  дергать поперечку, малец
тоже  обернулся в его сторону. Вдруг он сорвался с места и с криком "ура! Ко
мне  друг пришел!  " бросился  к  Ваньку. С ходу растопырив  ноги,  чтоб  не
вымазать обувью, сиганул ему на грудь. Гость подхватил  его, подбросил  выше
себя, поймал и поставил на ноги.
     - Ну, здорово, дружище! - осторожно пожал  ему ладошку. - Вот, выполнил
обещание - пришел к тебе в гости. Не ожидал?
     - Не-е... Я думал, что ты обманул.
     - Ну, брат! Друзья не обманывают.
     Подошли  к улыбающейся матери. Это была моложавая,  приятной наружности
женщина лет тридцати.
     - Здравствуйте, Елена Сергеевна! - Ванько  высвободил  руку - мальчуган
терся о нее лицом, словно игривый котенок  - и протянул матери. - Меня зовут
Иваном.
     -  Вы,  видимо,  тот  самый молодой  человек, что помог Сереже  вернуть
карандаши?
     - Был такой случай... Вы, теть Лена, обращайтесь ко мне  на  "ты", а то
неудобно: я всего на пяток лет старше вашего сына.
     - В самом деле? А по виду не скажешь. Ну, пройдемте в хату...
     - Давайте сначала допилим, а то получается, что я вам помешал.
     - Можно  и  так.  У нас совсем нечем стало протопить. Сережа  все сухие
ветки в  саду поспилил, теперь вот старую яблоню решили пустить на дрова. Да
только она нам не очень поддается, - посетовала она на житейские трудности.
     Ванько  осмотрел  поперечку: развод имеется, а вот зубья  давно забыли,
что такое напильник.
     - Да,  с нею  сильно не разгонишься...  У вас  напильника треугольного,
случайно, не найдется?
     - Найдется! Наш папа столяром был, у него всяких напильников навалом, -
доложил Сережа. - Мам, можно, я поищу? - И он убежал.
     - А колун у вас имеется?  -  Ванько заметил кучу потемневших от времени
чурбаков, сложенных в сторонке. Они со всех сторон  общипаны  были  топором;
поколоть - у хозяев, похоже, не хватило силенок.
     - Есть и колун... - Елена Сергеевна покосилась на кучу.  - Но они такие
суковатые, что им и ума не дашь...
     - Ну, это мы еще посмотрим, скажи, Серега? Притащи-ка колун!
     -  Ты,  мама,  даже  не  представляешь,  какой он  сильный!  -  отдавая
напильник, воскликнул малец. - Он их в щепки раздербанит.
     Действительно,  не прошло  и двадцати минут,  как  чурки "раздербанены"
были на мелкие полешки. Дрова снесли в сарай и сложили в штабель.
     -  Это  ж  надо!  - радовалась хозяйка. - Даже  не  верится: не было ни
дровинки и вдруг - целый кубометр! Спасибо тебе, сынок, преогромное!..
     - Ерунда, теть Лена, не стоит благодарности.
     Наточив пилу, которая пока не понадобилась, прошли в хату. Здесь в углу
над столом  с  точеными  ножками мерцала  слабая  лампадка, освещая  икону с
наброшенным вышитым  рушничком.  Ее  света  было достаточно, чтобы  заметить
образцовый порядок в  обстановке комнаты. Оставив обувь у порога, присели на
лавку с  ажурными  спинками,  свидетельствовавшими,  что ее создатель - это,
видимо, был отец - любил и знал свое дело.
     Мать  заходилась  мыть под рукомойником  ботинки,  а у ребят  завязался
оживленный разговор.
     - Мама, он останется у  нас и ночевать! - с  радостью  сообщил  Сережа,
когда она, закончив, вытирала руки.
     - Вот и хорошо: на дворе уже стемнело. Сейчас приготовлю вам поужинать.
     - А че это у  вас такой  свет, тоже керосин кончился? - поинтересовался
гость.
     - Уже  забыли, как он  и пахнет... Спасибо бабушке: она у нас верующая,
припасла масла лампадного. Но тоже уже мало осталось.
     -  Мы  его экономим, -  добавил Сережа. -  Токо  с вечера  светим, и то
недолго.
     - А как с огнем, у тебя есть кресало?
     -  Не-е...  Бегаю к соседям за жаром. Знаешь,  как надоело!.. Принесу в
чугунке, а после с мамой  дуем-дуем,  пока пламя загорится.  У меня  так  аж
голова кружится и в глазах темнеет.
     - И с огнем беда,  и куда ни  кинь - всюду  одни беды... Позови, сынок,
бабушку, будем ужинать.
     Сережа вышел в соседнюю комнату и вскоре вернулся, таща за руку старуху
(та, видимо, шла без особого желания).  Ванько поднялся, поздоровался легким
поклоном.
     -  Здравствуй...  Ты,  детка,  чей  же будешь?  -  Она  подошла  ближе,
подслеповато щурясь.
     - Он, бабуля, живет далеко, ты его не  знаешь! - объяснил внук  громко,
поскольку бабка была, похоже, глуховата. - Помнишь, я о  нем рассказывал? Он
пришел в гости специально ко мне!
     Сославшись  на отсутствие аппетита, бабуля  вернулась обратно. Проводив
ее, Елена  Сергеевна присоединилась к ужинающим и сама. Поглядывая на ребят,
улыбалась довольно: приятно было видеть  горячую привязанность сынишки и то,
что гость ведет себя с ним  на равных, слушает его с неподдельным вниманием.
Ужиная, они в  то  же время рассматривали  рисунки, поворачивая их к  тощему
свету лампадки.
     - Мам, сделай нам свет поближе, а то плохо видать! - попросил художник,
довольный похвалами друга.
     - Вы бы, сынок, отложили это дело до утра, - посоветовала она. - Не дай
бог,  погаснет -  останемся и  без такого. А  мне еще  и со стола убирать, и
постели стелить.
     - И  правда, Серега, - завтра  и досмотрим, - поддержал ее Ванько. - Но
скажу тебе  честно, я уже убедился: получается у тебя  классно!  Мне в жисть
так не нарисовать.  Молодец, из тебя получится настоящий художник. - Отложив
альбом, обратился к  матери: - Теть  Лена,  в прошлый раз  из  слов Сережи я
понял, что вы со Спиваками были добрыми соседями...
     - Они были  милые и  скромные люди.  Причин  для ссоры не  возникало, -
сказала она, вздохнув. - А вы с Тамарой, выходит, были школьными друзьями?
     - Учились в одной школе. Вам о ней что-нибудь известно?
     -  Их с  отцом забрали в полицию.  Не знаю, как уж  получилось, но отец
застрелил  полицейского.  Мы   надеялись,  что  там  разберутся  и  девчонку
отпустят, но  вместо этого  следующей  ночью увезли и мать с  малышом. Потом
слух  прошел, что родителей казнили... А  что сталось с Тамарой и братиком -
никто не знает.
     - Так я рад вам сообщить: они с Валерой живы и здоровы.
     - Что ты говоришь! - встрепенулась Елена Сергеевна. - Ты их видел?
     - Перед тем, как идти к вам. От Тамары вам большой привет.
     - Спасибо... А я все эти дни  сама  не своя:  что с  ними,  бедняжками,
сталось? Их что, отпустили?
     -  Как же! От  фашистов дождешься...  - И Ванько рассказал то,  что уже
известно читателю.
     - Я слов  не нахожу, чтобы выразить,  как ты меня обрадовал! - заметила
она под конец. - Прямо камень с души... Спасибо тебе и от меня.
     - И от меня тоже! - вставил Сережа.
     - Еще я беспокоилась, что не смогу передать кое-что из их барахлишка да
вещичек. Клава  - это их маму так звали  - как чувствовала, что придут и  за
нею. Попросила сложить все это в узел и сохранить. Надеялась, сердешная, что
деток не тронут.
     - Мы с ребятами тоже надеялись, что ее, такую больную, оставят в покое,
- сказал Ванько. - На другой день утром пришли узнать, но...
     - Сережа говорил, что ты и во двор заходил.
     - От  него я  узнал, что  ночью  приезжали  на машине,  можно было и не
ходить. Но Тамара сказала, что в сарае  спрятано кое-что, представляющее для
нас интерес.
     - А что это такое? - тут же заинтересовался пацан.
     - Кой-какие боеприпасы.
     - А почему мне не показал?
     - Времени было в обрез.  Кроме того, на соседней улице ждали товарищи и
переживали,  не попал ли  я в засаду. Теть  Лена, тогда у  них  возле  сарая
лежало несколько срубленных акаций. Они еще там, не знаете?
     - Бревна лежат, я видел вчера, - сообщил Сережа. -  А кизяки уже кто-то
забрал. И стекла из окон вытащили.
     -  Я  встану  пораньше, так вы  не обращайте внимания.  Схожу  в сарай,
заберу остальное.
     - Тоже боеприпасы? - поинтересовался сосед.
     - Не только. Там есть кое-что и для тебя. Пока не скажу, что; пусть это
будет сюрпризом.
     - А что такое "сюрприз"?
     - Ну, вроде подарка. Этот, как его, Гаврюха,  кажется, - он тебя больше
не задирал?
     - Не-е! Он теперь меня боится трогать.
     - Давайте,  ребятки,  заканчивать  разговоры,  пора ложиться  спать,  -
напомнила мать. - А то скоро и с вечера нечем будет посветить.
     -  Да и я  собирался  встать еще  до рассвета. Надо  с этим узлом выйти
затемно,  а то примут  за  вора, - поддержал ее  Ванько видя,  что  малец  с
доводами матери не согласен.
     - Тогда, чур, с тобой буду спать я! А ты, мама, иди к бабушке на печь.
     - Хорошо, сынок, так и сделаем, - улыбнулась та.
     Незадолго до рассвета Ванько  проснулся  (умел  делать это  без  помощи
будильника), оделся и бесшумно вышел во двор. В сарае без труда нашел место,
где зарыт  противогаз и  подсумки  с патронами. Отвинтив  маску, ее и обоймы
сложил в сумку, остальное зарыл обратно. Выйдя,  приподнял акациевый хлыст -
тот  оказался ему под  силу.  Все пять бревен перетаскал во  двор - классные
будут дрова! Управился затемно. Вернувшись в хату, в потемках натолкнулся на
Елену Сергеевну: одетая, она сидела возле посапывающего Сережи.
     - Теть Лен, вы че не спите?
     -  Услыхала  во дворе возню, - сообщила  она полушепотом. - Испугалась,
пришла к вам и обнаружила, что тебя уже нет. С чем ты там возился?
     - Перетаскал те  бревна к вашему сараю. Как-нибудь придем,  распилим на
дрова.
     - Да как же ты их осилил, такие тяжеленные?! Мог ведь надорваться...
     - Они оказались не такими уж и тяжелыми.
     - По земле волочил?
     - Да нет, на плечах. Следов видно не будет.
     - Да я  не  к  тому... Их как-то  дедок какой-то хотел утащить,  да  не
подюжил. Вот я и побоялась...
     - Не бойтесь, я  к тяжестям привыкши. Мне  ложиться  уже  не  стоит,  -
поспешил он переменить тему, - еще немного - и  отправлюсь к своим. Коптилку
зажечь нечем?
     - Нет, сынок, теперь только утром.
     - Я почему и спросил. Могу вам в этом помочь. Клочок бумажки найдете?
     - Поищу. Большой?
     - С рублевку или чуть больше.
     Он  достал из специального кармашка  "зажигалку"  - пулю с  надпиленным
носиком, для безопасности втыкаемую в  гильзу острым концом внутрь. Разрядил
один из принесенных патронов, отсыпал щепотку пороху на ладонь и стряхнул на
светящуюся  голубым  черточку  на бумажке,  оставленную зажигательной пулей.
Порох вспыхнул, бумажка взялась пламенем.
     -  Прямо  чудеса  какие-то! -  воскликнула удивленная  хозяйка, зажигая
лападку.
     - Эти чудеса,  если хотите,  могу оставить  вам. Чтоб Сереже не  бегать
каждый день за угольком. Не побоитесь?
     - А это опасно?
     - Не очень. Если  быть  аккуратным. Надо, чтоб содержимое этой вот пули
не попало на кожу, иначе будет ожег. Ну  а если все-таки случится  промашка,
тоже не страшно: сразу опустить руку в воду и стереть тряпкой. Так как?
     - Заманчиво, конечно... Покажи еще раз, как это делается.
     - И покажу, и вы при мне повторите. Поверьте, ничего сложного нет!
     Продемонстрировав наглядно  и  предложив то же  самое  проделать ей, он
оставил хитрую  зажигалку,  а  также насыпал в  стакан  пороху, разрядив для
этого несколько патронов.
     - Эту сумку спрячьте в надежном месте, - попросил под конец. - Я за нею
приду  позже. Сереже, когда  проснется,  привет. И  большое вам  спасибо  за
сохраненные вещи, они будут очень кстати.
     -  Спасибо, сынок,  и тебе. Привет от  нас  Тамарочке  и  Валере.  Будь
осторожен: на нашем краю  ходить небезопасно, -  напутствовала она, проводив
за  порог. - Немцы  или полицаи  по  ночам, иногда под  самое утро,  кого-то
расстраливают в карьере неподалеку отсюда. Не приведи господь нарваться!
     - Буду очень осторожен. До свиданья!
     На этот раз Жучок то  ли проспал, то ли поленился встретить на подходе,
как делал  это зачастую.  Лишь когда скрипнула калитка,  он  вылез из будки,
заходился потягиваться и  фыркать  носом. Ванько  почесал у  него за  ушами,
погладил; поднимаясь с корточек, увидел тетю: она поджидала его в дверях.
     - Ты  почему  ж  не предупредил, что там и  заночуешь? -  упрекнула она
вместо приветствия. - А я тут сама не своя - не случилось ли чего... Что это
у тебя за узел такой?
     - Сюрприз для Тамары. Соседка сохранила кое-что из ихних вещей.
     - Мне бы только их метрики  нашлись! - воскликнула тетка. - Заходи, а я
ставни пооткрываю, рассвело совсем.
     Оставив сюрприз в сенях  и разувшись,  Ванько осторожно, чтоб никого не