далы  вековые". Хотя
имелось в виду не кандалы конкретно, а царский гнет вообще. Что еще, на твой
взгляд, надо бы изменить?
     - Да  вот четвертая строчка:  "Помещичий,  царский  и  прочая  гнет"...
Последние слова звучат как-то не по-современному.
     - Можно подумать... А если так: Помещичий, царский, буржуевский гнет?
     - Это уже лучше.
     - Дальше у меня складывается такой вариант:
     Да только подвел их стратег бесноватый,
     И Доллар, и Фунт просчитались, увы:
     Вскормили мерзавца, а он, как когда-то,
     Не смог на колени поставить Москвы.
     - Имеешь в виду Наполеона?
     -  Да,  конешно.  Доллар  -  Америка,  Фунт  -  Англия;  главные  акулы
капитализма. Ведь все они на нас чертом смотрят и с Гитлером заодно.
     - Это точно... Вобщем, будет отличное стихотворение! Но я не думал, что
твои  складные  стихи  даются  тебе  так  непросто: вон  сколько  строчек  с
исправлениями, - покрутил головой Ванько.
     -  Это  не только  у  меня  так,  -  сказал  Федя.  - Даже у Александра
Сергеевича в оригиналах не все  гладко. Маяковский не зря говорит: "Изводишь
единого  слова  ради тысячи тонн словесной руды". А  эти исправления оттого,
что русский язык, как, наверно, никакой другой, очень богат. У каждого слова
много синонимов, один лучше другого. Перебираешь их мысленно, кажется -  вот
оно, самое подходящее  слово.  Напишешь, подумаешь,  а тут явилось еще более
удачное.  Затем - единственно  верное, как ход  в шахматах. Только там  надо
мозги напрягать, а когда сочиняешь стихи - одно удовольствие.
     - Я  как-то  тоже попытался  сочинить. Но  дальше двух строчек  дело не
пошло.  Другое дело - тяжести: тут все  легко и просто.  И  удовольствие,  и
польза, - вернул Ванько тетрадку. - И что думаешь с ним делать.
     - Хотел от руки, печатными  буквами, размножить  и разбросать  в людных
местах. Подальше, конечно, от  хутора. На станции,  в  станице на базаре. Ты
как на это смотришь?
     -  С  неодобрением.  Знаешь,  почему? Пользы  мало, а  случиться  могут
большие неприятности! Многие знают,  что ты сочинял стишки.  Леха, например.
Поэтому лучше не рисковать.
     - Хотелось отметить славную дату, - явно огорчился  юный поэт. - И хоть
по-комариному,   но  куснуть  или  хотя  бы   припугнуть...  если  не  самих
оккупантов, то хотя бы их приспешников.
     - Куснуть бы надо, это точно, - согласился приятель.  - Того же Гапона.
Но не  словами, а как-то почувствительнее. К старосте  у  меня личные счеты:
приказал забрать у моей крестной корову. Она проследила, куда отвели - и что
ты думаешь? Поставили у него в базу. На откорм.
     - Выслуживается, прихвостень фрицевский! Сперва откормит и только после
этого им на  стол. Заделать бы ему  красного петуха, чтоб нечем было и  свою
худобу кормить.
     - Как раз с этим я к тебе и шел. Посоветоваться, как это лучше сделать,
чтоб не влипнуть.
     -  У него во дворе аж две скирдяки люцерны, и есть хар-роший  способ их
уничтожить. При этом без всякого риска быть заподозренным.
     - Что за способ? Выкладывай, - оживился Ванько.
     - Я  недавно  прокипятил  в  подсолнуховой золе клочок ваты  от  старой
фуфайки, - начал Федя издалека. - Рудик подсказал. И знаешь, какой она стала
горючей! Не хуже той, что имеется в подсолнуховых шляпках.
     - Ну и что? Огонь добывать у нас пока есть чем.
     -  Слушай  дальше. Если  из  такой ваты изготовить жгутик длиной... ну,
скажем, в полметра (это можно определить  опытным  путем), чтобы тлел  минут
десять.  Один конец вставить в  бумажную трубочку, насыпать  в  нее  немного
винтовочного  пороху  и  рядом  положить  тряпку,  смоченную  в  керосине...
Смекаешь? Поджечь жгутик с другого конца...
     - Он дотлеет до  пороха, от  вспышки  загорается тряпка, - закончил его
мысль Ванько, - и...
     - Красный петух готов!
     - А за это время запросто  можно слинять, и  гадай, кто это сделал. Что
ж, это получше, чем мина с линзой!
     - Хотя бы потому, что устроить все  это можно глубокой ночью и  в любую
погоду.
     Их рассуждения прерваны были ворвавшейся в хату  возбужденной  троицей.
Лица ребят светились радостью. Не успел Ванько спросить о причине, как Борис
вручил ему листок бумаги. Тот, пробежав глазами, воскликнул:
     - Так это ж весточка от Андрюшки!
     Федя выхватил и впился глазами.
     - Точно...  Уж  я-то  его  каракули знаю! -  Волнуясь,  начал,  читать:
"Сообщаем, что мы живы, здоровы и в безопасности. Вы все поймете, узнав, что
с нами тот, кого мы видели на островке в бинокль с кургана. Он тоже шлет вам
горячий привет. Мама пусть не переживает: у нас тут  все нормально.  М. всех
вас  целует, а я крепко  жму руки. Андрон". Да, это  писал он. Жаль,  что не
сможем уже порадовать теть Веру, - добавил Федя, возвращая весточку.
     - Вы где это раздобыли? - все еще не мог поверить глазам Ванько.
     - Вот он, - кивнул Борис на Рудика. - Токо что принес от тети.
     - Он принес еще одну радостную новость, - добавил Миша.
     Все взоры обратились на обладателя новостей.
     -  Еще  мне стало известно,  будто  под Сталинградом  фашисты встретили
решительный отпор, и  Красная Армия больше не отступает.  Тетя узнала это то
ли от самих немцев, то  ли еще откуда и  надеется, что успехи гитлеровцев на
этом кончутся.
     -  Это - долгожданная  новость!  Спасибо, Рудик.  - Ванько на  радостях
хотел тиснуть ему ладонь, но тот предусмотрительно спрятал руку за спину.
     - У него  еще одна... ну, не новость,  воще, а так, ценную мыслю подал.
Расскажи,  Рудя,  сам  (с  тех  пор,  как  сосед  "исправился",  между  ними
установились прежние отношения).
     - Про телефонный  провод? Ну, дело было так.  Тетя строго наказала быть
поосторожней из-за записки, и  я пошел не через станцию, а решил прошмыгнуть
через путя  правее.  Неподалеку  от  насыпи  увидел  провода.  Их  трудно не
заметить:  один  красный, другой зеленый  и  проложены по земле.  Поблизости
никого,  дай, думаю, посмотрю, что там под изоляцией. Срезал  немного, а под
нею стальной провод. Правда, многожильный, но вполне пригодный для петель.
     - Нужно откусить метров хотя бы по десять! - воскликнул Борис.
     -  Это обтяпать  труда  не составит, -  буднично  сказал Ванько. - Пока
Фрицы где-то там спохватятся, мы будем уже на хуторе.
     Вечером того же дня дело было успешно "обтяпано"
     У  т  р  о выдалось  пасмурное,  но без тумана.  Небо набухло тяжелыми,
низкими тучами. Глянешь  вверх - и  не понять, стоит  ли  вся  эта свинцовая
масса  на  месте, или  все  же куда-то ползет.  Кажется,  вот-вот закружат в
безветрии первые  снежинки-мотыльки. Или,  как  это  бывает  на Кубани чаще,
зарядит противная, бесконечная морось.
     Ставить петли из  нового провода отправились вчетвером, прихватив -  уж
очень  он   скулил-просился!  -  и  Тумана.  В  прошлом  году   удовольствие
сопровождать их выпадало  ему  часто. И заключалось оно в  том,  что имелись
возможности поразмяться - погонять зайцев.  Первое время, вспугнув  с лежки,
он гонялся за ними до изнеможения, потом пришел к выводу, что догнать - это,
вообще-то,  и   необязательно.  Достаточно  делать  вид,  что  имеешь  такое
намерение  да при  помощи  громкого  лая  поддать  жару, чтоб у  косого душа
забилась в самые что ни на есть пятки.
     В этом году  такое счастье улыбнулось  впервые,  и  собачьей радости не
было  границ. Он  то  убегал вперед, то, наоборот,  отставал,  внюхиваясь во
что-то, одному ему ведомое; то озорной его лай слышался справа или слева, то
он вдруг гнал косого прямо на ребят.
     Нынче они  попадались  еще чаще. Наплодились ли за лето чересчур, война
ли  согнала в эти  края, но будь Туман понеопытней, укатали бы  они его, как
известную Сивку крутые горки.
     За  кладбищем, на подходе к лиману, заметили трех подозрительных типов,
которые на небольшом удалении друг от друга шли степью, то и дело нагибаясь,
словно что-то ища.
     -  Интересно,  кто это шляется по бывшей нашей территории? - недовольно
проворчал Борис, передавая мешок со снастями напарнику.
     - Лично меня,  воще, это теперь  не  волнует, - обозвался тот. - Я снял
тут последние две петли. А с этими  пройдем на ту  сторону гравийки. Во-он к
тому кургану,  под  самой Ивановкой. Они там еще  непуганные  и  подальше от
хутора.
     -  Да, так будет безопаснее, - одобрил Ванько. - Дома тоже чтоб никаких
следов!
     - Я всю изоляцию сжег до капельки! - заверил Миша.
     - Мне кажется, вон тот длинный смахивает  на Леху гапона, - досмотрелся
Борис.
     - И с ним Плешивый и Гундосый.  По-моему, они  ищут петли...  Надо б их
хорошенько предупредить, воще.
     - А знаете, это хорошо, что они нам встрелись, - сказал Ванько. - Вы им
не грубите. Станем вести себя  вежливо: надо выведать, не обзавелся ли  Леха
новым волкодавом.
     Туман,  поначалу знавший о близком присутствии  чужаков лишь по  запаху
следов, метров со ста обнаружил их и визуально. Сердито облаял, но предпочел
вернуться поближе к своим. Сблизились.
     - Ба, знакомые  лица! -  наигранно-удивленно  воскликнул  Борис. -  А я
голову ломаю: кто бы это мог быть? Привет, Леха, как житуха?
     - Та здоров, якшо нэ шуткуеш...
     -  Здравствуй, Леша! - подойдя,  любезно  поприветствовал его и Ванько.
-Ты не держишь зла за тот  случай  у ерика, когда вы завязали нам  сухаря? -
подал руку для приветствия.
     - Здоров був,  - с  неохотой протянул  тот свою. - Тилькэ нэ давы, бо я
нечайно пальця вывыхнув.
     - Да? Как же ты так... Ну, я тремя пальцами. Че это вы тут делаете?
     - Чулы, шо  якось пэтлямы зайцив ловлять. Хочемо найты, шоб глянуть, як
их роблять.
     - Ну и как, нашли?
     - Та пока ни.  Пакилэць якыйсь бачив,  круг вытоптанный, заячий шерсть.
Цэ, мать, вы тут ловытэ?
     - Можем  оставить  это место вам. А  сами  хотим поставить где-нибудь в
другом.
     - Так вы йдэтэ ставыть пэтли? Покажить хочь одну, як вы их робытэ!
     -  Можем  не только  показать,  но и  подарить.  Миша,  выбери-ка самую
лучшую, надо поделиться с товарищами опытом.
     Мишка развязал  мешок, долго копался в нем, ища  образец, изготовленный
из старой проволоки.
     - Если самую лучшую, то вот  она, -  сказал,  передавая Лехе; тот долго
вертел ее, одноглазо рассматривая диковину.
     - А дэ ж вы дроту бэрэтэ?
     -  С  дротом  трудновато,  - сказал  Борис.  - Из  обода  автомобильной
покрышки. Нашли  аж чуть не  под Ивановкой. Пока с Мышком доперли, сто потов
сошло, - соврал он.
     - А там бильш нэ було?
     -  Одна оставалась... Если никто не  подобрал,  воще. За ними сапожники
гоняются. На подошвы.
     - А дэ це само, дэ? - попросил уточнить Леха.
     - Во-он, за той будкой, метров пятьдесят. В кювете.
     Дорожная будка - небольшой жилой домик с садом  и огородом -  виднелась
километрах в трех.
     -  Я там нэдавно  був  и, каатца,  тэж бачив покрышку,  - соврал в свою
очередь он.
     Туман, несмотря на запрет, продолжал лаять, и Леха поинтересовался:
     - А цэ, мать, той пэсык, шо мий вовкодав чуть був нэ загрыз?
     - Да... Чуть ему тогда крышка не вышла, - подтвердил хозяин.
     - А мий же ж здох... Мать, ты его чимсь ударыв.
     - Может быть, не помню, - согласился  Ванько. - Но откуда ж я знал, что
это пес да еще и твой? Думал, во двор  заскочил бешеный волк. Ты  б на  моем
месте поступил бы так же. Вас с паном полицаем я сразу был не заметил.
     - Такэ-такэ... На вовка вин був дуже похожий.
     - Не горюй, дело это наживное. Небось взамен уже двух овчарок заимел?
     - Та дэ там!.. Достав цуценя, а колы це воно выростэ, - ще й гавкать не
вмие.
     - А что это твои друзья не подходят, загордились, что ли?
     - Чим там им гордыцця! Заскиснялысь, мабуть.
     - Ну, ладно! Доставайте дроту,  делайте петли по этому образцу и желаем
вам удачи. А мы пойдем, а то уже и моросить начинает.
     Ребята пошли своей дорогой, а те сошлись  вместе, рассматривая образец.
Затем,  как  и можно было ожидать,  несмотря  на  морось  -  мелкую,  словно
пропущенную через сито  - заспешили  в  сторону дорожной  будки. Эта морось,
оседая на бурьян, стала превращаться в гололед.
     -  Я, братцы, начинаю предполагать,  что бог  на  небеси все-таки есть,
-сказал  Борис, когда они,  перейдя  через  гравийку, направились  в сторону
кургана. - Хоть мы и нехристи, но это он приподнес нам подарочек.
     - Ты имеешь в виду "цуценя"? - догадался Ванько.
     - Ну! "Гавкать нэ вмие" - это ж как раз то, что нам на руку.
     - А  вот заправляющий  хлябями  небесными  - Илья Пророк, кажется,  его
кликуха  - или дрыхнет, или  делает нам назло, - посмотрев вверх, недовольно
посетовал  Федя.  - Погодка начинает  мне  не нравиться... Эй, а  за кем это
Туман погнался? Вроде как за индюком!
     Действительно: пес настиг какую-то длинноногую птицу, повалил ее у  них
на глазах и тут же, повизгивая  от азарта, устремился за  другой, такой  же.
Подбежав ближе, увидели серую птицу с прокушенной головой.
     - Братцы, это ж дрофа! -  воскликнул Ванько. - А вон и еще... раз, два,
три... пять  штук! Осторожно окружаем, чтоб не  разбежались,  щас он всех их
передушит. Запоминайте, где, чтоб найти.
     По ходу, метрах в пятнадцати, четко выделяясь  на фоне жухлой и  словно
бы  остеклованной травы,  задрав головы, их настороженно разглядывала стайка
крупных рябо-коричневых птиц.
     Управившись с еще одной жертвой, четвероногий помощник примчался на зов
хозяина.
     -  Туман, взять! - показал он ему  направление;  в  несколько мгновений
была  повергнута еще  одна.  -  Мишка, не прозевай, вон  та хочет  улизнуть.
Туман, куси ее! Молодец! Ко мне! Теперь эту - взять!
     Да, фортуна явно ребятам благоволила: удача свалилась буквально с неба.
Это был  тот  редкий  даже  по тем  временам случай,  когда  припозднившихся
почему-либо  перелетных  птиц застигает  в  пути непогода.  Видимо,  гололед
утяжелил  крылья и вынудил сделать  посадку;  возможно,  выводок  просто сел
передохнуть, а тут случилась изморось, приведшая к обледенелости. И взлететь
не смогли, и  спастись бегством - у Тумана  ноги оказались  порезвей. Как бы
там ни было,  а перед  ребятами вскоре лежала горка  дичи,  где каждая особь
наверняка тянула за десяток килограммов!
     По  такому  случаю  петли  устанавливать  не  стали. Спрятали,  прикрыв
травой, обозначили место ориентирами  - отложили  это дело на завтра. Четыре
дрофы  поместились  в мешке, его  нес  Ванько; остальные -  по штуке каждый.
Настроение у всех было приподнятое, если  не сказать радостное. На подходе к
гравийке Миша поинтересовался:
     - А как мы ими, воще, распорядимся? Вон их скоко!
     - Седни  нехай командует Ванько, - предложил Борис. - Это благодаря его
нам такое счастье привалило. Будто специально к празнику Октября!
     - А  при чем тут я?  Не мне, а вон  кому благодаря, -  кивнул в сторону
Тумана.
     Пес, словно сознавая,  что  сделал  большое и  важное  дело, больше  по
бурьянам  не  носился.  Чинно  бежал спереди,  то и  дело  останавливаясь  и
поджидая, пока плетущиеся медленно сократят дистанцию.
     - У тебя, Мишок, есть, я вижу, предложение?
     - Я почему и спросил, воще... К празднику у нас будет теперь зайчатина.
А  этой легкой добычей  можно  поделиться с  соседями.  Лично мне  хватит  и
полдрохвы.
     - А лично я полностью тебя поддерживаю, - одобрил предложение Ванько. -
Вы как? - повернулся к Борису.
     - Насчет  мяса у  меня возражений не имеется. А вот перья  - их надо бы
собрать все.
     - И приподнести Мегере на перину, - съязвил Миша.
     - Дурак ты,  Патронка, хоть и неглупый малый!.. Не Вере,  а  пацанам: у
них не токо матрас, но, наверно, и подушки набиты соломой.
     - Насчет перьев договоримся, - сказал Ванько. - А мясом распорядимся, я
думаю, так: Миша - Рудик, Борис и Федя - это две штуки. Одной мама поделится
с крестной. По полптахи андрюшкиной и фединой  крестным, то есть теть Ивге и
Мачневым. Шапориным  выделим целую дрофу... это  пять?  Остается две.  -  Он
сделал паузу, предоставляя возможность сказать слово и другим.
     -  Теть Лизе  надо  бы  уделить две,  - предложил Борис, покосившись на
Михаила. - Их шестеро  душ - это раз. Потом - я вчера заходил проведать -она
все еще хворая. Еле-еле душа в теле...
     - В такую даль пешедралом - тут, воще, не всякий и мужик выдержал бы, -
вместо поддевки посочувствовал Миша. - Жаль, что  сходила напрасно. Лично я,
воще, за.
     - Я бы не сказал, что напрасно, - заметил Ванько. - Когда унала, что ее
муж погиб, она часы отдала какой-то тетке из Ивановки.  И тем самым  помогла
вызволить нашего же земляка, такого ж бедолагу.
     -  Я сказал "напрасно" - лично для нее, -  поправился  Миша. - А кому ж
отдадим последнюю дрохву?
     -  Может,  Клаве?  Напополам  с этой,  как  ее, с  Иринкой,  - поспешил
добавить Федя. - Которая нам розы удружила для Тамары, помните?
     На том и порешили.
     Проснулся   наконец   либо   смилостивился  и   "заправляющий   хлябями
небесными": гололед прекратился. Тот, что осел на траве, осыпался, поднялись
выше и словно бы повеселели тучи. В их разрывы начало проглядывать  ущербное
светило. Приближаясь к хутору, заметили Рудика: он спешил им навстречу.
     - Интересно, удалось ли ему договориться? - сказал Федя.
     - Щас узнаем. Это было бы очень кстати!
     Объясним, что имелось  в виду. Федя дописал стихотворение,  посвященное
двадцатипятилетию Советской  власти. В последней  строфе выражалась  твердая
уверенность в победе Красной Армии над Германией. И речь снова  зашла о том,
что  неплохо бы его размножить и распространить, дополнив  сведениями о том,
что под  Сталинградом гитлеровцы уже встретили решительный отпор. О том, что
Ольга Готлобовна свой  человек, ребята уже не  сомневались, а Ванько знал об
имеющейся у нее пишущей машинке.  Рудика командировали в  станицу узнать, не
согласится ли она сделать доброе дело.  Такая листовка нужна была еще и  для
того, чтобы  отвести подозрения от  хуторян  в совершении поджога, решение о
котором было уже принято.
     -  Ну, вы  даете! - удивился Рудик, приблизившись. - Где  вы их столько
набрали?
     - На  ловца  и зверь бежит, и птица летит! - Борис  дал  подержать свою
ношу.  -  Так что  будешь седни трескать  кашу с дрохвятиной. Если, конешно,
заслужил.
     - Тяжеленная! Килограмм десять, если  не больше. А насчет "заслужил"...
сделал токо  полдела. И то насилу упросил. Напечатала.  Но не стихотворение:
она его похвалила, конешно, и одобрила, токо распространять ни в станице, ни
тем более вблизи хутора запретила. Зато про Сталинград - аж десять  штук!  И
предупредила: в первый и последний раз.
     - Ну, и за то спасибо! - поблагодарил Федя.
     - А ты за полдела получишь полдрохвы, - сказал Миша, но уточнил: - Не в
наказание, а так мы договорились.
     В н  а м  е  ч е н н ы й день, под вечер, все собрались у Ванька, чтобы
обговорить  подробности  намеченной диверсии - поджечь  гапоновскую люцерну.
Нужно было предусмотреть возможные  последствия: не пострадают ли  от пожара
соседи; не падет ли на них подозрение. Словом, учесть все мелочи. Сошлись на
том,  что  соседские   постройки  далеко,  крыши   мокрые,  а  погода  будет
безветреная. Пару листовок закрепить  в таких местах, где бы  их обязательно
увидели и прочли - это должно снять подозрения с соседей и вообще с хуторян.
А самого Гапона припугнуть. Глядишь, после такого щелчка по носу он поумерит
свое холуйское рвение,
     Себе  в помощники Ванько взял Бориса. Его задача - смотреть в оба, пока
напарник будет занят  приготовлениями, и в  случае  какой-либо неожиданности
вовремя предупредить.
     Ждать кануна праздника, как предполагалось  ранее, не стали, потому что
после  нескольких моросистых  дней установилась  вдруг  чудная погодка;  она
могла так же вдруг и испортиться.
     Вечер,  близившийся к полуночи,  задался тихий и  звездный. Полная луна
едва ли  не с высоты зенита