имелось в виду использовать  его и как убежище, а семья у Шапориных дай бог,
то  яму  решено  было  отрыть  достаточно   большую.  Крышу   предполагалось
замаскировать дерном, что сделает ее незаметной со стороны даже зимой, когда
дерево оголится.
     А пока что  листва, уже тронутая осенней  проседью,  была густа и столь
надежно  укрывала  работающих,  что резвившаяся  неподалеку  малышня  смогла
обнаружить их,  когда с трех  сторон ямы высились  уже внушительных размеров
кучи чернозема, а глубина доходила землекопам до пояса.
     С появлением малышей работа замедлилась: кидать землю  пришлось на одну
сторону, поскольку те  заходились строить хатки. Тут же оказалась и  курица,
норовившая выискивать добычу именно  в свежевыброшенных комьях,  и надо было
следить, чтоб не задеть и ее. Пеструха была совершенно  ручной и смело брала
дождевиков из рук детей.
     - Валела, не малай станиски, - сделал замечание Колек, когда сверстник,
угостив курицу обрубком червя, вытер пальцы об одежку. - Они зе класивые!
     Штанишки у него  и впрямь были красивы: из  черного блестящего шелка, с
накладным  кармашком,  с  помочами  крест-накрест  и  прорезью  сзади  (дабы
садиться на горшок не снимая). В таких же, только коричневого цвета, щеголял
и другой; рубашки, тоже шелковые, у обоих были одинаковые - светложелтые.
     - Может, сделаем перекур? - предложил Федя. - Часа два уже трудимся без
передыху.
     -  Давайте,  если заморились,  -  откликнулся  Ванько. - Лично  я  токо
разохотился.
     -  А у  меня  уже  две  водянки  на  ладонях,  - сообщил Рудик,  втыкая
штыковку.
     - Ну-ка, покажь,  - засомневался Федя. - Э,  да  ты белоручка! У  наших
девчонок и то руки помозолистей.
     - У каких это ваших?
     - Ну, у Веры, у  Клавы Лисицкой. Да и у твоей сестры Марты, когда  была
здесь с нами.
     Уселись, свесив  ноги, на  ветку - толстую, шероховатую, отходившую  от
ствола почти под прямым углом. Малыши тут же по ступенькам спустились в яму,
взялись  за  лопаты,  подражая  взрослым.  Обследовав комья наверху,  к  ним
спрыгнула и курица.
     -  Скоро дойдем  до  глины, - сказал Федя, с метровой высоты  оглядывая
сделанное.
     -   Землю  придется  вывезти,  чтоб  не   было   бугром,  -   поделился
соображениями Ванько. - А на вскрышу, под дерн, пойдет глина -  не так будет
промокать.
     - Пол и бока надо бы чем-то утеплить.
     - Свяжем маты из камыша или куги. Будет годнецкий блиндажик!
     Рудик участия в обсуждении предстоящего обустройства не принимал.
     -  А ты че,  никак  нас стесняешься?  -  посмотрел  ему в  глаза  Федя,
ухмыльнувшись.
     - Не по-онял...
     - А че тут понимать? Закуривай. Пока ухи не попухли.
     - С чего ты взял, что  я курю? - попытался было отвести подозрения тот,
но при этом "ухи" предательски порозовели, как у нашкодившего шалуна.
     Чтобы не конфузить  еще больше,  Федя отвел взгляд, пояснив:  - Вчера в
сенях от тебя несло никотином, как от козла.
     Рудик  не  нашелся,  что  сказать.  Ванько  делал  вид,  словно  ничего
особенного не произошло.
     - Кури, -сказал, - если хочешь.
     - А что, и закурю! - с вызовом воскликнул разоблаченный.
     Достал  из   кармана  штанов  небольшой,   ручной  работы,  алюминиевый
портсигар,  нажатием  кнопки откинул  крышку.  Здесь  приготовлено  было  на
несколько закруток аккуратно нарезанного листового табаку, несколько бумажек
и   дощечка-спичечница  в  виде  гребенки.  Свернув  цигарку,   прикурил  от
отломленной  красноголовой  спички,  чиркнув ею о терку, нанесенную  с  двух
сторон внизу.
     - Дай-ка  глянуть, - взял у  него  диковинку Федя.  - Первый раз  такие
вижу. Где взял?
     - У тети. Фрицевские. Стырила несколько штук, а я у нее.
     - И давно куришь?
     - С неделю.
     - Что за нужда заставила?
     - Да  никакой нужды... Просто ребята курили, ну, и я. Надоело выглядеть
умником.
     - Да, не зря говорится: с кем поведешься,  от того  и наберешься... - В
замечании угадывалось сожаление пополам с осуждением.
     - А что в этом такого? Многие пацаны курят.
     - Это  ж где? Про  хуторских, не говоря уже  про  нас, я  бы  этого  не
сказал.
     - В Ивановке, например... Ничего страшного не вижу!
     - Ну и дурак. Вань, а ты чего молчишь?  - не стерпел Федя. - Одобряешь,
что ли?
     - Он, Хветь,  теперь все равно не бросит, одобряй не одобряй. Даже если
б снова захотел выглядеть умником.
     - Ты так думаешь? Захочу - и брошу! - заявил бывший "умник".
     -  Зарекалась свинья дерьмо жрать, да никто  не верил... А вообще -твое
личное дело! - Ванько спрыгнул. - Схожу за возком, а  то земля уже обратно в
яму  скатывается. Эй, клопики,  кто со мной на тележке покататься?  - Забрав
малышат, ушел.
     - А  я б советовал  бросить, - опять  взялся за Рудика Федя. - Хотя  бы
из-за спичек: такое  добро  переводишь зря! У  людей по  утрам  нечем  печку
разжечь.
     Рудик  затянулся  дважды кряду,  закашлялся, на глазах выступили слезы.
Развернул цигарку и высыпал содержимое.
     - Сильно крепкий, гад... - сказал с придыханием. - Самардак называется.
Один курит - кхе, кхе! - двое в обморок падают.
     -   Смотри   сам   не   свались,   куряка!..   -   Помолчав  осуждающе,
поинтересовался: - Чем в Ивановке прикуривал, тоже спички переводил?
     - Откуда? Тоже кресалом огонь добывал.
     Кресала прочно вошли в быт на хуторе. Ребята научились делать  их сами.
Надломленный  в тисах сегмент от сенокосилки в домашних  условиях нагревался
докрасна, окунался в холодную  воду  - и вся недолга. Закаленная,  пластинка
высекала искры  из особого вида  кремня (находили в гравии  железнодорожного
полотна),  называемого  "мыльным" -  по  цветовому  сходству с хозяйственным
мылом.  От искр  легко  затлевалась  ватка,  заготовленная  из подсолнуховых
корзинок.
     - Ты что на кремень ложил? - поинтересовался Федя.
     -   Одно  время   пользовался   ватой,   смоченной  в  крутом  растворе
марганцовки. Но марганец большая редкость. Кто-то додумался прокипятить вату
в подсолнуховой золе - это более доступно.
     - И что, вата хорошо загорается? - Это для него была новость.
     - А то! Как кресь, так и есть!
     - Проверю,  такой  золы  у  нас  навалом.  А  ты кончай  вредительством
заниматься - не трать больше спичек на курево. Если, конешно, есть.
     -  Несколько  коробков  есть. Тоже  у  тети разжились. Могу  пару  штук
уделить.
     - Мы-то обходимся и без спичек.  А вот у Веры, говорила, кончаются.  Из
экономии к соседям за угольком бегает.
     - Отдай  ей пока эти, -  вернул он красноголовую  гребенку. - Потом еще
принесу. А я постараюсь завязать.
     - Правильно! Пока не втянулся. Иначе поздно будет.
     - А вы чем огня добываете?
     - Есть и кресала, но пока - при помощи зажигательной пули. Как?  Ванько
как-то раздобыл  две обоймы  немецких винтовочных  патронов, а Мишка обратил
внимание  на  цветные  метки.  Предположил,  что пули  либо  разрывные, либо
трассирующие.  А  когда надпилил у  одной кончик, оказалось - зажигательная.
Оболочка  начинена  каким-то  веществом,  которое  на  воздухе слабо  горит.
Окисляется. Ну, мы это дело...
     Досказать мысль помешало появление Володьки.
     - Идите на зайцев смотреть! - крикнул он возбужденно и тут же убежал.
     Ребята  спрыгнули наземь  и тоже  заспешили  во двор. Здесь, окруженные
зрителями,  горделиво позировали охотники. У Бориса  через плечо, схваченные
за лапы брючным ремнем, висело два здоровенных русака. У ног лежала рыжая, с
длинным пушистым хвостом, лисица. Не спешил освобождаться  от ноши и Михаил:
его, усталого и взмокшего, отягощали три таких же зайца.
     Затем добыча была представлена на разглядывание и ощупывание детворе, а
сами  добытчики стали отвечать на  многочисленные вопросы. По  их  рассказам
выходило,  что из  двадцати петель,  установленных  вчера между кладбищем  и
лиманом,  только  шесть  оказались  "нестронутыми".  В  такое же  количество
попались  куцехвостые, причем,  один был  еще  живой. Он,  или только-только
попался, или  оказался поумней других: не стал толочь бурьян вокруг колышка,
как  это сделали  другие, и рваться из  петли. Когда к  нему подошли, сидел,
прижав уши. Немного покричал, пока его освобождали, будто просил помиловать;
пожалев, его отпустили  на волю: живи! В  одну из петель угодила лиса и хоть
считается зверем  хитрым,  задушилась. Хотели не брать, но  Борис передумал:
если вычинить шкуру, то будет классный  воротник для "пальта" -  разумеется,
Вере-Мегере. От  одной  петли  осталось  "токо кружало" -  унесена  вместе с
колышком. Остальные просто сбиты в сторону.
     Такой    удачи    не    ожидали    даже   сами    добытчики:   в   пяти
"зайчуганах"-матерых, тяжеленных - было около пуда, если не больше (взвесить
возможности не имелось).  А поскольку привалила она именно  сегодня,  в день
томкиных именин, то и решили все принести сюда.
     Исчерпав богатый  запас  впечатлений,  охотники  принялись за обработку
улова. Борис,  которому приходилось  иметь  дело  с кроликами, взял на  себя
свежевание. Миша готовил для шкурок  рогатки-пяльцы.  Вера,  Клава  и Тамара
потрошили, мыли, смалили и резали на части тушки.
     Тем  временем  землекопы  вывезли  из-под  груши  чернозем.  Только  за
полдень,  управившись,  разошлись  ребята  до  вечера по  домам,  обещав  не
опаздывать к  торжеству. И  еще - не наедаться, потому как, обещали девчата,
"предстоит чудненькое жаркое".
     Забежав на  несколько минут  домой - показаться матери на глаза,  Борис
снова явился к Мише готовить снасти на завтра.
     Первый успех  - да  еще какой! -  зайчатников, что называется, окрылил.
Слыханное ли дело,  радовались  они:  без  ружья, без  особых  трудов, можно
сказать -  играючи раздобыть  столько  классного мяса! Какового они уже и не
помнят, когда едали вволю. А  ведь их, зайцев, ловить не переловить,  только
не ленись!
     Правда,  с  проволокой  небогато:  десятка на  три-четыре  еще,  может,
хватит, а там... Покрышки - они ведь штука редкая. Удастся ли найти еще хотя
бы одну? Петли,  в которых побывал косой, становятся ненадежными: гнутые,  с
заворотами. Удержит такая еще хотя бы одного? И с каждым днем запас их будет
убывать.
     -  Не рано ли ты  заунывал? - заметил Борис.  - Обшарим территорию МТС,
поищем на станции, на элеваторе - неужели ни одной покрышки не найдем!
     - Что-то они мне на глаза не попадались.
     - Найдем, быть  того  не  может!  И давай уже заканчивать, скоро начнет
смеркаться.
     - И правда. А то нагорит от твоей Мегеры.
     Вера и в самом деле уже  вышла было  их выглядывать. Встретила у плетня
выговором:
     - Попозже явиться не могли? Я ведь просила не опаздывать!
     - А вы, гражданочка, хто такие будете? Мы вас чтой-то не припоминаем, -
смерил Борис ее пристальным взглядом. Одетая в коричневое, с иголочки, ладно
сидящее платье, надетое  впервые,  она и  впрямь  была  неузнаваема.  - Миш,
неужели  это наш Верчик-Мегерчик? Ты токо  глянь, какая она  красивая в этом
платье!
     Подбоченясь,   красавица   обернулась  вокруг,  хвастаясь   обновкой  и
довольная похвалой.
     -  А  без  него, выходит,  была уродина?  -  На радостях допустила  она
некоторую оплошность.
     -   Почему  ж?  Без  платья  выглядишь  еще  красивше!  -  не  замедлил
воспользоваться ею острый на язычок ухажер. - Случалось видеть на ерике.
     - Бол-тун ты, Борька!.. А где ж Рудик?
     - Разве его еще нет? Он ушел из дому раньше нас.
     - Ну, морда, воще!  -  Не  иначе  махнул к своей бывшей  полюбовнице, -
догадался Миша.
     В  хате,  на  ребячьей  половине,  удивительно  пахло  вкусным.  Аромат
источала  большая глиняная миска,  доверху наполненная обглоданными заячьими
костомашками,  - детвора  уже  поужинала.  Приученная,  вообще-то,  ложиться
одновременно с  курами, она в этот  раз еще бодрствовала: пищала, визжала  и
кувыркалась  на  просторном матрасе  под присмотром Володьки; для них горела
лампа без стекла.
     В соседней комнате, освещенной поярче, стоял продолговатый,  застланный
подержанной  клеенкой  стол,  посередине  которого,  в двухлитровом  графине
вместо вазы,  красовалось  с пяток по-весеннему свежих, нежных роз, явно  от
деда  Мичурина. Подстать им  выглядели и Тамара с  Клавой, сидевшие напротив
более дисциплинированных Феди и Ванька. Особенно бросалась в глаза виновница
торжества:  в шелковой,  золотистого  цвета кофточке  (сшитой  искусно и  со
знанием дела, отчего  не просто смотрелась, но поистине украшала владелицу),
она  являла  собой  - ни дать ни взять - сказочную королеву. Так, по крайней
мере, показалось Борису.
     - Ну-ка, ну-ка...  поднимись-ка, позволь наглядеться, радость, на тебя!
-  сказал  он едва  ли  с поддельным  восхищением. Та,  смущаясь, поднялась,
поправляя  коричневую и  тоже шелковую  юбку-клеш.  - Не  Араматик,  а  прям
принцессочка!
     - Ну тебя, скажешь тоже... - совсем застеснялась именинница.
     - Нет, я сурьезно...  Скажи, Миш? И мы поздравляем тебя с днем рождения
и пятнадцатилетием. Дай-ка сюда щечку! А  теперь другую, я поцелую за Мишку,
чтоб ему не обходить стол.
     - Вы бы лучше  не  опаздывали!  - упрекнула Клава. -  Проштрафились,  а
теперь подлизываешься.
     - А куда спешить? Впереди цельная длинная ночь.
     - Так ведь все остывает! Мы старались, старались - и все насмарку.
     - Готов нести самое суровое наказание!
     - Вот  и принеси  кастрюлю с узваром,  - сказала Вера. -  Она в кадушке
возле колодезя. И будем начинать.
     - Надо бы подождать немножко новенького, - предложила Тамара, когда все
трое вышли на кухню подготовить все необходимое.
     - Рудика? Он такой же новенький, как я старенькая, - ворчливо возразила
Вера. - Нехай не прогневается!.. Семеро одного не ждут.
     - Ты так говоришь, будто очень на него сердитая.
     - Сердитая не сердитая, токо он мне противный.
     - Ой, я его тоже презираю, как не  знаю кого! - поддержала ее Клава.  -
Посуды у нас не хватит... Говорила ж, давай сбегаю принесу из дому.
     Она накладывала  в блюдца,  тарелки  и миски  наготовленные  угощения -
"чудное жаркое", душистые картофельные оладьи, румяные кукурузные лепешки.
     - Мальчикам хватит, а мы как-нито перебьемся.
     - Мы с Ваней уже из одной посуды ели, так что...
     - А я с Федей еще нет, но он меня гербовать не станет, - предположила и
Клава.
     -  Не хвастайтесь, мой Борька тоже посчитает  за  честь! - не отстала и
Вера.
     - Вы с ним уже давно встречаетесь? - поинтересовалась Тамара.
     - Ниче не встречаемся. Просто он ухаживает за мной и все.
     - Но он же тебе нравится?
     -  Конешно! Я его очень люблю. Токо это -  между нами. Ему  я и виду не
показываю, скорее наоборот.
     - А чем вам Рудик не нравится? - вернулась Тамара к началу разговора. -
Мальчик как мальчик, красивый.
     - Он,  Томочка,  бессовестный, нахальный  и  хитрый!  -  пояснила  свою
неприязнь Клава. - Летом на ерике ужасно  нахамил Иринке - это мы  с Федей у
нее разжились для тебя роз; у нее, бедненькой, тоже несчастье:  умер недавно
дедушка...  Так  вот:  нахамил, а  после совести  хватило  написать любовное
письмо и даже предлагать дружбу!..
     - Она правильно сделала, что не согласилась с  ним дружить,  - одобрила
Вера. -  Рудик,  может,  и красивый, но  это токо наружно. А вобще  -  очень
нехороший!
     - Чем же именно?
     - Вот  ты,  -  повернулась к ней Вера  и посмотрела  в глаза, -  как бы
относилась, когда б знала, что с  девчонкой  встречается  он не  по любви, а
только чтобы... ну, вобщем, ради пошлого интереса.
     -  Неужели ж такое может  быть?!  - догадавшись,  что та имеет в  виду,
удивилась Тамара.
     - Представь себе  - может! Ты думаешь, его почему до сих пор нет? У нее
находится.
     - Хороша же после этого и она, если позволяет такое!..
     - Я с нею поэтому и не дружу, хоть мы и соседи. Из-за таких вот...
     Распахнулась дверь, и Борис внес со двора  ведерную кастрюлю с взваром,
выставленную для охлаждения.
     - Ставь вот сюда, - пододвинула Вера небольшую деревянную колоду. -  Вы
с Мишкой не забудьте помыть руки, а то вилок не имеется. Даем вам на это три
минуты!
     Праздество  началось  без  обычных в  таких  случаях  тостов.  Вина при
желании  достать было можно (виноградные беседки имелись у многих), но мысли
о  выпивке никому и в голову не пришло. Да и задумывалось все не как веселье
- до того ли, когда  кругом горе, смертя и  неизвестность! - а всего  лишь -
чтобы, как объяснил Рудику Федя, "легче перенеслось горе"
     Обилие  мяса  (часть  даже  присолили на  завтра)  избавило стряпух  от
необходимости  разнообразить блюда:  что может  быть  вкуснее жаркого!  Зато
приготовили его так, по оценке того же Бориса, что можно подумать, будто все
трое - "жутко талантливые кулинарши".
     Условие  "не  наедаться"  блюли и сами "кулинарши", поэтому на угощение
все набросились дружно и с аппетитом, прекратив всякие разговоры.
     В  самый  неподходящий  момент снаружи  послышался  стук  в ставню: три
частых удара и два пореже.
     -  Заявился!..  -  узнал  Миша почерк соседа и добавил презрительно:  -
М-морда непутевая...
     Вера,  накинувшая двери  на крючок,  поднялась из-за  стола -  впустить
задержавшегося. Рудик, однако, "заявился" не один. Следом порог  переступила
толстушка  - пониже  ростом,  светловолосая, на вид лет  семнадцати (хотя  в
действительности  Нюське  было  неполных пятнадцать:  видели  ее  переводной
табель за третий класс, и там указан был  год рождения). Взрослили  ее, если
позволительно  так   выразиться,  весьма   развитые  формы.  Лицо,  довольно
привлекательное, но излишне загорелое, свежестью не отличалось.  При взгляде
на широко поставленные зеленоватые  глаза нельзя было не заметить, что один,
левый, косит вниз, как бы любуясь на курносый кончик носа.
     Непредвиденную  гостью  встретили  без особой  радости,  а  Миша громко
проворчал:  "Явление  коровы  в  балахоне!.." Возможно, потому,  что одета в
платье, тесное в грудях и рясное ниже  талии, которое, на его взгляд, "никак
ей не личит".
     -  Самолет взлетал, колеса терлися, вы не ждали нас, а мы приперлися! -
пропел  Рудик  частушку, будучи  уже слегка навеселе, и,  подойдя  к  столу,
театральным  жестом  поставил  пузатый, емкостью  не  менее  литра, бутылек,
заткнутый кукурузной кочерыжкой. - И мы пришли поздравить именинницу, выпить
за ее... с нею домашнего винца. Верок, тащи бокалы!
     - Откуда? У нас их и не было никогда.
     - Тогда - стаканы.
     - Имеется всего три и те вон заняты с узваром.
     - Ну, не из горлышка ж...
     Заикнись он о своем намерении привести бойкотируемую соседку, Вера вряд
ли согласилась бы на  ее  присутствие. Да и нашла бы поддержку у остальных -
по крайней мере, девчонок. Но раз  уж так вышло, делать  нечего.  С  видимой
неохотой забрала она со стола стаканы с узваром и вышла освободить.
     - Да! Познакомьтесь  же  сперва!  - Рудик  подвел  гостью  к  виновнице
торжества.
     - Нюся, - первой назвалась та, подавая руку.
     - Тамара. Очень рада...
     -  Поздравляю  тя с  днем  ангела! И  вот те от  миня на  память. - Она
приколола  на   кофточку  безделушку  вроде   майского  жука.   -  Настоящая
сиребряная!
     - Ой, спасибо, Нюся!  -  искренне поблагодарила Тамара.  - Красивенькая
букашечка!
     - Не-е,  так не  поздравляют!.. Надо чокнуться и  выпить. -  Рудик взял
бутылек, зубами  извлек  обломок кочерыжки, а  Вера  как  раз  подоспела  со
стаканами.
     -  Ты  и так  чокнутый! - заметила холодно,  подошла  к  Клаве,  и  они
удалились на кухню.
     Набулькав  по  неполному  стакану,  самозванный  тамада  протянул  один
имениннице, которая, прежде  чем принять, посмотрела  на  ребят;  поощренная
кивком Бориса, взяла. За вторым охотно потянулась гостья.
     - За  тебя!  Всего  самого-самого! И - до дна,  -  чокнувшись,  пожелал
Рудик.