му  удалось  совершить побег  из  того  майкопского
лагеря. "Если б Митька не утерял очки, мы  бы, конешно, убежали  вместе",  -
так сказал он.
     Дома остались запасные очки, и Елизавета потеряла покой и сон. Металась
между двух  огней: с одной стороны, страшно оставлять детвору -  мало ли что
может случиться  в  дальней  дороге!.. С  другой - так  хочется отнести мужу
очки: авось посчастит вырваться из этого ада!
     И вот, как видим, решилась.
     Ребята  наелись  немясного,  но  очень  вкусного и питательного  борща,
запили парным молоком, и Тамара унесла мыть посуду в хату.
     - Ты ей уже сказал? - Борис кивнул вслед ушедшей.
     - Еще нет. Не знаю, как и начать. Реву будет!..
     - Давай я, если боишься.
     - Дело  не в  "боишься". Я ведь  почти  пообещал взять и  ее  с нами. А
теперь выходит - не сдержал слова.
     - Она должна понять, не маленькая!..
     - Что должна я понять? - с порога спросила Тамара, услышавшая последние
слова.
     - А подслушивать, Араматик, нехорошо...
     - Присядь,  Тома, поговорить  надо, - показал Ванько на место рядом.  -
Понимаешь, какое дело... Мы не можем взять тебя в станицу.
     - Но ты ведь обещал! - глаза ее вмиг наполнились слезами.
     - Вспомни-ка лучше: я и не обещал, чтоб твердо...
     -  Он, точно, хотел взять и тебя, но мы несогласны, - заметил  Борис. -
Делать тебе там действительно нечего - вполне справимся сами.
     - Как это нечего! - решительно возразила она; слезы при этом хлынули  в
два ручья. -  Я и слушать не хочу! Не  возьмете, так и сама, первей  вас там
буду!..
     Подошедшие Федя с Мишей сразу смекнули, в чем тут дело.
     - Ты, Томка, не чуди, воще! А ну как там засада?
     - Ну и пусть!
     - Ты че, чекнутая, воще? Как  это  "ну и пусть"? Дуреха, - не сдержался
он.
     Федя двинул его кулаком в бок, присел возле нее на корточки:
     - Хочешь  братика круглой сиротой сделать? Что мы ему скажем, если тебя
там схватят и расстреляют?
     -  Нечего  с  нею  чикаться!  Связать и все,  раз такая  бестолковая, -
повторился  Миша, но на этот раз чтобы припугнуть, нежели настаивая на своем
варианте.
     -  А что?  И  свяжем. Из двух бед выберем меньшую,  -  поднялся  Федя с
корточек. - Неси веревку!
     - Не надо связывать,  - испугалась Тамара и стала спешно отирать слезы.
- Я останусь тут. Только не теряйте время...
     - Ты останешься  не тут: Борька отведет тебя к  одной нашей подружке, -
уточнил  Ванько. -  Ее мама  ушла  аж  в  город  Майкоп,  и Вера  осталась с
пацанятами одна. Поможешь ей управляться с хозяйством. Согласна?
     - Да...
     - Лично я, воще, ни грамма ей не верю: удерет!..
     - С вами, на всякий случай, останется Борька. Не кривись, Боря, надо! -
Ванько взглянул на товарища и, показав глазами на соседку,  крутнул головой,
что  означало: на слово  ей доверяться опасно; но  вслух объяснил  иначе:  -
Полицаи могут достать и сюда, так что ты смотри тут!
     - И не хотелось... но придется, - не смог скрыть недовольства  Борис. -
Поднимайся, Араматик, отведу...
     - Расскажи и ей, как ты умеешь хозяиновать, - посоветовал Миша.
     - Да, вот  еще что, - спохватился Ванько, когда те уже уходили. -  Твоя
как фамилия, на какой улице хата и под каким номером?
     - Фамилия наша Спиваковы. А улица - Чапаева, дом номер двадцать.
     П  е  р е  й  д  я  поодиночке через  железную  дорогу, ребята  сошлись
ненадолго вместе. Решено  было  пробираться  околицей, рассредоточившись, из
предосторожности. Так, возможно, дальше, но не дольше, поскольку можно будет
и пробежаться, не привлекая особо к себе внимания.
     Если ближе к центру станица имела  довольно  упорядоченный вид -  жилой
массив разбит на улицы и кварталы - то на  окраине казаки селились, как  бог
на  душу положит,  и  сообразуясь  с условиями  местности.  Поэтому  ребятам
пришлось попетлять  - то  вдоль  солончаковой подыны,  глубоко врезавшейся в
застройку, то огибая выпиравшие  далеко  за  черту несколько  подворий  -  с
саманными   либо  турлучными   хатками  под  нахлобученными  по  самые  окна
камышовыми крышами.
     Когда более  чем полстаницы осталось позади, Ванько  сбавил шагу  и дал
знать остальным приблизиться.
     -  Где-то,  по-моему,  здесь, не  проскочить  бы  дальше,  -  поделился
предположением с  догнавшими его товарищами.  -  Вон  бабка козу  стережет -
сходи, Мишок, поспрошай: где, мол, тут улица Чапаева находится?
     Миша вскоре вернулся и доложил, что  нужная им  улица  - третья отсюда,
что пролегает она с запада на восток, а номера начинаются наоборот.
     -  Те  два  тополя  -  это уже на  следующей,  -  сообщил  он  и  такую
подробность. И  добавил:  - Потешная,  воще,  бабушенция: с  виду -  вылитая
баба-яга,  нос  крючком  да  еще   и  с  бородавкой  на  кончике.  Думал,  и
разговаривать не станет,  а она все охотно выложила, аж  хотел спросить,  не
знает ли, где хата Спиваков.
     - Это мы и  без подсказки найдем, - сказал Федя. - Я уже прикинул: если
ширину  огородов  взять  за  тридцать  метров, то ихний находится  метрах  в
трехстах от краю. Вот только какая сторона  четная и есть ли вообще таблички
с номерами? У Томки забыли спросить.
     - И я, воще, из виду выпустил! Вы подождите, я сбегаю еще, уточню.
     Пока  шли в  сторону тополей,  обсудили  возможные варианты, с которыми
могут  столкнуться на месте. Один из них -  что тамариной матери не окажется
дома вообще. Другой -  дома, но неживая. Наконец, последний из худших - плюс
ко всему оставлена еще и засада. В то, что  отец удрал из  казаматки, Ваньку
не верилось. Как и в то, что у Спиваковых не перевернули все вверх дном  еще
ночью...
     - Разведку я  беру на  себя, - распорядился он. - Вы  держитесь от меня
метров  за  пятьдесят-семьдесят,  идете  по  разные  стороны   улицы.   Если
понадобитесь,  я вас позову. Без  этого ко  мне не приближаться и во двор не
заходить.
     - А если там засада и тебя схватят, воще?
     -  Стрелять не станут, захотят  взять  живым - ну и пусть! С двумя  или
даже с тремя управлюсь, думаю,  один. Ну, а если больше... тогда понадобится
и  ваша помощь. Вот тебе пистолет  и запасная обойма, стрелок ты бывалый. Но
постарайся  подкрасться как можно ближе и палить наверняка. Это - когда меня
уже  поведут.  После  -  разбегаемся в разные стороны, сбор у тети. Но может
случиться и так, что там вообще не окажется никого, даже больной хозяйки.
     - Прежде чем уходить, прихвати лимонки, - напомнил Миша. - Обязательно!
     - Может, скажешь, еще и противогаз на прящи? - не поддержал его Федя. -
Когда понадобятся, тогда и заберем, они спрятаны надежно.
     - Прящ  мне  не нужен, я  уже не маленький.  А вот лимонки и патроны...
Вань, не забудь, ладно?
     -  Хорошо,  Мишок,  не  забуду,  - пообещал  тот, и  ребята  тронулись,
рассредотачиваясь, вперед.
     За  несколько  дворов до цели Ванька заинтересовала  довольно  странная
игра двух мальцов: щуплый белобрысый паренек лет десяти-двенадцати  тащил на
себе другого. Наездник был  и постарше, и раза в два тяжелей самого скакуна.
Держась за уши, как за поводья, толстяк лихо чмокал губами, понукая и требуя
прибавить  скорости...  Сблизка  выяснилось,  что  игра  -  не  к  обоюдному
удовольствию: у везущего  глаза на мокром месте да  и уши  алеют больше, чем
следовало бы. Когда  "играющие" поровнялись  с  ним,  он просунул ладонь под
широкий ремень наездника, снял с "лошади".
     -  Ты что  это моего  племянника  объезжаешь? - спросил у набычившегося
джигита; тот смотрел исподлобья, молча сопел. - В честь чего ты его катаешь?
- обратился ко второму.
     "Племянник" вытер рукавом  глаза,  виновато  посмотрел  на неожиданного
родственника-заступника и пожаловался:
     - Он отнял у меня цветные карандаши и не отдает, пока не покатаю...
     Толстяк попытался было улизнуть, но Ванько ухватил его за рубашку:
     - Нехорошо обижать соседей, не по-товарищески!..
     - Вовсе он  мне не сосед  и не  товарищ... И  не  с нашей улицы даже, -
пояснил пострадавший.
     - Ах, даже так! Тогда, брат, тебе придется не только карандаши вернуть,
но и должок - покатать ихнего хозяина. Так, что ли, Сеня?
     - Меня звать Серега.
     - То  есть Сережа,  -  поправился Ванько. - Ну-ка,  садись теперь ты на
него. Да держись покрепче за уши, чтоб не сбросил!
     Серега артачиться не стал. Не без злорадства оседлав мучителя, обхватил
ногами объемистый его живот, уцепился за уши и стал погонять тем же манером:
     - Н-но-о, кляча пузатая! Давай, давай, с припрыжкой!
     Проехав до угла, соскочил,  довольный.  Вспотевший,  сердитый,  толстяк
попытался удрать и тут, но снова не успел.
     - Тебя как звать? - снял с него ремень Ванько.
     - Никак! Я вот скажу братану, он тебе как надает, так ты еще пожалеешь!
     - Вот что,  Никак: жалуйся, сколько влезет, а  карандаши  Сереже верни.
Иначе своего красивого ремня ты больше не получишь. Они где?
     - Спрятал!
     Ванько  сложил кожаный, с якорем на бляхе, ремень пополам и, хлопнув им
себя по ладони, скомандовал:
     - Бегом за карандашами!
     Тот припустился со всех ног.
     - Ты и вправду наш родич? - спросил Серега.
     -  Нет,  конешно. Это  я так,  чтоб заступиться за тебя. Небось, некому
заступаться?
     - Не-е... - покрутил головой малец.
     - Нет ни брата, ни сестры?
     -  Только  мама  да  бабушка...  И  друзей  тоже  нет...  которые  чтоб
настоящие. А ты, наверно, далеко живешь?
     По глазам, мимике, по самой интонации заданного  вопроса  нетрудно было
угадать, почему это его интересует.
     - Ты хотел бы со мной дружить?
     - А то нет!
     -  Держи  лапу, и  будем  считать,  что мы  подружились:  ты  мне  тоже
нравишься. Меня зовут Иван.
     Сережа охотно, но с достоинством шлепнул ладошкой по  увесистой  "лапе"
неожиданно приобретенного друга.
     - Можно, я буду звать тебя дядя Ваня, ты ведь старше, - предложил он. -
Ой, бежим, а то нас отдубасят!
     Из  проулка  вынырнул  Никак  и  с  ним  двое  постарше,  скорым  шагом
направились в их сторону.
     - Кто, вон те? - кивнул Ванько, усмехнувшись.
     - Ага, он знаешь, какой задира! Его тут все боятся...
     Речь, видимо, шла о  "братане".  Ровесник  Ваньку,  тот, как  и братец,
выглядел излишне упитанным, широколиц, рыж и веснущат. Уже на подходе поднял
с  земли голыш, что  не оставляло  сомнений в агрессивных  намерениях обоих.
Второй,  тоже  сверстник,  шел  несколько сзади.  Сережа  попятился, готовый
задать стрекача. Ванько его придержал:
     - Ты че, испугался? Не боись: мы с тобой им запросто надаем по ушам.
     - Ты, х-аря! По-ошто мово брательника о-обидел?  - заикаясь,  с вызовом
выдохнул братан; шагах в трех остановился, поджидая дружка.
     - Карандаши принес?  -  не  обращая на него внимания,  шагнул к  Никаку
Ванько.
     - А вот мы те по-окажем карандаши! - Оба изготовились к нападению.
     - Сережа, подержи-ка ремень...
     И братан, и его дружок замахнулись одновременно, но промазали, так  как
противник  успел присесть.  Более того, помощник  нечаянно  заехал  в  скулу
своему  же  приятелю,  а  тот  чуть  не  звезданул  его булыжником.  Ванько,
изловчившись,  схватил  обоих за руки пониже кистей и сделал  несколько  раз
"ладушки",  пока булыжник  не  вывалился. Попытки  вырваться  ни  к  чему не
привели, и братан сдался:
     -   Ла-адно,   -  выдохнул   он,  -  твоя   взяла...  Га-аврюха,  отдай
ка-аранда-ши.
     Гаврюха достал из-за пазухи коробку, взамен получил ремень.
     - Посоветуй своему Гаврику, пусть больше моего племянника  не забижает.
- Ванько отпустил запястья неудавшихся драчунов. - И до свидания.
     Посрамленная троица не замедлила удалиться.
     - Ну вот и обошлось. А ты боялся.
     Мальчуган был настолько  удивлен и вместе с  тем восхищен  происшедшим,
что не находил слов.
     -  Ну-ка, покажь, -  взял у него коробок, открыл.  Набор карандашей был
большой, цветов на двенадцать. - Ты что ж, и рисовать умеешь?
     - Еще только учусь.
     - Занимаешься всурьез или так, от нечего делать? - Он обратил внимание,
что карандаши разной длины - значит, пользуются ими часто.
     - Всерьез.
     - И как, получается?
     Говорили на  ходу,  при этом Ванько вел счет подворьям,  оставшимся  за
спиной; по расчетам, спиваковское должно было находиться где-то рядом.
     - Так себе, - скромно пожал плечами Сережа. - Но некоторые мои  рисунки
хвалят.
     - "Некоторые" - ты имеешь в виду людей?
     - Рисунки. Идем, покажу, если хочешь.
     Экскурсии в план не входили; и так, кажись, задержался, подумал он.
     -  Я,  Сережа, очень спешу. Может,  как-нибудь в другой раз. Ты  далеко
живешь отсюда?
     -   Близко!  Вон   наша   хата,   -   показал   в   направлении,   где,
предположительно, должен находиться и нужный ему двор.
     - Постой... ты, случайно, Тамару Спивакову не знаешь?
     - Так мы ж соседи! И я с нею дружу, - сообщил он с подъемом, но добавил
с сожалением: - Токо ее ведь нет...
     - Как это?
     - Их с дядей Гришей еще позавчера полицаи забрали.
     - Что ты говоришь!.. А я ведь иду к ним...
     - А тетю Клаву и Валерку - седни ночью... Мама утром пошла проведать, а
их уже нет. И ночью возле них машина гуркотела.
     "Ну вот, как в воду смотрел!.. " - подумал Ванько.
     Хоть  и  был  готов ко всему, но все ж до последнего момента  теплилась
надежда, что,  оставшись один в незапертой  камере, отец одумается,  сбежит,
поспешит  домой  обезопасить  ребенка  и  больную  жену.  Этого, видать,  не
случилось...  Но, возможно,  он все-таки решился? И "тетя  Лена",  о которой
упоминала Тамара, помогла ему спрятать жену у себя в подвале?
     - А твоя мама щас дома? Ее как звать? - спросил в надежде, что зовут ее
не Елена.
     - Маму звать Елена Сергеевна, они с бабушкой дома. - Сережа, все еще не
сводивший  глаз с друга, заметив на его лице тень  разочарования, истолковал
это  по-своему и поспешно добавил: - Да ты их не  бойся!  Ругаться не будут,
они у меня хорошие!
     Наличие  двух  теть  Лен-соседок  маловероятно,  и  теплившаяся надежда
угасла окончательно... Как скажет он об  этом Тамаре,  с  замиранием  сердца
дожидающейся  их  возвращения?  Какой  страшный  удар  судьбы  предстоит  ей
вынести!..
     Меж тем Сережа, решив,  что друг почему-то либо боится, либо стесняется
его родителей, тянул за руку:
     - Идем! Все равно тебе теперь спешить  некуда... Мы в комнату  заходить
не будем, если хочешь! - Ему, похоже, очень хотелось показать свои работы и,
возможно, услышать похвалу от человека, чье мнение для него дорого.
     -  Постой минутку  здесь,  я - щас приду. - Ванько прошел  за угол - на
улицу, где остались его телохранители.  Те оказались на месте: Федя вышагнул
из куста сирени, Миша - спрыгнул с ореха у забора на противоположной стороне
улицы.  Для них  его  появление означало: пока все нормально. А знак рукой -
что он зайдет во двор Спиваковых. -У тебя много рисунков? - поинтересовался,
вернувшись к Сереже.
     - Два альбома акварелью и еще половина карандашом.
     -  У,  да ты  и вправду художник! - потрепал он  его  по шелковистым, с
завитушками, вихрам. - Очень бы интересно посмотреть! Но у меня времени  - в
образ. Ты вот что: принеси что-нибудь сам,  на твое усмотрение. А я все-таки
зайду к Спиваковым, посмотрю:  может, тетю Клаву вовсе и  не забрали,  и она
спрятамшись с Валерой где-нибудь на чердаке или в сарае.
     - Навряд, чтоб... Она ж совсем-совсем больная!..
     - А вдруг? Договорились? Туда и принесешь.
     - Ладно. А хочешь, я подарю тебе на память Тамару? - предложил художник
и пояснил: - Акварельную.
     - Конешно, хочу! Она ведь моя школьная подруга.
     Юный  художник вприпрыжку  помчался  домой,  а  Ванько  через прореху в
заборе нырнул в спиваковский огород.
     Вчера в  темноте  и спешке он не разглядел  внутреннего обустройства  и
сейчас  поражен  был  запущенностью  хозяйства.  Вдоль  забора   лопухи   да
чертополох - выше головы. Садик, довольно большой,  запущен донельзя; огород
наполовину  под  бурьяном. Сарай - с прохудившейся крышей. Держали корову, а
корму с гулькин нос - только то, что успел насбивать отец по двору.  Он мало
что успел  сделать (возможно, из-за боязни днем попадаться  людям на глаза):
свалил  несколько старых  акаций, подкатил  их  поближе  к  сараю (на  дрова
порубил только  ветки).  Часть территории перед  сараем  занята квадратиками
подсыхающего кизяка - тоже топливо на зиму.
     Впрочем, глазеть по сторонам  было недосуг,  он зашел сюда ради мишиной
просьбы  -  забрать лимонки.  Они оказались там, где и говорила Тамара,  - в
сарае, в углу под куриным насестом. Сунул их в карманы, остальное  аккуратно
замаскировал.
     Из  сарая  направился было заглянуть  в хату.  Побеленная  известкой, с
цветничком под окнами на улицу, она имела опрятный вид. Прилегающий дворик с
летней печкой и качелями  для  малыша -  подметен  и ухожен. Хотел  зайти  в
брошенные  настежь  двери,  но тут  на  тропинке,  проложенной  напрямик  по
огороду, показался Сережа, и Ванько повернул к нему.
     - Вот, принес... - протянул он листок чуть меньше тетрадного разворота.
- Посмотри, похожа?
     На Ванька с легкой  беззаботной улыбкой смотрела  девчонка, определенно
напоминающая Тамару: крупные  голубые глаза, короткая  прическа, нос, губы -
все схвачено довольно похоже.
     - Ух ты, как живая! - несколько завысил он оценку.  - У тебя,  старина,
неплохо получается... Молоток! Изобразишь как-нибудь и меня?
     - Я бы хоть сейчас, но краски кончились. А карандаш - не то...
     - Да мне щас и некогда.  Спасибо тебе за подарочек! - Он свернул листок
в трубочку и сунул за пазуху. -  Мне надо уходить. Провожать не  надо. Держи
питушка, - подал на прощанье руку. - Мы с тобой еще обязательно встренемся!
     Приветливая улыбка  на  его лице  сменилась далеко не веселым, если  не
сказать  мрачным,  выражением.  Выходя  через  распахнутые  дощатые  ворота,
заметил следы протектора автомобильных колес. "Ночью,  а машину нашли, гады!
" - подумал про себя.
     На  улице достал из-за пазухи портрет, сложил вчетверо  и  перепрятал в
нагрудный карман.
     Друзья поджидали его с  тревожным нетерпением. Догадывались:  удача  на
этот  раз была  не с  ними...  Прикончили  на  месте?  Забрали, несмотря что
больная? Федя пытался прочесть ответ на непроницаемом лице уж очень медленно
приближающегося товарища. Миша держал глаз  на оттопыренных карманах, но без
видимой радости.
     - Зря, братцы, спешили... Ее забрали. Ночью. Приезжали на машине...
     Троица  молча  направилась  в  конец улицы. За пару  дворов  до околицы
свернули в нечто вроде проезда, заросшее высокой бузиной. В холодке присели.
     -Не хочется и домой возвращаться... - вздохнул Ванько устало.
     - Да-а, - согласился Федя, - положение - не позавидуешь...
     Разговор долго не возобновлялся.  Миша  меж тем извлек выглядывавшую из
кармана соседа  зеленую  ребристую  "штуковину".  Подбросил  на  ладони.  Ни
Ванько,   ни   Федя  даже  не  взглянули.  Отвинтил  коричневую   эбонитовую
"пробочку",  опрокинул  лимонку,  встряхнул  - выпало и  повисло на короткой
белой нитке кольцо.
     - Точь-в-точь  как та, которую я видел, -  попытался  привлечь внимание
товарищей.  - Вот  за это кольцо:  дерганул  - и кидай. - Те посмотрели  без
особого интереса. Уложил все обратно, завинтил колпачок,  опять сунул Ваньку
в карман. - Пистолет пусть будет у меня?
     - Пусть у тебя, - отозвался тот.
     - Вань, а что это за пацан был с тобой?
     - Какой пац... А-а... Соседский.  Это  от него я узнал, что забрали еще
ночью...
     - Он не видел, где ты брал лимонки?
     - Не видел. - Ванько думал о чем-то своем, отвечая машинально.
     - А ты хорошо замаскировал место?
     - Да вроде... А че?
     - Не уволок бы он патроны...
     - Ну, Мишка!  - упрекнул  его Федя. -  Как ты  можешь  думать  об  этом
сейчас?! Вот