, ты б его  одним
щелчком убил -  и решил устранить меня от коровы. Схватил за волосы, а я все
равно  не  бросаю.  Тут он  и дернул  за платье... Я испугалась, что  совсем
распанахает, и разжала пальцы. Папа после говорил, что надо было мне плюнуть
на все, пусть бы, гад, забирал... А я набросилась на него, вцепилась  зубами
в руку...  -  На этих словах  Тамара,  расстроившись, начала всхлипывать.  -
Полицай заматюкался,  схватил чурбак, на котором рубили дрова, и  хотел меня
пришибить. Тут  папа  в  него  и  стрельнул...  Дура  ж  я  дура,  что  ж  я
натворила!.. Это ж я и накликала такое ужасное несчастье!..
     Она уткнулась лицом в колени, затряслась в рыданиях. Взрыв отчаянья был
так велик, что Ванько не на  шутку испугался, и, не зная, что делать, гладил
ее по плечу, уговаривая:
     - Теперь  уже  поздно...  теперь  плачь  не плачь -  назад не воротишь.
Перестань,  успокойся,  слышишь?  -  Выпрямил  ее,  легонько  встряхнул;  та
продолжала  страдальчески, взахлеб  плакать. Притянул  к себе,  заговорил  в
самое  ухо: -  Знать  бы, что твоя мама больная,  я бы утащил и  отца... Но,
может, все еще обойдется.  Может, он одумался и тоже смылся вслед за нами. И
давно  уже  спрятали  твою маму где-нибудь подальше, у добрых дюдей.  А если
нет, мы с ребятами завтра наведаемся к вам. Она наверняка еще дома - неужели
фрицы станут забирать такую больную! И мы перенесем ее к соседям. У вас есть
там хорошие, надежные соседи?
     -  Есть, конешно... - Уговоры  подействовали-таки успокаивающе.  - Тетя
Лена... Можно к ней, она не откажет. - Отстранилась, вытерла слезы. - Я тоже
пойду с  вами, ладно? Спрячем ее в погребе, у тети Лены  он прямо в комнате.
Там ее ни за что не найдут!
     -  Об этом  мы поговорим после, посоветуемся. Мне  не совсем понятно, -
переменил он  тему:  -  где ж был  твой папа до  этого,  почему не  вмешался
раньше?
     - Был тут  же, в  сарае. Увидел, что идет к  нам полицай, и спрятался -
подумал, что за ним. Потому как не явился на регистрацию.
     - Застрелил из ружья?
     - Из винтовки. Которую принес, но немцам не сдал, а прятал в сарае.
     - Откуда принес? - не понял Ванько.
     - Когда отступали  наши, он  отпросился на минутку домой - проведать. А
потом не догнал своих  и вернулся. Думал, винтовка ему еще пригодится, когда
немца станут прогонять.
     - Да... Жалко, что я не знал этого! Твой батя -  хороший человек,  надо
было мне и  его силком утащить из кутузки... А  откуда у  тебя  эта смуга на
руке, тоже полицай ударил?
     - Только уже другой. В стансовете. Узнал, что ихний убит из-за меня, да
как хлестанет  плеткой, трех-хвостой. Смуги не только на руке... Хорошо хоть
по лицу не досталось.
     - Знаю я этого  гада, он -  с нашего хутора.  Я ему  за тебя как-нибудь
ребра посчитаю! - погрозился Ванько, поднимаясь. - Пойдем, уже недалеко.
     Теперь шли вдоль рядков, в направлении гравийки.
     - Как ботинки, лучше стало?
     - Спасибо: и не хлябают, и не жмут. А мы не заблудимся?
     -  Здесь  я  и  с завязанными  глазами  не  заблужусь.  Скоро  выйдем к
гравийке, там идти будет легше.
     Н а к и н у в на плечи  сложенную треугольником теплую шерстяную шаль -
сентябрьские ночи становились все свежей, - Агафья Никитична дожидалась сына
на табуретке посреди двора. Место выбрала с таким расчетом, чтобы видны были
и калитка на улицу, и  стежка вдоль  межи, на которой,  если идти со стороны
балки, мог  появиться Ванько. Она изболелась душой,  и было  отчего:  обещал
вернуться  засветло,  уже  глубокая  ночь,  а  его  все  нет и нет... У  ног
примостился Туман, повиливал при каждом ее  движении мохнатым рыжим хвостом,
как  бы  давая  понять, что он  тоже не дремлет, отнюдь - весь превратился в
слух и внимание.
     Вот  он  оторвал морду  от лап, посмотрел  в  сторону огорода и коротко
брехнул. Еще никого  не видя, Никитична  вздохнула  с  облегчением: слава те
господи - вернулся! Подхватилась и вслед за псом поспешила навстречу.
     -  Где  ж  вас  нечистая носит,  непутевых!  Я  уже все очи  проглядела
дожидаючись, - напустилась было журить, но, разглядев рядом с сыном девушку,
осеклась. - А разве?.. Я думала, ты с Андрюшкой...
     - Тамара,  познакомься:  это и есть  моя  ворчливая  мамаша,  -  сказал
Ванько. - Туман, нельзя! - цыкнул на пса, обнюхивающего незнакомку.
     - Здрасьте... - неуверенно произнесла последняя.
     -  Здравствуй...  - Никитична казалась растерянной. - Невесту, что  ли,
привел в дом?
     - Мам! Ну какие щас  могут  быть невесты!.. Просто люди попали  в беду,
мне удалось  вызволить, а  деться им  некуда. У нее  еще  и  малышок-братик,
оставили пока у тети.
     - То-то я гляжу, вроде как Мотина кофта... А что с Андрюшкой?
     - С ним, мам, дела плохи: они с Мартой куда-то делись.
     - Как - "делись"? - испугалась мать.
     -  Не удалось узнать ни как,  ни куда, ни вобще...  Даже ее мать - и та
ничего не знает.
     - Да что ж  случилось-то? Вера уже  трижды за вечер наведывалась, места
себе не находит... Вскоростях обратно будет...
     - Я щас сам к ней пройду. А вы идите в хату, не ждите.
     Возвратился   Ванько   через   час-полтора.   В   передней,   служившей
одновременно и  прихожей, и  кухней, и  столовой неярко  светила керосиновая
лампа, укрепленная на стене.
     - Я  уж  заждалась...  - Мать  отложила стирку,  затеянную  наскоро,  в
тазике. - Думаю, не случилось ли чего.
     -  С теть Верой? Да нет, обошлось  малыми слезами. Сперва задержался  с
нею, пока  малость успокоил, потом еще  с Федей  постояли, - объяснил Ванько
долгое отсутствие. - А Тамара, уже уснула?
     -Я с вечера нагрела воды в двухведерной кастрюле, думала, ты помоешься,
как придешь, да предложила ей. Моется зараз в моей комнате. -  Села рядом на
лавку. - Еще токо  жить начала, а  уже такое несчастье свалилось!..  За что,
господи!..
     - Плакала?
     - Мы обе  наплакались... Насилу успокоила.  А как же ты с Верой-то, что
ей сказал?
     - Ой, - тяжело  вздохнул сын. - Не в моих правилах, но пришлось немного
приврать...
     - Теть Гаша! - позвали из-за двери.
     -  Подожди,  сынок,  -  подхватилась  мать. -  Уже,  видать,  помылась.
Сходи-ка пока за водой, а то ведра порожние.
     Вернувшись  через  некоторое  время  с  полными  ведрами  и  не  застав
купальщицы, кивнул в сторону двери:
     - Все еще моется?
     -  Спать  уложила.  Еле  на ногах  держится, сердешная. Идем,  вынесешь
ванну.
     В  материной  стальне  запах  хозяйственного  мыла  сдабривался  тонким
ароматом меда от самодельной  восковой свечки (Деда наделил  ими навестивших
его перед отъездом ребят). Колеблющегося  язычка ее с трудом  хватало, чтобы
выделить из  темени  старинную икону в  углу  (на которую Ванько не  помнил,
чтобы  мать когда-либо крестилась),  большую деревянную рамку  с  карточками
родственников на  стене да озеро с лебедями,  грубо намалеванными на коврике
вдоль  кровати. Здесь,  прибившись к  стенке, размеренно посапывала  Тамара.
Когда звякнула поднятая Ваньком вместительная жестяная ванна, она на секунду
испуганно размежила веки, придавила выкат просторной ночной сорочки и тут же
снова впала в забытье.
     - Так  как  же  ты объяснил Вере?  - вернулась к прерванному  разговору
Никитична, когда сын зашел в комнату.
     - Иду по улице, а тут  и они  с Федей  навстречу, - начал тот  с самого
начала. - Ну, сразу, конечно, в слезы...
     -  Я забыла тебя предупредить, у нее ведь  сердце  никудышное,  надо бы
как-то...
     - Так  разве  ж  я не  знаю!.. Потому и  пришлось  поискать  подходящее
объяснение.  -  Он  стащил рубашку,  сел,  стал разуваться. - Нет, я  честно
признался, что с  Андрюшкой не виделся, тут никуда не денешься. Что и  он, и
Марта  куда-то  пропали.  Но это не  значит,  говорю, что  с ними  случилось
несчастье.  Мать, мол,  считает, что их  похитили  партизанские подпольщики.
Вернее,  им нужна  была только Марта, но так как они оказались вместе -  она
вышла из дому проводить  гостя - то прихватили заодно и Андрея. Зачем?  Чтоб
обменять  на  какие-нибудь  важные  сведения.   Ее  мать  работает  ведь   в
комендатуре и знает многие немецкие секреты. Мам, слей мне над тазиком...
     -  Коли так,  то  Андрюшку отпустят. -  Мать  приняла версию  за чистую
монету.  Набрала в ковшик воды  из  кастрюли и помогла  сыну ополоснуться по
пояс. - А дочку она и сама выкупит.
     - Конешно,  куда ж она денется!  Только, мам, все  это -  не для  чужих
ушей! - предупредил Ванько.
     Об  остальных злоключениях порассказала Тамара, и  мать,  видя, что его
одолевает зевота, вопросов больше не задавала.
     Засыпая, Ванько слышал,  как она продолжила хлюпаться в тазу. Проснулся
чуть свет оттого, что мать, уже тепло одетая, присела на край кровати.
     - Решила сбегать к Моте, - пояснила.  -  Заберу мальчишку, а то, не дай
бог,  станут искать,  ходить  по хатам... Соседи знают, что она бездетная, а
тут вдруг дите.
     - Мы тоже договорились утречком смотаться в станицу - узнать, как там и
что.
     - Она мне говорила. Будьте осторожны, не попадитесь сами!
     - Все будет нормально.
     - Напомнишь ей  подоить  корову. А на завтрак  разогреете  борщ,  он  в
сенцах. Я побежала!
     Лежать расхотелось. Светало, и Ванько встал. Выходя  во  двор, глянул в
неприкрытую дверь: Тамара  еще  спала. На белизне  сорочки явственно  темнел
рубец от  плетки  - через всю тыльную сторону  ладошки.  Такая  же  отметина
осталась и на одной из грудей, видневшейся из-под выката...
     Туман,  привязанный, лежал рядом с  будкой, преданно глядя на  хозяина,
виляя хвостом. Почесав ему за ухом, прошел за сарай, где  находились турник,
гири,  "пара"  от  узкоколейки, служившая  штангой. Делая утреннюю разминку,
услышал,  как пес раза два  брехнул,  тут же приветливо скульнул и громыхнул
цепью: сюда пожаловал кто-то из знакомых.
     Пожаловаших было трое.
     -  Мы  все так  переживали! - словно извиняясь за ранний визит, а также
подавая указательный палец для приветствия, сказал Миша. -  Думали,  с тобой
что приключилось.
     -  Вчера  перед  вечером,  -  уточнил   Борис  и  прибавил:  -   Хотели
отправляться на розыски.
     - А  я, вообще-то, был уверен, что с тобой ничего случиться не могло! -
здороваясь за руку, высказал свою точку зрения Федя.
     - В этот раз обошлось. Но могло быть всяко...
     Присели на лавочку  под алычой, росшей в двух саженях от порога. Листва
ее,  раскрашенная в  яркие  цвета, за  ночь  устлала  землю  вокруг  пестрым
покрывалом.
     Федя,  в   общих   чертах  рассказавший  уже   товарищам  о   вчерашних
приключениях Ванька, только разжег  интерес,  и тому пришлось  начать  все с
начала. Увлекшись,  не  заметили, как  и  рассвело. Уже  под конец  рассказа
приоткрылась  дверь,  в  сенях  показалась  и сама  героиня, если  можно так
сказать  о  Тамаре.  В тапках, материной кофте поверх  своего, высохшего  за
остаток ночи, платья. Она, видно, не ожидала встретить так рано посторонних,
смешалась под изучающе-любопытными  взглядами и, кивнув "здрасьте", поспешно
скрылась за дверью.
     Ванько прошел к ней, а ребята сменили  место - уселись  в  отдалении на
снопы из кукурузной бодылки.
     - А она симпатичненькая, - поделился впечатлением Федя.
     - Очень даже красивая! - уточнил Борис.
     Мишка никак не высказался, поэтому ему был задан вопрос:
     - А ты, Патронка, как ее находишь?
     - Я? - Пожал он плечами.  - Не так, чтоб очень... но  не очень,  чтоб и
так. А вобще, по сравнению с некоторыми, ничего.
     Подошедший к ним  Ванько  достал из  кармана обойму с  пятью патронами,
протянул ему:
     - Тебе не терпелось глянуть - пожалуйста.
     - Ух ты! Ну и ну! - загоревшимися глазами жадно впился в диковину он. -
Патроны-то особенные!
     -  Чем  же это  они  особенные? - Федя отделил один,  повертел  и отдал
Борису. - Наши ничуть не хуже.
     - Хуже, лучше - не  в  том дело! Видишь,  пуля с  цветной меткой? А это
значит: трассирующая  или разрывная, -  пояснил Миша, большой  дока по части
оружия и боеприпасов.
     - Ну и что с того?
     - Тебе  "что", а  мне интересно узнать,  как устроена. Вань, можно один
разрядить?
     - По  мне хоть все разряди. Только  не здесь и смотри, чтоб в  руках не
разорвалась. А щас давайте обсудим, как  быть вон с ней. - Ванько  кивнул на
сарай, куда только что зашла  с подойником Тамара.  -  Она просится с нами в
станицу, но...
     - Не хватало нам еще и девков, воще!
     - Ты, Мишок,  не  торопись.  Это  ведь ее мама. И  потом,  я  уже почти
пообещал. А щас вот  подумал: вдруг эти  сволочи -  а  от них,  гадов, всего
можно  ожидать  -  вдруг окажется,  что  ее  забрали тоже. Или того  хуже  -
застрелили в постели. Представляете, что тут будет!..
     - Эт точно: ей с нами никак нельзя, - согласился Федя.
     - А второе  "но" в том,  что ее не на кого оставить.  Мама ушла  к тете
забрать брательника сюда. А она может ссамовольничать и примчаться туда.
     - Связать ее и запереть в сарае! - предложил скорый на решения Миша.
     - Дурной поп - дурная у него и молитва, - покутил пальцем у виска Федя.
- Лучше приставить к ней Веру.
     - Веру с теть  Лизой, они точно никуда ее от себя не  отпустят. Я зараз
сбегаю, обскажу это дело и договорюсь.
     К этому времени  Тамара вышла от коровы.  Словно чувствуя, что разговор
шел о ней, пристально посмотрела на компанию.
     - Подойдешь к нам, - пригласил ее Ванько.
     Кивнув, она отнесла подойник в хату и вскоре вернулась.
     - Познакомься: мои друзья.  Этого звать  Миша, это -  Федя,  а вот он -
Борис.
     - Мин-нуточку! - подхватился с места последний.  - Во-первых, не Борис,
а Боря. А  во-вторых  -  знакомиться, так по-настоящему, - подал он руку для
пожатия.
     - Тамара... Очень приятно.
     - Вот это - имечко и я понимаю: редкое и красивое почти как мое! И даже
душистое, ежли  произнести  наоборот:  а-ра-мат.  - Он  поднос  ее ладошку к
губам,  но  чмокнул  свою,  что вкупе  с  комплиментом,  скорее  похожим  на
кривлянье, вызвало у всех веселый смешок. - А ну, Патронка,  подвинься, мы с
Тамарой сядем парой, - и, видимо,  для пущей рифмы, добавил:  - Мы с Тамарой
ветинары!
     - Шенкобрысь  ты и  девчачий ополонок, а  не  ветинар! -  буркнул Миша,
отсовываясь и дав ей место рядом с собою.
     Когда накануне Ванько упомянул,  что винтовку  ее  отец принес домой, у
Миши тут же возник вопрос: а не прихватил  ли он и  какие-нибудь боеприпасы?
Оказавшись рядом с нею, не преминул узнать это из первых уст:
     - Слышь, Томка, - спросил, едва  та уселась на сноп, натянув на коленки
платье и обхватив их руками, - твой батя ничего больше не принес с фронта...
ну, окромя винтовки?
     - А зачем тебе? - насторожилась та.
     -  Да ты,  Араматик,  не бойся: оружие  и всякие  там боеприпасы -  это
любимый  Мишкин  конек. Его  медом  не  корми,  только  дай  из  чего-нибудь
пальнуть.
     Видя, что и остальные заинтересовались, она стала вспоминать:
     -  Кроме  винтовки?..  Еще  была  сумка, зеленая, с  противогазом. А на
ремне,  поверх  шинели, четыре  такие кожаные,  не  знаю, как  называются...
которые для запасных патронов.
     - Ясно: подсумки с патронами. И все? - допытывался Миша.
     - Нет, еще были две опасных штуковины.
     - Штуковины, говоришь?  Большие? - заглядывал он в  рот говорившей, все
более оживляясь.
     - Примерно вот такие, - наложила она указательные и большие пальцы так,
что получилось подобие буквы "О".
     - Их тоже полицаи забрали?
     - Все это мы с папой сразу  же зарыли в сарае под насестом и притрусили
курячим пометом.
     - Правильно сделали! - похвалил Миша.  - А это, как  его... штуковины -
они как выглядят?
     - Ну как... Круглые, зеленые... и по ним вроде как кубики.
     Миша возбужденно потер ладони, готовый захлопать.
     - А почему  ты решила, воще, - положил он  горячую ладонь на ее колено,
но она  тут  же  руку оттолкнула. -  Извини... Почему  ты  решила,  что  они
опасные?
     - Я было подумала, что это такой  флакон с одеколоном. Хотела отвинтить
пробочку  и  понюхать.  А папа испугался,  отобрал  и говорит:  нельзя, а то
бабахнет!
     - Пон-нятно... -  растянул  Миша  слово  на два  слога  и  хотел что-то
спросить еще, но она пересела от него к Ваньку.
     - Когда мы пойдем? Надо бы пораньше...
     -  А вот  выпустим  корову  в  череду,  позавтракаем - тогда.  Пойди-ка
разогрей борщ, он в сенцах на сундуке. Спички возле...
     - Я уже знаю, где у вас что, - и она поднялась.
     -  Ну  и  мак-куха,  воще!  -  дав  ей  удалиться,  воскликнул Миша.  -
Фрицевскую лимонку приняла за флакон с дикалоном!.. Ну и ну, воще...
     - С чего ты взял, что она фрицевская? - возразил Борис.
     - Так  я  ж точь-в-точь такую  в собственных  руках держал!  Не веришь?
Цельную за это кошелку груш приволок бойцам в балку! - Он вскочил, развернул
сноп вместе с Борисом,  сел  так, чтоб видели все, и продолжал:  - Трофейная
фрицевская  осколочная  лимонка.  Она,  значит,  как  устроена:  свинчиваешь
колпачок  - Томка  его "пробочкой"  назвала, - а  там в углублении на  нитке
кольцо. Дернул за него - и кидай: через пять или семь секунд - взрыв.
     С улицы донеслось мычание. Ванько поднялся  выпустить  в  череду Ночку.
Борис, недослушав, подался к Шапориным договариваться насчет  Тамары. А Миша
оседлал любимого конька - продолжил просвещать последнего из слушателей:
     - У них  и другие гранаты на  такой же манер. Может,  видел - которые с
деревянной ручкой? Длинные такие, сантиметров под тридцать. Я у наших видел,
тоже трофейную. И скажу так: дерь-мо! Пока свинтишь пробку, пока дернешь  за
кольцо!.. То ли дело наши РГД: оттянул чуть ручку, повернул вбок - и швыряй.
Ударилась обземь - и рванула!
     - Все это, конешно, интересно...  -  Федя  поднялся, подал руку ему.  -
Идем ко мне позавтракаем, а то скоро в станицу.
     Вернулся  Борис,  когда Ванько ставил на табуретку  под алычой глиняную
чашку с  борщом. Тамара, положив  рядом  горку серых пшеничных лепешек и две
деревянные ложки, присела на лавочку.
     - Ты, конешно, еще не завтракал? Возьми вон тот чурбак и присаживайся к
нашему столу,  - пригласил  хозяин.  - Принеси  еще  одну ложку, -  попросил
Тамару.
     - Договорился: Вера  непротив, - сообщил Борис, когда она ушла.  - Токо
она тоже осталась одна: теть Лиза ушла в Майкоп. Седни утром.
     - Решилась-таки сходить?..
     -  Ой, не  говори! Если б хоть  вдвоем, а то  одна и в такую даль!.. Не
знаешь, сколько до него, примерно, километров?
     Тут  появилась Тамара, и разговор замяли. Пока ребята,  втроем из одной
чашки, сербают фасолевый борщ, мы немного отвлечемся. В связи с Майкопом.
     Дмитрий Шапорин, муж "теть Лизы", дольше  других мужиков оставался  вне
призыва из-за слабого зрения: без очков  видел не далее пяти  метров  и  то,
если днем. Лишь месяца за три до оккупации его мобилизовали в так называемый
истребительный батальон. Не только его - подмели всех нестроевиков от кривых
до горбатых. Их, правда, от дома не отрывали, даже  не  переобмундировывали.
Выдали  винтовки, патроны и вменили  в обязанность  охрану наиболее значимых
объектов  от  всевозможных  диверсантов,  задержание  подозрительных  лиц  -
словом, следить за порядком в округе.
     Дня за два до оккупации истреббатовцам также  приказано было отступать.
Но  в  те  суматошные  дни командованию было,  видимо,  не  до  ополчений  -
гитлеровцы продвигались  стремительно. Отставшее  разношерстное формирование
попало в окружение  и рассыпалось. Небольшими  группами земляки-соседи стали
пробираться  домой  - ночами, глухими балками да задами-окраинами. Группа, в
которой был Дмитрий, все-таки напоролась на немцев, их  приняли за партизан,
некоторых расстреляли на  месте,  других поместили за  колючую  проволоку  в
городе Майкопе. Об этом рассказал Елизавете вернувшийся  оттуда хуторянин по
фамилии  Мельник,  которо