ила, - нашлась
она.
     - И еще, - продолжил Ванько. - У вас, кажись, есть швейная машинка?
     - Есть. Мама хотела променять ее на что-нибудь дорогое, чтоб попытаться
выкупить папу из концлагеря. Да токо ничего не вышло...
     - А ты умеешь на ней шить?
     - Так  там и  уметь нечего. Меня мама и кроить научила,  да  вот не  из
чего. А тебе что-то пошить надо?
     Борис смекнул, куда  клонится  разговор:  ребята  об  этом  уже  как-то
толковали.
     - А ты  хотела б иметь шелковое платье? - задал он вопрос, показавшийся
ей неуместным.
     - Охота тебе языком ляскать! - отмахнулась она.
     - Я сурьезно спрашиваю.
     - Поиздеваться захотелось!..
     - Ты ведь знаешь, как я тебя уважаю! И издеваться никогда не позволю, -
не отставал Борис.
     - Вот и подари, если уважаешь. У меня шелкового сроду не было.
     - Готового платья, конешно, нет. Но ты сама сошьешь не хуже, чем...
     - Отстань! Нашел, морда, чем шутить!.. - явно обиделась Вера.
     - Да нет, он  говорит правду, - вступился Ванько. - Я почему и начал об
этом  разговор.  У  нас  действительно имеется  большой  кусок  шелка. Целый
парашют. Хватит обшить и пацанов, и тебе на платье, и еще останется.
     -  Ой,  так это Борька не трепится?! -  переспросила она обрадованно. -
Вот бы мама удивилась и обрадовалась! Наши голопузики совсем обносились.
     - И у Тамары платье - сама видела...
     -  У нее же  в  этом  месяце день рождения!  Пятнадцать стукнет. Мы  ей
первой и сошьем - вот будет подарочек! - словно дитя малое радовалась Вера.
     - Ну, значит,  договорились, - подвел итог Ванько.  - Иди отдыхай. Ты и
вправду не боишься одна?
     - А кого? Вора - так у нас красть нечего. Кроме того, на дверях крючки,
а ставни на прогонычах.
     - Тогда - счастливо оставаться!
     Д в е  р ь  заперта не была, и Ванько  зашел в хату с уверенностью, что
здесь уже легли. Но ошибся: из спальни матери через щелку неплотно прикрытой
двери пробивался  слабый свет  и слышался  говор. Проходя  к себе, несколько
задержался,  увидев   обеих   сидящими   на  неразобранной  кровати.  Тамара
судорожно, по-детски  всхлипывала,  а мать, обняв ее за  плечи и  пригорнув,
говорила, задумчиво и проникновенно:
     -  На веку,  дочка, всего  доводится хлебнуть.  А в жизни, к сожалению,
больше горя, чем  радости. И  все  нужно перебороть, пересилить... Тебя  вот
рано постигло  несчастье,  но разве тебя  одну? Скольким людям  принес  горя
проклятый германец!.. Слава богу, хоть вы с братиком в живых остались.
     -  Богу? - гневно вскинула она  глаза. -  Мама тоже все ему молилась, а
он... Нет никакого бога! Ваш Ваня - вот кому за это спасибо.
     - Ну хорошо, пусть будет Ваня... не плачь. Его-то бог вам и послал.
     - Нет! - решительно отвергла Тамара вмешательство бога.
     - Нет так нет... Успокойся, детка...
     Не дослушав, прошел к себе, разделся и лег.
     Последнее время перед сном думалось о Варе. Скоро сорок дней, как ее не
стало, - вспомнилось и в этот раз. Старые люди, которые верят еще и  в бога,
и в загробную жизнь,  в этот день поминают покойников.  Считается, будто  их
души прилетают,  чтобы проститься с теми, кого  любили  и с  кем расстались.
Чушь,  конешно.  Суеверие. А  вот хотелось  бы,  чтоб  ее  душа прилетела...
Повидаться бы, поговорить еще хотя бы разок, пусть и во сне.
     От  Вари  мысли перекинулись на  Тамару. Представил, что творилось в ее
душе, когда  узнала страшную  весть...  Верно подметил Федя: не позавидуешь.
Хотя он, возможно, имел в виду не столько ее, сколько того, кто должен будет
сказать  ей об этом. Но куда ж денешься!..  И у нее боль постепенно утихнет.
После самой ненастной ночи обязательно ведь приходит день.
     На таких вот мыслях и поборол его сон.
     Утром проснулся от прикосновения к лицу и расслышал шепот:
     - Потрепай дядю за ушко, ему пора вставать.
     Заметив, что он  проснулся, Тамара  выпрямилась  - на  руках  у нее был
Валера -, говоря извинительно:
     - Там тебя Федя спрашивает. У него какое-то важное дело. Хочет, чтоб ты
вышел во двор.
     - Да? Ну, я щас. Токо оденусь.
     Со словами "идем еще посмотрим, какие  у кошечки красивые котятки"  они
удалились. Вчерашней угнетенности видно не  было; в обращении к брату Ванько
отметил нежность и спокойную ласковость.
     Федя поджидал на лавочке.
     - Привет. Что случилось? - обеспокоенно спросил Ванько.
     - Важная новость! Только  что полицайша жутко голосила, дергала на себе
волосы. И с какой-то теткой подалась в станицу. О причине догадываешься?
     - Тут и гадать  нечего! - не  удивился  приятель. - Насмерть или только
ранен?
     - Если б был еще живой, она бы так не убивалась. Аж до нас было слышно.
Но я о другом:  теперь  она  вернется к себе в станицу и может  прихватить с
собой и Жданку!..
     - Ну уж это - дудки!
     - Вот  и я про то же! - Федя заметно горячился. Они прошли и сели перед
скирдешкой,  где  и вчера, на  куль  кукурузной бодылки.  - Ее нужно вернуть
обратно. Если не  в обед, то обязательно вечером перехватить по дороге домой
и спрятать.
     - Ты - как Миша: с ходу, - охладил его пыл Ванько. - Так нельзя.
     - Почему?
     -  А  если Пантелей  всего лишь ранен? Подлечится,  вернется  и  начнет
докапываться: куда, мол, делась? С ним шутки плохи.
     - Об этом я как-то не подумал, - согласился Федя.
     - Поэтому подождем точных известий. А перехватить - пара пустяков. Хотя
и тут надо обойтись без свидетелей...
     -  Борис  заикался,  что будет  пасти за Веру,  - вспомнил  Федя и стал
прикидывать,  когда  очередь  дойдет  до  Шапориных.  -  Точно:  послезавтра
припадает им.
     - Тем лучше, обойдемся без лишних глаз.
     - Только вот что с нею станем делать? Не резать же ее на мясо!
     - Тут ты прав. Надо что-то придумать... А что, если... - Он умолк, в то
время как собеседник смотрел ему в рот. - Сделаем вот что: отведем буренку к
тете и обменяем на хлеб.
     - Не понял: у нее что, много хлеба? Да и корова вроде есть.
     -  Тут такое дело. Когда, перед отступлением, наши  взорвали  элеватор,
многие  живущие  поблизости  от него  крепко поднажились.  Натаскали домой и
кукурузы,  и пшеницы - вобщем, всякого зерна. Думаю,  тетя поможет  найти на
Жданку  выгодного  покупателя.   Точнее  -  менялу,  и  мы  возьмем  за  нее
натуроплатой.
     - Не мешало бы! Тем более, что полтора едока у нас добавилось.
     П р о ш л о й осенью Мише - как, впрочем, и остальным ребятам - едва ли
не ежедневно  приходилось ходить в  степь за  топливом. И уже  в сентябре им
стали  попадаться  на  глаза  странные  стежки-дорожки. Их  становилось  все
больше,  они   в  разных   направлениях  пересекали  степные  заросли.   При
внимательном  разглядывании  выходило,  что  это -  работа  зай-цев:  стебли
бурьяна срезаны у самой земли, словно ножницами.  А расплодилось зайца, надо
сказать,  немало:  выскакивали  из лежек едва ли не  через каждые сто-двести
метров.
     Еще  тогда  пришла Мише догадка,  что  на этих стежках  можно  добывать
дармовое мясо. Достаточно лишь изготовить из проволоки петли и установить их
при помощи деревянных колышков на пути  косого. Они наверняка шастают ночами
по этим своим магистралям!
     Следует сказать, что натолкнул Мишу на эту мысль поэт Некрасов.
     Когда  в классе  проходили "Деда Мазая",  он спросил у учительницы, как
следует понимать:  "Если б силками его не давили"? Та объяснила: силки  -это
петли. Волосяные, если для ловли птиц, а на зверя, в том числе и на зайца, -
проволочные.
     Тогда  он  ходил  в  школу, притом  -  в четвертый  класс,  а это,  как
известно,  безбожно  большие  домашние задания. Пока  их  приготовишь,  пока
сходишь за  солодарем для  топки -  не  до  зайцев. Да и  проволока - где ее
взять?
     И  вот недавно,  когда он случайно увидел  сгоревшую автопокрышку,  его
осенило: в ободах проволока - как раз то,  что надо, отличная миллиметровка!
К  сожалению, та оказалась  пережженной и ржавой.  А вот если самому обжечь,
аккуратно, - будет годняк!
     Этим делом он сегодня и занялся.
     Разложив  в огороде небольшой костерок, обжигал на нем обод,  с немалым
трудом  вырезанный  из покрышки, некогда  стибренной  в  МТС. Уже  во многих
местах по окружности обода  виднелась свернутая в  кольцо проволочная лента,
когда кто-то, незаметно подкравшись, закрыл ему  ладонями глаза. Обычная,  в
общем-то,  ребячья   шутка,   и  когда  стоишь,  то  достаточно   попытаться
расстегнуть неизвестному штаны,  как  тот оставляет затею. Но  Миша сидел на
пятках да к тому же руки - по локоть в саже.
     -  Борис,  ты?  - попробовал он  угадать  шутника. - Хветь,  не  мешай,
видишь, я занят. - В ответ -  молчок. -  Убери лапы,  не  то изгваздаю -  не
отмоешься!
     После  столь  категоричного предупреждения  неизвестный  убрал  наконец
руки, и  взору  предстал...  дружески улыбающийся  Рудик. Недавний  сосед  и
старый приятель.
     - А, это ты, - с подчеркнутой прохладцей сказал Миша. - Каким ветром?
     - Ну, во-первых, здравствуй, - пришлось тому пригасить улыбку.
     - Привет. Ежли не шутишь.
     - А ветром  - с твоего подворья, - стал  пояснять  Рудик. - Иду  по-над
двором,  вижу дым  черный и  паленым сластит, вроде как  резиной.  Чем  это,
думаю, Патронка занимается?
     -  Между прочим, клички  у нас уже  из моды выходят... Так что и ты эти
детские штучки бросай, понял? -  назидательно и все  так же  холодно заметил
Миша
     -  Какой ты  стал  сурьезный  - прям не  узнать! - попытался  разрядить
обстановку Рудик.
     - А я, воще, такой и был, воще. К твоему сведению.
     - Слушай, ты  че? - не вытерпел отчужденности  старый приятель. - Никак
дуешься на меня?
     - Разве заметно?.. Но и ты тоже гусь: смылся вдруг, не сказав ни  слова
даже ближайшему соседу.
     - Просто не было возможности. Потому как увезли ночью и неожиданно.
     - Кто, куда и почему, если не секрет?
     - Вобще-то секрет. - Рудик тоже перешел на прохладный тон.
     - Я-асненько... А теперь, значит, привезли?
     - Тебе,  надеюсь, известно, что  Марта куда-то делась?  -  вопросом  на
вопрос ответил Рудик.
     - Еще бы... И не токо она.
     - Так  вот. Дедушка и до  этого прибаливал, а после и совсем  был слег.
Присматривать за ним стало некому, целыми днями один. Тетя  и предложила нам
вернуться домой.
     -  Тетя,  говоришь?  3начит,  это  она  вас увезла, а потом  захотела и
привезла. С помощью фрицев. Пон-нятно...
     -  Я  тебе  как  другу  объяснил, а ты  все с  подковырками! -  всерьез
обидевшись,  выговорил  Рудик.  -  Если  что  против  меня  имеешь  -  скажи
начистоту, а нечего...
     - Что за  спор, а драки нет? - Это незамеченным подошел  Борис. Положив
охапку колышков, подал руку: - Привет, Рудя! Так ты, значитца, насовсем?
     - Да вроде. А ты откуда знаешь?
     -  Шел сичас  мимо  и  видел теть Эльзу. Я  в вашей  акации  кольев вот
нарубил, - пояснил он, присаживаясь.
     - А я зашел к Патрон... к Мишке, а он чей-то, как неродной.
     - Значит, имеются причины, - взял Мишину сторону Борис.
     - Можно узнать, какие?
     - А они, вобще, разные... У  меня, например, претензий  больше  к твоей
тетке,  чем  к тебе,  - довольно  неопределенно объяснил  он.  -  Хотя и  ты
поступил по-свински.
     - Мне Мишка уже выговаривал... А что плохого сделала вам тетя?
     - Ну, если не считать того, что работает  на фрицев... - Борис выдержал
паузу и  продолжил: - Так  она  еще и  трепло. Чуть Ванька не подкузьмила  -
пообещала освободить да и забыла. Хотя ты этого, конешно, можешь и не знать.
     - Я знаю больше, чем ты думаешь. Просто у нее в тот день не получилось.
Не забывай, что она там на птичьих  правах. Но утром разбилась бы в доску, а
Ванька выручила бы. Это она велела вам передать.
     Миша, заинтересованный, перестал возиться с ободом.
     - А про Андрея с Мартой - никаких вестей дополнительных не принес?
     - Я ж не знаю, что вам известно, а чего нет.
     - Известно токо то, что они пропали. А как, куда и почему?
     - Они попали в облаву, и  их заграбастали вместе с другими пацанами  из
станицы. Зачем? Чтобы обезопасить от партизан эшелон с награбленным добром.
     - И что, увезли аж в Германию?
     - Очень даже может быть.
     - Ну и ну, воще! Вот так новость, воще...
     - Да, такие  вот дела...  Вам привет от дедушки, - перешел он на другую
тему. - Приглашал зайти в гости.
     - Обязательно! Вот управимся - и проведаем, - пообещал Борис. - Он  как
- жив-здоров?
     - Был совсем плохой, но теперь уже ходит. А зачем вам эти колья?
     - Хочем петли на  зайцев  поставить. Помнишь, в прошлом годе  дорожки в
степи были? Так вот, в этом уже новых наделали! Миш, два десятка хватит?
     - Для пробы хватит. - И  он снова принялся энергично соскабливать ножом
обуглившуюся, чадящую резину с проволочного вкладыша.
     - Ну, вы мудрите, а я пройду к Феде. Он дома, не знаешь?
     -  А  где ему быть?  -  Борис снял рубашку,  готовясь  заняться  вторым
ободом. - Не дома - так у Ванька.
     Е  щ е в сенях Федя учуял запах размолотой кукурузы и по шуму за дверью
догадался, что  Ванько вращает  жернов  своей незаурядной мельницы. Сработал
ее,  эту мельницу-крупорушку,  с год  тому назад по  его  заказу  Серафимыч,
элеваторский  кузнец,  мастер  золотые  руки.  Представляла  она  собой  две
увесистые  дубовые колоды, поставленные одна  на  другую. В  соприкасающиеся
плоскости  впрессованы  были стальные,  лучеобразно расходящиеся от середины
пластинки  для размалывания зерна.  Федя с Борисом сдвоенными усилиями могли
провернуть  верхний  жернов не более  нескольких раз кряду,  зато Ванько пуд
кукурузы превращал  в  крупу и муку за каких-то  полчаса. К приходу товарища
дело уже близилось к концу.
     - Тебе помочь? - спросил на всякий случай Федя.
     - Бери ведро и будешь  подсыпать в  воронку. - Ванько стряхнул с рукава
мучную пыль и вытер взмокший лоб. - И пришел бы чуть раньше!
     - Я ж не знал, что у тебя работа. А кукуруза вроде как не нашенская.
     - Ага.  Желтая какая-то. Элеваторская: вчера от тети принес. У Веры  не
стало из чего каши сварить пацанам, а которая на чердаке, та еще в кочанах.
     - Пройдет  и  желтая!  Только носить далековато, привезти бы как-нибудь
сюда.
     - У тети надежней, - возразил Ванько. - А принести - было бы чего!
     -  Чудненько  мы все-таки обтяпали это  дело со Жданкой, скажи? -  Федя
имел в виду обмен ее на зерно.
     - Что за мы, спасибо нам! - согласился мельник шутя.
     Со двора  донесся  лай, хриплый  и сердитый. Ребята  насторожились.  Но
Туман тут же и успокоился.
     - Не пойму: начал вроде как на чужого... Выглянь, кого там принесло.
     Федя вышел в сенцы и лоб в лоб столкнулся с Рудиком.
     - Угадай, кто к нам припожаловал! - воскликнул он обрадованно.
     - О, Рудяшка! Привет, дружище, - обрадовался и Ванько.
     Подавая руку, тот предупредил:
     - Только  ты не  очень жми,  а то я тебя знаю!..  А Туман -  не  забыл,
псина!  Сразу  был  обурился, но тут же  и хвостом  завилял,  не  успел  я и
обозваться к нему.
     - Пройдемте на  свежий  воздух,  - предложил хозяин. Уселись на лавочку
под алычой. - Ты где ж это столько времени пропадал?
     -  Где был,  там  уже  нет.  Теперь обратно в  своей  хате,  с  мамой и
дедушкой. Вам от него привет и приглашение в гости.
     - Спасибо. Про Андрея с Мартой новостей не привез?
     И Рудик  рассказал то, что  ему было известно на  этот  счет. При  этом
оказалось, что знает он и о побеге из кутузки.
     - Для тети так и осталось неясно, как же тебе и еще какой-то девчонке и
пацану удалось оттуда улизнуть? - спросил в свою очередь  Рудик. - В то, что
вас выпустила охрана, она не верит.
     - И  правильно  делает, -  заметил Ванько, пояснив,  как было  на самом
деле.
     -   Тетя  не  говорила,  почему  фрицы  повесили   только   одного?   -
поинтересовался Федя.
     - Упоминала и про второго полицая. Он оказался с проломленным черепом и
в бессознательном состоянии. Его пристрелили.
     - Теперь все  прояснилось. - Они переглянулись с Ваньком. - А про взрыв
у виселицы разговора не было?
     -  Вы  и  про это знаете? Как же!  Кто-то бросил гранату прямо  из гущи
станичан.  Взрывом  убило двух  полицаев и  нескольких ранило.  Досталось  и
одному  из  фашистов:  он  и до этого был  одноглазый,  а тут  и  последнего
лишился! Ну, а у вас тут как, а то все я да я. Много новостей?
     - У нас  тоже много  чего произошло, -  вздохнул Федя. -  И все  больше
плохого...
     -  Тетя интересовалась, как тут андрюшкина мама. Я хотел  зайти, но  не
осмелился: порадовать-то нечем, токо расстрою еще больше.
     -  Теперь  уже  не  расстроишь:  недавно  похоронили,  -  сообщил  Федя
печальную весть. - Про Варьку и теть Шуру тоже знаешь?
     -  Обскажи  пока  наши новости,  а я  отнесу девочкам  дерть. -  Ванько
поднялся  уходить.  -  Да,  Рудик:  у  нас  завтра  намечается что-то  вроде
небольшого торжества. Приглашаем и тебя.
     - Иди,  я объясню, - сказал  Федя.  К  Рудику:  -  Хотим  отметить День
рождения  одной  девочки.  Между  прочим,  которая  убежала тогда  с  ним из
казаматки. Это ее родителей казнили на стадионе.
     - Что ты говоришь?!
     - Ну... И мы решили сделать для нее маленькую радость. Чтоб видела, что
не одинока и ее окружают настоящие друзья. Все легче будет перенести горе.
     - У кого собираетесь?
     - У Веры. Она осталась  с  пацанами одна. Мать ушла аж в Майкоп,  там в
концлагере дядя Митя. А Тамара - так звать именинницу - живет с брательником
пока у нее. Так что приходи и ты.
     - Обязательно!
     - И еще. Просьба. Собирались завтра с утра выкопать погреб у Шапориных.
Не погреб, а наподобие блиндажа, где-нибудь в сторонке  от хаты. Зачем? Чтоб
было куда спрятать  запасы - картошку и  все такое. Да и детвору, если вдруг
что-нибудь  непредвиденное.  Многие  так делают.  Будешь  незанят -  приходи
помогать.
     - Конешно, о чем речь!
     - А  то Мишка  с Борисом собирались сегодня  ставить петли на зайцев, а
утром пойдут проверять. Поймается что  или  нет,  а до обеда прошляются, это
точно.
     - Слышь, Хветь... - Рудик помедлил в нерешительности. - А Нюська будет?
Она ведь там рядом живет.
     - Пока не знаю... А что?
     - Можно, я и ее приглашу?
     - Ох, Рудой!.. - поморщился Федя. - Опять хочешь с нею  спутаться? Или,
может, ты ее все-таки любишь?
     - Да ну! Не хватало. У нее же не все дома!
     - Тогда зачем она тебе?
     - Будто не знаешь!
     Федя, конечно, знал.
     Первым - это было в начале лета -  с Нюськой "задружил" Андрей. Об этом
в нашем повествовании  вкратце уже упоминалось. Как и  о том, что дружба  не
состоялась. Из-за ее легкомысленности и несерьезности. С  нею было "не о чем
говорить". Притом она в первый же вечер "полезла целоваться". Не понравилось
Андрею  и то, что у нее на уме "токо это самое" (что именно - пусть читатель
догадается).
     У Рудика это обстоятельство отвращения не вызвало. Он как  раз пребывал
в  расстроенных  чувствах  (о  причинах, возможно, будет  сказано  несколько
позже),  и  первой  мишенью  для  отмщения  стала  Нюська,  позже прозванная
"косой". "Путался" он с нею около месяца - до самого отъезда из хутора.
     - Не знаю, как посмотрят на это остальные, - покрутил головой Федя.
     - А  кому какое дело? У нас давние отношения, - пытался обосновать свои
намерения бывший ухажор.
     - Вот именно: давние. Сейчас многое изменилось.
     - Не  пойму: ты против  ее присутствия на именинах или -  чтоб  я с нею
попутался еще какое-то время? - не мог взять в толк охотник поразвлекаться с
похотливой особой.
     - Да нет,  места хватит и для нее... А насчет "попутаться" против буду,
пожалуй, не только я.
     М е с т о  для погреба-укрытия выбрали в саду под невысокой, но старой,
развесистой грушей, ветви  которой шатром свисали почти до  земли. Поскольку