убо сколоченные полки.  И  жизнь,  которую
они вели на этом странном корабле, была не менее  странной.  Один  Амалу
помещался в кубрике, остальные расположились в каютах, спали на атласных
диванах и усаживались в курительном салоне за скудную трапезу, состоящую
из скверной солонины и не менее  скверного  картофеля.  Хемстед  ворчал.
Томми иногда не выдерживал и разнообразил меню  банкой  наугад  вскрытых
консервов или бутылкой своего хереса. Однако Хемстед ворчал по привычке,
Томми возмущался лишь на несколько минут, и за всем этим скрывалась  об-
щая готовность безропотно мириться с такого рода трудностями.
   Ведь, кроме лука и картофеля, на  "Богатой  невесте"  почти  не  было
собственных запасов продовольствия. В ее трюме  хранились  полученные  в
кредит товары стоимостью в две тысячи фунтов - вся надежда  ее  команды,
и, когда они ели что-нибудь, кроме картошки с луком,  они  поедали  свою
будущую прибыль.
   Хотя на шхуне не соблюдалось никакой субординации, на отсутствие дис-
циплины пожаловаться было нельзя. Уикс был единственным моряком на борту
и поэтому пользовался большим авторитетом, а кроме того, он оказался та-
ким добродушным и веселым человеком, что его слушались просто из  симпа-
тии. Картью старался изо всех сил, отчасти потому, что ему нравились его
обязанности, отчасти потому, что ему нравился  его  капитан.  Амалу  был
трудолюбив и исполнителен, и даже Хемстед и Хэдден  работали  с  охотой.
Томми заведовал складом и целыми днями возился в трюме или в бывшей  ка-
ют-компании, и, когда он появлялся на палубе, никто уже не мог бы узнать
в нем сиднейского щеголя. Кончив работу, он зачерпывал ведро морской во-
ды, переодевался и устраивался на палубе  с  большой  кипой  сиднейского
"Геральда" или с томом "Истории цивилизации"  Бокля  -  научным  трудом,
выбранным для этого плавания. Заметив, что он берет Бокля, его  товарищи
обменивались веселыми улыбками, ибо Бокль неизменно усыплял Тома, а ког-
да он просыпался, его почти всегда охватывало желание выпить хересу. Эта
зависимость была настолько четкой, что "стаканчик  Бокля"  или  "бутылка
цивилизации" стали ходячими выражениями на борту "Богатой невесты".
   Хемстед производил необходимые починки, и дела  у  него  хватало.  На
шхуне буквально не было живого места: лампы текли, обшивка текла;  двер-
ные ручки оставались в руках, панели отставали от стен, помпа не откачи-
вала воду, а испорченная ванна в каюте чуть было не  затопила  весь  ко-
рабль.
   Уикс утверждал, что от гвоздей давно ничего не осталось и шхуна  дер-
жится только на ржавчине. "Не смеши меня так, Томми, - любил  он  повто-
рять, - а то как бы от моего хохота ахтерштевень не переломился!  ".  И,
когда Хемстед бродил по шхуне со своими инструментами,  что-то  подправ-
ляя, что-то подштопывая, Уикс непременно начинал  над  ним  подшучивать:
"Если бы ты занимался каким-нибудь полезным делом, я бы мог это  понять,
но какой толк чинить снаружи, когда внутри все равно одна гниль?  ".  И,
несомненно, эти постоянные шутки успокаивали новоявленных моряков, кото-
рые невозмутимо занимались своими делами в  обстоятельствах,  напугавших
бы даже адмирала Нельсона.
   Погода с самого начала была великолепная, а ветер ровный  и  постоян-
ный. Шхуна летела как на крыльях. "Наша "Богатая невеста" совсем  стару-
ха, а болезней у нее столько, что и подумать страшно, - говорил капитан,
берясь за карту, на которой он откладывал пройденный путь, - но она  уй-
дет от любой другой шхуны в этой части Тихого океана".
   Они мыли палубы, сменяли друг друга у штурвала,  выполняли  остальные
свои обязанности, а по вечерам, особенно если Томми решал  достать  "бу-
тылку цивилизации", болтали и пели. Амалу прекрасно  исполнял  гавайские
песни, а Хемстед недурно играл на банджо, напевая приятным дрожащим  те-
норком австралийские песни.
   Я знаю, чем кончилось это плавание, и, наверное, поэтому, когда я ду-
маю о нем, меня охватывает  чувство  глубокой  жалости  и  ощущение  та-
инственности. Построенная для удовлетворения  прихоти  богатого  негодяя
шхуна, где жалкие остатки былой роскоши странно сочетались  с  ее  новым
назначением, летящая по просторам океана в сменяющейся красоте  восходов
и закатов; ее команда, так странно подобранная, предпочитающая  шутки  и
остроты серьезному разговору; Бокль Хэддена - единственная книга на бор-
ту, которую некому было читать и  тем  более  понимать,  а  единственный
признак каких-то духовных интересов - кисти и карандаш Картью, с помощью
которых он коротал  свободные  часы...  и  все  это  время  они  мчались
навстречу страшной трагедии.
   Через двадцать восемь дней после выхода из Сиднея, в канун рождества,
они подошли к острову Бутаритари и всю ночь крейсировали у входа в лагу-
ну, определяя свое положение по рыбачьим  кострам  на  рифе  и  силуэтам
пальм на фоне затянутого облаками неба. Когда рассвело, они подняли было
сигнал, требуя лоцмана, но, очевидно, рыбаки ночью заметили их огни, по-
тому что к ним уже приближалась лодка. Она пронеслась по лагуне, кренясь
при особенно сильных порывах  ветра  так,  что,  казалось,  должна  была
вот-вот опрокинуться, с блеском сделала поворот оверштаг, остановилась у
самого их борта, и к ним на палубу поднялся изможденного вида человек  в
пижаме.
   - Доброе утро, капитан! - сказал он. - Я было принял вас за крейсер -
такие у вас высокие мачты и чистые палубы! Поздравляю вас и вашу команду
с рождеством и желаю вам счастливого Нового года! - С этими  словами  он
покачнулся и устоял на ногах только потому, что успел уцепиться за  ван-
ты.
   - Да какой же вы лоцман! - воскликнул Уикс, меряя  его  неприязненным
взглядом. - Ни за что не поверю, что вы  проводили  корабли  через  этот
проход!
   - А вот проводил, - возразил лоцман, - я капитан Доббс,  и,  когда  я
становлюсь к штурвалу, шкипер может отправляться в свою каюту и бриться.
   - Но вы же пьяны! - воскликнул Уикс.
   - Пьян? - повторил Доббс. - Мало же вы на своем веку  повидали,  если
называете меня пьяным. Я еще только начал. Будь сейчас вечер, я бы ниче-
го не сказал. Вечером я, точно, бываю под мухой, но пока трезвее меня не
найдешь человека во всем этом океане.
   - Ничего не выйдет, - сказал Уикс, - я не могу доверить вам свою шху-
ну.
   - Ну и ладно, - ответил Доббс, - оставайтесь, где  находитесь.  А  то
попробуйте провести ее через проход сами, как капитан  "Лесли".  Пожалел
заплатить мне двадцать долларов и утопил товару на двадцать тысяч вместе
с новенькой шхуной: распорол ей все днище, так что она затонула в четыре
минуты и лежит теперь на глубине в двадцать саженей со всем  своим  гру-
зом.
   - С каким еще грузом? - воскликнул Уикс. - И что это за "Лесли"?
   - Шхуна Коуэна и Компания, из Фриско, - объяснил лоцман. - А ждали ее
здесь - не могли дождаться. У нас там гамбургский барк грузится, вон его
мачты, и еще два корабля должны прийти из Германии - один через месяц, а
другой через три, и мистер Топлес, агент Коуэна и Компания, из-за  всего
этого свалился с желтухой. Да и то сказать - товаров нет, копру, того  и
гляди, перехватят, а ему надо подготовить ее тысячу двести тонн. Если  у
вас есть копра, капитан, можете сделать хорошее  дело.  Топлес  заплатит
наличными по самой высокой цене. Вот что бывает, когда  отказываются  от
лоцмана.
   - Погодите минутку, капитан Доббс, мне надо поговорить со  своим  по-
мощником, - сказал капитан, и глаза его заблестели.
   - Сколько угодно, - ответил лоцман, - только угостили бы вы меня ста-
канчиком для поднятия бодрости. Всегда следует проявлять гостеприимство,
а то у вашей шхуны будет скверная репутация.
   - Поговорим об этом на досуге, - ответил Уикс и, отведя Картью в сто-
рону, прошептал: - Тут дело пахнет большими деньгами. Мы можем  двадцать
лет проплавать, прежде чем нам выпадет второй такой случай. А вдруг сюда
сегодня вечером придет еще один корабль и перебьет сделку? Все ведь воз-
можно. Но, с другой стороны, можно ли довериться Доббсу? Он пьян как са-
пожник, а мы ведь даже не застрахованы.
   - Ну, скажем, вы подниметесь с ним на мачту,  и  пусть  он  указывает
фарватер, - предложил Картью. - Если он не будет слишком  уклоняться  от
карты и не свалится в море, пожалуй, стоит рискнуть.
   - В таких делах без риска не обойдешься, - ответил капитан. -  Стано-
витесь сами за штурвал и держите ухо востро. Если будут два разных  рас-
поряжения, слушайтесь меня, а не его. Кока пошлите на фок,  а  остальных
двоих - на грот. И скажите, чтобы они не зевали.
   Подозвав лоцмана, он поднялся с ним на рею, и вскоре послышалась  же-
ланная команда:
   - Паруса спускать! Бросай якорь!
   Таким образом, первый рейс "Богатой невесты"  оказался  необыкновенно
удачным. Она доставила товаров на две тысячи фунтов именно туда, где они
были нужнее всего, и капитан Уикс (вернее, капитан Керкап) доказал,  что
он умеет извлечь все выгоды из положения.
   Почти два дня он сидел у Топлеса на веранде, почти два дня  его  ком-
паньоны следили за ним из соседнего кабака, и еще не сгустились  сумерки
второго дня, как враг сдался. Уикс ввалился в "Сан-Суси" (так именовался
кабак), лицо у него совсем почернело, налитые кровью глаза почти  заплы-
ли, но в них горел веселый огонек.
   - Пошли ребята, - оказал он и, когда они углубились в пальмовую рощу,
добавил голосом, который трудно было узнать: - У меня на руках все двад-
цать четыре очка (очевидно, намекая на почтенную игру в криббедж).
   - Это вы о чем? - спросил Томми.
   - Я продал наш груз, - ответил Уикс. - Вернее, часть его, потому  что
я оставил нам всю консервированную говядину, а также половину муки и су-
харей. Теперь у нас хватит запасов еще на четыре месяца.
   - Ого! - воскликнул Хемстед.
   - За сколько вы его продали? - еле выговорил Картью, заражаясь волне-
нием капитана.
   - Дайте мне рассказать по порядку! - воскликнул Уикс, расстегивая во-
рот рубашки. - Если я выложу все сразу, меня удар хватит. Я ж не  только
продал, а еще зафрахтовался сходить во Фриско и обратно. На  собственных
моих условиях! Я сперва ему наврал, что мне нужна копра.  Я  ведь  знал,
что это ему придется не по нутру. И чуть он начинал спорить, я опять за-
говаривал о копре, и он поджимал хвост... Так что мы все получили налич-
ными, если не считать двух небольших чеков на Фриско. На чем мы покончи-
ли? Так вот, нам это плавание, включая две тысячи кредита, обошлось пока
в две тысячи семьсот с лишком. Мы все это уже вернули. За тридцать  дней
плавания мы успели оплатить шхуну и груз! Неплохо, а? Но это не все.  Мы
можем поделить между собой тысячу триста фунтов чистой прибыли. Я нагрел
его на четыре тысячи!
   Несколько мгновений его компаньоны тупо глядели на капитана,  испыты-
вая только недоверчивое изумление. Первым понял, что произошло, Томми.
   - Эй, вы, - сказал  он  жестким,  деловым  тоном,  -  пошли  назад  в
"Сан-Суси", я должен напиться.
   - Мальчики, я с вами не пойду, - серьезно ответил капитан, - мне сей-
час пить нельзя. Если я выпью хоть одну кружку пива,  боюсь,  меня  удар
хватит. Я и так еле на ногах держусь.
   - Ну, так троекратное "ура" в честь нашего капитана! - предложил Том-
ми.
   Однако Уикс предостерегающе поднял трясущуюся руку.
   - Не надо, мальчики, - сказал он, - пожалейте Топлеса: если я в таком
состоянии, то с ним-то сейчас что делается!  Если  он  услышит,  как  мы
здесь кричим, то может ноги протянуть.
   Однако Топлес отнесся к своему поражению по-хорошему, зато матросы  с
потерпевшего крушение "Лесли" приняли все случившееся близко  к  сердцу.
При встрече с членами команды "Богатой невесты" они зло на них  погляды-
вали и выкрикивали ругательства. Раза два дело чуть  было  не  дошло  до
драки.
   Однако такие пустяки не могли уменьшить радость компаньонов от  удач-
ной сделки. Пять дней шхуна стояла в  лагуне,  пока  туземные  работники
Топлеса разгружали ее и подвозили балласт. Кроме Томми и  капитана,  все
были совершенно свободны, и время шло, как приятный  сон.  Вечерами  они
обсуждали свою удачу, а днем бродили по узкому острову, любуясь видами.
   Первого января "Богатая  невеста"  подняла  якорь  и  взяла  курс  на
Сан-Франциско. Погода обещала быть все такой же хорошей.  Благодаря  по-
путному ветру ход шхуны превзошел самые смелые ожидания, а команда  была
тем более счастлива, что бремя и без того небольшой работы еще  уменьши-
лось с появлением нового члена экипажа - боцмана с "Лесли". Он поссорил-
ся со своим капитаном, успел растратить жалованье в  кабаках  Бутаритари
и, решив, что пора сменить обстановку, предложил  свои  услуги  капитану
"Богатой невесты". Это был уроженец северной Ирландии, человек  грубова-
тый, громогласный, не лишенный чувства юмора, очень темпераментный  и  к
тому же отличный моряк. Однако его настроение сильно отличалось от наст-
роения его новых товарищей. Они заключили выгодную сделку, а он  потерял
место; кроме того, ему очень не нравилась провизия,  а  состояние  шхуны
приводило его в ужас. В первый день плавания заело дверь одной из  кают,
и Мак (как они его называли), нажав на нее плечом, к  своему  удивлению,
сорвал ее с петель.
   - Господи, - сказал он, - шхуна-то совсем гнилая!
   - Что правда, то правда, - отозвался капитан Уикс.
   На следующий день Уикс заметил, что новый матрос стоит, задрав  голо-
ву.
   - Не советую глядеть на мачты, - сказал капитан, - а то недолго хлоп-
нуться без чувств и свалиться за борт.
   Мак повернулся к капитану и бросил на него растерянный взгляд.
   - Да вон там фок совсем прогнил. Если стукнуть как  следует  кулаком,
то насквозь пройдет.
   - Может быть, если стукнуть лбом, так и вся голова пролезет, - сказал
Уикс. - Но какой смысл смотреть на то, чего нельзя исправить?
   - И зачем меня только понесло сюда?.. - задумчиво протянул Мак.
   - Ну, ведь я никогда не говорил, что шхуна у нас крепкая,  -  ответил
капитан, - я говорил только, что она кого хочешь обгонит. А кроме  того,
может, это место и не очень гнилое? Ну-ка, брось лот, это тебя утешит.
   - Да, такого капитана, как вы, поискать, - заметил Мак.
   И с этих пор он больше ничего не говорил о состоянии шхуны, за исклю-
чением тех случаев, когда Томми решал распить еще одну бутылку.
   - За торговлю старьем! - говорил Мак, поднимая свой стакан.
   Он часто упоминал о своей вспыльчивости. "Я человек  вспыльчивый",  -
говорил он не без гордости.
   Однако проявилась эта вспыльчивость только один раз. Он вдруг  набро-
сился на Хемстеда, свалил его с ног ударом кулака, потом поднял  его  на
ноги и еще раз ударил, прежде чем кто-нибудь успел вмешаться.
   - А ну, брось его! - рявкнул Уикс, вскакивая на ноги. - Я драк не по-
терплю!
   Мак вежливо повернулся к капитану.
   - Я просто хотел научить его хорошему тону, - объяснил он. - Он обоз-
вал меня ирландцем.
   - Ах, так? - сказал Уикс. - Ну, тогда дело другое. А ты,  дурак,  ду-
май, что говоришь! У тебя не хватает силенок, чтобы так обзывать челове-
ка.
   - Я его не обзывал, - огрызнулся Хемстед, брызгая слюной и кровью,  -
только сказал, что он ирландец.
   - Хватит об этом! - отрезал Уикс.
   - Но ведь вы же ирландец? - спросил Картью  у  Мака  несколько  минут
спустя.
   - Ну и что же? - ответил тот. - Только я никому не позволю  себя  так
обзывать. Да вот вы, например, - щеголь-чистоплюй. Разве нет? А попробуй
я назови вас так - вы разделаетесь со мной по-свойски.
   Двадцать восьмого января, когда шхуна находилась на  27ё20'  северной
широты и 177ё западной долготы, неожиданно с запада задул несильный,  но
порывистый ветер с дождем. Капитан, обрадованный возможностью идти прямо
по ветру, поставил все паруса. У штурвала стоял Томми,  и,  так  как  до
смены оставалось полчаса (было половина восьмого утра),  капитан  решил,
что сменять его не стоит.
   Удары ветра были сильными, но слишком короткими, чтобы их можно  было
назвать шквалами. Кораблю не грозила никакая опасность, и даже за сомни-
тельные мачты беспокоиться не приходилось. Вся команда была  на  палубе,
ожидая завтрака. Над камбузом вился дымок, приятно пахло кофе, и у  всех
было хорошее настроение, потому что шхуна неслась  прямо  на  восток  со
скоростью в девять узлов. И тут гнилой парус фокмачты неожиданно  лопнул
вдоль и поперек. Могло показаться, что гневный архангел  мечом  начертал
на нем изображение креста. Матросы кинулись к  вантам,  чтобы  закрепить
бьющиеся обрывки паруса, но этот внезапный шум и тревога заставили Томми
Хэддена потерять голову. С тех пор он много раз объяснял, как это случи-
лось, но о его объяснениях достаточно сказать, что все они были не похо-
жи друг на друга и ни одно нельзя счесть удовлетворительным. Как  бы  то
ни было, гик перелетел с одного борта на другой, оборвал ванты,  перело-
мил грот-мачту примерно в трех футах над палубой и сбросил ее за борт.
   Почти минуту подгнившая фок-мачта мужественно  сопротивлялась  напору
ветра, а затем тоже полетела за борт, и, когда матросы очистили  палубу,
оказалось, что от всего рангоута и такелажа, благодаря которым  они  так
весело неслись по волнам, остались два торчащих обломка.
   Лишиться мачт в этих пустынных просторах, где редко ходят корабли,  -
значит почти наверняка погибнуть. Уж лучше кораблю сразу перевернуться и
пойти ко дну - по крайней мере мучения команды будут недолгими.  Но  что
может быть страшнее бесконечных месяцев, когда люди, прикованные к  бес-
помощному корпусу, тщетно всматриваются в пустынный горизонт  и  считают
шаги невидимой смерти! Единственная надежда - шлюпки. Но какая это  сла-
бая надежда!
   "Богатая невеста" осталась без мачт и парусов в тысяче миль  от  бли-
жайшей суши - Гавайских островов. И людей, решивших добираться  туда  на
шлюпке, ожидали всяческие невзгоды, а быть может, смерть или потеря рас-
судка...
   Завтракать село очень унылое общество. Но капитан поспешил подбодрить
всех улыбкой.
   - Ну, вот что, ребята, - сказал он, допивая кружку горячего  кофе.  -
На "Богатую невесту" нам больше рассчитывать нечего. Хорошо одно: мы ус-
пели выжать из нее все, что могли, и выжали немало. Теперь, если мы сно-
ва решим заняться торговлей, то сможем приискать  хорошее  суденышко.  И
еще одно: у нас есть прекрасный крепкий вельбот, и вы  знаете,  кому  вы
этим обязаны. Нам надо спасти шесть человек и неплохие деньжата.  Вопрос
в том, куда нам направиться.
   - До Гаваев не меньше двух тысяч миль, по-моему, - заметил Мак.
   - Пожалуй, будет поменьше, - возразил капитан. - Хотя... тоже  немало
- тысяча с лишком.
   - Я знавал человека, который однажды проплыл полторы  тысячи  миль  в
шлюпке и был этим сыт по горло. Он добрался до Маркизских островов  и  с
тех пор отказывался взойти на корабль или в лодку, - говорил, что скорее
застрелится.
   - Бывает, - отозвался Уикс. - Я слышал, как одна  шлюпка  доплыла  до
Гавайских островов примерно с того же места, где  мы  сейчас  находимся.
Когда они завидели сушу, то словно все с ума посходили. Там как раз рифы
и такой прибой, что никакая шлюпка пройти не может. И канаки им  кричали
со своих рыбачьих лодок, что там не пройти, а они знай себе правят к бе-
регу, в самую-то эту кашу. Ну, и все утонули, кроме одного. Нет уж, гос-
подь избавь от плавания на шлюпках! - угрюмо закончил капитан.
   Этот тон был так не похож на его обычную бодрость, что Картью сказал:
   - Знаете, капитан, вы что-то другое задумали. Нука, выкладывайте.
   - И то правда, - признался Уикс. - Понимаете, здесь повсюду разброса-
ны маленькие коралловые острова, вроде как оспины на карте.  Ну,  так  я
подчитал о них в справочнике, и вот что оказывается: мы сейчас в  сорока
милях от острова Мидуэй, или по-другому он  называется  "Брукс".  А  там
расположена угольная станция Тихоокеанской почтовой компании.
   - Ничего там такого нет, - сказал Мак. - Я ведь  служил  на  почтовых
пароходах.
   - Ну ладно, - ответил Уикс, - вот тебе справочник. Прочти-ка, что го-
ворит Хойт