удах  с  большой
осадкой, и я знаю, что говорю, а говорю я вот что;  когда  бриг  сел  на
мель, его очень легко было с этой мели снять -  потребовалось  бы  всего
семь-восемь часов. И это было бы ясно любому моряку, кроме разве  самого
желторотого новичка.
   Я вскрикнул от изумления, и Нейрс предостерегающе поднял руку.
   - Осторожней, чтобы они ни о чем не догадались, - сказал он. - Думай-
те что хотите, но помалкивайте.
   Я осмотрелся по сторонам. Уже совсем  стемнело.  В  отдалении  мерцал
огонек фонаря - там стояла "Нора Крейн". Наши матросы, отойдя от  помпы,
курили на шкафуте, лица их освещал красноватый  отблеск  от  тлеющего  в
трубках табака.
   - Почему Трент не снял его с мели? - спросил капитан. - Почему он го-
тов был во Фриско заплатить за бриг такие бешеные деньги, когда мог спо-
койно приплыть туда на нем?
   - Может быть, тогда он не знал, чего стоит этот корабль? -  предполо-
жил я.
   - Да - знаем ли это мы? - воскликнул Нейрс. - Однако я  не  хочу  вас
огорчать, мистер Додд. Ведь я понимаю, как все это должно тревожить вас.
Скажу одно: я добрался сюда, не тратя лишнего времени, и  собираюсь  те-
перь заняться бригом по всей форме. В одном  отношении  вы  можете  быть
спокойны - со мной у вас хлопот не будет.
   В его голосе прозвучала искренняя дружеская нота, и,  почувствовав  к
нему глубокое доверие, я крепко пожал ему руку.
   - Ну что ж, старина, - сказал он, - теперь мы друзья. И  вы  увидите,
что дело от этого нисколько не пострадает. А сейчас поехали ужинать.
   После ужина мы отправились на залитый ярким  лунным  светом  островок
Мидл-Брукс. Вдоль берега тянулся плоский пляж, а дальше шли  густые  за-
росли невысокого кустарника, где обитали морские птицы.  Мы  попробовали
было пойти напрямик, но из этого ничего не вышло - легче было  бы  пере-
сечь Трафальгарскую площадь в день демонстрации. Мы сбивали гнезда,  да-
вили яйца, птицы били нас крыльями по лицу, норовили выколоть глаза сво-
ими острыми клювами, и, совсем оглушенные их пронзительными криками,  мы
поспешили отступить.
   - Лучше пройдемся по пляжу, - сказал Нейрс.
   Матросы занялись сбором яиц, и дальше мы пошли  одни.  Мы  шагали  по
плотному песку у самой воды, слева темнели  кусты,  откуда  нас  изгнали
чайки, справа простиралась лагуна, по  которой  бежала  широкая  дорожка
лунного света, а за лагуной, вздымаясь и опадая, тянулась линия внешнего
прибоя.
   Пляж был усеян обломками, занесенными сюда течением. Мы заметили нес-
колько стволов тропических деревьев, две мачты с джонок и кусок  обшивки
европейского корабля. Эти мрачные находки  произвели  на  нас  тягостное
впечатление, и мы заговорили об опасностях, которые таит в себе море,  и
о тяжкой судьбе потерпевших кораблекрушение. Беседуя  на  эти  печальные
темы, мы обошли большую часть острова, с южной его оконечности  оглядели
соседний островок, прошли из конца в конец западный  берег,  где  лежала
густая тень от зарослей, и снова вышли на лунный свет у северной оконеч-
ности острова. Справа от нас, на расстоянии примерно полумили, виднелась
наша шхуна, слегка покачивающаяся на якоре. Впереди, тоже примерно в по-
лумиле, над кустарником вились птицы - значит, матросы все еще были  за-
няты сбором яиц. И вдруг прямо перед собой, в маленькой ложбине, мы уви-
дели лежащую на боку лодку. Нейрс, пригнувшись, отступил в тень.
   - Что это может быть? - шепнул он.
   - Трент, - шепнул я в ответ, и сердце у меня забилось.
   - А мы, как дураки, отправились на берег без всякого оружия!  Но,  во
всяком случае, надо удостовериться, - процедил Нейрс.
   В темноте его лицо казалось совсем белым,  а  голос  выдавал  сильное
волнение. Он достал из кармана свой свисток.
   - На случай, если мне захочется сыграть песенку, - заметил он  угрюмо
и, зажав свисток в зубах, вошел в полосу лунного света.
   Мы торопливо зашагали вперед, настороженно оглядываясь  по  сторонам.
Все было спокойно, а когда мы приблизились к лодке,  то  убедились,  что
она лежит здесь уже давно. Это был обычный восемнадцатифутовый вельбот с
веслами и уключинами. В нем лежало несколько бочонков, один  из  которых
был вскрыт и распространял невыносимый смрад. Осмотрев бочонки, мы обна-
ружили в них такую же солонину, какую видели на борту брига.
   - Четвертая лодка, - сказал я. - Вот вы и получили ответ на ваш  воп-
рос.
   Он только хмыкнул, а затем, нагнувшись, обмакнул палец в поблескивав-
шую на дне вельбота воду и лизнул его.
   - Пресная, - сказал он. - Значит, дождевая.
   - Вам это не нравится? - спросил я.
   - Нет, почему же? - ответил он.
   - Ну, так что же вам не по душе? - вскричал я,
   - А вот что, мистер Додд, - ответил он, - вельбот и бочонок протухшей
солонины.
   - Короче говоря, все, - заметил я.
   - Видите ли, - снизошел он до объяснения, - четвертая лодка меня  во-
обще не устраивала, а уж эта во всяком случае. Я не  хочу  сказать,  что
вельботы редко попадаются в этих водах. Наоборот,  все  островные  шхуны
обычно имеют вельботы, но  ведь  "Летящий  по  ветру"  курсировал  между
большими портами -  Калькуттой,  Рангуном,  Фриско  и  Кантоном...  Нет,
вельбот ему ни к чему.
   Мы разговаривали, прислонившись к борту лодки,  и  капитан,  стоявший
ближе к носу, машинально играл концом бакштова. Вдруг он умолк и, подне-
ся конец каната ближе к глазам, стал внимательно его рассматривать.
   - Что-нибудь не так? - спросил я.
   - А вы знаете, мистер Додд, - сказал он с какимто особым  выражением,
- этот бакштов был обрублен. Матрос обрезал бы его ножом... Нашим  ребя-
там это видеть незачем, - добавил он. - Сейчас я приведу его в порядок.
   - И что же все это означает? - спросил я.
   - Во всяком случае, одно, - сказал он.  -  Это  означает,  что  Трент
лжец. Я полагаю, что подлинная история "Летящего по ветру" куда  красоч-
нее, чем та, которую он рассказал.
   Через полчаса вельбот был уже привязан к корме "Норы Крейн", а  мы  с
Нейрсом отправились спать, совсем сбитые с толку нашими открытиями.
 
 
   ГЛАВА XIV
   КАЮТА "ЛЕТЯЩЕГО ПО ВЕТРУ"
 
   На другой день солнце еще не успело разогнать утренний  туман,  когда
мы снова поднялись на палубу "Летящего по ветру" -  Нейрс,  я,  Джонсон,
два матроса и десяток сверкающих новеньких топоров,  которым  предстояло
довершить начатое морем разрушение брига. Мне кажется, мы все были рады:
так глубоко укоренился в человеке инстинкт  разрушения  и  азарт  охоты.
Ведь нам предстояло вдоволь испытать двойное удовольствие -  ломать  иг-
рушку и "искать на видном месте", вновь переживая забытое с детства  ув-
лечение. Игрушкой же был морской корабль, а искать мы должны были насто-
ящее сокровище.
   К тому времени, когда подошла шлюпка с завтраком, палубы были вымыты,
главный люк открыт и тали приведены в порядок. Я уже настолько  проникся
недоверием к этому бригу, что теперь, заглянув в трюм. с огромным облег-
чением обнаружил множество кулей с рисом. После завтрака Джонсон и  мат-
росы занялись грузом, а мы с  Нейрсом,  предварительно  разбив  световой
люк, чтобы лучше проветрить помещение, начали систематический осмотр ка-
ют.
   Я, разумеется, не могу подробно и по порядку  описать  то,  что  было
проделано нами в этот первый день, так, же, как и  во  все  последующие.
Другое дело, если бы этой работой занимался отряд военных моряков,  соп-
ровождаемый секретарем, знающим стенографию. Два же обыкновенных челове-
ка вроде нас, не привыкшие пользоваться топором и пожираемые  нетерпени-
ем, помнят потом только кошмарные часы напряжения, жары, спешки и расте-
рянности. По нашим лицам катился пот, порой под ноги нам кидались крысы,
нас душила пыль, и мы были совершенно оглушены стуком собственных  топо-
ров.
   Я ограничусь только сообщением о сути наших открытий, не  придержива-
ясь хронологического порядка, а просто исходя из их важности. Впрочем, в
этом отношении они практически совпали, и мы кончили исследование  каюты
прежде, чем могли с уверенностью установить характер груза.
   Мы с Нейрсом начали с того, что выбросили через трап к  штурвалу  всю
валявшуюся на полу одежду и другие вещи, а кроме  того,  посуду,  ковер,
жестянки с консервами, короче говоря, все, что можно было вынести из об-
щей каюты. Затем мы занялись капитанский каютой. Используя одеяло вместо
носилок, мы перетащили к куче на палубе  книги,  инструменты  и  одежду,
после чего Нейрс, став на четвереньки, начал шарить под койкой. Его  по-
иски были вознаграждены множеством ящичков с манильскими сигарами. Я не-
медленно вскрыл несколько из них и разломал с десяток сигар, но все было
тщетно: не найдя в них опиума, я решил пощадить остальные.
   - Интересно! - вдруг воскликнул Нейрс.
   И, отвернувшись от растерзанных сигар, я увидел, что  он  выволок  на
середину пола тяжелый железный  сундучок,  прикрепленный  к  перегородке
цепью, замкнутой на висячий замок.
   Нейрс глядел на сундучок отнюдь не с восторгом, как я, а  с  каким-то
растерянным удивлением.
   - Вот оно! - воскликнул я и собирался уже радостно пожать руку  моему
товарищу.
   Но он охладил мой пыл, заметив сухо:
   - Сперва посмотрим, что в нем.
   Опрокинув сундучок набок, он несколькими ударами топора сломал  замок
и потом опять поставил сундучок на дно и открыл крышку. Я кинулся на пол
рядом с ним. Не знаю, что я ожидал увидеть: в эту минуту меня,  пожалуй,
удовлетворил бы только мешок бриллиантов стоимостью в миллион. Щеки  мои
горели, сердце стучало так, что готово было разорваться. Но  в  сундучке
лежала лишь пачка аккуратно перевязанных бумаг и чековая книжка. Я схва-
тил бумаги, желая скорее посмотреть, что под ними. Но Нейрс  опустил  на
мою руку тяжелую ладонь.
   - Вот что, хозяин, - сказал он почти добродушно, - мы будем вести по-
иски аккуратно, а не устраивать свалку.
   После чего Нейрс развязал бумаги и начал просматривать их  с  чрезвы-
чайно серьезным видом, словно нарочно стараясь затянуть время. Казалось,
он совсем забыл о снедающем меня нетерпении, потому что, кончив  чтение,
еще несколько минут сидел, погруженный в свои мысли, что-то насвистывая,
и только потом, снова сложив и связав бумаги, продолжил осмотр. Я увидел
ящик из-под сигар, перетянутый куском лески, и четыре туго  набитых  ме-
шочка. Нейрс достал нож, перерезал леску и открыл ящичек. Он до половины
был наполнен золотыми монетами.
   - А что в мешочках? - прошептал я.
   Капитан по очереди вспорол их, и на заржавевшее дно сундучка  посыпа-
лись серебряные монеты разного достоинства. Нейрс молча принялся  перес-
читывать серебро.
   - Что это? - спросил я.
   - Судовая касса, - ответил он, продолжая считать.
   - Судовая касса? - повторил я. -  Деньги,  которыми  Трент  оплачивал
свои расходы? А это чековая книжка на суммы, выданные ему судовладельца-
ми? И он все это оставил здесь?
   - Как видите, - ответил Нейрс, записывая итог своего подсчета.
   И я, смутившись, уже больше не отрывал его, пока он не кончил  своего
занятия.
   Всего золота было на триста семьдесят восемь фунтов стерлингов, а се-
ребра - около девятнадцати фунтов. Затем мы убрали деньги назад в сунду-
чок.
   - Ну, так что же вы думаете обо всем этом? - спросил я.
   - Мистер Додд, - ответил он, - вам это кажется странным. Но вы  и  не
представляете себе, насколько это странно. Вы спрашивали  о  деньгах,  а
меня совсем сбили с толку бумаги. Известно ли вам, что  капитан  корабля
распоряжается судовой кассой, выплачивает жалованье  матросам,  получает
плату за фрахт и деньги с пассажиров, а кроме того, производит закупки в
портах? Всем этим он занимается как  доверенный  агент  судовладельца  и
вместе с отчетом представляет квитанции, доказывающие его честность. По-
верьте мне, капитан корабля скорее забудет панталоны, чем расписки,  ко-
торые являются гарантией его репутации. Я знаю случаи, когда люди  тону-
ли, стараясь спасти такие вот документы. И люди  довольно  скверные.  Но
это - дело чести капитана. А вот никуда не спешивший капитан Трент,  ко-
торому ничто не грозило, кроме бесплатной поездки на английском  военном
корабле, бросил их здесь. Я знаю, факты против меня, но все-таки я гово-
рю вам, что это невозможно.
   Вскоре нам привезли обед, и мы съели его на палубе в  мрачном  молча-
нии, тщетно напрягая мозг в поисках какой-нибудь разгадки этих  тайн.  Я
был настолько поглощен своими размышлениями, что не замечал ни брига, ни
лагуны, ни островков, ни кружащих над нами чаек, ни палящих лучей  солн-
ца, ни даже угрюмого лица капитана, сидевшего рядом. Мой ум  превратился
в школьную доску, на которой я писал  и  стирал  всевозможные  гипотезы,
сравнивая их со зрительными изображениями, хранившимися в моей памяти. Я
добрался наконец до сцены в кафе, я снова вглядывался  в  лица  капитана
Трсята и его матросов, как вдруг передо мной встало лицо гавайца.
   - По крайней мере в одном я уверен!.. - вскричал я, вскакивая на  но-
ги. - С капитаном Трентом я видел гавайца, а в газете писали, что кок  -
китаец. Я пойду осмотрю его койку и разберусь, в чем дело.
   - Ладно, - сказал Нейрс, - а я еще немного отдохну,  мистер  Додд,  я
что-то совсем вымотался.
   Мы уже тщательно обыскали три четверти кормовых помещений.  Все,  что
можно было вынести из кают-компании, каюты старшего помощника и  капита-
на, лежало в куче у штурвала. Но за переднее помещение с двумя  койками,
где, по мнению Нейрса, жили второй помощник и кок, мы  еще  не  брались.
Туда-то я и пошел. Эта каюта была почти пуста. К переборке было приклее-
но несколько фотографий - одна весьма непристойная. Единственный  сунду-
чок оказался открытым и, как все, которые мы уже  осматривали,  частично
обысканным. Несколько дешевых романов, хранившихся в нем,  неопровержимо
доказывали, что его хозяином был европеец. Китайцу они были бы ни к  че-
му, а даже самый грамотный гаваец удовлетворился бы одним. Очевидно, ко,
к помещался не на корме, а где-то в другом месте.
   К этому времени наши матросы уже выбросили гнезда из камбуза и выгна-
ли оттуда птиц, так что я мог войти в него без  всяких  помех.  Одна  из
дверей была теперь снаружи завалена кулями с рисом, и поэтому в  камбузе
царил полумрак. Было очень душно, в воздухе вились тучи мух.  Часть  ку-
хонной утвари валялась на полу, - может быть, камбуз покинули в  большой
спешке, а может быть, виновниками беспорядка были птицы. Пол, как и  па-
луба, прежде чем мы ее вымыли, был покрыт слоем гуано.
   У стены, в дальнем углу, я обнаружил красивый сундучок из  камфарного
дерева, обитый медными полосами. Такие сундучки любят китайские  моряки,
да, собственно говоря, и все моряки, плавающие по Тихому  океану.  Таким
образом, внешний вид сундучка мне ничего не сказал, а содержимое его мне
удалось увидеть не сразу. Как я уже упоминал, все остальные сундучки бы-
ли открыты, и часть хранившихся в них вещей валялась рядом (то же мы об-
наружили и в кубрике, который осмотрели позже), и только этот был закрыт
и даже заперт на замок.
   С помощью топора я легко вскрыл его и, словно таможенный офицер, стал
рыться в хранившихся там вещах. Сперва мои руки шарили по ситцу и полот-
ну. Затем я вздрогнул от неприятного прикосновения шелка и вытащил  нес-
колько шелковых полос, покрытых таинственными иероглифами. Они разрешили
все мои сомнения: я узнал в них занавески, которые любят вешать на  кро-
вати китайцы-простолюдины. Но и в других доказательствах  недостатка  не
было: ночная рубашка непривычного покроя, трехструнная китайская  скрип-
ка, узелок с разными корешками и травами, а также изящный приборчик  для
курения опиума с порядочным запасом этого наркотика. Совершенно  очевид-
но, "то кок был китаец, но в таком случае кто такой  Джозеф  Амалу?  Или
Джозеф украл сундучок, а потом поступил на бриг под вымышленным  именем?
Это, конечно, было возможно, но такое объяснение только еще больше запу-
тывало дело. Почему этот сундучок был брошен нетронутым, а все остальные
вскрыты? И откуда у Джозефа взялся второй сундучок, с которым, как  ска-
зал нам портье, си отправился в Гонолулу?
   - Ну, и что же вы узнали? - осведомился капитан, который с  удобством
развалился на куче вещей, нагроможденной нами у штурвала.
   По его тону и по его заблестевшим глазам я понял, что открытия выпали
не только на мою долю.
   - Я нашел в камбузе сундучок с вещами китайца, - ответил я. - И кита-
ец этот забыл в нем свой опиум!
   Нейрс, казалось, остался совершенно равнодушным к, моему сообщению.
   - Вот как? - сказал он. - А теперь я вам кое-что покажу. Признайтесь,
что вы побиты.
   С этими словами он разложил передо мной на палубе две газеты. Я  тупо
посмотрел на них, чувствуя, что пока не способен к новым открытиям.
   - Да посмотрите же на них, мистер Додд! - вскричал капитан  резко.  -
Неужели вы не видите? - И он провел  грязным  пальцем  по  верху  первой
страницы. - "Сидней морнинг геральд", 26 ноября". Неужели вы не понимае-
те? Ведь когда эта газета вышла в Австралии, "Летящий по  ветру"  был  в
Гонконге, а через двенадцать дней уже находился в открытом  море.  Каким
же образом газета из Австралии могла попасть  в  Гонконг  за  двенадцать
дней? А ведь до того, как Трент очутился здесь, он не встречал ни одного
корабля, не заходил ни в один порт. Значит, она могла попасть к нему ли-
бо здесь, либо в Гонконге. А где именно - решайте сами. - И он снова ус-
тало опустился на груду одежды.
   - Где вы их нашли? - спросил я. - В этой черной сумке?
   - Да, - сказал он. - И можете в ней больше не рыться: там ничего нет,
кроме карандаша и какого-то сточенного ножа.
   Однако я все-таки заглянул в сумку и был вознагражден.
   - У каждого человека есть свое ремесло, капитан, - сказал я. - Вы мо-
ряк и указали мне на множество несообразностей, связанных с морским  де-
лом. Я же художник, и разрешите сообщить вам, что эта находка не уступа-
ет по странности всему остальному. Такими ножами художники наносят крас-
ку на холст или чистят палитру. А карандаш этот - 3-Б фирмы  "Виндзор  и
Ньютон". Мастихин и карандаш 3-Б - на торговом бриге!  Это  противоречит
всем законам природы.
   - С ума сойти можно! - заметил Нейрс.
   - Да, - продолжал я, - и карандашом этим пользовался  художник:  пос-
мотрите, как он заточен; во всяком случае, не для  того,  чтобы  писать.
Таким кончиком писать невозможно. Художник? И прямо из Сиднея? Откуда он
мог взяться?
   - Это-то понятно, - съязвил Нейрс. - Они  вызвали  его  каблограммой,
чтобы он проиллюстрировал судовой журнал.
   Некоторое время мы молчали.
   - Капитан, - сказал я наконец, - с этим бригом связано какое-то  тем-
ное дело. Большую часть вашей жизни вы провели в  море.  Вам,  вероятно,
приходилось видеть много беззаконий, а слышали вы о  них,  должно  быть,
еще больше. Как по-вашему, что это? Комбинация со страховкой? Пиратство?
Что может за этим крыться? Зачем понадобилось все это проделывать?
   - Мистер Додд, - ответил Нейрс, - вы совершенно правы: большую  часть
своей жизни я провел в море, и я действительно знаю  много  способов,  с
помощью которых нечестный капитан может нагреть руки или обмануть судов-
ладельцев. Таких способов немало, но гораздо меньше, чем вам кажется.  И
ни один их них не был пущен в ход Трентом. Все это дело - сплошная бесс-
мыслица, не имеющая никакого разумного объяснения. И не впадайте в  заб-
луждение, свойственное большинству жителей суши: капитану совсем не  так
просто вести какую-нибудь нечестную игру. В любом порту  есть  множество
людей, которые тут же отправят его за решетку, если честность его не бу-
дет сиять подобно утренней звезде. За ним следят агенты Ллойда и  других
страховых компаний, консулы, таможенные чиновники и  портовые  врачи.  У
него столько же шансов что-нибудь скрыть, как у человека,  поселившегося
в маленькой деревне, где он всем чужой.
   - Ну, а в море? - спросил я.
   - Ну, вот опять! - вздохнул капитан. - "В море, в море"... А что тол-
ку? Ведь когда-нибудь придется вернуться в порт