л свою сигару и следующие два часа сидел, глядя на качающуюся  лампу
сквозь густое облако табачного дыма. Как-то потом он сказал мне, что это
был, л для него очень счастливая ночь, но сам я никогда об этом не дога-
дался бы.
   - Видите ли, - объяснил он, - ветер-то был не такой уж сильный,  зато
волнение ничего хорошего не обещало. Да и шхуна капризничала. А барометр
показывал, что мы где-то недалеко от центра урагана, и нельзя было  ска-
зать, удаляемся мы от него или мчимся в самое пекло. Ну, а в таких  слу-
чаях чувствуешь себя как-то по-особому торжественно и  словно  сам  себе
больше нравишься. Так уж странно мы устроены, мистер Додд.
   Утро занялось зловеще ясное. Воздух был пугающе прозрачен, небо  чис-
то, и край горизонта четко выделялся в синей дали. Ветер и бушующие вол-
ны, успевшие за ночь стать еще  огромнее,  по-прежнему  обрушивались  на
шхуну. Я стоял на палубе, задыхаясь от страха. Мне казалось, что руки  и
ноги меня не слушаются. Когда шхуна скатывалась в  узкую  ложбину  между
двумя пенистыми горами, колени у меня подгибались,  как  бумажные,  и  я
совсем терял голову от ужаса, когда какаянибудь из этих черных гор обру-
шивалась на наш борт и я оказывался в воде чуть ли не по пояс.
   Все это время я испытывал только одно сильное желание: ничем  не  вы-
дать охватившего меня ужаса и любой ценой вести себя достойно, какая  бы
опасность ни грозила моей жизни. Как сказал капитан, "так уж странно  мы
устроены". Настало время завтрака, и я заставил себя выпить немножко го-
рячего чаю. Затем меня послали вниз посмотреть, который час, и, глядя на
хронометр слезящимися глазами, я никак не мог понять, какой смысл  опре-
делять местоположение шхуны, когда она несется неизвестно куда среди бу-
шующих волн. Утро тянулось нескончаемо в монотонном  однообразии  вечной
опасности. И каждый поворот штурвала был так же рискован и так же  необ-
ходим, как прыжок пожарного внутрь охваченной огнем комнаты.
   Настал полдень. Капитан определил долготу и широту и  проложил  прой-
денный нами путь на карте с педантичной точностью,  которая  вызвала  во
мне насмешливое чувство, смешанное с жалостью: ведь очень возможно,  что
в дальнейшем эту карту увидят только глаза любопытных  рыб.  Прошло  еще
два часа. Капитан совсем помрачнел, и видно было, что он с трудом  сдер-
живает раздражение и тревогу. Я не позавидовал бы матросу,  который  ре-
шился бы в эту минуту ослушаться его.
   Неожиданно он повернулся к Джонсону, стоявшему у штурвала.
   - Два румба право по носу, - пробормотал он, беря штурвал.
   Джонсон кивнул, вытер глаза тыльной стороной своей мокрой руки,  выж-
дал минуту, когда шхуна поднялась на очередную волну, и,  уцепившись  за
ванты, полез на грот-мачту. Я смотрел, как он взбирается все выше и  вы-
ше, замирая, когда шхуна ныряла с гребня волны, и используя каждое мгно-
вение относительного затишья. Наконец, добравшись до реи и обхватив  од-
ной рукой мачту, он стал всматриваться в горизонт на югозападе. Еще  че-
рез мгновение, скользнув вниз по бакштагу, он уже встал на палубу и, ух-
мыльнувшись, утвердительно кивнул, глядя на капитана. Еще одно мгновение
- и он уже снова крутил штурвал, а его измученное, покрытое  потом  лицо
расплывалось в улыбке, волосы развевались и полы куртки  громко  хлопали
на ветру.
   Нейрс сходил в каюту за биноклем и начал внимательно  вглядываться  в
горизонт. Я последовал его примеру, но только у меня  не  было  бинокля.
Мало-помалу в белой пустыне бушующей воды я заметил пятно  более  густой
белизны (небо тоже было туманным и молочнобелым, как во время шквала), а
затем я стал различать рев более низкий и грозный, чем  завывание  бури:
громовой грохот прибоя на рифах. Нейрс обтер рукавом бинокль  и  передал
его мне, указав пальцем, куда смотреть. Я увидел бесконечный простор бу-
шующих волн, потом - бледный кружок неба, затем - линию горизонта, изре-
занную пенными гребнями волн, и вдруг на одно короткое мгновение, потому
что я сразу потерял их из виду, мачты, флаг и разорванный в клочья  топ-
сель брига, ради которого мы предприняли этот тяжелый путь и за  который
так дорого заплатили. Снова и снова я ловил в бинокль  его  очертания  и
снова терял их из виду. Земли не было видно. Бриг словно висел между не-
бом и водой, и ничего более грустного мне не приходилось видеть  за  всю
мою жизнь. Затем, когда мы приблизились к нему, я заметил, что по  обеим
его сторонам тянется пенная линия прибоя, отмечающая внешний край  рифа.
Вдоль этой линии висела завеса из брызг, похожая на дым; прибой  гремел,
как пушечная канонада.
   Через полчаса мы подошли почти к самому рифу. Еще примерно полчаса мы
шли вдоль него, а затем волнение немного утихло, и шхуна  ускорила  ход.
Это означало, что мы достигли наветренной стороны острова - так из любви
к точности назову я это кольцо пены, водяной завесы и грома - и, обогнув
подводную скалу, вошли в проход, ведущий в лагуну.
 
 
   ГЛАВА XIII
   ОСТРОВ И РАЗБИТЫЙ БРИГ
 
   Все были охвачены радостью. Она читалась на всех  лицах.  Джонсон  за
штурвалом широко улыбался, Нейрс разглядывал план острова, и во  взгляде
его уже не было ярости, а матросы, столпившись на носу, оживленно  пере-
говаривались, указывая друг другу на берег. И неудивительно, ведь мы из-
бежали почти верной гибели, а после долгого  плавания  среди  бескрайней
пустыни океана даже такой клочок суши казался необыкновенно  заманчивым.
Кроме того, по одному из тех злокозненных совпадений, благодаря которому
судьба иногда кажется проказливым мальчишкой, чуть только мы оказались в
безопасном месте, как буря начала утихать.
   Однако едва я избавился от одного страха, как стал  жертвой  другого.
Едва я понял, что скоро мы укроемся в лагуне, как  проникся  убеждением,
что Трент успел там побывать раньше меня. Я взобрался на  ванты  и  стал
жадно всматриваться в кольцо кораллового рифа, в пенную полосу прибоя  и
в глубокую лагуну, которая лежала за ними. В ней уже можно  было  разли-
чить два островка - Мидл-Брукс и  Лоуэр-Брукс,  как  именовались  они  в
справочнике, - две невысокие, поросшие кустарником песчаные полосы около
полутора миль в длину, тянущиеся с востока на запад и разделенные  узким
проливом. Над ними кружили, кричали и хлопали крыльями миллионы  морских
птиц, белых и черных, причем черные были гораздо  крупнее.  Вспыхивая  в
ярком солнечном свете, этот водоворот крылатой жизни  непрерывно  кружил
внутри себя, а потом вдруг взрывался и рассеивался по всей лагуне, и мне
невольно вспомнилось то, что я читал о небесных туманностях. Редкое  об-
лачко вилось над рифом и внешним морем: пыль от прежних  взрывов,  решил
я. Был и еще один фокус у этого водоворота - несколько в стороне, у  са-
мой линии ревущего прибоя, с аккуратно свернутыми парусами (если не счи-
тать разорванного в клочья топселя) и с красным флагом английского  тор-
гового флота на грот-мачте виднелся "Летящий по ветру", созданный руками
стольких тружеников, оставивший след в жизни стольких людей и  бороздив-
ший самые дальние уголки океана. Теперь он нашел здесь последнюю  стоян-
ку, и океан уже начал разрушать его. И по  направлению  к  нему  неслась
"Нора Крейн", словно коршун, собирающийся обглодать его кости. Но, как я
ни вглядывался вдаль, я не мог заметить  никаких  признаков  присутствия
человека. В лагуне не было шхуны из Гонолулу, у борта которой  толпились
бы наши вооруженные соперники, над островками не вился дымок от костров,
где стряпалась бы пища. Казалось, мы все-таки не опоздали, и я глубоко и
с облегчением вздохнул.
   Однако я пришел к этому приятному убеждению, только когда мы вплотную
приблизились к линии прибоя, когда лотовой уже занял свое место на носу,
а капитан поднялся на рей фок-мачты, готовясь  провести  нас  по  узкому
проходу среди коралловых рифов в лагуну. Все обстоятельства нам  благоп-
риятствовали: заходящее солнце было позади нас, дул свежий и ровный  ве-
тер, а отлив еще не наступил. Еще мгновение - и мы  проскользнули  между
двумя первыми бурунами, лотовой начал промер глубины,  капитан  принялся
выкрикивать четкие слова команды, шхуна стала лавировать  среди  опасных
подводных камней, и вскоре мы уже бросали якорь у северо-восточной  око-
нечности островка МидлБрукс на глубине в пять саженей.
   Паруса были свернуты, шлюпки очищены от всевозможного хлама,  который
набрался в них за время плавания, а палуба убрана -  работа  эта  заняла
добрых три четверти часа, и все это время я метался по палубе, как чело-
век, мучимый сильной зубной болью. Переход от бушующего моря  к  сравни-
тельному спокойствию лагуны странно подействовал на меня. Я  не  мог  ни
секунды пробыть в неподвижности. Медлительность матросов, до смерти  ус-
тавших во время бури, раздражала меня так, словно  они  притворялись,  а
резкие крики морских птиц нагоняли на меня тоску, как погребальный звон.
С огромным облегчением я наконец спустился в шлюпку вслед за  Нейрсом  и
двумя матросами, и мы поплыли к "Летящему по ветру".
   - А жалкий у него вид, - заметил капитан, кивая в  сторону  разбитого
брига, от которого нас отделяло около полумили. -  Похоже,  что  ему  не
очень-то нравится его стоянка и что капитан Трент не очень-то о нем  за-
ботился. Живей, живей, ребята! - прибавил он, обращаясь  к  матросам.  -
Вечером я вас всех отпущу на берег. Вы сможете  поболтать  с  чайками  и
вдоволь напиться морской водицы.
   Мы все рассмеялись этой шутке, и шлюпка еще  быстрее  заскользила  по
чуть подернутой рябью поверхности лагуны. Хотя "Летящий по ветру"  зате-
рялся бы среди морских великанов у пристаней Сан-Франциско, он был  раза
в три больше "Норы Крейн", и, когда мы подошли к его борту, он показался
нам огромным. Бриг лежал, повернувшись носом к рифу,  у  которого  вечно
взлетали и падали волны бушующего прибоя, так  что,  направляясь  к  его
правому борту, мы должны были обогнуть корму. Руль был повернут до отка-
за влево, и мы без труда прочли надпись:
   "ЛЕТЯЩИЙ ПО ВЕТРУ"
   Гулль
   С правого борта, примерно у конца юта, свисал веревочный трап,  и  по
нему мы поднялись на бриг. Он оказался  весьма  вместительным  кораблем.
Приподнятый ют возвышался над палубой примерно на три фута, на носу  был
небольшой матросский кубрик, а рядом с ним - камбуз. На рубке находилась
небольшая шлюпка, а две побольше стояли на ростр-блоках по бокам  рубки.
И снаружи и внутри бриг был выкрашен белой краской, наиболее  подходящей
для тропиков, а фальшборт и комингсы люков, как мы узнали позднее,  были
обведены зеленой каймой. Однако, когда мы поднялись на корабль, эта кай-
ма была совершенно скрыта под густым слоем птичьего помета. Над кораблем
кружила туча птиц, а когда мы заглянули в камбуз, нам пришлось отступить
- с такой стремительностью вылетели оттуда гнездившиеся там  чайки.  Это
были злые, смелые птицы с сильными клювами, и некоторые черные экземпля-
ры размерами не уступали орлу.
   На шкафуте мы заметили несколько бочонков, почти погребенных под  му-
сором; раскопав их, мы обнаружили, что они содержат воду  и  солонину  -
очевидно, Трент и его матросы уже готовили провизию, чтобы добраться  до
Гонолулу в шлюпках, когда на  горизонте  неожиданно  показалась  "Буря".
Больше ничего примечательного на палубе не было, если не  считать  снас-
тей, оборвавшихся там, где по ним бил топсель, и теперь  висевших  запу-
танным клубком и гудевших в постепенно затихающем ветре.
   Охваченные какой-то странной робостью, словно в  присутствии  смерти,
мы с Нейрсом спустились по винтовому трапу внутрь  корабля  и  оказались
перед переборкой, делившей ют на две части. В первом помещении хранились
различные запасы и находились две койки - по мнению Нейрса, кока и  вто-
рого помощника. Дальняя часть служила кают-компанией и имела форму  под-
ковы (она была расположена в самой корме),  у  левого  борта  помещалась
кладовая и каюта старшего помощника, а у правого - капитанская  каюта  и
туалет. В эти помещения мы только заглянули - больше всего нас интересо-
вала кают-компания. В ней царил полумрак - световой люк был покрыт слоем
пыли и птичьего помета, - стоял тяжелый и душный запах, и всюду  жужжали
рои мух. Меня удивило их присутствие на атолле Мидуэй, поскольку я  счи-
тал их неизменными спутниками человека и его объедков. Вероятнее  всего,
какой-нибудь корабль завез их сюда, причем довольно давно, поскольку они
успели размножиться в невероятном количестве. Пол был  завален  беспоря-
дочно разбросанной одеждой и книгами, морскими инструментами  и  всякими
вещами, которые могут быть выброшены из матросских сундучков при внезап-
ной тревоге после нескольких месяцев плавания. Странно было перебирать в
этой сумрачной каюте, содрогавшейся от разбивавшегося совсем рядом  при-
боя и оглашаемой пронзительными криками чаек, запыленные вещи,  которыми
дорожили какие-то неизвестные нам люди, которые они носили на своих  те-
лах: старое, штопаное белье, пестрые пижамы, клеенчатые  куртки,  плащи,
флаконы с духами, вышитые рубахи, куртки из японского  шелка,  -  короче
говоря, все виды одежды, от той, в которой выстаивают ночную вахту, и до
той, которую носят днем на веранде отеля. А вперемешку  с  ней  валялись
книги, сигары, трубки, пачки табака, множество ключей, заржавленный пис-
толет и дешевые восточные сувениры: бенаресскне бронзовые  изделия,  ки-
тайские кувшинчики, картинки и ящички с завернутыми в вату красивыми ра-
ковинами - скорее всего, подарки родным, наверное, жившим в Гулле, отку-
да был родом Трент, и куда был приписан его корабль.
   Осмотрев пол, мы занялись столом, который,  очевидно,  был  накрыт  к
обеду, потому что на нем стояла корабельная посуда из толстого фаянса  с
остатками еды: в кружках виднелась кофейная гуща, на блюде лежал  поджа-
ренный хлеб, а рядом с ним стояли банки с мармеладом и  сгущенным  моло-
ком. Красная скатерть около капитанского места была залита чем-то корич-
невым, очевидно, кофе, а на другом конце стола  она  была  отвернута,  и
прямо на досках стояла чернильница и лежало перо. Табуреты были  отодви-
нуты от стола так, словно обедавшие кончили есть и курили, болтая  между
собой; один из табуретов был сломан и валялся на полу.
   - Посмотрите, они дописывали журнал, - сказал Нейрс, указывая на чер-
нильницу. - Значит, их застигли врасплох, как это всегда бывает. По-мое-
му, не родился еще капитан, у которого в минуту крушения журнал был бы в
порядке. Обычно приходится сразу дописывать за целый месяц, как  Чарльзу
Диккенсу, который печатал по кусочку романа ежемесячно. Сразу видно, что
это лимонщики, - добавил он презрительно, указывая на стол, - мармелад и
жареный хлеб для капитана. Фу, гадость!
   Эта насмешка над отсутствующими неприятно подействовала на  меня.  Не
могу сказать, чтобы капитан Трент или кто-нибудь из его исчезнувшей  ко-
манды внушал мне особую симпатию, но  унылое  запустение  этой  когда-то
обитаемой каюты произвело на меня гнетущее впечатление - смерть творения
рук человеческих почти так же печальна, как смерть  самого  человека,  и
мне вдруг почему-то показалось, что окружающая  меня  обстановка  хранит
воспоминание о страшной трагедии.
   - Мне немного не по себе, - сказал я. - Давайте поднимемся на  палубу
и глотнем свежего воздуха.
   - Да, унылое местечко, ничего не скажешь, -  кивнул  капитан.  -  Но,
прежде чем идти на палубу, хорошо бы отыскать ящик с сигнальными  флага-
ми; я хочу поднять сигнал "покинут командой" или что-нибудь в этом роде.
Надо же украсить наш островок. Капитан Трент сюда еще не возвращался, но
его можно ждать в самом скором времени, и ему будет приятно  увидеть  на
бриге какой-нибудь сигнал.
   - А не существует ли официальной формулы, которой мы  могли  бы  вос-
пользоваться? - спросил я, увлеченный его мыслью.  -  Что-нибудь  вроде:
"Продано в пользу страховой компании.  За  дальнейшими  справками  обра-
щаться к Дж. Пинкертону, Сан-Франциско".
   - Что ж, - ответил Нейрс, - какой-нибудь старик боцман, пожалуй,  мог
бы набрать вам этот сигнал, если бы вы дали ему на это денек и фунт  та-
баку в награду, но мне такая задача не  по  зубам.  Я  могу  попробовать
что-нибудь вроде KB - требование: "Подай назад", или LM  -  предупрежде-
ние: "Здесь опасный район". А может быть, вы предпочтете PQH - "Сообщите
судовладельцам, что корабль в полном порядке"?
   - Это несколько преждевременно, - сказал я, - по  наверняка  погладит
Трента против шерстки. Я за PQH.
   Сигнальные флаги мы нашли в капитанской  каюте.  Они  были  аккуратно
разложены по ячейкам ящика, помеченным соответствующими  буквами.  Нейрс
отобрал нужные ему флаги, и мы вернулись на палубу. Солнце уже наполови-
ну зашло за горизонт, и начинали сгущаться сумерки.
   - Эй, ты! Не смей пить, дурак! - закричал капитан ожидавшему нас мат-
росу, который зачерпнул воду из открытого бочонка. - Эта вода протухла.
   - Прошу прощения, сэр, - отозвался матрос, - на вкус она совсем  све-
жая.
   - Дай-ка я попробую! - Нейрс, зачерпнув воды, поднес ее к губам. -  И
в самом деле, - сказал он. - Значит, испортилась, а  потом  опять  стала
свежей... Странно, а, мистер Додд? Впрочем, помню, такой же  случай  был
на судне, огибавшем мыс Горн.
   Что-то в его голосе заставило меня повернуться к  нему.  Привстав  на
цыпочки, он оглядывался по сторонам, словно  человек,  охваченный  любо-
пытством, и на лице его было написано сдерживаемое волнение.
   - Вы сами не верите тому, что говорите! - воскликнул я.
   - Нет, почему же, - ответил он, предостерегающе  кладя  мне  руку  на
плечо, - это вполне возможно. Но меня занимает совсем другое...
   С этими словами он подозвал одного из матросов, отдал ему  сигнальные
флаги, а сам подошел к главному сигнальному фалу. Еще минута - и по вет-
ру вместо красного английского флага забился  американский,  который  мы
привезли с собой, а на фоке затрепетал PQH.
   - Ну ладно, - сказал Нейрс, с удовлетворением поглядывая  на  фок.  -
Ребята, становитесь к помпам. Надо посмотреть, что за вода в этой  лагу-
не.
   Раздалась варварская какофония работающей помпы, и на палубу  хлынули
потоки скверно пахнущей воды,  промывая  проходы  в  слежавшемся  гуано.
Нейрс, облокотившись на поручень, смотрел на мутную жижу так, словно она
его очень интересовала.
   - Что же вас все-таки занимает? - спросил я.
   - Сейчас объясню, - ответил он, - но сперва вот что:  вы  видите  эти
три шлюпки - одну на рубке и две по ее сторонам?  Так  какую  же  шлюпку
спускал Трент, когда часть его матросов погибла?
   - Наверное, он снова поднял ее на бриг, - сказал я.
   - Допустим. Но объясните мне, зачем, - возразил капитан.
   - Ну, значит, у них была еще одна шлюпка, - предположил я.
   - Может быть, и была, не стану отрицать, - согласился Нейрс. - Только
для чего она была нужна? Разве для того, чтобы капитан мог кататься лун-
ными ночами вокруг брига, играя на аккордеоне.
   - Ну, какие это имеет значение? - заметил я.
   - Наверное, никакого, - ответил он, оглядываясь через плечо на откры-
тый люк.
   - И долго будет грохотать эта помпа? - спросил я. - Мы же  перекачаем
всю воду лагуны. Ведь капитан Трент сам сказал, что бриг сел на дно, по-
лучив пробоину где-то в носовой части.
   - Ах, он так сказал, - многозначительно протянул Нейрс.
   И не успел он договорить, как помпа захлебнулась, и потоки на  палубе
иссякли. Матросы бросили рукоятки помпы и распрямились.
   - Ну, что вы об этом скажете? - спросил Нейрс  и  продолжал,  понизив
голос, но по-прежнему небрежно опираясь на поручень - Днище у этого бри-
га такое же целое, как у "Норы Крейн". Я догадался об этом еще до  того,
как мы поднялись на борт, а теперь знаю наверняка.
   - Не может быть! - воскликнул я. - Так, значит, Трент, по-вашему...
   - Об этом я судить не берусь. Может быть, Трент лжец, а  может  быть,
трусливая баба. Я просто сообщаю вам факт, - сказал Нейрс и затем  доба-
вил: - И еще одно. Мне не раз приходилось плавать  на  с