- Нет.
   - Тесса говорила вам, что произошло с этой женщиной?
   - Мысли, а соответственно, и слова у нее, по большей части, путались.
   - Значит,  по меньшей  -  не путались, -  указал Роб. Он нашел  удобную
позу. Сидел расслабившись. Похоже, в этот день  спешить ему было некуда. - И
вот  когда слова у Тессы не путались,  мистер Вудроу, что она говорила вам о
больной женщине, которая лежала напротив?
   - Что она умирает. Что причина ее болезни, которую  Тесса не назвала, в
социальных условиях жизни.
   - А жила она на гуманитарную помощь?
   - Этого Тесса не говорила.
   - Кто-нибудь лечил женщину от неназванной болезни?
   - Скорее всего. Иначе что ей делать в больнице?
   - Лорбир?
   - Кто?
   - Лорбир, - повторил  Роб.  - Голландский полукровка. Русые или светлые
волосы. Лет пятидесяти пяти. Толстый.
   - Я никогда не  слышал  об  этом человеке, -  ответил Вудроу.  Лицо его
оставалось непроницаемым, но желудок начало жечь.
   - Вы видели, как кто-нибудь лечил ее?
   - Нет.
   - Вы знаете, как ее лечили? Чем?
   - Нет.
   - Вы не видели, чтобы кто-нибудь давал ей таблетку или делал укол?
   - Я вам  уже сказал: в моем присутствии никто из  персонала больницы  в
палату не заходил.
   Поскольку Роб никуда не торопился, он нашел время обдумать ответ Вудроу
и следующий вопрос.
   - А не из персонала больницы?
   - В моем присутствии - нет.
   - А вне вашего присутствия?
   - Откуда мне это знать?
   -  От Тессы.  Из того, что  Тесса говорила  вам, когда могла  связывать
слова  в  предложения, -  объяснил Роб и широко  улыбнулся,  словно  озвучил
шутку, которая  должна  всем поднять настроение.  -  По  словам  Тессы,  эту
больную  женщину...  чьего   младенца  она  кормила,  кто-то  лечил?  К  ней
подходили... ее осматривали, ей назначали  лечение белые или черные, мужчины
или  женщины,   врачи,   медсестры,   неврачи,  посторонние,  непосторонние,
санитарки,  посетители,  простые  люди?  -  Он  откинулся на  спинку  стула,
предлагая Вудроу выпутываться.
   Тому же оставалось только гадать, что еще им известно, о чем они еще не
сказали. Фамилия Лорбир звучала в его голове, как похоронный  колокол. Какие
еще фамилии бросят они ему в лицо? Как долго он сможет стоять на своем и все
отрицать? Что  рассказал им Коулридж?  Почему отказывается  выработать общую
линию защиты? Вдруг во всем признался, за его спиной?
   - Она что-то  говорила о  том, что  к этой женщине приходили  маленькие
люди  в белых халатах, - с неохотой ответил  он. - Я полагал, что она видела
их в бреду. Или бредила, когда рассказывала об этом. Я не принял ее слова за
чистую монету. - "И вам не следует", - как бы говорил он.
   - Зачем белые халаты приходили  к ней? Согласно рассказу Тессы. Или, по
вашим словам, ее бреду.
   -  Потому  что  люди в  белых халатах убили  ее. В  какой-то момент она
назвала  их  обстоятельствами, - Вудроу решил сказать правду и поднять ее на
смех. - Вроде бы она называла их жадными. Они хотели  вылечить  эту женщину,
но не смогли. Все это полная ерунда.
   - Вылечить как?
   - Об этом не говорилось.
   - Тогда каким образом они убили ее?
   - Боюсь, ясного ответа я от Тессы не получил.
   - Она все это записывала?
   - Эту историю? Как?
   - Она вела записи? Зачитывала их вам?
   - Я вам сказал. Никакого блокнота я не видел.
   Роб  наклонил  голову,  словно для  того,  чтобы взглянуть на  Вудроу в
другом ракурсе, позволяющем открыть то, что скрывалось за маской.
   - Доктор Арнольд Блюм не думает, что эта история - полная ерунда. Он не
думает,  что Тесса  не знала,  что говорит.  Арнольд считает, что  ее  слова
подкреплены вескими доказательствами. Так, Лес?

x x x

   Вудроу чувствовал,  как  кровь  отливает от  его лица.  Однако,  как  и
положено  дипломату,  он умел держать  удар. Не  потерял  дар  речи. И  даже
изобразил негодование.
   - Вы хотите сказать, что нашли Блюма? Это возмутительно!
   - То есть  вы не хотели, чтобы мы его нашли? - в недоумении осведомился
Роб.
   - Не надо  искажать  мои слова. Я  хочу сказать, что  вы  были  обязаны
поставить  посольство  в  известность,  если   вам  удалось  найти  Блюма  и
переговорить с ним.
   Но Роб уже качал головой:
   - Нет, сэр, мы его не нашли. Хотя и очень хотели. Но мы нашли некоторые
его бумаги. Блокноты, отдельные листочки, которые  лежали  в его квартире. К
сожалению,   ничего   сенсационного.  Но  есть   кое-что  любопытное.  Копия
достаточно жесткого письма, которое доктор  отправил в  некую компанию,  или
лабораторию, или больницу на другом конце света. Не так ли, Лес?
   - Лежали  - это,  разумеется, преувеличение, - признала Лесли. - Скорее
были спрятаны. Одну пачку бумаг мы нашли на обратной  стороне  рамы картины,
другую  -  под  ванной. Поиски  заняли  у  нас целый день. Во всяком случае,
большую его часть, - она лизнула палец и перевернула страницу блокнота.
   - А еще они забыли про его автомобиль, - напомнил ей Роб.
   - Квартиру  разгромили  полностью, -  согласилась Лесли.  - Не пытались
хоть что-то  сохранить.  Кружили все подряд. В Лондоне творится то же самое.
Стоит газетам сообщить, что кто-то умер или пропал без  вести,  как мародеры
заявляются  в  то  же  утро.  Наш отдел,  который  занимается  профилактикой
правонарушений,  очень этим обеспокоен. Не будете возражать, если мы назовем
вам еще пару фамилий, мистер Вудроу?
   - Будьте любезны, - ответил тот.
   -  Ковач,  вроде  бы  венгерка...  женщина...  молодая,  исследователь.
Иссиня-черные волосы, длинные ноги... так он написал, не упомянув ее имени.
   - Вы бы ее запомнили, - вставил Роб.
   - Боюсь, никогда не видел и слышу о ней впервые.
   - Эмрих, доктор  медицины,  женщина,  ученый-исследователь,  училась  в
Питерсбурге, получила немецкий  диплом в Лейпциге, занималась исследованиями
в Гданьске. Примет нет. Фамилия ничего вам не говорит?
   - Никогда о ней не слышал.
   - Понятно.
   -  И  наш  добрый  давний  друг  Лорбир, -  подала  голос Лесли.  - Имя
неизвестно, место рождения неизвестно,  наполовину  голландец  или бур,  где
получил образование, если  и получил, неизвестно. Мы цитируем  записи Блюма,
это наш единственный источник информации. Он обвел каждую фамилию кружком  и
соединил кружки прямыми линиями. Лорбир и две женщины. Лорбир, Эмрих, Ковач.
Любопытная  компания. Мы  бы  принесли  вам копию,  но сейчас  мы  стараемся
обходиться  без  копий.  Вы  же  знаете  местную  полицию.  А  что  касается
копировальных салонов... им нельзя доверить  даже страницу из Библии, не так
ли, Роб?
   -  Воспользуйтесь  нашим  ксероксом,  - предложил  Вудроу,  слишком  уж
быстро.
   В  кабинете  повисла  тишина,  которую  Вудроу  охарактеризовал бы  как
мертвую, если бы не шум проезжающих автомобилей  и пение птиц. А вот шагов в
коридоре  на этот раз не слышалось. Нарушила  ее Лесли, заговорив о Лорбире.
Чувствовалось, что им более всего хочется допросить именно его.
   -   Лорбир  -   перекати-поле.  Вроде  бы  занимается  фармацевтическим
бизнесом.  Вроде бы  за  последний год несколько  раз побывал в  Найроби, но
кенийцы не  могут найти его  следов,  что  удивительно.  Вроде бы виделся  с
Тессой,  когда та лежала в больнице Ухуру. Бычий, еще одна характеристика. Я
даже  подумала, что речь  идет о фондовой бирже (24). Так
вы уверены, что никогда не видели рыжеволосого медика, может, даже врача, по
описанию похожего на Лорбира? В своих поездках?
   - Никогда о нем не слышал. И не видел.
   - Мы придаем этому большое значение, знаете ли, - вставил Роб.
   - Тесса его знала. Блюм - тоже, - добавила Лесли.
   -  Это  не означает,  что его  знал я.  Они  ушли  так же, как  раньше:
поставив больше вопросов, чем получив ответов.

x x x

   Как только  за ними  закрылась  дверь, Вудроу  позвонил  по внутреннему
телефону Коулриджу и, слава богу, услышал его голос.
   - Есть минутка?
   - Полагаю, что да.
   Посол  сидел  за столом, подперев  голову  рукой. В  желтых подтяжках с
лошадьми. На лице отражались настороженность и воинственность.
   - Мне  нужны  гарантии, что Лондон нас в этом  поддерживает, - с порога
начал Вудроу.
   - Нас - это кого?
   - Тебя и меня.
   - А под Лондоном, я понимаю, подразумевается Пеллегрин.
   - Да. Или что-нибудь изменилось?
   - Насколько мне известно, нет.
   - Изменится?
   - Насколько мне известно, нет.
   - Значит, Пеллегрин нас поддерживает? Так и скажи.
   - О, Бернард всегда поддерживает.
   - Так мы продолжаем или нет?
   - Продолжаем лгать? Ты про это? Разумеется, продолжаем.
   - Тогда почему бы нам не согласовать... что мы должны говорить?
   -  Дельная мысль.  Не  знаю.  Будь  я набожным человеком, я бы  пошел в
церковь  и молился, молился, молился. Но  не все так просто. Женщина мертва.
Это одно. Мы живы. Это другое.
   - Значит, скажем им правду?
   - Нет, нет и нет. Господи, да нет же. Память  у меня что решето. Ужасно
жаль.
   - Ты собираешься сказать им правду?
   - Им? Нет, нет. Никогда. Говнюки.
   - Тогда почему нам не согласовать наши версии?
   -  Вот-вот. Почему нет? Действительно.  Почему. Ты попал в самую точку,
Сэнди. Что нас останавливает?

x x x

   - Вернемся  к вашему визиту в больницу Ухуру, сэр, - по-деловому начала
Лесли.
   - Я думал, что при нашей последней встрече мы все подробно обговорили.
   - Другому визиту. Второму. Чуть позже. Вернее, выполнению обещания.
   - Какого обещания?
   - Которое вы, вероятно, ей дали.
   - О чем вы говорите? Я вас не понимаю.
   А вот Роб очень даже хорошо ее понял. Так и сказал.
   - Мне, кажется,  Лесли  изъясняется достаточно  ясно. Слова  у  нее  не
путаются.   Складываются   в   грамматически   правильные   предложения.  Вы
встречались  с Тессой  в больнице  второй раз? Примерно через  четыре недели
после того, как ее выписали?  Встречались в  приемной послеродовой  клиники,
где ей назначили консультацию? В записках Арнольда указано, что встречались,
а пока неточностей  или лжи, при  всей  нашей невежественности, мы в них  не
обнаружили.
   "Арнольд, - отметил Вудроу. - Уже не Блюм".
   Сын военного дебатировал  сам с  собой, в поисках выхода из  очередного
кризиса, а  в  памяти прокрутился  весь  этот  эпизод, как  фильм,  словно в
больницу  приходил кто-то другой,  а он смотрел на происходящее со  стороны.
Тесса держала в руке матерчатую  сумку  с деревянными ручками.  Он увидел ее
впервые, но с  того момента сумка  эта  стала  частью  образа Тессы, который
сформировался  у  него в  голове, когда он  увидел  ее  в больничной палате,
кормящей ребенка  другой  женщины, умирающей на кровати напротив, в то время
как  ее  собственный  ребенок  лежал  в  морге.  Она  почти не  накрасилась,
подстригла  волосы и  чем-то  напоминала Лесли, которая  терпеливо  ожидала,
когда же он изложит собственную,  отредактированную версию.  Как  и  во всей
больнице, падающие в окна полосы солнечного света не могли разогнать царящий
в  залах и  коридорах сумрак. Маленькие  птички порхали  под потолком. Тесса
стояла у  стены, рядом  с дверью  в  дурно пахнущий  кафетерий с  оранжевыми
пластмассовыми стульями. В полосах света мельтешили люди, но Тессу о
   н  заметил  сразу. Она держала  сумку обеими руками  и позой напоминала
проституток, которые стояли в  подворотнях  в  те годы, когда он был молод и
пуглив. Стена пряталась в тени, потому полосы света до  нее не дотягивались.
Возможно, поэтому Тесса и выбрала это место.
   - Ты говорил,  что выслушаешь меня, когда я  наберусь сил, - напоминает
она ему низким, хрипловатым голосом, который он едва узнает.
   После визита в больничную  палату он видит  ее впервые. Видит губы, без
помады такие бледные. Видит страсть в ее серых глазах, и его это пугает, как
пугает любая страсть, в том числе и собственная.
   -  Встреча,  о  которой  вы  говорите,  - ответил  он  Робу,  игнорируя
неумолимый взгляд Лесли, - не носила личного характера. Была сугубо деловой.
Тесса  заявляла, что в ее  распоряжение попали некие документы, которые, при
установлении их подлинности, могли иметь большой политический резонанс.  Она
попросила встретиться с ней в  клинике, чтобы  она  могла  передать  мне эти
документы.
   - Попали от кого?
   -  Не от  сотрудников  посольства. Это все,  что  я знаю. Возможно,  от
друзей из агентств, занимающихся гуманитарной помощью.
   - Таких, как Блюм?
   -  Не только.  Должен  добавить,  что  она  не  в  первый  раз сообщала
посольству скандальные истории. Это вошло у нее в привычку.
   - Под посольством вы подразумеваете себя?
   - Если вы говорите обо мне как о начальнике "канцелярии", да.
   - Почему она не передала документы через Джастина?
   - По ее твердому  убеждению, Джастин не  должен был в этом участвовать.
Вероятно, он придерживался того же мнения. -  "Не слишком ли подробно я  все
объясняю, - подумал Вудроу. - Может, это тоже ошибка?" - Я ее за это уважал.
Откровенно говоря, уважал за любое проявление благородства.
   - Почему она не передала документы Гите?
   -  Гита  -  новенькая,  молодая,  местная.  Она  не  подходила на  роль
посыльного.
   - Итак, вы встретились, - резюмировала Лесли. - В  больнице. В приемной
послеродовой клиники.  Не  слишком ли бросающееся в глаза  место: двое белых
среди толпы африканцев?
   "Они там были, - подумал Вудроу, борясь с накатывающей волной паники. -
Они заезжали в больницу".
   -  Она  боялась  не  африканцев.  Белых.  Не  объясняла  почему.  Среди
африканцев она чувствовала себя в полной безопасности.
   - Она так говорила?
   - Я сделал такой вывод.
   - Из чего? - вырвалось у Роба.
   - Из  ее  отношения в последние месяцы. После смерти ребенка. Ко мне, к
белым. К Блюму. Блюм не  мог  сделать ничего  плохого. Африканец,  красавец,
врач. Как и Гита, наполовину индианка.
   - Ваша жена знала, что вы встречаетесь с Тессой?
   - Мустафа передал записку моему слуге, тот отдал ее мне.
   - И жене вы не сказали?
   - Я счел нашу встречу конфиденциальной.
   - Почему она вам не позвонила?
   - Моя жена?
   - Тесса.
   - Она  не доверяла  телефонам  посольства.  Не без оснований. Мы все не
доверяем.
   - Почему она просто не передала документы через Мустафу?
   - Она потребовала от меня определенных гарантий.
   - Почему она не принесла документы сюда? - Роб опять все давил и давил.
   - По причине, которую я уже  указал. Она больше не доверяла посольству,
не хотела иметь с ним дела, не хотела, чтобы ее  видели входящей и выходящей
из здания посольства.  Вы говорите  так,  словно она действовала логично.  К
сожалению, никакой  логики  в действиях Тессы в последние месяцы ее жизни не
просматривалось.
   -  А  почему не Коулридж? Почему она  все время  выходила на вас? Вы  в
больничной палате. Вы в клинике. Неужели она здесь больше никого не знала?
   Вот  тут, пусть и на  короткий момент, Вудроу объединил силы со  своими
инквизиторами.  "Действительно,  почему я?  - вопросил он Тессу  в  приступе
жгучей  жалости  к самому себе.  -  Потому  что твое  чертово  тщеславие  не
позволяло тебе отпустить  меня. Потому  что  тебе нравилось  слушать, как  я
обещаю отдать  тебе душу,  хотя мы оба  знали,  что в день расплаты  я ее не
принесу, а ты - не  возьмешь. Потому что во мне ты видела ту Англию, которую
ненавидела. Потому  что я  был для тебя ее типичным  представителем ("только
ритуал,  никакой веры" - твои  слова). Мы  стояли лицом к лицу на расстоянии
полуфута, и  я никак не мог взять  в  толк, почему  ты одного со мной роста,
пока не  понял, что  вдоль стены идет приступка, на которую ты и взобралась,
так же, как  другие женщины, чтобы тебя сразу увидел твой мужчина. Наши лица
находились  на одном уровне и,  пусть  твое разительно изменилось, для  меня
вернулось Рождество, я вновь  танцевал с тобой и вдыхал запах теплой  травы,
идущий от твоих волос".
   - Значит, она передала вам документы, - услышал он голос Роба. -  О чем
в них шла речь?
   "Я беру от тебя конверт и ощущаю, как от прикосновения твоих пальцев по
моему телу разлетаются молнии.  Ты сознательно разжигаешь во мне это  пламя,
ты это чувствуешь и ничего не хочешь с этим поделать, ты вновь толкаешь меня
через край пропасти, хотя точно знаешь, что никогда не последуешь за мной. Я
без  пиджака. Ты наблюдаешь  за мной, пока я  расстегиваю пуговицы рубашки и
засовываю конверт под ремень брюк. Ты наблюдаешь, как я застегиваю пуговицы,
а меня  мучает  стыд, словно  я только что занимался с  тобой  любовью.  Как
истинный дипломат, я предлагаю тебе  выпить кофе. Ты отказываешься. Мы стоим
лицом друг к другу, словно танцоры, ожидающие, когда вновь зазвучит музыка".
   -  Роб  спросил вас,  какие сведения содержались в документах, -  голос
Лесли ворвался в раздумья Вудроу.
   - Они могли привести к грандиозному скандалу.
   - Здесь, в Кении?
   - Документы засекречены.
   - Тессой?
   -  Что вы такое говорите?  Как она могла что-то засекретить?! - рявкнул
Вудроу и тут же пожалел о собственной горячности.
   "Ты  должен  заставить их действовать, убеждаешь  ты  меня.  Твое  лицо
бледно от страданий  и смелости. Ты  не забыла  о случившейся трагедии. Твои
глаза блестят от слез, которые после смерти ребенка  могут политься  в любую
секунду. Твой голос  требует, но при этом ласкает и,  как всегда, превращает
меня в мягкий воск. Нам нужен  защитник,  Сэнди. Человек, не входящий  в наш
круг. Занимающий важный пост,  способный помочь. Обещай  мне.  Если  я  могу
довериться тебе, ты можешь довериться мне.
   Вот  я  и  произнес  те слова, которые ты  хотела услышать. Наверное, в
состоянии аффекта.  Я  верую. В бога. В любовь.  В Тессу.  Когда мы на сцене
вместе, я верую. Могу поклясться в чем угодно, что и делаю всякий раз, когда
прихожу к тебе, но и от твоей просьбы отдает театральностью. Ты не можешь не
понимать,  что в реальной  жизни  такое невозможно. Обещаю,  говорю  я, и ты
заставляешь меня повторить. Обещаю, обещаю. Люблю тебя и обещаю. И тут же ты
целуешь губы, которые вымолвили это постыдное обещание: один поцелуй,  чтобы
закрыть мне рот  и скрепить контракт;  одно короткое объятие, чтобы  связать
меня и дать возможность вдохнуть запах твоих волос".
   -   Документы   отправлены  дипломатической   почтой   соответствующему
заместителю министра в Лондон, - объяснил Вудроу Робу. -  На  текущий момент
они засекречены.
   - Почему?
   - Потому что в них содержались очень серьезные обвинения.
   - Против кого?
   - Извините, ответить не могу.
   - Компании, конкретного человека?
   - Извините.
   - Сколько она передала вам страниц?
   - Пятнадцать, возможно, двадцать. С приложением.
   - Фотографии, иллюстрации?
   - Извините.
   - Магнитофонные записи? Дискеты... отпечатанные признания, заявления?
   - Извините.
   - Какому заместителю министра вы отправили документы?
   - Сэру Бернарду Пеллегрину.
   - Вы оставили себе копию?
   - Наша политика - держать в посольстве минимум важных документов.
   - Осталась у вас копия или нет?
   - Нет.
   - Текст был отпечатан?
   - Кем?
   - Отпечатан или написан от руки?
   - Отпечатан.
   - На чем?
   - Я не специалист по отпечатанным текстам.
   - Его  отпечатали на пишущей машинке или на принтере?  С компьютера. Вы
помните, какой шрифт? Какая гарнитура?
   Вудроу раздраженно повел плечами.
   - Может, курсив? - не унимался Роб.
   - Нет.
   - Или стилизация под почерк?
   - Обычный латинский шрифт.
   - Компьютерный?
   -Да.
   - Хоть это вы помните. Приложение было отпечатано?
   - Вероятно.
   - Тем же шрифтом?
   - Вероятно.
   -  Значит,   пятнадцать  или  двадцать  страниц,  напечатанные  обычным
латинским шрифтом. Благодарю вас. Лондон отреагировал?
   - Естественно.
   - Ответ вам дал Пеллегрин?
   - Пеллегрин или один из его помощников.
   - И что вам ответили?
   - Ничего не предпринимать.
   - Без объяснения причин? - вопросы сыпались, словно удары.
   - Так называемые доказательства, приведенные в документе, были признаны
тенденциозными.   Тща