лю.  Я не собиралась спрашивать,
каким вы видите собственное будущее. Или говорить, каким его  видим мы.  Для
этого мы  все еще слишком расстроены, - чувствовалось,  что ей нравится себя
слушать. - Между  прочим, я -  что бисквит "мадера" (40).
Не ищите многослойности ни во мне, ни  в моих словах. Я одинаковая, как меня
ни режь.
   Перед ней на столе стоял лэптоп, совсем как у Тессы. Говоря, она тыкала
в экран серой палочкой, загнутой на конце, словно тамбурный крючок.
   - Но кое-что я должна вам сказать,  и скажу незамедлительно. - Тычок. -
Ага. Во-первых, у вас бессрочный отпуск по болезни. Пока бессрочный,  потому
что  решение  остается за  врачами.  По болезни,  потому что у вас серьезная
травма, ощущаете вы это  или нет. - Тычок. - Мы покажем вас специалистам,  а
далее  будем действовать  в соответствии с  их выводами, - грустная улыбка и
тычок. -  Доктор Шэнд. Эмили  в приемной  даст вам координаты  доктора Шэнд.
Ориентировочно  вам назначено на завтра, в одиннадцать  утра, но, если  есть
такая необходимость, вы можете договориться на другое  время. Она  принимает
на Харли-стрит (41), где же еще?  Вас не смущает, что она
- женщина?
   - Отнюдь, - любезно ответил Джастин.
   - Где вы остановитесь?
   - В нашем доме. Моем доме. В Челси. Скорее всего. Она нахмурилась.
   - Но это не фамильный дом?
   - Дом семьи Тессы.
   -  Ага.  Но  у  вашего отца дом на Лорд-Нот-стрит.  Как  я помню, очень
красивый.
   - Он продал его незадолго до смерти.
   - Вы собираетесь жить в Челси?
   - На текущий момент.
   - Тогда оставьте Эмили координаты этого дома, пожалуйста.
   Элисон вновь уставилась  в экран. Читает она  с  него или что-то  в нем
прячет?
   - Встреча с доктором Шэнд  не разовая, вы пройдете у  нее  полный курс.
Она  консультирует  как  индивидуально, так  и в  группе. И поощряет общение
пациентов  с одинаковыми проблемами. Насколько, разумеется,  допускает режим
секретности.  - Тычок.  -  А если  вы  предпочитаете священника, вместо  или
параллельно, у  нас есть представители всех  конфессий, так  что  вы  только
скажите.  Наше  мнение  -  ни  от  чего  нельзя  отказываться, если не будет
допущена утечка  информации. Если доктор Шэнд вам не подойдет,  приходите, и
мы подберем кого-нибудь еще.
   "Скорее  всего у вас  есть специалист и  по  иглоукалыванию", - подумал
Джастин.  Но занимал  его  совсем другой вопрос:  почему  она предлагает ему
проверенных службой  безопасности  духовников,  когда  у него  нет секретов,
которыми он мог бы поделиться с ними на исповеди.
   - Ага. Нужно вам убежище, Джастин? - Тычок.
   - Простите?
   -  Тихий домик, -  упор на "тихий".  - Где вам никто не будет докучать,
пока не  сойдет на  нет  весь  этот  шум. Где вам будет гарантирована полная
анонимность, вы сможете  восстановить  душевный покой, будете  много гулять,
приезжать  к  нам  в  Лондон,  когда  у  вас  или  у  нас  возникнет   такая
необходимость. Таково наше предложение.  В вашем  случае не  бесплатное,  но
большую  часть  расходов   возьмет  на  себя  ПЕВ  (42).
Переговорите с доктором Шэнд, прежде чем принимать решение.
   - Если вам это угодно.
   -  Да. - Тычок. -  Вы подверглись публичному  унижению.  Как это на вас
отразилось?
   -  Боюсь,  в  последнее  время  я не  бывал  на публике. Вы же  меня  и
спрятали, не так ли?
   - Все равно вы страдали.  Никому  не нравится, чтобы  его  изображали в
роли обманутого  мужа, никто не любит,  чтобы  пресса выставляла напоказ его
сексуальную  жизнь.  Но  к  нам ненависти вы  не  испытываете. Не чувствуете
злости, негодования. Не собираетесь мстить. Вы  это  переживете. Разумеется,
переживете. Вы - человек старой школы.
   Не зная, вопрос это,  жалоба или просто утверждение, Джастин промолчал,
сосредоточив  внимание на нежно-розовой бегонии,  горшок с которой поставили
слишком близко к батарее военных времен.
   - Я получила служебную записку из финансового управления. Хотите знать,
что  в  ней, или вам  сейчас  не  до  этого? - Но  все  равно  сказала: - Вы
продолжаете получать полное жалованье. Пособие на жену, к сожалению, снято с
того  самого  дня, как вы перешли в разряд одиноких. Эти вопросы  приходится
решать,  Джастин,  и,  по моему  опыту,  лучше  разбираться  с  ними  сразу.
Разумеется,  вы  получаете пособие  в связи с возвращением в Англию, но тоже
только на одного. Джастин, этого достаточно?
   - Достаточно денег?
   - Достаточно информации для того, чтобы вы могли ее переварить?
   - А что? Есть и другая информация?
   Она положила  палочку, оторвалась от  лэптопа, пристально посмотрела на
него.  Однажды,  в   далеком   прошлом,   Джастину   хватило   безрассудства
пожаловаться на что-то  в  одном из больших универмагов на Пиккадилли, и его
одарили таким вот суровым менеджерским взглядом.
   - Есть, Джастин. Есть. Мы сидим как на иголках. С Блюмом  еще ничего не
ясно, и пресса будет мусолить  эту историю, пока  не выдоит ее досуха. У вас
сегодня ленч с Пеллегрином.
   - Знаю.
   -  Он  очень хороший  человек. Вы  проявили  мужество,  Джастин, вы  не
согнулись  под  ударом, и  это  не  осталось  незамеченным.  Я  уверена,  вы
выдержали ужасное  напряжение. Не только после  смерти Тессы, но и  до.  Нам
следовало проявить твердость и вернуть вас обоих домой, пока еще  была такая
возможность. В  перспективе  долготерпение  выходит  боком, к  сожалению.  -
Тычок, неодобрительный взгляд на  дисплей.  - Вы не давали  никаких интервью
прессе, не так ли? Не говорили с ними вообще?
   - Только с полицией.
   Она пропустила шпильку мимо ушей.
   -  Продолжайте в том же  духе. Не  говорите даже: "Без комментариев". В
вашем состоянии вы имеете полное право сразу же класть трубку на рычаг.
   - Я уверен, что  это не составит труда. Тычок.  Пауза. Изучающий взгляд
на дисплей. На Джастина. Вновь на дисплей.
   -  И  у   вас  нет  бумаг  или  материалов,  которые  принадлежат  нам?
Являются... как бы это сказать... нашей интеллектуальной собственностью! Вас
спрашивали,  но я  должна спросить вновь, на случай, если какие-то документы
обнаружились, а возможно, обнаружатся. Ничего не обнаружилось?
   - Из документов Тессы?
   - Я говорю о  ее  внебрачных делах. - Она выдержала  паузу,  прежде чем
объяснить, что она имела в  виду. А  когда она начала объяснять, до Джастина
вдруг дошло, что Элисон воспринимала Тессу как  величайшее оскорбление,  как
позор их  школ,  класса, пола, страны и Службы, которой Элисон посвятила всю
жизнь, а  Джастин ее,  Тессы,  стараниями  превратился  в  Троянского  коня,
который и позволил  ей проникнуть  в цитадель. -  Я  думаю о тех документах,
которые  она  могла   получить  законным  или  иным  способами  в   ходе  ее
расследования, или как  там  она  называла то,  чем  занималась, -  добавила
Элисон с откровенной неприязнью.
   - Я даже не знаю, что мне следует искать, - пожаловался Джастин.
   - Мы тоже. И вообще, здесь нам очень  трудно понять, каким  образом  ей
вообще  удалось  раздобыть все эти сведения, -  внезапно злость,  копившаяся
внутри,  прорвалась наружу. Она не хотела выказывать злость,  Джастин в этом
не сомневался, более того, старалась  изо всех сил сдержать ее. Но, несмотря
на  все  ее усилия, злость  таки  вырвалась  из-под  контроля.  - Это просто
экстраординарно,  с учетом  того, что стало  известно... почему Тессе вообще
позволили вытворять  такое? Портер, конечно, прекрасный посол, но  я не могу
отделаться от ощущения, что в случившемся есть немалая доля его вины.
   - И в чем конкретно заключалась его вина?
   Молчание Элисон  удивило  его. Она  замерла,  уставившись  на  дисплей.
Крючок держала наготове, но не подносила к дисплею. Потом осторожно опустила
на стол, словно винтовку на похоронах военного.
   - Да, Портер, - подвела она итог. Только он не понял, итог чего.
   - Что с ним случилось? - спросил Джастин.
   -  Я  думаю, они  потрясающие родители, готовые пожертвовать  всем ради
этого бедного ребенка.
   - Я тоже так думаю. Но чем они пожертвовали теперь?
   Она вроде бы разделяла его  недоумение. Видела в  нем союзника, правда,
только в очернении Портера Коулриджа.
   -  Так трудно, Джастин, так трудно  принимать решения  на этой  работе.
Хочется  подходить  к  каждому  индивидуально,   вникать  в  обстоятельства,
определяющие его поведение. - Тут Джастин  жестоко ошибся, если подумал, что
она оставит Портера в покое. Она просто перезаряжала орудия. - Но Портер, мы
должны  это признать...  был  в  гуще  событий,  а  мы - нет.  Мы  не  можем
действовать, если нас держат в неведении. Негоже просить выправлять ситуацию
ex post facto (43), если нас не информировали a priori (44). He так ли?
   - Пожалуй.
   - И если у Портера было слишком много хлопот, если семейные проблемы, а
их наличие  никто не собирается  отрицать, отнимали у него столько  времени,
что он не следил за развитием событий, если  не видел, что происходит у него
под  самым  носом,  уж извините, я должна упомянуть Блюма...  А  ведь у него
первоклассный  помощник,  Сэнди, который  все  время  подавал  сигналы.  Но,
видимо, напрасно. Они остались незамеченными. И  сие однозначно указывает на
то, что ребенок... бедная девочка... Рози, или как там  ее зовут... отнимает
у него  все свободное  время. А  ведь  послом назначают не  для того, чтобы,
выходя из  кабинета,  человек забывал о  работе, не так ли?  Джастин скромно
потупился, показывая, что понимает вставшую перед ней дилемму.
   - Я ничего  не выпытываю,  Джастин. Я вас  спрашиваю... Как такое может
быть... как такое могло быть... забудем на минуту  о Портере, что ваша  жена
вела активную деятельность, о которой, согласно вашим словам, вы не имели ни
малейшего понятия? Ладно. Она  была  современной  женщиной. Пусть ни к  чему
хорошему  это не привело. Вела свою  жизнь,  имела  свой  круг общения...  -
Многозначительная пауза. - Я не говорю, что вам следовало  ограничивать  ее,
это  могли воспринять как нарушение  равноправия  полов.  Я  спрашиваю,  как
получилось  в реальной  жизни, что  вы  пребывали абсолютно не  в  курсе  ее
действий...  ее  расследований... ее... уж не знаю,  говорить  ли? Я  хотела
сказать, ее назойливого стремления влезть в чужие дела?
   - У нас существовала договоренность, - ответил Джастин.
   -  Разумеется, существовала.  Равные и параллельные жизни.  Но в  одном
доме, Джастин!  Неужели  вы  и  впрямь  заявляете,  что  она вам  ничего  не
говорила, ничего не  показывала, ничем  не  делилась?  Я нахожу, что  в  это
ужасно трудно поверить.
   - Я тоже, - согласился Джастин. - Но, боюсь, именно так и выходит, если
прячешь голову в песок. Тычок.
   - Вы делили с ней компьютер?
   - Я что?
   -  Вопрос  достаточно  ясен. Вы  делили  с  ней,  или  имели  доступ  к
портативному компьютеру Тессы, ее лэптопу? Вы, возможно, этого не знаете, но
она посылала в Оффис очень  серьезные  документы, выдвигая обвинения  против
определенных  людей. Обвиняя  их  в  бог  знает  в  чем. И  ее  деятельность
потенциально могла нанести значительный урон.
   - И кому ее деятельность могла  нанести урон? Разумеется, потенциально?
- спросил Джастин, деликатно вызнавая интересующие его сведения.
   - Кому -  значения не имеет,  Джастин,  - отчеканила Элисон. - Вопрос в
том, находится ли лэптоп Тессы в данный  момент  у вас, а если нет,  где  он
может сейчас находиться и какие в нем содержатся материалы?
   - Я никогда  не имел к нему  доступа -  это ответ на ваш первый вопрос.
Компьютер принадлежал ей и только ей. Я даже не знал, как войти в него.
   -  Насчет  войти, это ерунда. У вас  ли он  сейчас, вот  в  чем вопрос.
Скотленд-Ярд задавал его вам,  и вы приняли  очень мудрое решение,  придя  к
выводу,  что его лучше  передать нам,  а не полиции.  За  это мы  вам  очень
признательны. Ваше здравомыслие не осталось незамеченным.
   Вопросительных интонаций  в голосе Элисон не чувствовалось, но  вопрос,
однако, не снимался. Если да,  нажми на кнопку А, и тебя похвалят. Если нет,
нажми на кнопку Б, и уж тогда не обессудь.
   -  И  дискеты,  разумеется, - добавила Элисон, ожидая  ответа. -  Тесса
знала свое  дело,  что  тут  скрывать,  все-таки  дипломированный  юрист.  И
наверняка  копировала  на  дискеты  наиболее  важные  файлы.  В  сложившихся
обстоятельствах  эти  дискеты  тоже создают угрозу  безопасности, поэтому мы
хотели бы получить и их.
   - Никаких дискет нет. И не было.
   - Разумеется, были. Как она могла работать на компьютере без дискет?
   - Я их искал. Не нашел.
   - Это в высшей степени странно.
   - Полностью с вами согласен.
   -  Вот я и думаю, что оптимальный для вас  вариант,  Джастин, с  учетом
ситуации, принести все, что  у вас есть, в  Оффис,  как только вы распакуете
вещи, и позволить нам работать с этими материалами.  Избавьте себя от боли и
ответственности.  Да?  Мы  можем договориться. Все, что не имеет отношения к
нашей деятельности, принадлежит  исключительно вам. Эти файлы мы распечатаем
и  вернем,  и  здесь  никто не  будет их читать,  анализировать,  сохранять.
Послать с вами кого-нибудь? Для оказания посильной помощи? Да?
   - Я как-то не уверен.
   -  Не  уверены,  что  вам  нужен  помощник?  Это  объяснимо.  Мы найдем
достойного  человека. Которому  вы сможете полностью  довериться. Теперь  вы
уверены?
   - Видите  ли,  компьютер  принадлежал  Тессе. Она его  купила,  она  им
пользовалась.
   - И что?
   -  Вот  я  и не  уверен, что  вам  следует обращаться  ко мне  с  такой
просьбой. Отдайте нам  ее собственность, чтобы мы ее выпотрошили, потому что
она мертва. - Ему  вдруг  ужасно  захотелось спать.  Он на мгновение  закрыл
глаза, тряхнул головой,  чтобы проснуться.  - Да  и  потом,  все  это пустые
разговоры.
   - Простите?
   - Дело в том, что компьютера у меня нет, - Джастин встал, удивив самого
себя,  но уж очень  хотелось размяться и глотнуть свежего воздуха. -  Скорее
всего его украли кенийские полицейские.  Они  крадут  все, что  попадает под
руку. Спасибо вам, Элисон. Вы были очень добры.
   На то, чтобы получить "гладстон" у старшего гардеробщика, потребовалось
довольно много времени.
   - Извините, что пришел раньше, чем вы ожидали, - сказал Джастин.
   - Ничего подобного, сэр, - ответил старший гардеробщик и покраснел.

x x x

   - Джастин, мой дорогой друг!
   Джастин еще не успел назвать свою фамилию швейцару клуба, как Пеллегрин
уже сбегал по лестнице, сияя фирменной улыбкой.
   - Джимми, это мой гость, пожалуйста, возьми чемодан и пропусти его.
   Он  крепко  пожал  руку Джастина,  а второй по-дружески,  совсем  не  в
английской манере, обнял за плечи.
   - Ты в порядке? - понизив голос, спросил он, предварительно убедившись,
что их  никто  не подслушивает. - Если не хочешь подниматься, можем пройтись
по парку. Или встретимся в другой раз. Как скажешь.
   - Я в порядке, Бернард. Правда.
   - Чудовище Лендсбюри тебя не утомило?
   - Ничуть.
   - Я заказал нам столик. Это всего лишь ленч, но  кормят тут на убой. Не
желаете пи-пи?
   Обеденный зал  напоминал катафалк. С синего неба-потолка на них взирали
нарисованные  херувимы. Пеллегрин выбрал столик в  углу,  укрытый от  лишних
взглядов колонной из полированного гранита  и печальной пальмой, кордил иной
южной.  Вокруг  сидели  неподвластные  времени, все на одно  лицо, чиновники
Уайтхолла, в серых костюмах и  со школьными стрижками. "Таким был мой мир, -
объяснял ей Джастин. - Когда я женился на тебе, я был одним из них".
   -  Сначала давай  покончим  с тяжелой  работой, - по-хозяйски предложил
Пеллегрин, когда официант, уроженец Вест-Индии, в розовато-лиловом  смокинге
протянул  им  меню  в форме ракеток для пинг-понга.  Предложение  говорило о
тактичности  Пеллегрина, о  его  желании  поддержать образ  славного  парня,
потому  что изучение меню позволяло им  привыкнуть друг  к другу  и избежать
визуального контакта.
   - Долетел нормально?
   - Да, благодарю. С меня пылинки сдували.
   - Чудесная, чудесная, чудесная женщина,  Джастин, - бормотал Пеллегрин,
не отрывая глаз от меню. - Что еще скажешь.
   - Спасибо, Бернард.
   -  Великая душа, великий характер. Остальное - ерунда.  Мясо или  рыбу?
Чему ты отдавал предпочтение там?
   За  свою карьеру  Джастин не  раз и не  два сталкивался  с Пеллегрином.
Приехал в  Оттаву,  когда тот  там  уже работал, короткое время  они  вместе
служили в Бейруте. В Лондоне попали на один курс выживания заложника, где их
учили,   что  следует   делать,  если  тебя  преследует  группа  вооруженных
головорезов,  не боящихся  смерти. Как сохранить  достоинство, когда тебе на
глаза  надевают  повязку,  связывают  руки  и  ноги  и  бросают  в  багажник
"Мерседеса".  Как выпрыгивать из  окна,  если  ты  не можешь воспользоваться
лестницей, а ноги не связаны.
   - Все  журналисты -  дерьмо,  -  уверенно  заявил  Пеллегрин, продолжая
изучать меню. - Знаешь, что  я собираюсь как-нибудь сделать? Поставить их на
наше  место. Нанять  частных детективов, застукать  редакторов "Грониад" или
"Скруз  оф  те   уорлд",  когда  те  встречаются   со  своими   любовницами.
Сфотографировать их детей, когда те идут в школу. Спросить у жен, какие  эти
ребята в постели. Показать говнюкам, каково приходится тем, о ком они пишут.
Тебе не хочется взять пулемет и перестрелять многих из них?
   - Пожалуй, нет.
   -  Мне   тоже.  Безграмотная   банда  лицемеров.  Филе  сельди   вполне
пристойное. От копченого угря у меня пучит живот. Морской язык в тесте очень
хорош, если ты любишь морской язык. Если хочешь без теста, его поджарят тебе
на рашпере, -  он  уже что-то  писал на  разлинованном  листочке,  по  верху
которого тянулась надпись  "Сэр Бернард П.", большими буквами. Левую колонку
занимали  названия блюд, правую - квадратики для галочек. Пустое место внизу
предназначалось для подписи члена клуба.
   - От морского языка не откажусь. Пеллегрин никогда не слушает, вспомнил
Джастин. Поэтому у него репутация блестящего переговорщика.
   - На рашпере?
   - В тесте.
   - Лендсбюри в форме?
   - Самой боевой.
   - Сказала тебе, что она - бисквит "мадера"?
   - Боюсь, что да.
   - Ей хочется, чтобы о ней так думали. Говорила с тобой о будущем?
   - У меня травма, и я в бессрочном отпуске по болезни.
   - Креветки пойдут?
   - Думаю, я предпочту авокадо, спасибо, - ответил Джастин, наблюдая, как
Пеллегрин  ставит   две   галочки  напротив   "коктейля"   из   креветок  (45).
   -  Довожу  до твоего сведения,  что формально в наши дни Форин-оффис не
одобряет  спиртного  за  ленчем,  - тут Пеллегрин  удивил  Джастина  широкой
улыбкой. А потом второй, на  случай, если  Джастин не  понял, о чем говорила
первая. И  Джастин  вспомнил,  что  улыбки Пеллегрина  всегда одинаковые, по
раскрытию  губ,  продолжительности, теплоте.  - Однако тебе  пришлось многое
пережить, а мой долг - хоть немного  отвлечь тебя от  тяжелых  воспоминаний.
Тут  вполне пристойное мерсо. Не возражаешь? - Его серебряный карандашик без
ошибки нашел нужный квадратик. - С тебя, между прочим, сняты все подозрения.
Ты  чист.  Поздравляю,  -  Пеллегрин вырвал  листок  из блокнота и  придавил
солонкой, чтобы его не унесло ветром.
   - Какие подозрения?
   - В убийстве,  какие  же еще? Ты не убивал Тессу или ее водителя, ты не
нанимал киллеров в притоне греха, и ты не подвесил Блюма за  яйца на чердаке
своего дома.  Ты  можешь покинуть зал суда  без единого  пятнышка  на  твоей
репутации. Благодари полицию. - Листок с заказом, прижатый солонкой,  исчез.
Должно быть,  его взял официант, но Джастин  не заметил, как тот  подходил к
столу. - Что ты выращивал в своем саду? Обещал Селли, что спрошу, - речь шла
о  Селине, сокращенно  Селли, жене  Пеллегрина, ослепительной  красавице.  -
Экзотические растения? Суккуленты? К сожалению, это не по моей части.
   - Да, в общем, все, - услышал Джастин свой голос. - В Кении удивительно
мягкий климат. Я не знал,  что на моей репутации было пятно, Бернард. Версию
такую я слышал, признаюсь.