трус  хотел
отвести взгляд, но для сына военного подобное было немыслимо,  все равно что
приговорить человека к смерти, а потом не явиться на его казнь. Он наблюдал,
как широко раскрылись глаза  Джастина, от обиды и разочарования, так,  будто
верный друг ударил его в спину, потом закрылись, словно тот же друг вышиб из
него дух. Он наблюдал, как красиво очерченные  губы  разошлись  в беззвучном
крике боли, затем плотно сжались, превратившись в узкую бледную полоску.
   - Как  хорошо,  что  ты  сказал мне,  Сэнди. Премного тебе  благодарен.
Портер знает? - так звали посла.
   - Милдрен пытается его разыскать. Они нашли сапожок "Мефисто". Седьмого
размера. Это ее?
   В организме Джастина что-то разладилось. Сначала он долго ждал, пока до
него дойдет смысл слов Вудроу, потом с трудом формулировал ответ, короткими,
отрывочными предложениями.
   - Есть магазин около Пиккадилли. Она  купила  там три пары. Когда мы  в
последний  раз  были в Лондоне. Никогда  не  видел,  чтобы  она  так  сорила
деньгами.  Обычно она  тратит мало. Дорогие  вещи ее  не интересуют.  Готова
одеваться хоть в магазинах Армии спасения. Ей без разницы.
   - И какую-то охотничью куртку. Синюю.
   - О,  вот  эти  вещи  она  терпеть  не  могла,  -  дар  речи  полностью
восстановился, слова хлынули потоком. - Говорила,  если я  увижу на ней одно
из этих страшилищ цвета хаки, то должен сжечь или отдать Мустафе.
   "Мустафа, ее слуга", - вспомнил Вудроу.
   - Полиция говорит, куртка синяя.
   - Она ненавидела синее, - Джастин чуть не кричал. - Как и все армейские
тона.  -  Уже  прошлое время, отметил Вудроу. - Когда-то у нее была  зеленая
куртка. Она купила ее в "Фарбелоуз" на Стэнли-стрит. Я привел ее туда, уж не
помню почему. Она надела куртку  и  залилась смехом.  "Посмотри  на меня,  -
сказала она. - Генерал Паттон в юбке". "Нет, дорогая, - ответил я ей, - ты -
не генерал Паттон. Ты - очень красивая женщина, надевшая чертовски уродливую
зеленую куртку".
   Джастин начал разбирать стол. Точными движениями.  Готовясь  к отъезду.
Выдвигая и задвигая ящики. Сложил папки с  документами в сейф, запер его. По
ходу рассеянно проводя рукой по волосам,  эта его привычка всегда раздражала
Вудроу.  Робко  выключил ненавистный компьютер.  Ткнул  кнопку  указательным
пальцем,  словно боялся, что  она укусит  его.  Ходили слухи,  что  по утрам
компьютер  включала ему Гита  Пирсон.  Вудроу наблюдал, как он последний раз
обводит  кабинет невидящим взглядом. Конец службы.  Конец жизни. Пожалуйста,
наведите  порядок,  чтобы следующий хозяин  кабинета  мог сразу включиться в
работу.  У  двери Джастин обернулся, посмотрел на  растения на  подоконнике.
Должно быть, раздумывал,  то ли взять их с собой,  то ли оставить инструкции
по уходу за ними. Не сделал ни первого, ни второго.
   Шагая  рядом с Джастином по коридору,  Вудроу хотел коснуться его руки,
но  внезапно возникшее  чувство  отвращения  в  последний  момент  заставило
отдернуть пальцы.  Однако он держался рядом, чтобы в любой момент подхватить
Джастина, если тот  вдруг начнет оседать  на пол или споткнется,  потому что
теперь Джастин  напоминал  хорошо  одетого  лунатика,  у которого разладился
встроенный в него радар. Шли они медленно,  тихо, но  Гита, должно быть,  их
услышала,  потому  что  появилась на  пороге, когда  они  проходили  мимо ее
кабинета, и пристроилась к  Вудроу,  шепча  на  ухо,  придерживая золотистые
волосы, чтобы они не касались щеки собеседника.
   - Он исчез. Его все ищут.
   Слух  у Джастина  оказался  лучше,  чем  они ожидали.  А  может, шок от
случившегося привел к обострению всех чувств.
   - Как я понимаю,  вы  тревожитесь  из-за Арнольда,  -  сказал  он  Гите
сочувственным тоном незнакомца.

x x x

   Посла  отличал острый ум и неуемная  тяга  к знаниям. Его  старший  сын
работал в торговом банке, маленькая дочь, Рози, родилась слабоумной, а жена,
когда  они жили в Англии, была  мировым судьей. Он обожал их всех и проводил
уик-энды  с  Рози, сидящей  у него на животе. Но  при этом Коулриджу удалось
обмануть возраст, задержаться на грани, переступив  которую юноша становится
мужчиной.  Этому  способствовал  и  выбор   одежды:  молодежные  подтяжки  и
мешковатые оксфордские штаны (10). На  вешалке за дверью,
с  надписью на ней: "П. Коулридж, Бейллиол  (11)" - висел
соответствующий  пиджак.  Посол  стоял  посреди  своего  большого  кабинета,
изредка кивал, слушая Вудроу. В глазах и на щеках блестели слезы.
   - Гребаный засранец! - яростно выкрикнул  он, словно с нетерпением ждал
возможности выругаться.
   - Я понимаю, - кивнул Вудроу.
   - Эта бедная девочка. Сколько ей лет? Совсем молоденькая!
   -  Двадцать  пять. -  "Разве мне положено это  знать?" -  Плюс-минус, -
добавил он на всякий случай.
   -  Она выглядела  на восемнадцать. И  этот бедолага  Джастин со  своими
цветами.
   - Я понимаю, - повторил Вудроу.
   - Гита знает?
   - По мелочам.
   -  Что  он теперь будет  делать?  У  него нет даже  работы. Его  хотели
вышвырнуть, как  только  завершится срок  службы в нашем посольстве. Если  б
Тесса не потеряла  ребенка, его тут уже не было бы, - стоять на  одном месте
Коулриджу надоело, он переместился в другое. - В субботу Рози поймала форель
весом в два фунта. Что ты на это скажешь?
   Коулридж  выигрывал  время для  раздумий,  вдруг переводя  разговор  на
пустяки.
   - Великолепно, - пробормотал Вудроу.
   - Тесса была бы в восторге. Всегда  говорила,  что  Рози выправится.  И
Рози ее обожала.
   - Безусловно.
   - Есть  рыбеху, правда, не  стали. Весь уик-энд продержали в аквариуме,
потом похоронили в саду. -  Коул  расправил  плечи. Показывая тем самым, что
готов  вновь  вернуться  к  делам.  -  Есть  же подтекст,  Сэнди.  Чертовски
неприятный подтекст.
   - Я более чем в курсе.
   - Этот говнюк Пеллегрин уже  звонил,  требуя свести урон к  минимуму, -
имелся  в  виду  сэр  Бернард  Пеллегрин,  директор  департамента  Африки  в
Форин-оффис  и  заклятый враг  Коулриджа.  -  Как мы  можем  свести  ущерб к
минимуму, если не знаем, о каком гребаном ущербе идет речь? Полагаю, сегодня
ему будет не до тенниса.
   -  Последние  четыре  дня и  четыре  ночи  перед смертью она провела  с
Блюмом,  - Вудроу  покосился на  дверь,  чтобы еще  раз  убедиться,  что  та
закрыта. - Если это ущерб. Они были в Локи.  Потом поехали на озеро Туркана.
Ночевали в одном бунгало. Их видели вместе десятки людей.
   -  Спасибо.  Большое тебе спасибо. Именно это  я  и хотел  услышать,  -
глубоко  засунув руки в  карманы, Коулридж закружил по комнате. - А где этот
гребаный Блюм?
   - Его все ищут, а он словно провалился  сквозь землю. Последний раз его
видели рядом с Тессой в джипе, когда они поехали на раскоп Лики.
   Коулридж обошел  стол,  плюхнулся  в  кресло,  откинулся назад,  широко
развел руки.
   - Значит, это работа Блюма, - объявил он. - Забыл о своем  образовании,
обезумел,  убил обоих, прихватил голову Ноя в  качестве сувенира, перевернул
джип  набок,  запер  дверцы  и  удрал. А  разве  мы  не удрали  бы? Гребаный
засранец!
   - Ты знаешь его так же хорошо, как я.
   -  Нет, я  не знаю. Я держался от него  подальше.  Не  люблю кинозвезд,
активно занимающихся гуманитарной помощью. Куда он уехал? Где он?
   Перед  мысленным  взором  Вудроу  замелькали  образы. Блюм -  африканец
западного разлива,  бородатый Аполлон коктейль-пати Найроби,  с  неотразимой
харизмой,  остроумный, красивый.  Блюм  и  Тесса  бок  о бок,  очаровывающие
гостей, тогда как Джастин, мурлыкающий от удовольствия, улыбается, наполняет
и раздает  стаканы.  Арнольд  Блюм,  доктор медицины, герой  войны в Алжире,
заявляющий  с  трибуны  лекционного  зала  ООН   о   приоритете  медицины  в
катастрофических  ситуациях.  Блюм  после  вечеринки,  в  кресле,  уставший,
потерянный, замкнувшийся в себе.
   - Я не  мог отослать  их домой,  - голос Коулриджа  посуровел, словно у
человека,  навестившего  свою  совесть  и  вернувшегося  обратно   в  полной
уверенности,  что она чиста. - Я не считал возможным губить карьеру бедолаги
только  потому,  что  его  жене нравится  раздвигать  ноги.  На  дворе новое
тысячелетие.  Люди имеют полное право портить себе жизнь, если их это вполне
устраивает.
   - Разумеется.
   - Она приносила  чертовски  много пользы  в трущобных районах, что бы о
ней ни говорили. Конечно, парни Мои косились  на нее, но  простые  африканцы
любили.
   - Несомненно, - согласился Вудроу.
   -  Ладно, она очень  уж упирала на  равноправие.  И  правильно. Отдайте
Африку женщинам, и здесь, возможно, заживут по-человечески.
   Без стука вошел Милдрен.
   - Звонят из службы протокола, сэр. Тело Тессы только что прибыло в морг
больницы, и  они  просят  немедленно  провести  опознание.  И информационные
агентства требуют текст заявления.
   - Как им удалось так быстро доставить ее в Найроби?
   - На  вертолете, - ответил Вудроу, вспомнив слова Вольфганга о том, что
ее придется разрезать, чтобы втиснуть в багажный отсек.
   - Никаких заявлений до опознания! - рявкнул Коулридж.

x x x

   Вудроу и Джастин поехали вместе, в посольском минивэне-"Фольксвагене" с
тонированными стеклами. За рулем сидел  Ливингстон, рядом с ним  -  Джексон,
здоровяк-кикуйю, которого взяли на тот случай, если вдруг понадобится грубая
сила.  Кондиционер  работал на полную  мощность, но  кабина  температурой не
слишком  отличалась от духовки. Конечно же, они попали в  пробку, в  Найроби
днем по-другому бывало крайне редко.  Заполненные пассажирами  микроавтобусы
"матуту", изрыгавшие клубы выхлопных газов, зажали минивэн с двух сторон. Их
водители  непрерывно  жали  на  клаксон.  Ливингстон  сумел-таки свернуть  с
магистрали и по боковым улочкам добрался до морга. У каменной арки толпились
мужчины  и  женщины, что-то то ли пели, то ли скандировали.  Вудроу  сердито
выругался, приняв их за демонстрантов, но потом сообразил, что это пришедшие
за  усопшими  родственники.  Вдоль тротуара выстроились побитые  временем  и
тронутые ржавчиной пикапы, легковушки, минивэны.
   - Тебе нет никакого резона идти туда, Сэнди, - сказал Джастин.
   - Разумеется, резон есть, - решительно возразил сын военного.
   На лестнице за аркой их поджидали полицейские и медики в  не слишком уж
чистых белых халатах.  Встретили их крайне  радушно. Старший из полицейских,
который  представился им как инспектор Мурамба, широко  улыбаясь, пожал руки
обоим  высокопоставленным  джентльменам из британского  посольства. Азиат  в
черном костюме, доктор Банда Сингх, сказал, что он в полном их распоряжении.
И повел бетонным коридором, под  потолком которого тянулись  трубы, а у стен
лежали  перевернутые урны.  "Трубы, -  подумал  Вудроу,  -  должны  подавать
хладагент  к  холодильникам,  но холодильники не  работали  из-за отключения
электроэнергии,  а  автономных  генераторов  в больнице,  само  собой, нет".
Доктор Банда показывал дорогу, но Вудроу  полагал, что  нашел  бы ее  и сам.
Налево - никакого запаха.  Направо -  хоть святых  выноси. Но про неудобства
пришлось  забыть.  Долг  солдата  -  быть  здесь,  а  не  становиться  рабом
собственного носа. Долг. "Почему она всегда заставляет меня думать о долге?"
Он задался вопросом, а не ложится ли какое-
   нибудь  заклятье на прелюбодеев, когда те смотрят на  мертвых женщин, с
которыми грешили? Доктор Банда подвел их к лестнице. По ней они спустились в
лишенное вентиляции  небольшое  помещение, в котором  запах смерти буквально
валил с ног.
   Тронутая  ржавчиной  стальная  дверь  преградила  им  путь,  но   Банда
требовательно забарабанил  по  ней кулаком, потом  выдержал паузу и  стукнул
четыре  или  пять  раз в  заранее  условленном ритме.  Дверь приоткрылась, в
проеме  появились  головы  трех  молодых  парней.  При   виде   хирурга  они
посторонились,  позволив ему  войти. Вудроу, оставшийся  за дверью, заглянул
внутрь, и увиденное почему-то напомнило  ему школьное  общежитие. Истощенные
трупы лежали  на кроватях по двое. Еще больше трупов  - между  кроватями  на
полу, одетые и голые,  на боку и  на спине. Хватало и  тех, кто свернулся  в
клубок, подтянув колени к груди, защищая внутренние органы не пойми от чего.
А над ними, словно туман, висели мухи, жужжащие на одной ноте.
   В центре этого "общежития", в проходе между кроватями, стояла огромная,
обитая  железом платформа  на  колесах. И  на этой платформе,  из-под  белой
простыни, высовывались две чудовищно раздувшиеся человеческие ступни. Ступни
эти  вызвали у Вудроу мысли о шлепанцах-утятах,  которые на Рождество Глория
подарила их сыну Гарри. Выскользнула из-под  простыни  и  одна кисть. Пальцы
покрывала черная кровь, больше всего ее  скопилось на суставах. А  подушечки
пальцев  цветом   соперничали  с  аквамарином.  "Призовите  на  помощь  ваше
воображение, мистер  Канцелярия.  Вы  знаете, что  происходит с  трупами  на
жаре!"
   - Мистер Джастин Куэйл, пожалуйста, - позвал доктор Банда Сингх, совсем
как дворецкий на королевском приеме.
   -  Я иду  с тобой,  - пробормотал Вудроу, не отставая от Джастина ни на
шаг. Увидел,  как доктор Банда отвернул простыню, чтобы открыть  карикатурно
искаженное лицо Тессы. Шею,  в том месте где она носила ожерелье, прикрывала
грязная  тряпка.  Как утопающий, последний раз  вынырнувший  из воды, Вудроу
жадно  вбирал  в  себя открывшееся его глазам. Черные  волосы,  прилипшие  к
черепу.  Раздутые, словно у херувима, набравшего полный рот  воздуха,  щеки.
Закрытые  глаза, поднятые брови,  полуоткрытый,  словно в  недоумении,  рот,
черная кровь,  запекшаяся внутри, будто ей сразу вырвали все  зубы.  " Ты? -
казалось,  в  изумлении  вопрошала  она,  когда  ее  убивали,  и  губы  даже
образовали  букву  "о". - Ты!" Но к  кому обращала  она этот вопрос? На кого
смотрела перед тем, как ее веки окончательно опустились на глаза?
   -  Вы  узнаете  эту  даму,  сэр?  -  деликатно  осведомился у  Джастина
инспектор Мурамба.
   - Да. Да, узнаю, благодарю вас, - ответил  Джастин, тщательно взвешивая
каждое слово, прежде чем произнести его. - Это  моя жена,  Тесса. Мы  должны
как можно скорее похоронить ее, Сэнди. Ей хотелось лечь  в землю Африки. Она
- единственный ребенок. Родителей  у  нее нет. Кроме меня, консультироваться
насчет похорон ни с кем не нужно. Так что  давайте как можно скорее предадим
ее земле.
   -  Боюсь, дата  похорон  будет зависеть от полиции,  -  успел просипеть
Вудроу и метнулся к раковине, чтобы выблевать свое сердце, тогда как Джастин
стоял рядом, обнимая его за плечи и бормоча что-то успокаивающее.

x x x

   Из  святилища,  личного  кабинета  посла,  Милдрен  медленно  зачитывал
заявление   для   прессы  молодому   человеку   с  невыразительным  голосом,
внимательно слушающему его на другом конце провода:
   "Посол с прискорбием  сообщает  о  смерти от  рук убийцы  миссис  Тессы
Куэйл,  жены Джастина Куэйла,  первого секретаря "канцелярии". Миссис  Куэйл
умерла на  берегу  озера Туркана, неподалеку  от Аллиа-Бэй.  Был  убит  и ее
водитель, мистер  Ной Катанга.  Миссис Куэйл будут  помнить  как  страстного
борца  за права женщин  в  Африке,  а также за  ее  молодость и  красоту. Мы
выражаем   глубокое   сочувствие   мужу  миссис  Куэйл,   Джастину,   и   ее
многочисленным  друзьям.  Флаг  посольства  будет приспущен  до последующего
уведомления. Книга соболезнований выставлена в приемной посольства".
   - Вы это передадите?
   - Уже передал, - ответил молодой человек.


Глава 2

   Вудроу  жили  в каменном  доме с элементами тюдоровского  стиля,  каких
хватало  в  большой английской  колонии,  расположенной на  склоне  холма  в
закрытом для посторонних пригородном районе Мутайга, на расстоянии вытянутой
руки от  "Мутайга-клаб", резиденции  британского  посла и  резиденций послов
других   государств,  о  существовании   которых  многие  узнавали  впервые,
проехавшись по тщательно охраняемым улицам и увидев таблички с их названиями
среди  других,  на суахили, предупреждавших  о  наличии  злых  собак.  После
нападения на посольство США в  Найроби Министерство иностранных дел выделило
необходимые средства для того, чтобы снабдить дома  сотрудников  посольства,
такого  же  ранга,  как  Вудроу, и выше,  прочными  металлическими воротами,
которые могли выдержать удар грузовика.  Ворота  эти днем и ночью охранялись
живописными  гвардейцами  и их  многочисленными  друзьями и  родственниками.
Проволоку  забора,  окружавшего  сад,  держали  под  напряжением.  На заборе
крепились кольца колючей проволоки. С наступлением темноты вкл
   ючались  мощные прожектора, освещающие  и забор,  и  подступы к нему. В
Мутайге  забота о собственной  безопасности считалась  хорошим тоном.  Более
бедный  люд  посыпал  каменные  заборы  битым  стеклом,  средний  класс  мог
позволить себе колючую проволоку,  а уж безопасность дипломатов обеспечивали
железные  ворота,  заборы под напряжением, датчики системы  сигнализации  на
окнах и дверях и прожектора.
   Вудроу  жили  в  трехэтажном  доме.  Два  верхних  этажа  дополнительно
охраняла   металлическая  сдвижная  перегородка,  установленная  на   первой
лестничной площадке.  Ключ  от нее был только у  старших Вудроу.  Архитектор
использовал  рельеф местности:  дом стоял  на  склоне, и под  первым  этажом
располагались  две  комнаты  для  гостей,  отдаленно  напоминающие  тюремную
камеру: выкрашенные белой  краской стены, окна без занавесок, зато забранные
стальными решетками. Но Глория, в ожидании гостя, украсила комнаты розами из
сада, торшером из малой гостиной, телевизором и радиоприемником, справедливо
рассудив,  что сами они какое-то время смогут обходиться  без оных. Конечно,
это не номер в  пятизвездочном отеле, доверительно  сообщила она Элен, своей
лучшей  подруге,  англичанке, которая  вышла замуж за грека,  работавшего  в
миссии ООН, но, по  крайней мере, бедняжке будет где побыть  одному. А тому,
кто потерял  близкого человека, побыть  одному  абсолютно необходимо. Глория
испытала это на себе, когда умерла мама, но, разумеется, се
   мейные  отношения  Тессы  и Джастина несколько  отличались от,  скажем,
традиционных,  однако она, Глория, никогда  не сомневалась,  что  любовь, во
всяком случае со стороны Джастина, имела место быть, а вот что испытывала  к
мужу Тесса... откровенно говоря, Эл,  дорогая,  это знает  только господь, а
никто из нас уже никогда не узнает.
   На  что Элен,  не  раз  разводившаяся и  умудренная опытом, недоступным
Глории,  ответила: "Что ж, придется тебе приглядывать за кормой, сладенькая.
Как  бы кто не пристроился.  Новоиспеченные вдовцы  иной раз очень охочи  до
женщин".

x x x

   Глория  Вудроу  относилась  к  тем  редким  женам  дипломатов,  которые
стремились всегда  и во  всем видеть светлую сторону. А если светлая сторона
никак   не  просматривалась,  с  губ  ее  срывался  добродушный   смешок   и
восклицание: "Ага, а  вот и мы!" - означавшее, что все заинтересованные лица
должны сплотиться и  без  единой  жалобы  принять  жизненные неудобства. Она
постоянно  помнила  о   частных  школах,  в   которых  прошла  ее  юность  и
сформировалось  мировоззрение,  регулярно посылала  туда  сообщения  о своих
успехах,  живо интересовалась новостями соучеников.  В  День основания школы
обязательно  посылала поздравительную телеграмму, в последние  годы, спасибо
техническому  прогрессу,  остроумное  письмо  по электронной почте, обычно в
стихах, дабы никто не забыл  о том, что она когда-то заняла первое место  на
конкурсе школьных поэтов. Симпатичная, красноречивая, особенно если разговор
шел ни о  чем, она выделялась  ковыляющей,  на редкость некрасивой походкой,
свойственной женщинам английских королевских кровей.
   Но при этом никто  не мог сказать, что природа  наградила Глорию Вудроу
глупостью.  Восемнадцать  лет тому  назад, в Эдинбургском  университете, она
считалась одной из лучших студенток, и многие сходились  во мнении,  что она
достигла бы немалых успехов в полити