возмущенными  письмами.  С уведомлением о
вручении или  заказными.  Звонила  его  секретарю трижды в  день,  постоянно
посылала  письма  по электронной почте.  Пыталась  перехватить  его  у ворот
поместья на озере Найваша и у  входа в их новое  административное здание, но
охрана вовремя предупредила Кенни К. и он воспользовался служебным входом, к
немалому  удовольствию  подчиненных.  Все  это для вас  новости,  помоги вам
господи.
   - С помощью господа или нет, для меня это новости.
   - Однако вы, похоже, не удивлены.
   - Не удивлен?  Как странно. Я-то думал,  что просто потрясен. Возможно,
сказывается  привычка сдерживать эмоции, - фыркает Джастин.  Чем определенно
застает полицейских врасплох. Оба вскидывают головы, словно собираясь отдать
честь.

x x x

   Но  Джастину их реакция безразлична. У него и Вудроу причины для обмана
разные. Если Вудроу старался все забыть, то Джастина со всех сторон осаждают
обрывки воспоминаний:  обрывки  разговоров  Тессы и Арнольда, к  которым  он
давал зарок не  прислушиваться,  облепляют  со  всех сторон; ее раздражение,
замаскированное молчанием, когда кто-то при ней упоминал Кенни  К.,  скажем,
говорил о его скором избрании в палату лордов (в "Мутайга-клаб" сие  считали
делом решенным) или о слиянии  "Три Биз" с  транснациональным конгломератом,
превосходящим по размерам холдинг Кенни К. Он помнил о ее бойкоте  продукции
"Три  Биз", ее антинаполеоновском крестовом походе, как Тесса иронически его
называла:  под страхом смерти слугам  запрещалось покупать что-либо  с тремя
золотыми пчелками,  от продуктов до стиральных  порошков, а Джастину,  когда
они  ехали   вместе,   заправлять  автомобиль   бензином  и  перекусывать  в
кафетериях,  принадлежащих холдингу.  И  она  всенепременно  ругалась,  если
видела рекламный щит с украденной эмблемой Наполеон
   а.
   - Нам постоянно твердят о радикализме, Джастин, -  сообщает ему  Лесли,
оторвавшись от своих заметок. - Тесса была радикалом?  В Англии это  синоним
воинствующего бунтаря. "Если тебе что-то не нравится - разбомби", - такой  у
них  лозунг.  Тесса была не из этой когорты, не так ли?  Арнольд  тоже.  Или
наоборот?
   Джастин отвечает предельно сухо.
   -  Тесса  верила,  что безответственная погоня  корпораций за  прибылью
уничтожает  всю  планету,   а  особенно  развивающиеся  страны.   Назвавшись
инвестициями, западный капитал губит среду обитания, способствует возвышению
клептократий. В своих действиях она  исходила  из этого. Радикальной в  наши
дни  такую  позицию  не  назовешь. Об  этом  же говорят  в  коридорах  любой
международной организации. Даже в моем комитете.
   Он  замолкает, вдруг вспомнив  тушу  Кенни  К.,  отъезжающего от первой
лунки поля для  гольфа "Мутайга-клаб" в компании  Тома Донохью, престарелого
главного шпиона посольства Великобритании.
   - Она также полагала, что гуманитарная помощь странам "третьего мира" -
та  же  эксплуатация, названная другим  именем. "В  плюсе -  страны, которые
ссужают  деньги  под  проценты,  местные африканские  политики  и чиновники,
получающие громадные взятки, западные подрядчики  и поставщики, наваривающие
гигантскую прибыль. В минусе  - простые люди, бедные и очень бедные. И дети,
у  которых  не будет  будущего", - добавляет он, цитируя  Тессу и  вспоминая
Гарта.
   - Вы в это верите? - спрашивает Лесли.
   -  Поздновато  мне  во что-то верить,  -  смиренно  отвечает  Джастин и
какое-то  время молчит,  прежде чем  продолжить, уже с вызовом: - Тесса была
необычным человеком: адвокатом, верящим в справедливость.
   -  Почему они  поехали  на раскопки Лики? - спрашивает Лесли, переварив
последнюю фразу.
   -  Может,  у  Арнольда  там  были какие-то  дела.  Лики  из  тех,  кого
действительно заботит благосостояние простых африканцев.
   - Возможно, - соглашается Лесли, что-то записывая в блокнот  с  зеленой
обложкой. - Она с ним встречалась?
   - Насколько мне известно, нет.
   - Арнольд?
   - Понятия не имею. Полагаю, вам следует задать этот вопрос Лики.
   -  Мистер Лики никогда  о них не  слышал, пока  не включил телевизор на
прошлой неделе,  -  мрачно отвечает Лесли. - Мистер  Лики в эти дни проводит
большую часть своего  времени в Найроби, пытаясь  "отмыть" режим Мои, и  ему
очень непросто донести свои аргументы до Запада.
   Роб  смотрит  на  Лесли,  должно  быть,  ждет команды. Та  чуть заметно
кивает.  Он  наклоняется  к столу, пододвигает  диктофон к Джастину: говори,
мол, сюда.
   - А что вы можете сказать о  белой чуме? - сурово спрашивает он, словно
обвиняя  Джастина в распространении этой болезни. - Белая  чума, - повторяет
он, поскольку Джастин медлит с ответом. - Что это? Мы вас слушаем.
   Лицо  Джастина  превращается  в  непроницаемую маску. Голос  становится
дипломатически бесстрастным. Ему есть о чем сказать, но он не считает нужным
делиться тем, что ему известно.
   - Белой чумой когда-то называли туберкулез, - отвечает он. -  Дед Тессы
умер от этой болезни. Ребенком она стала свидетелем его смерти. У Тессы была
книга под  таким  названием, - он не добавляет, что  книга  эта лежала на ее
ночном столике, пока он не переложил ее в саквояж "гладстон".
   Теперь уже Лесли проявляет осторожность:
   - По этой причине она проявляла особый интерес к туберкулезу?
   - Насчет  особого  сказать не могу. Как вы и  сами  указали, работая  в
трущобах, она проявляла интерес ко многим медицинским проблемам. В том числе
и к туберкулезу.
   - Но, Джастин, если ее дед умер от туберкулеза...
   -  Тессе особенно претила  сентиментальность,  которой  была овеяна эта
болезнь  в литературе, - чеканит Джастин. - Ките, Стивенсон, Колридж,  Томас
Манн...  она  говорила,  что людям,  которые  находили что-то романтичное  в
туберкулезе, следовало посидеть у кровати ее деда.
   Роб вновь взглядом консультируется с Лесли, получает согласие-кивок.
   -  Тогда  вы,  наверное,   удивитесь,   узнав   о   том,  что   в  ходе
несанкционированного обыска квартиры Арнольда  Блюма мы нашли копию  старого
письма,  которое  он  отправил  главе   маркетингового  отдела   "Три  Биз",
предупреждая     о    побочных     эффектах    нового     быстродействующего
противотуберкулезного препарата, который продвигала "Три Биз"?
   Джастин  отвечает  без  малейшей  паузы. Новое,  опасное,  связанное  с
лекарствами направление допроса активировало его дипломатические навыки.
   - Почему  я  должен  удивляться?  НГО  Блюма  уделяло  особое  внимание
лекарствам "третьего мира". Лекарства -  это беда Африки. Если хоть что-то и
говорит о безразличии Запада к страданиям Африки, так это отсутствие хороших
лекарств  и  неприлично  высокие  цены,  по которым  фармакологические фирмы
продают свой товар  в последние тридцать  лет... - на Тессу он не ссылается,
но, по существу, цитирует ее. - Я уверен, что Арнольд отправил десятки таких
писем.
   -  Копию  этого  он  спрятал  отдельно,  -  поясняет Роб.  -  Вместе  с
множеством технических данных, которые недоступны нашему пониманию.
   -  Что  ж,  будем   надеяться,   что  вы  сможете  попросить   Арнольда
расшифровать  их, когда он  вернется, - отвечает Джастин, не пытаясь  скрыть
неудовольствия, которое вызвали полицейские, признавшись, что рылись в вещах
Блюма и читали его корреспонденцию без разрешения хозяина.
   Лесли берет инициативу на себя:
   - У Тессы был лэптоп, не правда ли?
   - Действительно, был.
   - Какой фирмы?
   - Название не помню. Маленький, серый, японский,  это  все, что  я могу
вам сказать.
   Он лжет. Не слишком искусно. Он  это знает, они - тоже. Судя  по лицам,
их  отношение  к нему  меняется, атмосфера  дружелюбия  испаряется. Но не со
стороны Джастина.  Его  упрямый отказ  пойти  им навстречу  аккуратно  скрыт
ширмой дипломатической любезности. К  этой схватке он готовился дни и  ночи,
втайне надеясь, что до нее так и не дойдет.
   -  Она  держала  лэптоп  в  своем кабинете,  так? Вместе с  доской  для
заметок, документами и материалами, связанными с ее работой.
   - Если не брала с собой, да.
   - Она использовала его, когда писала письма... готовила документы?
   - Полагаю, что да.
   - Для электронной почты?
   - Постоянно.
   - И делала с него распечатки?
   - Иногда.
   - Пять  или шесть  месяцев тому назад она подготовила большой документ,
примерно  восемнадцать страниц основного текста  и  приложений. Протестовала
против злоупотреблений, то  ли в медицине, то ли в фармакологии, а возможно,
и там, и там. Расследование чего-то серьезного, творящегося  здесь, в Кении.
Она показывала вам этот документ?
   - Нет.
   - И вы не прочитали его сами, без ее ведома?
   - Нет.
   - Вы ничего о нем не знаете. Правильно мы вас поняли?
   - Боюсь, что да, - извиняющаяся улыбка.
   -  Только мы  вот  гадаем, а не связан ли  этот  документ с  величайшим
преступлением, с которым она столкнулась?
   - Я понимаю.
   - И не имеет ли "Три Биз" отношения к этому преступлению.
   - Такое всегда возможно.
   - Но вам она документ не показывала? - настаивает Лесли.
   -  Как  я  уже  и говорил  вам несколько раз,  Лесли, нет, -  и чуть не
добавляет: "милая дама".
   - Но вы думаете, что документ этот мог как-то затрагивать "Три Биз".
   - Увы, не имею ни малейшего представления.
   Но он имеет.  То было ужасное время. Время, когда он боялся,  что может
ее потерять. Когда ее лицо  каменело  с каждым днем, а  в юных глазах горело
пламя  фанатизма. Когда  ночь  за  ночью  она  проводила  у  своего лэптопа,
окруженная  кипами  исчерканной бумаги. Когда  ела, не замечая, что кладет в
рот,  а  потом  мчалась  наверх,  даже  не  сказав  спасибо. Когда  скромные
крестьяне из окрестных  деревень входили  в  дом  через дверь  черного хода,
сидели с ней на веранде, ели еду, которую приносил им Мустафа.
   - Так она никогда не обсуждала с вами этот документ? - Лесли изображает
изумление.
   - Боюсь, никогда.
   - А в вашем присутствии... скажем, с Арнольдом или Гитой?
   -  В  последние  месяцы  Тесса и Арнольд  держали  Гиту  на  расстоянии
вытянутой руки, я полагаю, для ее же блага. Что же касается меня, думаю, они
мне просто  не  доверяли. Они  полагали,  что  при  возникновении  конфликта
интересов я прежде всего сохраню верность королеве.
   - И вы сохранили бы?
   "Ни в коем разе", - думает он. Но ответ дает двусмысленный, чего они от
него и ждут.
   - Поскольку я не знаком  с упомянутым вами документом, к сожалению, это
вопрос, на который я не могу ответить.
   -   Документ   могли    распечатать   с    ее   лаптопа,   так?    Этот
восемнадцатистраничный документ, даже если она его вам и не показывала.
   - Почему нет? Или с компьютера Блюма. Или какого-то другого.
   -  И  где  он  сейчас...  лэптоп?  В  эту самую минуту?  Лицо  остается
непроницаемым. Вудроу мог у него поучиться.
   Ни лишнего жеста, ни дрожи в голосе, ни паузы перед ответом.
   - Я искал  лэптоп в списке ее вещей, представленном  полицией Кении, но
он и кое-что еще, как это ни печально, исчез.
   - В Локи никто не видел ее с лэптопом, - говорит Лесли.
   - Но едва ли они просматривали ее багаж.
   - В  "Оазисе" никто не видел у нее лэптоп. Она взяла его с собой, когда
вы повезли ее в аэропорт?
   - У нее был рюкзак, который она  всегда берет  в  экспедиции.  Он  тоже
исчез. И дорожная сумка,  в  которой мог лежать лэптоп. Иногда она  его туда
клала.  Кения  -  не та  страна, где  женщина,  путешествующая  одна,  может
выставлять напоказ дорогую электронику.
   - Но она путешествовала не одна, не так  ли? - напоминает ему Роб после
долгой  паузы,  такой  долгой, словно все трое поставили задачу выяснить,  у
кого первого сдадут нервы.
   - Джастин, - добавляет Лесли, не  дожидаясь его ответа, - что вы увезли
с собой, когда во вторник утром побывали с Вудроу в своем доме?
   Джастин вроде бы роется в памяти, составляя список.
   - Э...  личные бумаги... частную корреспонденцию, имеющую  отношение  с
семейному фонду  Тессы...  несколько  рубашек,  носки...  темный костюм  для
похорон... несколько безделушек, напоминающих о Тессе... пару галстуков.
   - Больше ничего?
   - Ничего такого, что моментально приходит на ум. Нет.
   -  А из  того, что  не приходит?  - спрашивает Роб. Джастин улыбается и
молчит.
   -  Мы  говорили с Мустафой, - сообщает  ему Лесли.  - Мы  спросили его:
"Мустафа, где лэптоп мисс Тессы?" Он дал нам  противоречивые ответы. Сначала
сказал,  что она взяла  его  с  собой.  Потом -  нет. Наконец  - его  украли
журналисты. Кто его точно  не брал, так  это вы. Мы подумали, что он пытался
вас прикрыть, да только получилось у него не очень.
   - Боюсь, так случается всегда, если слишком напирать на слуг.
   - Мы на него не напирали, - в голос Лесли так и врываются злые нотки. -
Мы спросили его о ее доске для заметок. Почему на ней полно булавок и дыр от
булавок, но  нет ни  одной бумажки. Он сказал, что навел порядок.  Сам,  без
чьей-либо   помощи.  На   английском   он   не   читает,  ему  не  дозволено
притрагиваться к ее вещам  и к чему-либо  в комнате, но он навел порядок  на
доске для  заметок. И что он сделал с листочками, спросили мы. Сжег, ответил
он.  Кто велел ему их сжечь? Никто. Кто велел навести  порядок на  доске для
заметок? Никто. И уж, во всяком случае, не мистер Джастин. Мы думаем, что он
и тут прикрывал вас, в  меру своих способностей. Мы думаем, что все листочки
с доски взяли вы - не Мустафа. Мы думаем, он прикрывает вас и с лаптопом.
   Джастин вновь  изобразил полную безмятежность,  проклятие и достоинство
избранной им профессии.
   - Боюсь,  вы  не учитываете наши  культурные  различия,  Лесли. Гораздо
более вероятное объяснение - лэптоп отправился с ней на озеро Туркана.
   -  Вместе с листочками,  которые она  крепила  к доске? Я так не думаю,
Джастин. Во время визита домой вы не брали дискеты?
   И тут на  мгновение, только на  мгновение, Джастин  сбрасывает маску. С
одной стороны, продолжает все  отрицать,  с  другой - не меньше следователей
озабочен получением ответов.
   -  Нет, но, признаюсь, я их искал. На них  хранилась значительная часть
юридической  переписки. Она постоянно переписывалась  со своим адвокатом  по
электронной почте.
   - И вы их не нашли.
   - Они  всегда  лежали на ее столе,  - протестует  Джастин, демонстрируя
стремление помочь в разрешении  возникших проблем. - В красивой лакированной
шкатулке, подаренной тем самым адвокатом на прошлое Рождество. Они не только
кузены,  но и  давние  друзья.  Шкатулка  с  надписью  на  китайском.  Тесса
попросила  перевести  надпись  китайца,  работающего  в  одном  из  агентств
гуманитарной помощи.  К  ее радости, надпись за  что-то  клеймила  проклятый
Запад. Я  могу только предположить, что  шкатулка разделила судьбу  лэптопа.
Может, она увезла в Локи и дискеты.
   - Но зачем? - голос Лесли переполнен скептицизмом.
   - Я не владею информационными технологиями. Следовало бы, но не владею.
В  полицейском списке дискет  тоже нет,  -  добавляет он, рассчитывая  на их
помощь.
   Роб откликается.
   -  То,  что хранилось на  дискетах,  наверняка есть и в  лаптопе.  Если
только она не стирала с жесткого диска все перенесенные на дискеты файлы. Но
обычно этого никто не делает.
   - Как  я вам  уже говорил,  Тесса  придавала секретности первостепенное
значение. Вновь долгая пауза.
   - Так где сейчас ее бумаги? - грубо спрашивает Роб.
   - На пути в Лондон.
   - В мешке с дипломатической почтой?
   - Я отправил их, как счел нужным. Форин-оффис всегда готов помочь своим
сотрудникам.
   Возможно, воспоминания о  допросе  Вудроу  заставляет  Лесли в  крайнем
раздражении сдвинуться на краешек стула.
   - Джастин.
   - Да, Лесли.
   - Тесса проводила  какое-то расследование.  Так? Забудьте про  дискеты.
Забудьте про лэптоп. Где ее бумаги... все ее бумаги... в этот самый момент?-
желает знать она. - И где листочки с доски?
   Укрывшись  за дипломатической маской, Джастин хмурится,  показывая, что
всеми силами старается помочь, пусть она и ведет себя неразумно.
   -  Среди  моих вещей, без  всяких  сомнений.  Если вы спросите, в каком
именно чемодане, я скорее всего затруднюсь с ответом.
   Лесли ждет, пока дыхание придет в норму.
   - Мы бы хотели, чтобы вы открыли нам  все свои чемоданы, пожалуйста. Мы
бы хотели, чтобы вы отвели  нас вниз и  показали все, что вы взяли из вашего
дома во вторник утром.
   Она встает.  Роб  следует  ее примеру,  даже  отходит к  двери, готовый
открыть ее. Джастин сидит.
   - Боюсь, это невозможно.
   - Почему? - рявкает Лесли.
   - По той же причине, которая заставила меня взять бумаги. Они  - личные
и не предназначены для чужих глаз. Я  не собираюсь показывать бумаги вам или
кому-то еще, пока не получу возможности прочитать их сам. Лесли багровеет.
   - Если б мы были в Англии, я бы уже вручила вам ордер на обыск.
   -  Но мы  не в Англии, увы.  У вас  нет ордера, и здешняя территория не
подпадает под вашу юрисдикцию. Лесли пропускает его слова мимо ушей.
   - В Англии я бы перерыла этот дом с подвала до чердака.  И конфисковала
бы  каждую  безделушку,  каждый клочок  бумаги,  каждую дискету, которые  вы
унесли из кабинета Тессы. И лэптоп.
   -  Но вы  уже обыскали мой дом, Лесли,  - спокойно замечает Джастин, не
поднимаясь со стула.  -  Я  не думаю, что Вудроу понравился  бы обыск  в его
доме, не так ли? И я определенно не разрешу вам проделать со мной то, что вы
проделали с Арнольдом без его согласия.
   Лесли, красная,  злая,  не  сводит  с него глаз.  Роб,  очень  бледный,
смотрит на свои сжатые кулаки.
   - Насчет этого поговорим завтра, - уходя, зловеще бросает Лесли.
   Но завтра  не  приходит. Вернее, не реализуется ее обещание вернуться и
поговорить. Всю ночь и  утро Джастин сидит на краю кровати, ожидая появления
Лесли и Роба с ордерами на обыск и  когортой местных полицейских, которые  и
будут выполнять за них всю грязную работу. Так же, как в прошлые дни, думает
о  том,  что  ему  делать, куда  что спрятать.  Потолок, пол,  стены:  куда?
Привлечь  Глорию?  Пустой  номер.  Мустафу  и  слугу Глории?  То  же  самое.
Использовать Гиту?  Но Лесли и Роб так и не появляются. Зато звонит Милдрен,
чтобы  сообщить,  что  они срочно понадобились  в  другом  месте.  А  вот об
Арнольде ничего нового  сказать  не может.  Потом  подходит черед похорон, а
полицейские  все  заняты  где-то  еще. Во  всяком случае, на кладбище, среди
друзей, пришедших проводить Тессу в последний путь, Джастин их не видит.

x x x

   Самолет влетел в  предрассветный сумрак. За  иллюминатором Джастин  уже
мог   различить    застывшие   под    крылом    облака.    Вокруг,   укрытые
одеялами-саванами,  в неестественных позах  мертвых  спали  пассажиры.  Одна
женщина  вскинула  руку,  словно  кому-то махала  ею,  когда  ее застрелили.
Мужчина  распахнул  рот в  молчаливом крике, положив мертвую руку на сердце.
Джастин, бодрствующий в полном одиночестве, повернулся к  иллюминатору.  Его
лицо плыло в нем рядом с лицом Тессы, как маски когда-то знакомых ему людей.


Глава 9

   Это  же  чертовски  отвратительно!  -  воскликнул  лысеющий  мужчина  в
необъятном  коричневом  пальто,  оттеснив  Джастина  от багажной  тележки  и
заключив в  медвежьи объятия. - Это абсолютно мерзко, ужасно несправедливо и
чертовски отвратительно. Сначала Гарт, потом Тесс.
   -  Спасибо тебе, Хэм,  - Джастин тоже  попытался обнять его,  с  учетом
того, что едва мог шевельнуть руками. - И спасибо, что встретил меня в столь
неудобное время. Нет, это я возьму сам. Ты неси чемодан.
   - Я бы прилетел на похороны, если бы ты мне позволил! Господи, Джастин!
   -  Я решил, что  здесь  ты принесешь  больше  пользы,  -  мягко ответил
Джастин.
   - Костюм у тебя теплый?  После солнечной Африки здесь прохладно, не так
ли?
   Артур  Луиджи Хэммонд  был единственным старшим  партнером  юридической
фирмы  "Хэммонд и  Манцини"  с регистрацией  в Лондоне и  Турине. Отец  Хэма
учился  с отцом Тессы в юридической