Знаешь, чего
он хотел от Дуга?
   - Расскажите.
   -  Импортировать их.  Из  Найроби в  Найроби. Мы  их  вроде бы купим за
границей, договоримся  с таможней и проведем по нашей бухгалтерии как новые.
Если это не  организованная преступность, то что? Русский воришка среди бела
дня здесь, в Найроби, обдирающий ООН как липку! Это же просто анархия!  А  я
терпеть  не  могу  анархию. Поэтому  воспользуйся этой крупицей  информации.
Передай ее куда следует. С наилучшими пожеланиями от Кенни К. За это я денег
не возьму. Как говорится, за счет заведения.
   - Они будут счастливы.
   - Я хочу, чтобы его остановили, Тим. Немедленно.
   - Коулриджа или Куэйла?
   -  Обоих. Я хочу,  чтобы Коулриджа остановили, я  хочу, чтобы затерялся
этот глупый  отчет жены Куэйла...  "Господи, - подумал Донохью, - он знает и
об отчете".
   -  Я  полагал,  что  Пеллегрин  его уже потерял, -  он нахмурился,  как
хмурятся старики, когда память вдруг им изменяет.
   - Бернарда  в  это не впутывай! Он мне  не друг и никогда  им не был! Я
хочу от  тебя одного:  скажи своему мистеру Куэйлу, если  он  и дальше будет
доставать меня,  я  ничем  не смогу ему помочь, а зуб точат на него, а не на
меня! Понял? С ним бы расправились в Германии, если бы я не замолвил за него
словечко. Слышишь?
   - Я слышу вас, Кенни. И все передам. Ничего больше обещать не могу.
   С  медвежьей  живостью  Куртисс  выпрыгнул  из  кресла и  заметался  по
кабинету.
   -  Я  -  патриот!  - кричал он. - Подтверди это, Донохью! Я  - гребаный
патриот!
   - Разумеется, Кенни.
   - Скажи это вслух. Я - патриот!
   - Вы  - патриот. Вы - Джон Буль (76). Вы  -  Уинстон
Черчилль. Что еще я должен сказать?
   - Приведи  пример моего патриотизма, один из  десятков.  Лучший пример,
который ты можешь привести. Немедленно.
   "Куда он гнет?" - гадал Донохью. Но пример привел.
   - Как  насчет операции в Сьерра-Леоне, которую  мы прокрутили в прошлом
году?
   - Расскажи мне о ней. Давай. Расскажи!
   - Нашему клиенту требовалось оружие и боеприпасы.
   - И что?
   - Мы купили оружие...
   - Я купил гребаное оружие!
   -  Вы  купили  оружие  на  наши  деньги,  мы  обеспечили  вас подложным
сертификатом,   в  котором   указывалось,   что   оружие  предназначено  для
Сингапура...
   - Ты забыл про гребаный корабль!
   - "Три Биз" зафрахтовал сухогруз водоизмещением сорок тысяч тонн, и  на
него погрузили оружие. Корабль растворился в тумане...
   - Как бы растворился!
   - ...и материализовался в  маленькой бухте неподалеку от  Фритауна, где
наш клиент и его люди сняли с корабля предназначавшийся им груз.
   - И я  мог бы этого не делать, не так ли? Мог бы  сыграть труса. Мог бы
сказать: "Вы не по  адресу, постучитесь в соседнюю  дверь". Но я это сделал.
Из любви к нашей гребаной родине. Потому что я - патриот! - продолжил он уже
гораздо тише, словно заговорщик. - Ладно. Слушай. Вот что ты сделаешь... что
сделает  твоя служба...  -  он  вышагивал взад-вперед,  в  голосе  появились
командные  нотки. -  Твоя  служба...  не Форин-оффис, там  сидят  маменькины
сынки,  твоя служба, кто-то из  начальников, обратится  в банки.  Лично. И в
каждом  банке,  список  я  тебе  дам,  найдет  настоящего  англичанина.  Или
англичанку.  Ты  меня  слушаешь? Тебе  придется  передать  эти  слова  своим
начальникам,  когда  ты уедешь  отсюда, - голос  его  теперь звучал громче и
увереннее.
   - Я слушаю, - заверил Куртисса Донохью.
   -  Это хорошо.  Вы соберете их  вместе. Этих  настоящих  англичан.  Как
мужчин, так и женщин. В  каком-нибудь обшитом деревом конференц-зале в Сити.
Вы все эти места  знаете.  И  скажете им  строго  и  официально,  как  умеет
говорить  британская секретная служба: "Господа. Дамы. Отстаньте от Кенни К.
Мы  не говорим вам почему. Мы говорим:  отстаньте от  него во  имя королевы.
Кенни К. многое сделал для нашей страны, но мы не можем сказать, что именно,
и еще  больше  он сделает. Если вы продлите  ему кредиты  на  три месяца, то
послужите нашей стране так же, как служит ей Кенни К.". И они вас послушают.
Если один скажет "да",  они все скажут  "да", потому что это стадо. И другие
банки последуют их примеру, из того же стадного чувства.
   Донохью и предположить  не мог,  что ему  когда-нибудь доведется жалеть
Куртисса. Но если и пожалел, то именно в этот момент.
   - Я попрошу их, Кенни. Беда в том, что у нас нет такого влияния. А если
бы было, боюсь, нас бы тут же расформировали.
   Донохью,  конечно,  не  ожидал,  что  его  слова  вызовут  столь бурную
реакцию.  Куртисс  взревел, как разъяренный лев. Словно  священник,  вскинул
руки к потолку. Стены задрожали от его громового голоса.
   - Вас пора  сдать на свалку, Донохью. Вы думаете, что  страны управляют
этим гребаным миром! Загляните в гребаную воскресную школу. Сейчас там поют:
"Боже, храни  нашу транснациональную корпорацию!"  И  вот что  еще ты можешь
сказать своим друзьям мистеру Коулриджу и мистеру Куэйлу и кому-то еще, кого
вы выставляете против меня. Кенни К.  любит Африку, -  верхняя половина тела
развернулась к панорамному  окну,  за которым  озеро  купалось в серебристом
лунном  свете.  - Африка  у него в гребаной  крови!  И Кенни  К. любит  этот
препарат.  И Кенни К. сделает все, чтобы донести его до каждого африканского
мужчины,  женщины и ребенка, которые  в  нем нуждаются. Он  это  сделает,  и
плевать он хотел на всю вашу компанию!  А если кто-нибудь попытается  встать
на  пути науки, пусть пеняет на себя. Потому  что я не смогу остановить этих
парней,  больше  не смогу,  и вы тоже не сможете. Потому что препарат прошел
всестороннюю  проверку, и проверяли его лучшие  специалисты, которых  только
можно нанять за деньги. И ни один
   из них, - в голосе слышались  истерические нотки, - ни один не сказал о
нем  ни одного гребаного  плохого  слова  и не  скажет.  Никогда!  А  теперь
убирайся.
   И как только Донохью вышел за дверь,  дом заполнила привычная какофония
звуков. В коридорах  слышались торопливые  шаги,  с улицы доносился  собачий
лай, непрерывно трезвонили телефоны.

x x x

   Выйдя  на свежий воздух, Донохью остановился,  чтобы  ночные ароматы  и
звуки  Африки очистили его от  зловонной  атмосферы  кабинета.  Часть  звезд
прикрыли островки облаков. В ярком свете прожекторов желтели акации. До него
донеслось ржание зебры.  Вокруг стрекотали  насекомые.  Дом окружала высокая
терраса. Вдали блестело озеро,  под  террасой, в центре автостоянки, одиноко
застыла его  машина. По привычке он всегда ставил  ее на открытое место. Ему
показалось, что  за кустами мелькнула какая-то тень. Почему-то  подумал, что
это  Джастин.  Вспомнились слова Куртисса о  том, что  Джастин с  поддельным
паспортом в течение короткого  отрезка времени побывал в Италии,  Германии и
Канаде.  В  голову пришла мысль о том, что  это не тот Джастин,  которого он
знал, если, конечно,  Куртисс не врал, это Джастин, о существовании которого
никто  не подозревал,  ни  его  служба,  ни  Форин-оффис:  Джастин-одиночка,
подчиняющийся  только  собственным  приказам,  Джастин,  вступивший на тропу
войны, Джастин, решивший выставить напоказ все то, что
   в прежней  жизни  помогал скрывать. И если за последние недели  Джастин
стал  таким,  если  решает именно такую задачу, то  где  его искать, как  не
рядом,   в  озерной  резиденции   сэра   Кеннетта  Куртисса,   импортера   и
дистрибьютора "моего препарата"?
   Донохью уже спустился на автостоянку, когда услышал за спиной  какой-то
звук и остановился. "В какую мы играем игру, Джастин?  Прятки?  А может, это
мартышка?" Донохью выставил вперед правый локоть и, подавив желание сказать:
"Привет,  Джастин" -  обернулся,  чтобы  увидеть стоящего в четырех шагах от
него Дуга Крика. Его руки демонстративно висели по бокам, как плети. Мужчина
он был  крупный, ростом не  уступал Донохью,  но прожил  на свете в два раза
меньше. На его широком бледном лице играла дружелюбная улыбка.
   - Привет Дуг, - поздоровался Донохью. - Все в порядке?
   - Да, сэр, благодарю вас и надеюсь, что могу сказать то же самое о вас.
   - Я могу что-нибудь для тебя сделать? Говорили они шепотом.
   - Да, сэр. По пути к Найроби есть поворот к национальному парку "Ворота
дьявола", который закрылся  час тому назад.  Это проселочная дорога, фонарей
на ней нет. Я буду там через десять минут.
   Донохью сел за руль, медленно подъехал к воротам, где охранник посветил
фонариком ему  в  лицо, а потом  в  кабину, чтобы  убедиться,  что на заднем
сиденье  не лежат  украденные леопардовые  шкуры. В сторожке кун-фу уступило
место  порно.  Донохью  миновал  ворота, но скорость  не  увеличил:  дорогой
пользовались пешеходы, да и ночных животных хватало. Туземцы сидели и лежали
вдоль кюветов. Некоторые поднимали руку, в  надежде, что их подвезут. Увидев
красочный  щит-указатель поворота  к национальному парку, Донохью свернул на
обочину, остановился,  выключил фары и подфарники. Вскоре позади остановился
еще один автомобиль. Он приоткрыл дверцу со стороны пассажирского сиденья, в
кабине  зажглась лампочка.  Луна  зашла, облаков не  было.  Сквозь  ветровое
стекло  Донохью  нашел  созвездия  Тельца  и  Близнецов.  Потом  Рака.  Крик
проскользнул на пассажирское сиденье и захлопнул дверцу,  погрузив  кабину в
темноту.
   - Шеф в отчаянии, сэр. Я его таким еще не видел... никогда, сэр.
   - Полагаю, что ты прав, Дуг.
   - Откровенно говоря, по-моему, у него поехала крыша.
   -   Наверное,   от   переутомления,  -   в  голосе  Донохью   слышались
сочувственные нотки.
   -  Я  весь  день  провел  в  коммуникационном центре,  обеспечивая  его
переговоры.   Лондонские  банки,  потом  Базель,   снова  банки,  финансовые
компании, о которых он никогда не слышал, предлагавшие  ему  месячный кредит
под сорок процентов, наконец, как он их называет, крысиная  свора, политики.
Поневоле пришлось все слушать, сэр.
   Мать с ребенком на руках поскреблась в ветровое стекло исхудалой рукой.
Донохью опустил окно и дал ей купюру в двадцать шиллингов.
   - Он заложил свои дома  в  Париже, Риме и  Лондоне, выставил на продажу
свой дом на Саттон-Плейс в Нью-Йорке. Он пытается найти покупателя  даже для
своей футбольной команды,  хотя надо быть глухим и слепым, чтобы  купить ее.
Сегодня  попросил своего  близкого друга в "Кредит Суиз"  о ссуде в двадцать
пять миллионов долларов США, пообещав в понедельник вернуть тридцать. Плюс к
этому  "КВХ" требует  платежей за  поставленные  товары. Если  он  не найдет
наличных, они воспользуются  соответствующими  пунктами контракта и  возьмут
под контроль его холдинг.
   Семья из трех человек столпилась у окна, беженцы из ниоткуда в никуда.
   - Хотите,  чтобы я отогнал  их?  - спросил Крик, потянувшись  к дверной
ручке.
   - Вот этого не надо,  - резко бросил Донохью. Включил  двигатель, и они
на малой скорости покатили вперед. Крик продолжал говорить.
   - Он кричит на  них, и это все, что он может. Откровенно говоря, жалкое
зрелище. "КВХ"  не нужны его деньги. Им нужен его бизнес, о чем мы все давно
знали, а он - нет. Я не представляю себе, чем все закончится.
   - Сожалею, что все так вышло, Дуг. Я  всегда думал, что вы с ним живете
душа в душу.
   -  Я тоже,  сэр.  Признаюсь,  я  приложил  немало усилий,  чтобы  этого
добиться. Я не привык вести двойную игру, знаете ли.
   На  обочине сбились  в  кучку  несколько "Газелей". Замерли,  пока  они
проезжали мимо.
   - Что ты хочешь, Дуг? - спросил Донохью.
   - Я вот подумал, может, для меня найдется какая-нибудь работа. Прийти к
кому-то, за кем-то наблюдать. Может, вам нужны какие-то документы. - Донохью
ждал продолжения. -  Плюс  к этому у  меня  есть  друг. С ирландских времен.
Живет в Хараре, а вот мне там совсем не нравится.
   - Что за друг?
   - К нему обращались. Он выполняет заказы.
   - Обращались насчет чего?
   -  К нему обратились некие европейцы, друзья его друзей. Предложили ему
большие деньги, чтобы убрать белую женщину и ее черного дружка неподалеку от
Турканы. Всю  техническую сторону,  самолеты,  автомобили они брали на себя.
Сегодня уезжаешь, завтра выполняешь задание и тут же возвращаешься.
   Донохью вновь свернул на обочину, остановил машину.
   - Дата?
   - За два дня до убийства Тессы Куэйл.
   - Он согласился?
   - Разумеется, нет, сэр.
   - Почему нет?
   -  Он не такой. Во-первых, не  трогает  женщин. Он  работал  в  Руанде,
работал в Конго. Женщин не трогал и не тронет.
   - Так что он сделал?
   - Посоветовал поговорить с другими людьми, не столь переборчивыми.
   - С кем именно?
   -  Он не говорит, сэр. А если бы и хотел сказать, я бы ему не разрешил.
Есть знания, которые слишком опасны.
   - Твое предложение как-то не впечатляет.
   - Ну, он готов рассказать и побольше, если вы понимаете, о чем я.
   -  Не  понимаю.  Я  покупаю  имена,  фамилии,  даты,  места. Конкретную
информацию. За наличные. Ничего больше.
   - Я думаю, он действительно хочет поговорить, сэр. Вы хотите знать, что
случилось с доктором Блюмом, включая привязку к карте? Он записал  все,  что
случилось около озера Туркана,  со слов своих друзей. Только для ваших глаз,
если цена будет подходящая.
   К  автомобилю  подошла  еще  группа  ночных  мигрантов,   возглавляемая
стариком в женской соломенной шляпке.
   - Мне кажется, это чушь, - покачал головой Донохью.
   - Не думаю, что это чушь, сэр. Уверен, что все так и было. Знаю.
   По спине Донохью пробежал холодок.  Знаю! Знаю как? Со слов ирландского
друга или на основании личных впечатлений?
   - Где он? Рассказ о случившемся, который он написал?
   - Здесь, сэр. Вы можете получить его в любое удобное для вас время.
   - Завтра в полдень я заеду в бар отеля "Серена" на двадцать минут.
   - Он рассчитывает на пятьдесят штук, мистер Донохью.
   - Я скажу, на что он может рассчитывать, когда посмотрю товар.
   До Найроби Донохью добирался час, старательно объезжая рытвины. Однажды
чуть не сшиб шакала, спешащего в какой-то национальный парк. Группа женщин в
цветастых  платьях замахала руками,  в надежде,  что  их  подвезут, но он не
сбавил скорости. В  городе сразу направился в посольство.  Об озерной форели
пришлось забыть.


Глава 21

   -  Сэнди Вудроу, - с игривой суровостью заявила Глория, встав перед ним
в новом воздушном платье, уперев руки в бока. - Пора тебе поднять флаг!
   Она проснулась раньше его и уже расчесала волосы к тому времени, как он
побрился. Отправила детей в  школу с водителем, потом  приготовила яичницу с
беконом,  которую  Сэнди не  разрешали,  но  иной  раз  девушка имеет  право
побаловать  своего мужчину.  О чем и сообщила  голосом школьного  директора,
имитируя его мимику,  но ее муж ничего  этого  не заметил, просматривая, как
обычно, найробийские газеты.
   -  Флаг  поднимут в понедельник, дорогая, -  рассеянно  ответил Вудроу,
нарезая  бекон.  -  Милдред осведомлялся  в отделе протокола. Траур по Тессе
длится дольше, чем по принцу крови.
   -  Я  говорю не об  этом  флаге,  глупыш, -  Глория  собрала  газеты  и
переложила их на столик для закусок под своими акварелями. - Тебе удобно? Со
стула  не свалишься? Тогда слушай. Я говорю о  том, чтобы  устроить классную
вечеринку  и  поднять всем  настроение, в том числе и тебе. Уже пора, Сэнди.
Действительно пора. Мы должны сказать друг другу: "Да. Это случилось. Здесь,
рядом с нами. Мы ужасно  об этом сожалеем. Но жизнь все равно продолжается".
Тесса  нас  бы одобрила. Ключевой вопрос, дорогой.  Что  слышно  из Лондона?
Когда  возвращаются Портеры? -  Если речь шла о достаточно близких  семейных
парах, Глория опускала фамилии, обходясь Портерами или Еленами.
   Вудроу накрыл гренок куском яичницы.
   - "Отпуск  мистера  и миссис Портер Коулридж  затягивается  в  связи  с
необходимостью устроить  дочь  Рози в  частную  школу",  -  процитировал  он
воображаемого пресс-секретаря. - Ничего больше мне не известно.
   Голос его звучал беззаботно,  хотя  на самом деле  происходящее ставило
его в тупик. Что все-таки задумал Коулридж? Почему не дает о себе знать? Да,
конечно,  он в отпуске. Но  когда  послы отбывают  на родину,  они оставляют
телефоны,  адреса,  обычные  и  для  электронной   почты.  Они  готовятся  к
возвращению, звонят исполняющим обязанности и личным секретарям по малейшему
поводу  и  без  оного,  интересуются  слугами,  садом,  собаками  и  работой
вверенного им  посольства. И злятся, если  им намекают, что  в их отсутствие
работа идет  даже  лучше. Но от Коулриджа,  после его внезапного отъезда, ни
словечка.  А если Вудроу звонил в Лондон, вроде бы доя  того, чтобы получить
совет по какому-то пустяковому вопросу, а на  самом  деле чтобы узнать планы
своего начальника,  то натыкался на глухую  стену. "Коулридж в администрации
премьер-министра", -  отвечали в департаменте Африки. "Коулридж на совещании
рабочей группы министерства", - говорили в аппарате постоянного  заместителя
министра.
   И  Бернард  Пеллегрин,  когда  Вудроу  дозвонился до  него  по телефону
спецсвязи,  стоящем  на столе  Коулриджа, уходил от прямого  ответа не  хуже
остальных. "Обычная суета,  - объяснял  он,  не  вдаваясь  в  подробности. -
Премьер-министр  затребовал  информацию, соответственно,  министр  должен ее
подготовить,  вот Коулридж  и  нарасхват.  Всех  интересует  Африка.  Ничего
нового".
   -  Но  Портер  возвращается  или  нет,  Бернард?  Я  хочу сказать,  эта
неопределенность сильно мешает. Всем нам.
   - Если я что-то  и узнаю, то последним, старина. - Короткая пауза. - Ты
один?
   -Да.
   - Этот маленький говнюк Милдред не приложил ухо к замочной скважине?
   Вудроу бросил  взгляд  на закрытую дверь  в приемную  и  понизил голос:
"Нет".
   -  Помнишь тот отчет,  что  ты посылал мне не  так уж и давно?  Страниц
двадцать с небольшим... Который написала женщина?
   У  Вудроу скрутило живот.  Спецсвязь отсекала от разговора чужих. Но не
его.
   - И что?
   - Мое мнение...  наилучший сценарий... с какой стороны ни посмотри... я
его не получал. Затерялся на почте. Идет?
   - Вы говорите за себя, Бернард. Я за  вас говорить не могу. Если вы его
не получили, это ваше дело. Но я его вам посылал. Это все, что мне известно.
   -  Допустим, ты его  не посылал, старина. Допустим, его вообще не было.
Его не писали, его не отсылали. Можно это устроить?
   - Нет. Это невозможно. Ничего не получится, Бернард.
   - Почему? - голос звучал совершенно спокойно,  разве что в нем слышался
легкий интерес.
   - Я отправил его дипломатической  почтой. Он зарегистрирован. Адресован
лично вам.  Фельдъегери  за него  расписались.  Я  говорил о  нем... - хотел
сказать "Скотленд-Ярду", но  передумал,  - ...людям, которые сюда приезжали.
Пришлось.  Они  узнали о его  существовании еще  до встречи со мной. - Страх
стал  причиной закипевшей в  нем  злости.  - Я  рассказывал вам об  этом! По
существу, предупреждал вас! Бернард, что-то  не складывается? Вы заставляете
меня нервничать, С ваших слов я понял, что в этой истории поставлена точка.
   - Волноваться не  о чем, старина.  Успокойся.  Такое случается. Если из
тюбика вылезает  чуть  больше  зубной пасты,  чем требуется,  остаток  можно
втянуть назад.  Люди  говорят, что  это  невозможно, но все  так делают. Как
жена?
   - Глория в полном порядке.
   - Дети?
   - Отлично.
   - Передай им мои наилучшие пожелания...
   - Вот  я  и решила,  что надо устроить  грандиозные  танцы, -  радостно
восклицала Глория.
   - Превосходная мысль, дорогая, -  кивнул Вудроу и, чтобы выиграть время
и поймать нить разговора, потянулся  за лекарствами, которые  она заставляла
его  выпивать каждое утро: три таблетки  из овсяных отрубей, одну  капсулу с
рыбьим жиром и половинку аспирина.
   - Я  знаю, что ты  ненавидишь танцы, но в  этом  виноват не  ты, а твоя
мать, -  сладко проворковала Глория.  -  Елена в этом  участвовать не будет,
после того, что она устроила. Я буду лишь держать ее в курсе.
   - Да. Хорошо. Но вы  уже поцеловались и помирились,