,  брал ручку и бумагу  и под диктовку  Гвидо
записывал последовательность  действий. Новые  горы  информации громоздились
перед ним. Иди туда, теперь  сюда,  вернись обратно.  "Как всего  много, как
быстро все меняется, мне не поспеть за  тобой, -  признается он  ей. -  Если
даже я буду читать год, как я узнаю, что нашел то, ради чего все и затеял?"
   Материалы Всемирной организаций здравоохранения.
   Доклады  непонятных медицинских конференций,  проходивших в Амстердаме,
Женеве  и Гейдельберге под эгидой  никому  не  известной конторы  непрерывно
разрастающейся медицинской империи ООН.
   Проспекты  компаний,  рекламирующих свои  фармакологические продукты  с
непроизносимыми названиями и расхваливающие их достоинства.
   Заметки для себя.  Шокирующая  цитата  из журнала "Тайм"  со множеством
восклицательных  знаков, набранная  большими буквами,  чтобы ее  увидели  от
противоположной стены. Цитата, заставившая ее удвоить, утроить усилия:
   "В  93 КЛИНИЧЕСКИХ  ИСПЫТАНИЯХ  ИССЛЕДОВАТЕЛИ ВЫЯВИЛИ У  ПАЦИЕНТОВ  691
ОТРИЦАТЕЛЬНУЮ   РЕАКЦИЮ,    НО   СООБЩИЛИ    В    НАЦИОНАЛЬНЫЕ   ОРГАНИЗАЦИИ
ЗДРАВООХРАНЕНИЯ ТОЛЬКО О 39".
   Целая папка, посвященная ФУ.  "Что она скрывала  под этим ФУ? Отчаяние!
Отведи  меня к тем  папкам, которые  я понимаю". Но когда он кликнул "Всякое
разное",  перед глазами  вновь возникло ненавистное  ФУ. А после еще  одного
нажатия  на  мышку  все  выяснилось:  ФУ   -   сокращение  от  "ФармаУоч"  -
расположенная  в  Канзасе  независимая организация, стремящаяся  "выявлять и
выносить   на   суд   широкой   общественности  все  нарушения,   допущенные
фармакологическими компаниями, особенно "так называемых гуманистов, грабящих
беднейшие страны".
   Сообщения  о конференциях демонстрантов, планирующих собраться в Сиэтле
или Вашингтоне, округ Колумбия, чтобы заявить о своем несогласии с политикой
Всемирного банка и Международного валютного фонда.
   Разговоры  о  "Великой  американской  корпоративной  гидре"  и "Монстре
Капитале".  Бойкая  статья  неизвестно  из  какого  издания  под  заголовком
"Анархизм снова на коне".
   Еще клик,  и  он  находит  файл, где  слово  "гуманизм" размазывают  по
стенке. Гуманизм, узнает он,  одно из тех слов, что действуют  на  Тессу как
красная тряпка - на быка. Если она слышит его, признается она  Блюму в одном
из писем, то сразу хватается за револьвер.
   "Всякий  раз,  когда   я  слышу,   как  фармакомпания   заявляет,   что
побудительными  мотивами для  ее действий являлись  гуманизм,  альтруизм или
долг перед человечеством,  мне хочется блевать, и причина не в беременности.
Дело в том, что одновременно я читаю, как американские фармагиганты пытаются
продлить жизнь  своих пациентов,  чтобы сохранить  собственную  монополию и,
соответственно,   прибыли,   как   ловко   они   используют  Государственный
департамент,  чтобы  тот  запугивал  страны "третьего мира" и  заставлял  их
отказываться   от  производства  собственных  геронтологических  препаратов,
которые стоили бы малую долю  от цены фирменного лекарства. Ладно, они пошли
на уступки с препаратами против СПИДа. Но как насчет..."

x x x

   "Я  все  это  знаю",  - думает  он  и возвращается  на  рабочий стол, к
"Документам Арнольда".
   -  Что  это?  - спрашивает он и отдергивает руки от  клавиатуры, как бы
показывая, что ни в  чем не  виноват.  Впервые за время  их  взаимоотношений
Тесса требует пароль, прежде чем допустить его к ознакомлению с документами.
На экране то возникает, то исчезает слово "ПАРОЛЬ",  подмигивает ему, словно
вывеска публичного дома.
   - Дерьмо, - комментирует Гвидо.
   - У нее  был пароль, когда она учила  тебя  работать на  компьютере?  -
спрашивает Джастин.
   Гвидо прижимает одну руку ко рту, указательным  пальцем второй пять раз
нажимает на клавиши.
   - Я, - гордо объявляет он.
   В прямоугольнике появляются пять звездочек.
   - Что ты сделал? - спрашивает Джастин.
   - Набрал свое имя, Guido.
   - Зачем?
   - Это был пароль, - Гвидо нервничает, поэтому переходит на итальянский.
- Только  буква  I -  не I, a  1.  И буква  О - ноль. Тесса была помешана на
секретности.  В пароле хоть  одну  букву надо  заменять цифрой. Она на  этом
настаивала.
   - А почему я вижу звездочки?
   -  Потому  что они не хотят,  чтобы ты видел  Guido!  Иначе ты смог  бы
заглянуть мне через плечо и прочитать пароль! Не  получилось! Гвидо -  не ее
пароль! - мальчик закрывает лицо руками.
   -  Значит, мы  должны  догадаться, какое слово  она выбрала паролем,  -
предлагает Джастин.
   - Догадаться как? И сколько догадок у нас есть? Я думаю, максимум три!
   -  Ты хочешь сказать, если мы не угадаем пароль, то не  попадем туда? -
Джастин требует разъяснений. - Эй, ты, чего молчишь?
   - Совершенно верно, не попадем!
   - Понятно,  тогда нужно как следует подумать. Какие  другие цифры можно
сделать из букв?
   - Три можно  представить как  развернутое Е. Пять - это  S. С полдюжины
наберется. Может, и больше. Это ужасно... - по-прежнему сквозь руки.
   - Что произойдет, если у нас закончатся разрешенные попытки?
   - Компьютер заблокирует эти файлы и отсечет нас от них. И все дела.
   - Навсегда?
   - Навсегда!
   - Так ты думаешь, три попытки - это все, что у нас есть?
   - Послушайте, я же не ходячая инструкция. Чего не знаю, того не говорю.
Может, три. Может, десять. Мне пора в школу. Может, вам кликнуть "Помощь"?
   - Подумаю. После Гвидо какое у нее любимое слово? Лицо Гвидо наконец-то
появляется из-под рук.
   - Вы. А кто же еще? Джастин!
   - Она бы им не воспользовалась.
   - Почему?
   - Потому что это ее королевство - не мое.
   - Глупости! Попробуйте Justin. Я прав, я знаю, что прав!
   - Подожди. А после Джастина какое ее любимое слово?
   - Я же не был ее мужем, так? Вы были.
   Джастин думает:  Арнольд, потом  Ванза. Пробует Ghita, заменяя I  на 1.
Ничего не меняется.  Он шумно выдыхает, говорит  себе, что уже  перерос  эту
детскую игру, но лишь  потому, что лихорадочно перебирает слова и  не знает,
на каком остановиться. Garth -  имя  умершего  отца, умершего  сына, нет, на
пароль  не годится,  слишком  тяжелы воспоминания,  вызываемые этим  словом.
Tessa -  нет,  самовлюбленностью она не страдала. ARNO1D,  ARNOLD, ARNO1D  -
нет,  не стала  бы  она блокировать  файлы  Арнольда его  же  именем.  На ум
приходят Maria,  так звали  ее  мать,  Mustafa, потом  Hammond,  но Джастину
представляется,  что  эти  имена на  пароль  не тянут. Он вглядывается  в ее
могилу и видит,  как желтые фризии, закрепленные  на крышке гроба,  исчезают
под  красноватой землей. Он видит  себя в соломенной шляпе, поливающим  их в
саду как  в Найроби, так и здесь, на Эльбе. Он  вводит в прямоугольник слово
freesia, меняя  I на 1. Появляется семь звездочек, но ничего не меняется. Он
вновь вводит то же слово, меняя S на 5.
   - Ты пустишь меня? - спрашивает тихим голосом.
   -  Мне  только двенадцать  лет,  Джастин!  Двенадцать!  -  голос  Гвидо
становится мягче. - Возможно, у вас есть только одна попытка. Потом - все. Я
сдаюсь, хорошо? Это ее лэптоп. Ваш. Разбирайтесь без меня.
   Он вводит freesia третий раз,  оставляя 5 вместо S, но меняя  1 обратно
на I, и видит перед собой незаконченное полемическое эссе. С помощью  желтых
фризии он  проник в  файл под  названием "Арнольд" и наткнулся на  трактат о
человеческих правах. Гвидо танцует по комнате.
   - Мы прорвались! Я вам говорил! Мы - молодцы! Она - молодец!

x x x

   "Почему африканским геям приходится прятаться?"
   Вот слова утешения от великого  знатока общественной морали, президента
Дэниэля Арапа Мои:
   "Таких слов,  как лесбиянство и  гомосексуализм,  в  африканских языках
нет", - Мои, 1995 г.
   "Гомосексуализм  противоречит  африканским  нормам и  религиям и даже в
религии считается великим грехом", - Мои, 1998 г.
   Неудивительно, что кенийский уголовный кодекс соглашается с  Мои на все
сто процентов. Статьи 162-165 предусматривают тюремное заключение от ПЯТИ ДО
ЧЕТЫРНАДЦАТИ  ЛЕТ   за  "...плотские   наслаждения,  противоречащие   закону
природы". Более того:
   -   Кенийский  закон  определяет  любые  сексуальные  отношения   между
мужчинами как ПРЕСТУПЛЕНИЕ.
   А  вот о сексуальных отношениях между  женщинами кенийские законодатели
слыхом не слыхивали.
   Каковы СОЦИАЛЬНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ столь допотопного отношения к проблеме?
   Геи   женятся  или  заводят  романы  с  женщинами,  чтобы  скрыть  свою
сексуальную ориентацию.
   Они живут несчастными, так же, как их жены.
   Геям  не  предлагается  никакого сексуального  образования, несмотря на
бушующую в Кении, пусть и отрицаемую властями, эпидемию СПИДа.
   Многие  члены  кенийского  общества  вынуждены  жить  в обмане.  Врачи,
адвокаты,  бизнесмены,  священники  и даже политики  опасаются  шантажа  или
ареста.
   Создан  самоподдерживающийся цикл коррупции и  подавления,  еще  глубже
затягивающий наше общество в трясину...
   На этом статья обрывается. Почему?
   И почему, скажи  на  милость, ты  загоняешь  незаконченный полемический
материал в файл, добраться до которого можно, лишь зная пароль?
   Джастин  вспоминает о том, что рядом стоит Гвидо. Он вернулся из  своих
странствий  по  масляной  комнате  и  теперь  в  недоумении  всматривается в
дисплей.
   - Пора везти тебя в школу, - говорит Джастин.
   - У нас еще есть время! Целых десять  минут! Кто  такой Арнольд?  Он  -
гей? Что делают геи? Моя мать сойдет с ума, если я ее спрошу!
   - Мы едем сейчас. Вдруг придется тащиться за трактором.
   -  Послушайте. Позвольте мне открыть ее почтовый ящик. Ладно? Возможно,
кто-то ей написал.  Может,  Арнольд.  Неужели  вы  не  хотите  взглянуть  на
содержимое ее почтового ящика?  Может, она послала вам сообщение, которое вы
не прочитали? Я открываю почтовый ящик? Да?
   Джастин мягко кладет руку на плечо Гвидо.
   - Все у  тебя будет хорошо. Никто не собирается над тобой смеяться. Все
пропускают уроки. Из-за этого человека не считают инвалидом. Наоборот, такое
происходит с самыми  обычными людьми. Мы  заглянем в ее почтовый ящик  после
твоего возвращения.

x x x

   Дорога до школы  Гвидо и обратно заняла у Джастина целый час, и за  это
время  он  не дал волю фантазии и не стал спешить с выводами. А вернувшись в
масляную комнату, направился не к  лэптопу, а к стопке бумаг,  полученных от
Лесли в микроавтобусе, припаркованном рядом с кинотеатром.  В его  движениях
появилась та уверенность, которой ему не хватало в  обращении с лэптопом. Он
быстренько добрался до фотокопии рукописного письма на линованной бумаге, на
которое   обратил    внимание   при   первоначальном   просмотре.   Согласно
сопроводительной  записке  Роба,  они  нашли  это  письмо  между  страницами
медицинской энциклопедии,  лежащей на полу  в  кухне  квартиры Блюма, где ее
оставили воры. Бумага выцвела от  времени. На конверте значился  абонентский
ящик НГО  Блюма в  Найроби. Почтовый  штемпель  говорил о том, что отправили
письмо с острова Ламу, ранее вотчина арабских работорговцев.
   "Мой  и  только мой, милый, дорогой  Арни!  Я  никогда  не забуду  нашу
любовь, и наши объятия, и твою доброту ко мне. Как мне повезло, что ты решил
провести отпуск на нашем прекрасном острове! Я должен поблагодарить тебя, но
свою   благодарность  я  обращаю  к  богу,  которого  и  благодарю  за  твою
великодушную любовь, и за твои подарки, и за знания, которые приходят ко мне
с занятиями, и за  мотоцикл. Для тебя, дорогого мне человека, я работаю день
и  ночь,  каждую  минуту  радуясь  тому,  что  ты  во  всем рядом  со  мной,
поддерживаешь и любишь меня".
   А подпись? Джастин,  как и ранее Роб,  попытался ее расшифровать. Стиль
письма,  как предположил  Роб в сопроводиловке, указывал  на то,  что  писал
араб. Подпись,  с росчерком  пера, начиналась  и заканчивалась  согласными с
гласной  посередине. Пип? Пет?  Пэт? Дот? Гадать не имело смысла.  Но в том,
что подпись арабская, сомневаться, пожалуй, не приходилось.
   Но  кто   писал,   мужчина  или  женщина?   Могла   так   смело  писать
необразованная арабская  женщина  с  острова Ламу?  Могла  ли она  ездить на
мотоцикле?
   Джастин перебрался  к письменному столу, сел перед лаптопом, но, вместо
того  чтобы  вновь  заняться  "Документами  Арнольда",  уставился  в  пустой
дисплей.

x x x

   -  Так  кого все-таки любит  Арнольд?  - спрашивает  он ее с наигранной
небрежностью, когда одним жарким  воскресным  вечером  они  лежат  в постели
своего дома в  Найроби.  Арнольд и Тесса вернулись утром  того же дня  из их
первой совместной  поездки.  Тесса заявила, что  поездка эта стала одним  из
самых значительных событий в ее жизни.
   - Арнольд любит все человечество, - отвечает она. - Без исключений.
   - Так он спит со всем человечеством?
   - Возможно. Я его не спрашивала. Хочешь, чтобы спросила?
   - Нет. Пожалуй, что нет. Я могу спросить и сам.
   - В этом нет необходимости.
   - Ты уверена?
   - Абсолютно.
   И  она  целует  его.  Снова  целует. Целует  до  тех  пор, пока  он  не
возвращается к жизни.
   - Никогда  больше  не задавай  мне этот вопрос, -  потом  говорит  она,
уткнувшись  носом  в его  плечо, обняв. -  Давай  остановимся на  следующем:
Арнольд оставил свое сердце в Момбасе.
   - Ни в коем разе. Быть такого не может. Она крепко прижимается к нему.

x x x

   В Момбасе?
   Или на Ламу, в ста пятидесяти милях от берега.
   Вернувшись  к столу,  за которым считали  деньги,  Джастин на  этот раз
берет  рапорт Лесли  о "БЛЮМЕ, Арнольде  Моизе, докторе медицины, похищенной
жертве или подозреваемом". Ни скандалов, ни семьи, ни постоянной подруги, ни
гражданской жены. В Алжире  Субъект жил в  хостеле для молодых врачей  обоих
полов, занимал однокомнатный номер. В материалах,  полученных от  НГО Блюма,
не  отмечено ничего особенного. Единственная родственница - дочь усыновивших
его  бельгийцев, проживает в Брюгге.  В своих поездках  Арнольд  никогда  не
просил выделить  средства  на  содержание  спутника или спутницы, всегда вел
себя как старый  холостяк. По мнению Лесли, квартира Блюма больше напоминала
монастырскую келью. Субъект жил один, даже без слуги. В личной жизни Субъект
легко обходился без удобств, в том числе и без горячей воды.

x x x

   -  Весь  "Мутайга-клаб"  убежден,  что  наш ребенок зачат  Арнольдом, -
сообщает Джастин Тессе, очень весело. Они едят рыбу в индийском ресторанчике
на  окраине  города.  Она уже четыре месяца  как беременна, и, хотя разговор
вроде бы не об этом, Джастин влюблен в нее еще больше.
   - И кто этот весь "Мутайга-клаб"? - спрашивает она.
   -  Подозреваю,  Елена  Греческая.  Сообщила  об  этом Глории,  сообщила
Вудроу, -  радостно продолжает он. - Даже не  знаю,  что  мне теперь делать.
Разве что привезти тебя  в  клуб и  заняться  с тобой  любовью на столе  для
бильярда, если ты не будешь возражать.
   - Тогда это двойная  подсудность, не так ли? - задумчиво говорит Тесса.
- И двойное предубеждение.
   - Двойное? Почему?
   Она отводит глаза, качает головой. - Они терпеть не могут не таких, как
сами они... и хватит об этом.

x x x

   Тогда он подчинился ей. Теперь - нет.
   "Почему двойная!" - спрашивает он себя, глядя на дисплей.
   Одиночная  подсудность  означает  прелюбодеяние  Арнольда.  Но  в   чем
заключается вторая? В цвете кожи? Арнольда дискриминируют за прелюбодеяние и
цвет кожи? Отсюда - двойная дискриминация.
   Возможно.
   Если только...
   Если  только в  ней вновь  не говорит хладнокровный адвокат: тот  самый
адвокат, который решил проигнорировать угрозу гибели ради продолжения борьбы
за справедливость.
   Если только речь идет не о предубежденности  к черному мужчине, который
вроде бы  спит с замужней белой женщиной, а к гомосексуалистам вообще, одним
из кото-рых, пусть его хулители этого не знают, является Блюм.
   В таком случае адвокат с холодной головой и горячим сердцем выстраивает
следующую логическую цепочку.
   Подсудность первая.  Арнольд  - гомосексуалист,  но  местный  моральный
климат не позволяет  ему  этого  признать. Если он  таки признается,  то  не
сможет продолжать гуманитарную деятельность, поскольку Мои терпеть не  может
НГО в той же степени,  в  какой ненавидит гомосексуалистов.  И уж по меньшей
мере вышвырнет Арнольда из страны.
   Подсудность  вторая.  Арнольд  вынужден  жить  в состоянии  обмана (см.
Незаконченную  статью).  Вместо того  чтобы  объявить  о  своей  сексуальной
ориентации, ему приходится играть роль плейбоя,  обрекая  себя на осуждение:
межрасовых прелюбодеев не жалуют.
   Следовательно: двойная подсудность.
   И  почему, наконец, Тесса опять не поделилась секретом с любимым мужем,
вместо того  чтобы заставлять его мучиться от подозрений, в  которых  он  не
решался признаться даже себе? Почему? - спрашивал он у дисплея.
   Он  вспомнил  название индийского ресторана, который  ей  так нравился.
"Ганди".

x x x

   Волны  ревности,  которые  Джастину  так  долго  удавалось  сдерживать,
внезапно  прорвали  дамбу  и накрыли его с  головой. Но ревность эта другого
рода: он ревнует Тессу и  Арнольда за  то, что они не  посвятили его в  этот
секрет, так же,  как  и во многие другие; за то,  что  они исключили  его из
своего  круга, заставив  подглядывать за ними в замочную  скважину, не зная,
спасибо скрытности Тессы, на что смотреть, что искать; за  то, что отношения
между ними были словно у брата и сестры, в чем Джастин пытался убедить Хэма,
хотя сам не мог этого гарантировать.
   Идеальный  человек, так Тесса  однажды назвала Блюма. Даже  Джастин при
всем  своем  скепсисе  с  этим  соглашался.   "Человек,  который  затрагивал
гомоэрогенный нерв в  каждом из нас", - так он ей  как-то  сказал, не  зная,
сколь  близок  к  истине.  Прекрасный  и  красноречивый. Обходительный  и  с
друзьями,  и  с  врагами.  Прекрасный от  хрипловатого голоса  до  аккуратно
подстриженной,  в седине  бородой,  до больших африканских глаз, которые  не
отрывались от тебя и когда  он говорил, и когда слушал. Прекрасный в редких,
но   уместных   жестах,   которыми   он   подчеркивал   свое   обоснованное,
аргументированное мнение.  Прекрасный от классических пальцев  до  стройного
тела,  поджарого   и   гибкого,   словно  у  танцовщика.   Всегда   проявлял
сдержанность,  не давал выплеснуться наружу злости, хотя на каждой вечеринке
или совещании ему встречались  столь чудовищно  невежественные  белые  люди,
будь то из Европы или из Соединенных Штатов, что Джастин даже  жалел  его. И
старожилы "Мутайга-клаб"  отдавали ему  должное:  "Таких черных,  как  Блюм,
теперь днем
   с огнем не сыскать.  Неудивительно, что юная жена  Джастина влюбилась в
него".
   "Тогда  почему,  во имя  всего святого, ты  не вытащила меня из  пучины
мучительных подозрений?" - яростно вопросил он ее или дисплей.
   "Потому что я доверяла тебе и ожидала, что ты отвечаешь мне тем же".
   "Если ты доверяла мне, почему ничего не сказала?"
   "Потому что я не выдаю  секреты друзей и требую, чтобы ты признавал сей
факт и восхищался мною за это. Безмерно и постоянно.
   Потому что я  -  адвокат  и,  если  речь идет о секретах, - последующие
слова она повторяла часто, - то в сравнении со мной могила - балаболка".


Глава 14

   И туберкулез - это мегадоллары: спросите "Карел  Вита Хадсон". В  любой
день на богатейшие страны может обрушиться  туберкулезная пандемия,  и тогда
"Дипракса" станет той самой дойной  коровой, приносящей миллионы долларов, о
которой  могут  мечтать  акционеры.  Белая  чума, Великий охотник  на людей,
Великий  Имитатор, Капитан  Смерть  больше не  желал пребывать исключительно
среди  бедных. Он  проделывал то же  самое, что  и сто  лет  тому назад. Как
темное  облако  загрязнения  завис  над горизонтом  Запада,  даже  если  его
жертвами пока становились бедняки.
   - Одна треть человечества инфицирована бациллой, - говорит Тесса своему
компьютеру, подчеркивая свои слова.
   - В  Соединенных  Штатах заболев