Но она была притянута за уши.
   - Они предложили много версий, бедняжки.  И, откровенно говоря, бросили
тень  на куда более  высокопоставленных людей,  чем ты. Тебе надо как-нибудь
приехать в Дорчестер. Переговорю с Селли. На весь уик-энд. В теннис играешь?
   - К сожалению, нет.
   "Они предложили  много  версий,  -  повторил он про себя. -  Бедняжки".
Пеллегрин говорит о Робе и Лесли  в той же манере, что Лендсбюри говорила  о
Портере  Коулридже. Эта  жаба Том Как-его-там получит пост посла в Белграде,
тем временем  рассказывал  Бернард,  и лишь  потому, что министра  тошнит от
одного вида его  физиономии. А кого  не  тошнит? Дик Какой-то  скоро  станет
рыцарем, и тогда, при удаче, его удастся спровадить в министерство финансов.
Господи, помоги национальной экономике, шутка, но ведь старина Дик последние
пять  лет лижет задницу  новым лейбористам. А в остальном все  как обычно. В
Оффис  продолжают  приходить  честолюбцы  из  Кройдона,  которые  говорят  с
акцентом и  носят  пуловеры  "фер-айл" (46),  их  Джастин
наверняка видел  до  отъезда в  Африку.  Еще  десять лет, и Никого Из Нас не
останется. Официант принес два "коктейля" с креветками.
   -  Но  они еще  молодые,  не  так  ли? - в голосе Пеллегрина  слышалось
желание простить.
   - Новые сотрудники? Разумеется.
   -  Полицейские,  которых  послали   в  Найроби.  Молодые   и  голодные,
благослови их господь. И мы когда-то были такими же.
   -  Я подумал,  что они очень умны.  Пеллегрин  нахмурился,  пережевывая
креветку.
   - Дэвид Куэйл - твой родственник?
   - Племянник.
   -  Мы подписали с ним контракт  на прошлой  неделе. Ему только двадцать
один, но  как иначе нам в эти  дни перебить Сити?  Моего  крестника  намедни
взяли в "Барклиз"  (47). Положили жалованье в сорок  пять
тысяч плюс всякие льготы. А у него еще молоко на губах не обсохло.
   - Я рад за Дэвида. Не знал.
   - Странный для Гридли выбор, откровенно говоря, послать такую женщину в
Африку. Френк знаком с дипломатической работой. Знает  обстановку.  Кто  там
отнесется серьезно к женщине-полицейскому? Уж конечно, не приближенные Мои.
   - Гридли? -  переспросил Джастин,  его голова очистилась  от  тумана. -
Френк Артур Гридли? Тот самый, который отвечал за безопасность дипломатов?
   - Тот самый, да поможет нам бог.
   -  Но  он же  абсолютный ноль. Мы  имели с  ним дело, когда я работал в
службе протокола, - Джастин услышал, что его голос превысил принятый в клубе
шумовой фон, и сбавил тон.
   - Выше шеи - сплошное дерево, - радостно согласился Пеллегрин.
   - Как же вышло, что именно ему поручили расследовать убийство Тессы?
   -  В его  ведении тяжкие  преступления.  Специализируется  на тех,  что
совершены  в  других  странах.  Ты  же  знаешь, какие  у нас полицейские.  -
Пеллегрин отправил в рот креветку, откусил кусок хлеба с маслом.
   - Я знаю, какой у нас Гридли.
   Прожевав, Пеллегрин продолжил свою мысль:
   - Двое  молодых полицейских, из них одна женщина. Другой думает, что он
-  Робин Гуд.  А тут  громкое дело. Весь мир смотрит  на них. Им понравилось
быть  в  центре  внимания,  - он  поправил  салфетку. -  Вот  они  и  начали
выдумывать версии. Только  хорошей версией и можно произвести впечатление на
необразованного начальника. - Он запил еду, промакнул рот  уголком салфетки.
-  Наемные убийцы  - продажные африканские правительства - транснациональные
конгломераты - сказка за сказкой! Если б им повезло, могли  бы даже получить
роль в кино!
   - Какой  транснациональный  конгломерат  они  имели  в  виду? - спросил
Джастин,  стараясь позабыть об  отвратительной  идее, только что высказанной
Пеллегрином: фильме о смерти Тессы.
   Пеллегрин встретился с ним взглядом, на мгновение задумался, улыбнулся,
вновь улыбнулся.
   - Образное выражение,  - пояснил он. - Не надо  воспринимать буквально.
Эти  молодые  копперы (48) с самого начала  смотрели  не
туда. -  Он  замолчал.  Подошедший  официант  вновь  наполнял их  бокалы.  -
Отвратительно,  конечно.   Просто   отвратительно.  Это   не  тебе,  Мэттью,
старина...   -  последнее   относилось   к  официанту,  в  тоне   Пеллегрина
чувствовалось  благорасположение к  этническим  меньшинствам. -  И не членам
клуба,  чему  я крайне рад. -  Официант ретировался. - Поверишь ли, они даже
пытались повесить убийство на Сэнди.  По одной  из их версий,  он влюбился в
Тессу и из ревности "заказал" и ее, и Блюма. Когда из этого ничего не вышло,
они  переключились  на  заговор.  Наипростейший вариант.  Надергать  фактов,
смешать их в кучу,  добавить сплетен, слухов и в итоге  получить потрясающую
историю. Насчет того,  чем занималась Тесса. Уж  извини, что говорю об этом.
Ты и сам все знаешь.
   Джастин  тупо покачал головой. "Я ничего этого не слышу.  Я  все  еще в
самолете, и это дурной сон".
   - К сожалению, не знаю.
   Только сейчас  Джастин заметил, какие маленькие у  Пеллегрина глазки. А
может,  нормальные, но он  научился их щурить под вражеским огнем, а врагом,
как уразумел Джастин, Пеллегрин полагал всякого,  кто в  чем-то ему возражал
или переводил разговор на темы, не получившие его одобрения.
   - Язык  нормальный? Тебе следовало  остановиться на запеченном в тесте.
Не такой сухой.
   - Язык - превосходный,  - ответил Джастин, с трудом  удержавшись, чтобы
не добавить, что он просил  заказать именно запеченный  в тесте. -  И  мерсо
прекрасное. Прекрасное, как прекрасная девушка.
   -  Она  тебе его  не  показывала.  Свое  великое сочинение.  Их великое
сочинение, уж прости меня. Это твоя версия, и ты за нее держишься. Так?
   - Сочинение  о чем? Полиция задавала мне этот  вопрос. Элисон Лендсбюри
тоже,  пусть и не в лоб. Какое  сочинение? - он изображал полное неведение и
даже  начал  себе верить.  Опять пытался  получить  информацию,  прячась  за
личиной простачка.
   -  Тебе  она не  показывала,  но показала Сэнди, - Пеллегрин запил  эту
фразу вином. - Ты хочешь, чтобы я в это поверил?
   Джастин резко выпрямился.
   - Она что?
   - Абсолютно. Тайная встреча, и все такое. Извини. Я думал, что ты знал.
   "Ты же обрадовался, поняв по моей  реакции, что я  ничего  не знал",  -
подумал Джастин, все еще в изумлении таращась на Пеллегрина.
   - И что сделал Сэнди с этими материалами?
   - Показал Портеру. Портер завибрировал. Портер  принимает решение раз в
год, да  и то по мелочам. Сэнди  послал материалы мне. За двумя  подписями и
пометкой "конфиденциально". И подписи, и пометка не Сэнди. Тессы и Блюма. От
этих  героев  гуманитарной помощи  меня  чуть  не  стошнило,  между  прочим.
Представление плюшевых мишек для международных бюрократов. Отвлекся. Извини.
   - И что ты сделал с этими документами? Ради бога, Бернард!
   "Я - обманутый вдовец, нервы которого на пределе.
   Я - невинная жертва ложных обвинений. Я - негодующий муж, которого  моя
гулящая жена и ее любовник лишили привычного жизненного уклада".
   - В конце концов кто-нибудь скажет мне, что все это значит? - продолжил
он сварливым  голосом. - Я чуть ли не вечность просидел в доме Сэнди как под
арестом. Он и не намекнул на тайную встречу  с  Тессой, Арнольдом или кем-то
еще.  Какое  сочинение?  О  нем?  -  он  по-прежнему  стремился  выудить  из
Пеллегрина крупицы информации.
   Пеллегрин улыбнулся. Раз. Второй.
   - Значит, для тебя это новость. Очень хорошо.
   - Да. Новость. Я ничего не понимаю.
   -  Молодая  женщина,  вдвое моложе тебя,  честолюбивая,  энергичная,  с
широкими взглядами, свободных  нравов,  неужели у  тебя ни разу не  возникло
желания спросить ее, а чего она, собственно, добивается?
   "А ведь Пеллегрин злится, - отметил Джастин. - И Лендсбюри злилась. И я
злюсь. Мы все злимся и все это скрываем".
   - Нет, не возникало. И она не вдвое моложе меня.
   - Никогда  не  заглядывал  в ее дневник, никогда  не снимал, по ошибке,
разумеется, трубку параллельного телефонного аппарата. Не читал ее писем, не
включал компьютер. Ничего и никогда.
   - Именно так.
   Пеллегрин размышлял вслух, не сводя глаз с Джастина.
   - Значит, через тебя ничего не проходило. Не  слышал ничего дурного, не
видел  ничего дурного.  Потрясающе, -  ему  с  трудом  удавалось  сдерживать
сарказм в разумных пределах.
   -  Она  была  юристом,  Бернард. Не  ребенком. Квалифицированным, очень
умным и способным юристом. Ты забываешь об этом.
   - Неужели? Не уверен, что забываю. - Он  надел очки  для  чтения, чтобы
заняться нижней половиной  морского языка.  Когда справился,  поднял  хребет
ножом и  вилкой и огляделся, как  беспомощный инвалид, в поисках  официанта,
который мог бы принести  ему тарелку  для костей.  - Очень надеюсь, что  она
доверила  свои  открытия  только  Сэнди  Вудроу,  никому  больше. В  которых
нацелилась на главного игрока, мы это знаем.
   - Какого главного игрока? Ты про себя?
   - Куртисса.  Кенни  К.  Того самого.  - Тарелка  появилась, и Пеллегрин
положил  на нее рыбий  хребет. - Удивлен, что она не бросилась наперерез его
скаковым  лошадям.  Не  обратилась  в  Брюссель.  Не  обратилась  в ООН.  Не
обратилась  на  телевидение.  Такая  женщина, в стремлении спасти  жизнь  на
планете,   может  во  всем  следовать  своим  фантазиям,  и  плевать  ей  на
последствия.
   - Это совершеннейшая неправда, - ответил Джастин, борясь с удивлением и
закипевшей яростью.
   - Повтори.
   - Тесса прилагала немало усилий, чтобы оберегать меня. И свою страну.
   - Копаясь в грязи? Раздувая из мухи слона?  Набрасываясь на загруженных
работой  чиновников  в паре с  Блюмом...  по моему  разумению, так  мужа  не
оберегают. Скорее губят все его шансы на продолжение успешной карьеры. Пусть
шансов этих у тебя было  не так  уж и много,  если говорить честно. - Глоток
воды. -  Ага. Теперь  понял. Вижу,  что  произошло, - двойная улыбка.  -  Ты
действительно не знал всей подноготной. На том и стой.
   - Да. Не знал. Я  в полном недоумении. Полиция  спрашивает меня, Элисон
спрашивает  меня, ты спрашиваешь меня...  неужели  я ничего не знал? Ответ -
да, не знал и по-прежнему не знаю.
   Пеллегрин  уже качал  головой,  на лице,  с которого не сходила улыбка,
читалось недоверие.
   - Старина, как такое могло быть? Послушай меня. Вот  это  я проглочу. И
Элисон тоже. Они приходят к тебе. Вдвоем. Тесса и Арнольд. Взявшись за руки.
"Помоги  нам,  Джастин.  Мы  нашли  дымящийся  пистолет. Всеми  уважаемая, с
давними  традициями,  базирующаяся в Британии  компания  отравляет  невинных
кенийцев, использует  их в качестве  подопытных  кроликов,  творит бог знает
что. Целые деревни трупов, и вот тому доказательства. Прочитай". Я прав?
   - Ничего такого не было и в помине.
   - Я  еще не закончил. Никто не пытается в  чем-то тебя обвинить, не так
ли? Здесь для тебя открыты все двери. Вокруг только друзья.
   - Я это заметил.
   - Ты их выслушиваешь. Ты же воспитанный человек и все такое. Ты читаешь
их восемнадцатистраничный сценарий Армагеддона и говоришь им, что они просто
сошли  с ума. Если они  хотят напрочь испортить англо-кенийские отношения на
ближайшие двадцать  лет, то нашли идеальный  вариант. Умница.  Если бы Селли
попыталась  прокрутить такое со мной, я бы дал ей крепкого пинка под зад. И,
как ты, прикинулся бы, что  такого  разговора никогда  не было, хотя  это не
так. Я прав? Мы  все забудем так  же быстро, как и ты. Никаких упоминаний  в
твоем личном деле, ничего в маленькой черной записной книжке Элисон. Идет?
   - Они не приходили ко  мне, Бернард. Никто мне ничего не говорил, никто
не  показывал сценарий Армагеддона, как ты его называешь. Ни Тесса, ни Блюм,
никто. Я ничего об этом не знал.
   - Девушка, которую зовут Гита Пирсон. Кто она, черт побери?
   -  Младший  сотрудник  "канцелярии".  Англоиндианка.  Очень  умная,  из
местных. Мать - врач. А что?
   - Помимо этого.
   - Подруга Тессы. И моя.
   - Могла она его видеть?
   - Документ? Уверен, что нет.
   - Почему?
   - Тесса никогда бы его ей не показала.
   - Она же показала Сэнди Вудроу.
   - У  Гиты  слишком деликатное положение.  Она старается  сделать  у нас
карьеру. Тесса не стала бы ставить под угрозу ее планы.
   Пеллегрину не хватило соли. Он горкой насыпал ее на левую ладонь, потом
большим   и  указательным   пальцами  правой  руки  посолил  рыбу,  стряхнул
остальное.
   -  Так  или  иначе,  с крючка ты снят, - напомнил  он Джастину,  словно
вручив  утешительный  приз. -  Нам  не  придется  стоять  у тюремных  ворот,
протягивая тебе сквозь прутья решетки хлеб с сыром.
   - Ты это уже говорил. Рад слышать.
   - Это хорошие  новости. Есть  и плохие... твой  дружок  Арнольд. Твой и
Тессы.
   - Его нашли?
   Пеллегрин мрачно покачал головой.
   - Обвинили, но не нашли. Однако надеются.
   - Обвинили в чем? Что ты такое говоришь?
   - Тяжелое  дело, старина.  Ты сейчас  совсем  не в  форме.  Хотелось бы
отложить  этот разговор на несколько недель,  чтобы ты  пришел в себя, но не
получается. Следователи, к  сожалению, ни к кому  не испытывают ни малейшего
уважения. Расследуют преступления  в том темпе, который считают нужным. Блюм
был твоим  другом, Тесса  - женой. Никому из нас  не хочется сообщать тебе о
том, что твой друг убил твою жену.
   Джастин  смотрел на Пеллегрина  в искреннем изумлении, но тот занимался
рыбой и ничего не замечал.
   -  А  как  же результаты вскрытия? -  услышал он  свой голос. - Зеленый
вездеход  для сафари? Пивные  бутылки и  окурки?  Двое  мужчин, замеченных в
Марсабите?  Как  насчет...  ну, я не  знаю... "Три  Биз",  вопросов, которые
задавала мне британская полиция?
   Первая  из  улыбок  Пеллегрина  сверкнула  еще  до  того,  как  Джастин
закончил.
   - Новые  улики, старина.  И,  к сожалению, более чем убедительные. - Он
бросил в  рот кусочек  рогалика. -  Копперы нашли  его одежду. Закопанную  у
берега  озера. Не  куртку.  Последнюю он оставил в  джипе  для отвода  глаз.
Рубашку,  брюки, трусы,  носки,  кроссовки. И  знаешь,  что  обнаружилось  в
кармане  брюк? Автомобильные ключи.  От джипа. Те  самые, которыми  он запер
дверцы.  Как мне сказали, обычное дело,  когда  речь идет  о преступлении на
почве  страсти.  Убиваешь,  запираешь  за собой  дверь,  запираешь  мозг, не
пропуская в  него информацию о случившемся.  Словно  ничего этого и не было.
Стираешь из памяти этот эпизод. Классика.
   Пеллегрин помолчал, его отвлекло крайнее  удивление, написанное на лице
Джастина, потом продолжил, подводя итог:
   -  Я верю, что Освальд действовал в одиночку, Джастин. Ли Харви Освальд
застрелил  президента Джона  Ф.  Кеннеди. И  никто  ему в  этом  не помогал.
Арнольд  Блюм  потерял  самообладание  и  убил  Тессу.  Водитель  хотел  его
остановить   и  остался   без   головы.  Ее   получили  шакалы.   Basta   (49).  Приходит момент, когда, высказав все  предположения и
перебрав  самые фантастические варианты, нам не остается ничего другого, как
смириться с очевидным.  Пудинг? Яблочный пирог, -  знаком Пеллегрин попросил
официанта принести кофе. - Не будешь возражать, если, как давний друг, я дам
тебе дельный совет?
   - Внимательно слушаю.
   -  Ты в  отпуске по  болезни. Тебе пришлось пройти  через  ад.  Но ты -
человек старой  школы, знаешь  правила, и тебе дорога Африка.  И  ты в  моем
списке.  - Сие, по разумению Джастина, означало следующее: "Тому,  кто ведет
себя как положено, может многое перепасть. Вот и на тебе не поставлен крест.
Но с условием: если у тебя  конфиденциальная информация, которой быть у тебя
не  должно,  в  голове  или  где-то  еще, ты должен  ее  отдать, потому  что
принадлежит она нам - не тебе. Учти, что мир в наше время стал жестче, чем в
прежние времена. Появилось много нехороших людей, которым есть что терять. И
связываться с ними не стоит".
   "И мы узнаем все это на собственной шкуре", - подумал Джастин. Поднялся
из-за стола, удивился, увидев свое изображение во множестве зеркал. Он видел
себя со всех сторон и таким разным. Джастин, теряющийся в больших особняках,
друг кухарок  и  садовников.  Джастин,  звезда  школьной  команды  по регби.
Джастин,  убежденный холостяк.  Джастин,  белая надежда Форин-оффис и полный
неудачник, фотографирующийся с  другом у пальмы.  Джастин,  овдовевший  отец
мертвого и единственного сына.
   - Ты очень добр, Бернард. Премного тебе благодарен.
   "Спасибо тебе за  мастер-класс в  софистике,  - имел  он  в  виду, если
что-то и имел. - Спасибо за предложение сделать фильм  об убийстве моей жены
и  лишить  меня  последней  возможности  что-либо  чувствовать.  Спасибо  за
восемнадцатистраничный  сценарий  Армагеддона  Тессы,  ее  тайное свидание с
Вудроу  и любопытные воспоминания, которые вернулись  ко  мне по ходу нашего
разговора. Спасибо за сталь, которая поблескивала в  твоем взгляде, когда ты
давал мне дельный совет. Потому что,  приглядевшись, я заметил ту же сталь в
своих глазах".
   -  Ты  побледнел,  -  участливо  спросил  Пеллегрин. -  Тебе  нехорошо,
старина?
   - Я в порядке. И после встречи с тобой, Бернард, мне заметно полегчало.
   - Отоспись. А  то  израсходуешь  всю энергию. Нам надо  провести вместе
уик-энд. Прихвати с собой кого-нибудь из друзей. Умеющего играть в теннис.
   -  Арнольд  Блюм никогда  не  обидел и  мухи,  - медленно  и  отчетливо
произнес Джастин,  когда  Пеллегрин помогал  ему надеть пальто  и  передавал
саквояж. Да  только не знал, произнес вслух или  тысячью голосов, кричащих в
его голове.


Глава 10

   Находясь вдалеке от этого дома, Джастин всегда  его мысленно ненавидел:
большой, неуютный, семейный, номер четыре по одной из тенистых улочек Челси,
с  палисадником, который не желал  принимать благообразный  вид, сколько  бы
времени ни  уделял ему  Джастин, когда приезжал  в  отпуск. Ненавидел  он  и
остатки  детского домика Тессы, напоминающие спасательный  плот, невесть как
попавший на ветви засохшего дуба, который Тесса не позволяла ему спилить. На
этих  же  ветвях болтались  и  надувные  шары, из  которых давно вышел  весь
воздух, и чей-то летучий змей.  Джастин  открыл  воротину,  сдвигая  опавшую
листву. Скрип ржавых петель спугнул соседского кота, который тут же нырнул в
кусты. За воротами его встретили две вишни, пораженные грибком, которые тоже
давно следовало спилить.
   Встречи с этим домом он боялся весь день, чего там, всю неделю, которую
провел в незваных гостях Глории и Сэнди. Страх этот оставался с ним, и когда
он шел по полутемному зимнему Лондону, держа курс на запад, с  "гладстоном",
бьющим  по  ногам, и мириадами  мыслей, роящихся в голове.  Этот дом  хранил
часть ее прошлого, которую он не делил с ней и уже никогда не мог разделить.
   Резкий ветер гремел  навесами над  лавкой  зеленщика на  другой стороне
улицы, гоня по  тротуарам  листья и припозднившихся покупателей. Но Джастин,
несмотря  на  легкий костюм,  не  чувствовал  холода, с головой  уйдя в свои
мысли. Его шаги гулко  отозвались от выложенных плиткой ступенек крыльца. На
верхней он круто обернулся и долгим взглядом, зачем - сказать не мог, окинул
улицу.  Бродяга, свернувшись калачиком, лежал  под банкоматом. В автомобиле,
припаркованном в  зоне, запрещенной  для стоянки, о чем-то спорили женщина и
мужчина.  Тощий   мужчина  в  трилби   (50)   и   пальто
разговаривал  по  сотовому  телефону.  В  цивилизованной  стране никогда  не
скажешь, кто есть кто. В слуховом окошке над дверью горел свет. Чтобы никого
не  удивить своим  появлением,  Джастин  нажал  на  кнопку  звонка,  услышал
знакомый хриплый звук, напоминающий пароходный гудок, раздавшийся над первой
лестничной площадкой. Кто дома, гадал он, дожидаясь, пока ему откроют дверь.
Азиз, марокканский художник, и его друг Рауль. Петронил
   ья,   девушка  из   Нигерии,   ищущая  бога,   и  ее   пятидесятилетний
гватемальский   священник.   Высокий,  непрерывно   курящий  Газон,  худющий
доктор-француз, работавший с Арнольдом  в Алжире, с той же, что  у Арнольда,
печальной  улыбкой и привычкой  обрывать предложение на середине, прикрывать
глаза  и   ждать,  пока   голов