неподалеку  от  бомбоубежища, смотрит,  как кружат в небе
черные  цапли, своими  криками извещая  о  приближении заката.  Вдруг молния
прорезает  небо,  разгоняя  зарождающиеся  сумерки. Потом  с  влажной  земли
поднимается белая  пелена тумана. И  наконец в небе вспыхивают звезды, такие
близкие, что их, кажется, можно потрогать.


Глава 25

   Из сплетен, просочившихся  как  из Уайтхолла, так и из Вестминстера, из
комментариев  телевизионщиков,  которые  зачастую  предполагали то,  чего не
было,  из   статей  журналистов,  проводящих  расследования,  сроки  которых
ограничивались датой  сдачи статьи  в печать  и ближайшим бесплатным ленчем,
сложилась глава, добавившаяся к книге истории человечества.
   Формальное  продвижение   по   службе,   пусть   и  идущее   вразрез  с
установившейся практикой  Форин-оффис: назначение  мистера Александра Вудроу
послом  Великобритании   в   Кении   было  встречено  с  чувством  глубокого
удовлетворения как белой общиной Найроби, так  и местной прессой. "Спокойная
сила  понимания" -  с  таким заголовком прошла заметка о назначении Сэнди на
третьей странице  "Найроби  стандарт".  Глорию  в ней  охарактеризовали  как
"глоток  свежего  воздуха,  который  сдует  последние  паутинки  британского
капитализма".
   О внезапном  исчезновении Портера  Коулриджа в  катакомбах официального
Уайтхолла  говорилось  мало,  а  вот намеков  хватало. Предшественник Вудроу
"потерял контакт с современной Кенией". Он "замучил министров, трудящихся на
благо общества, проповедями о коррупции". Высказывалось предположение, пусть
и  не  ставшее  предметом широкого  обсуждения, что  и он  мог пасть жертвой
греха, который обличал.
   Слухи  о  том,  что  Коулриджа  вызвали на  заседание  "дисциплинарного
комитета  Уйатхолла" и  предложили дать объяснения по  "некоторым щекотливым
вопросам, возникшим во время его пребывания  на посту посла Великобритании",
пресс-секретарь посольства, который  их же и  инициировал, отмел как досужие
измышления,   но  не  опроверг.  "Портер  был   прекрасным  специалистом   и
принципиальным   человеком.   И  отрицать  многие  его  достоинства   просто
несправедливо",  - сообщил Милдрен  доверенным журналистам, словно зачитывая
некролог,  не  предназначенный для публикации,  и внимательный  читатель мог
найти эти тезисы между строк газетных статей.
   Узнала  широкая   общественность  и  о   том,   что  "Африканский  царь
Форин-оффис, сэр Бернард Пеллегрин, подал прошение о выходе в отставку ранее
положенного   срока,   с   тем   чтобы   стать   одним   из   топ-менеджеров
транснационального  фармакологического  гиганта   "Карел   Вита   Хадсон"  с
отделениями  в  Базеле, Ванкувере,  Сиэтле,  а  теперь и  Лондоне,  где  сэр
Пеллегрин мог в максимальной степени проявить "организационные способности".
На прощальный  банкет в честь  Пеллегрина съехались  все  африканские послы,
аккредитованные при Сент-Джеймском дворе, и их жены. В своей остроумной речи
посол Южной  Африки  заметил,  что  сэр  Бернард  и  его леди,  возможно, не
выиграли  Уимблдонский  турнир,  но, без сомнения, завоевали  сердца  многих
африканцев.
   Возрождение  "современного  Гудини  Сити",  сэра  Кеннета  Куртисса,  с
одобрением  восприняли как друзья, так и враги. Только малая  часть Массандр
настаивала на том, что возрождение это призрачное, богатство Кенни К. никуда
и не пропадало, а ликвидацию  холдинга "Три  Биз", то есть разорение  мелких
акционеров,  следует  рассматривать  как  грабеж  среди  бела  дня.  Но  эти
недоброжелательные  голоса не помешали избранию великого  популиста в палату
лордов,  где он  настоял на  титуле "лорд Найробийский и Спеннимурский". Ибо
именно  в  Спеннимуре,  маленьком,  мало кому известном городке,  и  родился
новоиспеченный член  палаты лордов. И даже многим  его критикам с Флит-стрит
пришлось  признать,  пусть  и  сквозь зубы, что  горностай старому дьяволу к
лицу.
   "Ивнинг стандарт" в колонке "Дневник лондонца" с теплым юмором написала
о   давно   ожидаемой    отставке   неподкупного   борца   с   преступностью
суперинтенданта  Френка  Гридли из Скотленд-Ярда.  В  действительности  ни о
какой отставке речь не шла. Вернувшись с острова Майорка, поездку на который
он давно пообещал жене, суперинтендант Гридли занял высокий пост  в одной из
ведущих охранных фирм Великобритании.
   А вот  уход из полиции Роба и Лесли не  получил  никакой  огласки, хотя
люди  знающие говорили,  что  Гридли перед тем, как  навсегда  покинуть Ярд,
сделал все,  чтобы продавить решение об увольнении,  как он говорил, "нового
поколения  беспринципных  карьеристов",   которые  только  бросали  тень  на
репутацию полиции.
   Гите Пирсон, еще одной потенциальной карьеристке, отказали в приеме  на
службу в Министерство иностранных дел. Экзамены она сдала только на "хорошо"
и   "отлично",   однако  конфиденциальная  характеристика,   присланная   из
посольства в Найроби,  вызвала определенные  сомнения в  ее профессиональной
пригодности.  Постановив, что  она "подвержена  слишком уж  сильному влиянию
личных  чувств",  управление  по кадрам порекомендовало Гите подождать  пару
лет, а  потом вновь  подать заявление.  Беседовавший с ней  инспектор  особо
подчеркнул, что текущая в ее жилах индийская  кровь ни в малейшей степени не
является причиной для отказа.
   Никаких  вопросов  не  вызвал  и  прискорбный  конец  Джастина  Куэйла.
Повредившись умом  от  отчаяния и горя,  он покончил с собой  на  том  самом
месте,  где несколькими неделями  раньше убили его жену  Тессу. О том, что с
головой у него не  в  порядке,  знали все, кого  заботило его  благополучие.
Лондонские  работодатели  приложили максимум усилий,  чтобы поместить  его в
закрытую психиатрическую лечебницу санаторного типа и спасти от самого себя.
Известие о том, что убил Тессу его  самый  близкий друг  Арнольд Блюм, стало
последней каплей. Для тех, кто знал Джастина, не явились откровением и следы
от ударов на  животе,  бедрах, пояснице: они  знали, что  после  смерти жены
Джастин  частенько находил утешение  в самобичевании. А вот где  он раздобыл
оружие - новенький короткоствольный  револьвер тридцать восьмого калибра,  в
барабане  которого насчитали всего  пять  патронов,  осталось загадкой. Увы,
неразрешимой.   Но   богатые    при   желании   всегда   находили   средства
самоуничтожения. Похоронили его, при полном одобрении прессы, на клад
   бище Лангата, рядом с телами жены и сына.
   Постоянное   правительство  Англии,  которое   остается   неизменным  в
круговерти приходящих и уходящих  политиков,  вновь выполнило стоявшие перед
ним  задачи, за  исключением  маленького, но  доставившего  массу  неудобств
нюанса. Судя по  всему,  в  последние  недели своей  жизни  Джастин  собирал
"черное досье",  с  целью доказать, что Тессу и Блюма убили по одной простой
причине: они слишком много узнали о темных делах  одного из  самых уважаемых
фармакологических концернов,  название  которого пока  оставалось анонимным.
Какой-то выскочка-солиситор итальянского происхождения,  родственник  убитой
женщины,  имея свободный доступ к деньгам своих  ушедших из  жизни клиентов,
нанял  профессионального возмутителя спокойствия,  скрывающегося  под маской
агента  по  отношениям с  общественностью.  Этот  же  бессовестный солиситор
объединил   усилия   со  знаменитыми   адвокатами  Сити,   известными  своей
независимостью  и  драчливостью.  Юридическая  фирма "Окли, Окли и Фармлоу",
представляя неназванную компанию, попыталась оспорить правомерность исп
   ользования средств клиентов, но безуспешно. Так что они лишь пригрозили
подавать в суд на любую газету, которая решалась затронуть эту тему.
   Однако смельчаки находились, так что  гибель Тессы и  Арнольда Блюма, а
потом  и Джастина Куэйла  оставались  на  слуху.  Скотленд-Ярд,  вынужденный
ознакомиться с  имеющимися материалами, публично объявил, что  они "ничем не
обоснованы и  очень печальны", и отказался  передать  их  в прокуратуру.  Но
адвокаты  убиенных вместо того, чтобы  выбросить  белый  флаг, обратили свои
взоры  на парламент. Один  из  его членов, из Шотландии,  тоже  адвокат,  на
парламентском  часе,  где  рассматривалась  ситуация  со здравоохранением на
Африканском   континенте,   начал    задавать   министру   иностранных   дел
соответствующие вопросы. Министр, в  привычной ему  манере, поначалу легко и
непринужденно  уходил  от  прямого ответа,  но  только обнаружил,  что  цель
парламентария - вцепиться ему в горло.
   Вопрос. Известно ли министру иностранных  дел о  каких-либо документах,
направленных в  его министерство  в  течение  последних  месяцев  трагически
погибшей миссис Тессой Куэйл?
   Ответ. Я требую, чтобы о таких вопросах меня уведомляли заранее.
   В. Как я понимаю, ваш ответ - нет?
   О. Мне ничего не известно о документах, присланных ею при жизни.
   В. Следует ли из этого, что она написала вам после смерти?
   Смех.
   В последующей переписке  и устном  обмене мнениями министр  иностранных
дел  поначалу  полностью отрицал,  что  ему  известно  о  существовании этих
документов,  потом  выразил  протест,  поскольку до  завершения  юридических
процедур они находятся sub judice (84). После "дальнейших
интенсивных и  дорогостоящих поисков" он наконец признал,  что документы эти
"найдены", чтобы присовокупить, что при получении они были изучены с должным
вниманием, разумеется,  "с учетом психической неуравновешенности автора".  И
бесстыдно добавил, что вышеуказанным документам присвоен гриф "Секретно".
   В.   Форин-оффис  регулярно  присваивают  гриф  "Секретно"  документам,
авторами которых являются психически неуравновешенные люди?
   Смех.
   О. В  случаях, когда  такие  документы  могут  нанести вред ни в чем не
повинной третьей стороне, да.
   В. А может, и Форин-оффис?
   О.   Я   думаю  о  ненужных   страданиях,  которые  может  принести  их
обнародование близким усопших.
   В.   Тогда  волноваться   не  о   чем.  У  миссис  Куэйл   нет  близких
родственников.
   О. Я обязан учитывать не только их интересы.
   В. Благодарю вас. Думаю, я услышал ответ, которого ждал.
   На  следующий день  в Форин-оффис  последовало официальное требование о
рассекречивают бумаг  Тессы  Куйэл,  поддержанное  иском  в  Верховный  Суд.
Одновременно,  но  определенно  не   случайно,  с  параллельной  инициативой
выступили адвокаты друзей и семьи покойного доктора Арнольда Блюма. Во время
предварительных   слушаний  под  объективами  телекамер  толпа  смутьянов  в
символических белых саванах  пикетировала  Брюссельский дворец правосудия  с
плакатами  "Nous  Accusons"  (85).  Разумеется,  с  этим
разобрались быстро. Встречные иски, поданные бельгийскими адвокатами,  стали
гарантией того, что процесс затянется на годы. Однако в результате всей этой
суеты  широкая   общественность  узнала  название  компании,   обвиняемой  в
противоправных деяниях: "Карел Вита Хадсон".

x x x

   - Вон там - хребет Локоморинанг, - просвещает Джастина капитан Маккензи
по системе внутренней  связи. - Нефть и золото. Кения и Судан уже сотню  лет
спорят за эту территорию. На старых картах она принадлежит  Судану, на новых
- Кении. Я полагаю, кто-то позолотил ручку картографу.
   Капитан  Маккензи  из тех тактичных людей,  которые  точно знают, когда
надо говорить на  отвлекающие темы. На  этот раз он прилетел на двухмоторном
"Бич бейрон". Джастин сидит рядом с ним в кресле второго пилота, слушает, не
слыша, то капитана  Маккензи, то разговоры пилотов других самолетов, летящих
в зоне радиосвязи: "Где мы сейчас, Мак? Выше уровня облаков или  ниже?" - "А
где ты находишься?" - "В миле справа от тебя и  на тысячу футов  ниже. Что у
тебя со зрением?"  Они  летят  над бурыми  скалами,  под  тяжелыми облаками.
Ярко-красные полосы появляются  там, где пробившиеся сквозь облака солнечные
лучи падают на землю.  Впереди появляются горы. Дорога, как вена, извивается
среди скал-мускулов.
   - Кейптаун  -  Каир, - лаконично объясняет  Маккензи. - Не пытайтесь ею
воспользоваться.
   - Не буду. Маккензи снижается.
   -  Направо  уходит дорога, по которой ехали Арнольд и Тесса. Из  Локи в
Лодвар. Хорошая дорога, если не принимать во внимание бандитов.
   Джастин  пристально  всматривается  в белесый  туман, видит Арнольда  и
Тессу в их  джипе, с запыленными лицами,  коробку с дискетами, трясущуюся на
сиденье  между  ними.  Река  пересекает  Каирское  шоссе.  Тагуа,  объясняет
Маккензи.  Ее  истоки - в горах Тагуа. Их  высота - одиннадцать тысяч футов.
Джастин  вежливо  кивает.  Солнце  выходит  из-за  облаков, горы  становятся
черными  и угрожающими.  Тесса и  Арнольд исчезают. Под  ними  вновь забытая
богом земля, где нет ни людей, ни зверей.
   - Сюда иногда заходят суданские племена, живущие вдоль хребта  Моджила.
В своих джунглях они ходят голыми. Тут вспоминают о скромности, прикрываются
клочками ткани. И так быстро бегают!
   Джастин вежливо  улыбается, глядя на  проплывающие под  ними коричневые
безлесные горы. За ними уже просматривается синева озера.
   - Это Туркана?
   - Плавать в нем не рекомендую. Если вы, конечно, не мировой рекордсмен.
Вода чистая. Прекрасные аметисты. Дружелюбные крокодилы.
   Внизу появляются стада овец и коз, деревня, дома, загоны для скота.
   - Турканские  племена, -  комментирует Маккензи. - В прошлом году  была
большая стрельба из-за краж скота. Лучше держаться от них подальше.
   -  Хорошо,  -  обещает  Джастин.  Маккензи  поворачивается к  Джастину,
смотрит ему в глаза.
   - Как я понимаю,  они не  единственные,  от кого вам  следует держаться
подальше.
   - Не единственные, - соглашается Джастин.
   - Через пару часов мы уже будем в Найроби. Джастин качает головой.
   - Хотите, чтобы я доставил вас в Кампалу? Топлива хватит.
   - Вы очень добры.
   Вновь  внизу появляется дорога,  песчаная, без людей  и  машин. Самолет
вдруг начинает мотать, словно природа требует, чтобы они повернули назад.
   - Здесь жуткие ветра, - говорит Маккензи. - Регион этим славится.
   Под ними лежит Лодвар, зажатый  среди  конических черных холмов, высота
которых  не  превышает двухсот  футов. Аккуратный, чистенький, под жестяными
крышами, с бетонной взлетно-посадочной полосой и школой.
   - Никакой промышленности, - объясняет Маккензи. - Большой  рынок коров,
ослов и верблюдов, если у вас есть желание их купить.
   - Желания нет, - с улыбкой отвечает Джастин.
   - Одна больница, одна школа, много солдат. Лодвар - опорный пункт всего
сектора. Солдаты  большую часть  времени проводят в  горах Алой, без особого
успеха преследуя бандитов. Из Судана, Уганды, Сомали. Бандитам тут раздолье.
А кража скота  - национальный вид  спорта, -  Маккензи вновь  входит  в роль
гида. -  Манданго  крадут скот, все танцуют две  недели,  потом другое племя
крадет скот у них.
   - От Лодвара до озера далеко?
   - Километров пятьдесят. Поезжайте в  Калокол. Поселок рыбаков. Спросите
Микки. Его  матрос  - Абрахам. С Микки  Абрахам ведет себя как шелковый, без
него - сущий дьявол.
   - Спасибо.
   Разговор обрывается. Маккензи  облетает посадочную  полосу,  покачивает
крыльями,  показывая тем  самым, что  собирается садиться. Поднимается выше,
возвращается. Внезапно они уже на земле. Говорить больше не о чем, разве что
Джастин вновь благодарит Маккензи.
   - Если я вам понадоблюсь, найдите кого-нибудь,  кто сможет связаться со
мной по радио.  - Маккензи и Джастин уже стоят у самолета. - Если я не смогу
помочь вам, есть человек, которого зовут Мартин, он руководит Летной  школой
Найроби.  Летает  уже тридцать  лет.  Учился  летать  в  Перте  и  Оксфорде.
Упомяните мою фамилию.
   -  Благодарю,  - в который  уж раз повторяет  Джастин и, из  уважения к
Маккензи, записывает в блокнот названное имя.
   - Одолжить вам мой чемоданчик? - Маккензи указывает на черный брифкейс,
который держит в  руке. - Там, между прочим, длинноствольный  пистолет, если
вас это интересует. Точно бьет на сорок ярдов.
   -  О,  я не попаду и  с десяти,  -  восклицает  Джастин  и смеется, как
частенько смеялся до появления Тессы.
   - А  это Джастис, -  Маккензи представляет бородатого философа в рваной
футболке и зеленых сандалиях,  который возник словно из-под земли. - Джастис
- ваш водитель. Джастин, познакомьтесь с Джастисом. У Джастиса есть господин
по имени Эзра, который поедет с ним. Что еще я могу для вас сделать?
   Джастин достает из внутреннего кармана куртки толстый конверт.
   - Попрошу вас отправить  это письмо, как только вы окажетесь в Найроби.
Обычной почтой. Адресат - не моя подруга. Тетушка моего адвоката.
   - Этим вечером вас устроит?
   - Вполне.
   - Будьте осторожны, - Маккензи кладет конверт в брифкейс.
   -  Обязательно буду, - заверяет его Джастин. На этот раз ему удается не
добавить: "Вы очень добры".

x x x

   Озеро  отсвечивало белым, серым,  серебристым,  стоящее в зените солнце
разделяло  рыбацкую  лодку Микки  на  черные  и  белые  части:  черная - под
навесом,  белая  - открытая  безжалостным  лучам.  Серые,  подернутые жарким
маревом  горы  изгибали свои спины над кромкой  воды.  Черные  лица Микки  и
Абрахама, его молодого матроса, фыркающего, злого, Маккензи и тут не ошибся,
блестели от пота. По какой-то, уже никому не ведомой причине Абрахам говорил
по-немецки, а  не по-английски, поэтому разговор шел на трех языках: Джастин
обращался к Микки на английском, к Абрахаму - на немецком, а между собой они
говорили на местном диалекте суахили.
   Довольно часто Джастин  видел и Тессу. Она сидела на самом носу, свесив
руку к самой воде, не боясь крокодилов, а Арнольд держался рядом, чтобы  она
не дай бог не упала в воду. По радио на английском  шла какая-то  кулинарная
передача. Ведущий объяснял, чем хороши высушенные на солнце помидоры.
   Поначалу  Джастин никак не мог объяснить, куда ему нужно попасть. Ни на
английском, ни на немецком. Они словно и не слышали про Аллиа-Бэй. Аллиа-Бэй
совершенно их не интересовала. Старый Микки хотел отвезти его на юго-восток,
в  "Оазис"  Вольфганга,  и Абрахам горячо  поддерживал своего  шкипера:  все
вазунгу останавливались в  "Оазисе", это лучший отель в окрестностях  озера,
там бывали самые  знаменитые  кинозвезды, рок-звезды и миллионеры,  "Оазис",
безусловно, то самое место, куда направлялся Джастин, знал он это или нет. И
только когда Джастин  достал из бумажника  фотографию Тессы,  маленькую,  на
паспорт,  для  газет такая не годилась,  они поняли, чего он от них хочет, и
как-то притихли.  Значит, Джастин хочет посетить то  место, где убили Ноя  и
женщину-мзунгу, спросил Абрахам.
   Да, пожалуйста.
   Знает ли Джастин, сколько полицейских и журналистов уже  побывало в том
месте? Знает о том,  как тщательно  там все обыскали? Знает  ли, что полиция
Лорвара и "летучий отряд" из  Найроби  вместе и по отдельности объявили, что
место это закрыто  доя туристов, любителей достопримечательностей, охотников
за сувенирами и всех, у кого там нет никаких дел, настаивал Абрахам.
   Джастин не  знал, но  его цель осталась прежней, и  он соглашался щедро
заплатить за ее достижение.
   А как  насчет того, что там обитали призраки, задолго до убийства Ноя и
мзунгу?  Но  голосу  Абрахама  после  улаживания  финансового  вопроса  явно
недоставало убедительности.
   Джастин твердо заявил, что призраков он не боится.
   Поначалу  старик и его  помощник пребывали  в глубокой  меланхолии:  им
определенно не нравилось плавание, в которое они были вынуждены отправиться,
и  Тессе  пришлось  приложить  немало  усилий,  чтобы  вывести  их  из этого
состояния. Но, как обычно,  с  помощью остроумных  реплик,  которые она то и
дело подавала  с  носа  лодки, ей это  удалось. Помогало также и присутствие
других рыбацких  лодок. Тесса  спрашивала  у  рыбаков,  что они поймали,  те
отвечали: столько-то  красных рыб, столько-то синих, столько-то радужных. Ее
энтузиазм оказался таким заразительным,  что Джастин сумел уговорит