препарату. Проверить его эффективность в самых различных этнических
и  социальных  слоях  общества,  подверженных болезни. Многим  препарат  мог
облегчить жизнь, других просто спасти. Ей этого очень хотелось.
   - А чего хотел Лорбир?
   Недовольный взгляд, неодобрительная усмешка.
   -  Марк хочет быть богатым святым. И ездить на "Роллс-Ройсе", и спасать
жизни.
   -  Ему подавай и бога, и  прибыль,  -  уточняет Джастин, но  получает в
ответ еще одну усмешку.
   - Через два года я сделала  неприятное открытие. Клинические испытания,
которые   проводил  "КВХ",   не  соответствовали  действительности.  Научным
подходом  там  и не  пахло. Они проводились  лишь  для того, чтобы как можно
быстрее вывести  препарат  на  рынок. Некоторые побочные эффекты сознательно
замалчивались. Если  они  проявлялись,  то результаты  испытаний  немедленно
переписывались, и в конечном варианте о побочных эффектах не упоминалось.
   - О каких  побочных  эффектах идет  речь? Лара вновь заговорила голосом
лектора:
   - В период  ненаучных клинических испытаний побочные эффекты выявлялись
редко. Возможно, сказывался  излишний энтузиазм Ковач и Лорбира и стремление
больниц  и  медицинских центров  "третьего мира"  создать  препарату хорошую
репутацию.  Опять  же  о  препарате  в  своих  статьях  начали  положительно
отзываться  медицинские  светила,  которые  не  имели выгодных контрактов  с
"КВХ". В действительности статьи эти писали в Ванкувере и  Базеле, а светила
только ставили свою  подпись. Отмечалось, что препарат оказывает  негативное
воздействие на  незначительное  число женщин  в  репродуктивном  возрасте. У
некоторых возникали проблемы со зрением. Отмечались и смертельные случаи, но
манипуляции  с  датами приводили к тому, что в  рассматриваемые  периоды эти
пациенты не попадали.
   - Никто не жаловался? Вопрос злит ее.
   - Да кто будет жаловаться? Врачи и медперсонал "третьего мира", которые
зарабатывают   на  клинических   испытаниях  деньги?  Дистрибьютор,  который
зарабатывает деньги на продаже препарата и не хочет терять прибыли  от всего
спектра лекарств, выпускаемых "КВХ"?
   - Как насчет пациентов?
   Ее мнение о нем достигает нижнего минимума.
   - Большинство пациентов находится в  недемократических странах с  очень
продажными правящими режимами. Теоретически они давали согласие на участие в
клинических испытаниях. Можно сказать, на бланках стояли  подписи  даже тех,
кто  не умел ни читать, ни писать. По закону концерну не разрешалось платить
этим людям за то, что  на них проверялось  действие нового препарата, но  им
возмещали   расходы  на  проезд,  потерю   заработка  и  на  период  лечения
обеспечивали бесплатным питанием, что  им особенно нравилось. К  тому же они
боялись.
   - Фармакологического концерна?
   -  Всех.  Если они жаловались, им угрожали. Им говорили,  что  их  дети
больше не  получат лекарств из  Америки, а,  соответственно, мужей  или  жен
посадят в тюрьму.
   - Но вы жаловались.
   - Нет. Не  жаловалась.  Протестовала. Активно.  Узнав,  что  "Дипракса"
продвигается на рынок как безопасный, а не проходящий испытания препарат,  я
прочитала  лекцию  на научном  собрании  университета,  в  которой  подробно
остановилась на  неэтичной позиции "КВХ". Меня  не поддержали. "Дипракса"  -
хороший препарат. Дело не в этом. Дело в следующем, - она уже вскинула вверх
три  длинных  тонких  пальца.   -  Во-первых,  побочные   эффекты  тщательно
скрывались  ради получения максимальной прибыли. Во-вторых, жители беднейших
стран  мира  использовались  в  качестве  подопытных  кроликов, с тем  чтобы
богатые страны  получили уже проверенный  препарат. В-третьих, любые попытки
провести  обоснованную научную дискуссию по  вышеуказанным вопросам на корню
пресекались концерном.
   Она один  за  другим загибает пальцы на одной руке, а второй достает из
сумки глянцевый синий буклет с заголовком: "ХОРОШИЕ НОВОСТИ ОТ "КВХ".
   "Дипракса"  - высокоэффективная,  безопасная, экономичная  альтернатива
применявшимся  до  настоящего  времени способам  лечения  туберкулеза.  Этот
препарат  доказал  свою  эффективность  при  использовании  в  развивающихся
странах".
   Она  убирает  буклет  и  достает  замусоленное  письмо   солиситора  (74). Один абзац обведен рамочкой.
   "Исследование "Дипраксы"  проводилось на протяжении  нескольких  лет  с
соблюдением всех этических норм при полном согласии пациентов. Концерн "КВХ"
не  делает  различий  между   богатыми  и  бедными   странами.  Его  заботит
исключительно выполнение  задач,  которые  решаются  в  конкретном  проекте.
Концерн "КВХ" справедливо отмечался за высокий уровень заботы о пациентах".
   - Как в эту картину вписывается Ковач?
   - Ковач полностью  на  стороне концерна.  Честности в ней  ни  на грош.
Именно с помощью Ковач фальсифицировались результаты большинства клинических
испытаний.
   - А Лорбир?
   -  У Марка  двойственная  позиция. Для  него  это  нормально.  С  одной
стороны, благодаря "Дипраксе" он видит себя спасителем  Африки. С другой, он
испуган и испытывает стыд. Отсюда и его признания.
   - Он на службе в "Три Биз" или "КВХ"?
   - Скорее всего Марк получает деньги и там, и там. Такой уж он человек.
   - Каким образом "КВХ" удалось засунуть вас в университет Доуса?
   - Только  потому, что я  дура,  - гордо  повторяет Лара,  словно  и  не
услышав,  что  он охарактеризовал ее  с  точностью  до наоборот.  - Разве  я
подписала  бы  контракт,  если  бы  не  была дурой? В "КВХ"  работают  очень
вежливые, очень  обаятельные, очень  умные, все  понимающие  люди.  Я была в
Базеле,  когда ко  мне  пришли два  молодых человека из  Ванкувера.  Мне это
польстило. Как и  вы,  они прислали мне розы. Я им сказала, что  клинические
испытания - дерьмо.  Они  согласились.  Я  им  сказала, что  они  не  должны
продавать "Дипраксу" как безопасный препарат. Они согласились. Я им сказала,
что  многие  побочные  эффекты  не  были  должным образом  исследованы.  Они
восхитились моей смелостью. Один из них был русский, из Новгорода. "Пойдемте
на ленч, Лара. Давайте все обговорим". И  они предложили мне поехать в Доус,
чтобы по собственной методике провести клинические испытания "Дипраксы". Они
внимали голосу разума,  в  отличие  от  их  начальников. Они  признали,  что
проведенные клинические испытания недостаточно корректны. И в Доусе у м
   еня появлялась возможность установить истину.  Я создала этот препарат.
Я им горжусь, они - тоже. Университет гордится предоставленной  возможностью
проверить  препарат в  действии. Мы  обо всем  договорились. Доус приглашает
меня,  "КВХ"  оплачивает мои  исследования. Доус - идеальное место для таких
клинических испытаний. В  резервациях есть индейцы, больные туберкулезом.  В
Ванкуверской  колонии  хиппи  у  больных  выявляются  штаммы,  устойчивые  к
лекарственным препаратам. Для "Дипраксы" это оптимальная комбинация. Все это
и  легло в  основу  договора,  который  я подписала и согласилась на условия
конфиденциальности. Я была дурой, - в который раз повторила она, голосом, не
допускающим возражений.
   - И у "КВХ" есть представительство в Ванкувере.
   - Большое представительство.  Третье по величине после Базеля и Сиэтла.
Так  что они могли  держать меня  под наблюдением.  В  этом и заключалась их
цель. Держать меня на мушке и контролировать. Я подписала  глупый контракт и
с  головой ушла  в работу.  В прошлом году  я завершила исследования.  Вывод
получился отрицательный. Я  сочла необходимым сообщить  моим  пациентам свое
мнение  о  потенциально опасных  побочных эффектах  "Дипраксы".  Я - врач, и
забота о больных моя священная обязанность.  Я  также пришла к  выводу,  что
медицинская  общественность  должна знать о  полученных мною  результатах, и
отправила статью в известный  журнал.  Но такие журналы не любят публиковать
негативные  новости.  Я это знала. Знала и то, что журнал  обратится  к трем
знаменитым  ученым с просьбой прокомментировать мою статью. А  вот журнал не
знал,  что знаменитые ученые подписали выгодные контракты с отделением "КВХ"
в Сиэтле по созданию на основе новейших достижений  биотехнологии препаратов
для лечения других болезней. Они незамедлительно
   сообщили о моей статье в Сиэтл. Оттуда информация поступила в Базель  и
Ванкувер.
   Лара протягивает ему сложенный белый листок. Он разворачивает его, а по
спине бегут мурашки. Он уже знает, что ему предстоит прочитать:
   "КОММУНИСТИЧЕСКАЯ   ШЛЮХА.  НЕ   ТЯНИСЬ   ВОНЮЧИМИ   РУКАМИ   К  НАШЕМУ
УНИВЕРСИТЕТУ.  ВОЗВРАЩАЙСЯ  В  БОЛЬШЕВИСТСКИЙ  СВИНАРНИК.  ПЕРЕСТАНЬ ПОРТИТЬ
ЖИЗНЬ ПОРЯДОЧНЫМ ЛЮДЯМ СВОИМИ ПРОДАЖНЫМИ ТЕОРИЯМИ".
   Большие  буквы, распечатанные на принтере.  Правильное построение фраз.
Ни единой грамматической ошибки. "Мы это уже проходили", - думает Джастин.
   -  По  соглашению с "КВХ"  университет Доуса  получал  долю  прибыли  с
мировых продаж "Дипраксы",  - продолжает она, небрежно  выхватив  из его рук
письмо.    -    Сотрудники,    верные    руководству    больницы,   получают
привилегированные акции.  Остальные  - такие вот  письма. Верность  больнице
котируется выше верности пациентам. А превыше всего - верность "КВХ".
   - Этот пасквиль  написала Холлидей, -  говорит Эми, вплывая в кабинет с
подносом:  она  принесла  кофе  и печенье.  -  Холлидей - главная  лесбиянка
медицинской мафии Доуса. В больнице  у всех есть выбор: целовать ей  задницу
или  умереть.  Все  и целовали. За  исключением  меня, Лары да еще двух-трех
идиотов.
   - Откуда вы знаете, что написала она? - спрашивает Джастин.
   - Провели анализ ДНК этой коровы. С марки  на конверте взяли образец ее
слюны. Она любит заниматься в тренажерном  зале  больницы. Мы с Ларой украли
волосок с ее розовой щетки для волос и сравнили ДНК.
   - Кто-нибудь предъявил ей обвинение?
   -  Естественно.  Совет   больницы.  Корова  призналась.  Сказала,   что
перегнула   палку,   выполняя    свои   обязанности,   которые   заключаются
исключительно в защите интересов  больницы. Сорвала  аплодисменты. Сослалась
на эмоциональный стресс, что  на ее языке означает сексуальную зависть. Дело
закрыли, корову поздравили. Потом вышибли из больницы Лару. Я - следующая.
   - Эмрих - коммунистка, - объясняет Лара без тени иронии. - Она русская,
выросла  в  Петербурге,  когда он  звался  Ленинградом, училась  в советских
институтах,  следовательно,  она  коммунистка  и   враг  монополий.  Удобное
объяснение.
   - Эмрих и не создавала "Дипраксу",  не так ли, дорогая? - напоминает ей
Эми.
   - Создатель "Дипраксы" - Ковач, - с горечью соглашается Лара. - Ковач -
абсолютный гений. Я  же  годилась только в лаборантки. Но  Лорбир  был  моим
любовником и потребовал от Ковач поделиться со мной славой.
   - Поэтому они больше не платят тебе денег, не так ли, дорогая?
   -   Нет.   На   то   есть   другая   причина.   Я    нарушила   условия
конфиденциальности, то есть  заключенный  нами  контракт  потерял силу.  Это
логично.
   - Лара еще и проститутка, не так ли, дорогая? Трахалась с  симпатичными
парнями, которые  послали ее в Ванкувер, только на самом деле этого не было.
В Доусе никто не трахается. И все мы здесь христиане, за исключением евреев.
   - Поскольку  препарат убивает  пациентов, я  очень  сожалею  о том, что
создала  его, -  говорит  Лара, предпочитая пропустить  мимо  ушей последние
реплики Эми.
   - Когда вы  в последний  раз видели Лорбира? - спрашивает Джастин, едва
они вновь остаются вдвоем.

x x x

   Голос ее смягчается, но в нем все еще чувствуется настороженность.
   - Он был в Африке.
   - Когда?
   - Год тому назад.
   - Меньше года, - поправляет ее Джастин.  - Моя жена разговаривала с ним
в больнице Ухуру шесть месяцев тому назад. Его  апология, или  как там он ее
называет, прислана из Найроби несколько дней тому назад. Где он сейчас?
   Лара Эмрих не любит, когда ее поправляют.
   - Вы спросили, когда я последний раз видела его,  - резко отвечает она.
- Год тому назад. В Африке.
   - Где в Африке?
   - В Кении. Он вызвал меня. Груз улик придавливал его к земле. "Лара, ты
мне нужна. Дело важное и срочное. Никому ничего не говори. Я оплачу расходы.
Приезжай".  Меня тронули  его слова.  Я сказала в Доусе, что у меня заболела
мать, и улетела в Найроби. Прибыла в пятницу.
   Марк  встретил  меня  в  аэропорту. Уже  в  автомобиле  сказал:  "Лара,
возможно   ли,  что  наш  препарат  увеличивает   внутричерепное   давление,
пережимает зрительный нерв?" Я ответила ему, что все возможно, поскольку нет
достоверной статистики, хотя  мы и пытались  это исправить. Он привез меня в
деревню  и  показал  женщину,  которая  не могла встать.  Ее  мучили  жуткие
головные  боли.  Он привез  меня  в  другую  деревню, где  женщина не  могла
сфокусировать  взгляд. А когда она  выходила  из хижины, у нее темнело перед
глазами. Он рассказал мне  о других  случаях.  Врачи не шли  на  откровенный
разговор.  Они  боялись.  "Три  Биз" подавляет любую  критику препарата",  -
сообщил  мне  Марк.  Он тоже боялся. Боялся "Три Биз",  боялся "КВХ", боялся
больных женщин,  боялся бога. "Что мне  делать,  Лара?  Что мне  делать?" Он
говорил  с  Ковач,  которая  находилась в  Базеле. Она  посоветовала ему  не
паниковать. Это, мол, не побочные эффекты "Дипраксы", а результат неудачного
сочетания с другим препаратом. Для Ковач это типичный ответ. Она вышла замуж
   за богатого серба и проводит в опере больше времени, чем в лаборатории.
   - И что он сделал?
   - Я рассказала ему все как есть. Он наблюдал в  Африке то, что я видела
в  больнице  Доуса в  Саскачеване. "Марк,  это те  самые  побочные  эффекты,
которые  я описала  в  моем отчете,  отправленном в  Ванкувер, основанном на
объективных   клинических  испытаниях,   в  которых   участвовали   шестьсот
пациентов". Но он по-прежнему вопрошал: "Что  же мне делать, Лара?  Что  мне
делать?" Я  ему ответила:  "Марк,  ты должен  проявить  мужество, ты  должен
сделать то, от  чего отказываются корпорации, ты  должен изъять препарат  из
продажи, чтобы довести его  до  ума". Он заплакал. То  была последняя  ночь,
которую мы провели как любовники. Я тоже плакала.
   Невесть откуда взявшаяся  злоба охватила Джастина, неприязнь, объяснить
причины которой  он не  мог.  Его  возмущало,  что  эта женщина  выжила?  Он
негодовал из-за того, что она  спала с мужчиной, который предал  Тессу. Даже
теперь она говорила о  Лорбире с  нежностью!  Джастина  оскорбляло,  что она
сидит перед ним, прекрасная, живая, занятая мыслями о себе, тогда как Тесса,
мертвая, лежит  рядом с  их сыном? Он  обижался на то, что  Лару заботила не
судьба Тессы, а ее собственная?
   - Лорбир в разговоре с вами упоминал Тессу?
   - Когда я приезжала в Кению - нет.
   - А когда?
   - Он написал мне, что здесь есть  женщина,  жена английского дипломата,
которая требует от  "Три Биз"  прекратить  продажу "Дипраксы",  шлет письма,
требует  встречи  с руководством. Эту женщину  поддерживает  врач одного  из
гуманитарных агентств. Фамилии врача он не упомянул.
   - Когда вы получили это письмо?
   -  На мой  день рождения.  Марк  всегда  помнит  мой день  рождения. Он
поздравил меня и написал об английской женщине и ее любовнике-африканце.
   - Он предполагал, что с ними может случиться?
   - Он тревожился за нее. Написал, что она прекрасная  и очень печальная.
Думаю, его влекло к ней.
   Джастин вдруг подумал о том, что Лара приревновала Марка к Тессе.
   - А врач?
   - Марк восхищается всеми врачами.
   - Откуда он вам написал?
   - Из Кейптауна. Он  проверял, как "Три Биз"  продает "Дипраксу" в Южной
Африке, сравнивал с тем, что видел в Кении. Он уважал вашу жену. Храбрость -
не сильная черта Марка.
   - Где он с ней встречался?
   -  В  больнице в  Найроби.  Она набросилась  на  него с претензиями. Он
огорчился.
   - Почему?
   -  Ему  пришлось  проигнорировать  ее.  Марк  верит:  если  он  кого-то
игнорирует, особенно женщин, их это обижает.
   - Тем не менее он сумел предать ее.
   - Марк склонен к преувеличениям.  У  него богатое  воображение. Говоря,
что предал ее, он, возможно, выражался фигурально.
   - Вы ответили на его письмо?
   - Как всегда.
   - Куда вы его отправили?
   - По адресу, который дал мне Марк: абонентский ящик в Найроби.
   -  Он  упоминал  женщину  по имени Ванза? В больнице Ухуру она лежала в
одной палате с моей женой. Ванза умерла от "Дипраксы".
   - Этот случай мне неизвестен.
   - Я не удивлен. Все упоминания о ее пребывании в больнице исчезли.
   - Такое возможно. Марк мне об этом рассказывал.
   - Когда Лорбир приходил в палату моей жены, его сопровождала Ковач. Что
Ковач делала в Найроби?
   - Марк  хотел, чтобы я вновь прилетела в Найроби,  но в тот  момент мои
отношения с  "КВХ"  и больницей испортились. Они  прознали о  моем  визите в
Кению  и уже угрожали уволить  меня  из больницы, на  том основании,  что  я
солгала  насчет  матери.  Поэтому  Марк  позвонил  Ковач  в  Базель,  убедил
прилететь  в Найроби  вместо  меня  и  на месте  разобраться в ситуации.  Он
надеялся, что она разделит с ним трудное  решение и они оба убедят "Три Биз"
изъять  препарат.  В  отделении "КВХ" в Базеле  поначалу не хотели отпускать
Ковач в  Найроби,  но потом  согласились, с  условием,  что ее приезд  будет
держаться в секрете.
   - Даже от "Три Биз"?
   - От "Три Биз" секретов быть не могло. Они держали руку на пульсе, да и
Марк был  их  консультантом. Ковач  провела в Найроби  четыре  дня, а  потом
вернулась в Базель, к преступнику-сербу и опере.
   - Она написала отчет?
   -  То,  что она  написала,  я  бы  не назвала  отчетом. Meня учили, что
научный отчет -  это  сбор, обобщение и анализ информации. В ее отчете науки
не было. Только полемика.
   - Лара.
   - Что? - она вскинула на него глаза.
   - Бирджит по телефону  зачитывала вам письмо Лорбира. Его апологию. Его
признание. Как бы он его ни называл.
   - И что?
   - Как вы воспринимаете это письмо?
   - Как свидетельство того, что Марк никак не может искупить свои грехи.
   - Какие грехи?
   -  Он -  слабый человек, который  ищет силу  не  там,  где  следует.  К
сожалению, именно слабые  уничтожают сильных. Возможно, он  совершил  что-то
очень плохое. Иногда он просто влюблен в свои грехи.
   - Если бы вы захотели его найти, где бы вы искали?
   -  Мне  нет необходимости его искать. -  Джастин  ждал. - У  меня  есть
только абонентский ящик в Найроби.
   - Вы мне его назовете? Ее депрессия усилилась.
   - Я  вам его запишу,  -  она открыла блокнот, что-то  записала, вырвала
листок, протянула ему. - Если бы я его искала, то спрашивала бы тех, кому он
причинил вред.
   - В пустыне?
   - Может, и это фигуральное выражение,  - агрессивные нотки уходят из ее
голоса, как уже ушли из  голоса Джастина. - Марк - ребенок, - объясняет она.
- Он действует импульсивно, а потом реагирует на  последствия, - на ее губах
мелькнула улыбка, и  улыбка у нее прекрасная. - Зачастую он очень удивляется
последствиям.
   - Кто или что дает ему импульс?
   - Когда-то эта роль отводилась мне.
   Джастин  поднимается  слишком  быстро,  с  намерением  сложить  бумаги,
которые она ему дала, и сунуть в  карман. Голова у него идет кругом, к горлу
подкатывает тошнота.
   Он протягивает руку к стене, чтобы опереться, но Лара ее перехватывает.
   - В  чем  дело? - резко спрашивает она, не отпуская  его руку,  пока он
вновь не опускается на стул.
   - У меня иногда кружится голова.
   -  Почему?  У вас  высокое давление?  Вам  не  следует носить  галстук.
Расстегните воротник. Что вы так на меня смотрите?
   Она  прижимает  ладонь  к его  лбу.  На  него  наваливаются слабость  и
усталость.  Она  оставляет его,  возвращается со стаканом воды. Он  выпивает
треть,  возвращает ей стакан. Движения ее уверенные, но нежные. Он чувствует
на себе ее взгляд.
   - У вас температура, - с упреком говорит она.
   - Возможно.
   - Точно. У вас температура. Я отвезу вас в отель.
   Это  тот  са