мый  момент, о  котором  предупреждал  инструктор на курсах
безопасности. Момент,  когда скука,  безразличие  или лень берут  над  тобой
верх,  а может,  ты так устал, что  тебе на все наплевать. Когда  ты  можешь
думать только о том, как бы добраться до своего паршивого мотеля, плюхнуться
в кровать и  заснуть, а уж утром, на свежую голову, отправить тетушке Хэма в
Милан толстую бандероль  со  всеми бумагами, полученными  от Лары, включая и
неопубликованную статью о побочных эффектах "Дипраксы", таких, как ухудшение
зрения, кровотечение, слепота и смерть, а также записку с абонентским ящиком
Марка  Лорбира  в Найроби и еще подробные сведения о  планах на  будущее, на
случай,  что  какие-то  силы,  неподвластные  твоему  контролю,  помешают их
реализации. Тот самый момент, когда и  совершаются ошибки, когда присутствие
прекрасной  женщины, такой же парии, как ты, стоящей рядом с тобой и добрыми
пальцами прощупывающей твой пульс, не может служить поводом для несоблюдения
основных принципов безопасности в оперативно
   й деятельности.
   - Вам нельзя показываться со  мной,  -  вяло возражает он. - Они знают,
что я здесь. Вам будет только хуже.
   - Хуже уже некуда, - возражает она. - У меня везде сплошные минусы.
   - Где ваш автомобиль?
   - В пяти минутах. Вы можете идти?
   И  в  этот  самый  момент  Джастин,  в  состоянии  полного  физического
истощения,  с радостью находит себе  оправдание:  хорошие манеры и рыцарскую
честь,  впитанные им с итонской колыбели. Одинокую  женщину нельзя отпускать
одну в ночной город, ее должно  охранять от  бандитов, хулиганов и бог знает
кого. Он  встает.  Она берет  его  под руку,  и на  цыпочках  они пересекают
гостиную, направляясь к лестнице.
   -  Доброй  ночи,  детки! -  кричит вслед  Эми через  закрытую дверь.  -
Оттянитесь от души.
   - Спасибо вам за доброту, - отвечает Джастин.


Глава 19

   По лестнице, ведущей к выходной двери, Лара спускается первой, с сумкой
в одной руке, держась второй за перила, через плечо поглядывая на  Джастина.
В прихожей снимает с вешалки его куртку, помогает ему одеться. Надевает свое
пальто, меховую шляпу а-ля Анна  Каренина, собирается подставить плечо сумке
Джастина, но итонская  галантность  восстает  против этого,  и ее  карие,  с
прищуром глаза наблюдают, как англичанин, плотно  сжав  губы, чтобы подавить
стон  боли, поправляет  лямку  уже на своем плече. Сэр Джастин  открывает ей
дверь и  ахает, потому что  мороз начинает рвать его острыми когтями, словно
не  замечая ни стеганой куртки, ни ботинок  на меху. На тротуаре доктор Лара
берет его левой рукой за левое предплечье,  а правой поддерживает его сзади,
и вот тут даже  итонское хладнокровие не  удерживает его от  крика боли: так
спинные нервы  реагируют  на  ее  прикосновение.  Оба молчат, но их  взгляды
встречаются, когда он отворачивает голову от того места,  которое  болит.  В
глазах под шляпой а-ля Анна Каренина ч
   итается  тревога, они очень  напоминают ему другие глаза. И правая рука
больше  не  поддерживает спину, а  присоединилась ко второй руке,  на  левом
предплечье.  Она сбавляет шаг, подстраиваясь  под него. Бедро  к бедру,  они
шагают  по заледеневшему тротуару,  пока  она  вдруг не  останавливается как
вкопанная, не отпуская его предплечья, и смотрит через дорогу.
   - Что такое?
   - Ничего. Этого следовало ожидать.
   Они на городской  площади.  Маленький серый  автомобиль  неопределенной
модели стоит в одиночестве под оранжевым фонарем. Очень грязный, несмотря на
мороз.  Антенну  заменяет  торчащий  из  гнезда  кусок проволоки. Автомобиль
выглядит зловещим и одновременно беззащитным. Такое ощущение, что он вот-вот
взорвется.
   - Это ваш? - спрашивает Джастин.
   -  Да. Но толку  от него  никакого. Великий шпион замечает то, что  уже
увидела Лара. Спустило переднее колесо.
   - Не волнуйтесь. Колесо мы поменяем,  - решительно заявляет Джастин, на
мгновение забыв о сильном  морозе, избитом теле, позднем часе,  наставлениях
по безопасности.
   - Не поможет, - мрачно отвечает она.
   - Отнюдь. Мы включим двигатель. Вы сможете посидеть  в кабине, в тепле.
У вас есть запаска и домкрат, не так ли?
   Теперь они уже перешли на противоположный тротуар,  и он увидел то, что
она предчувствовала: второе переднее колесо тоже спустило. Охваченный жаждой
действия, он пытается освободиться от ее рук, но она крепко держит его, и он
понимает, что дрожит Лара совсем не от холода.
   - Такое случается часто? - спрашивает он.
   - Более чем.
   - Вы звоните в мастерскую?
   - По ночам они не приезжают.  Я  поймаю такси. Утром, когда вернусь, на
стекле будет штрафная квитанция за неправильную парковку. Может, и еще одна,
штраф за ненадлежащие состояние автомобиля. Иногда они увозят  автомобиль, и
мне приходится  забирать его в очень неудобном месте. Бывает, что нет такси,
но сегодня нам повезло.
   Он  следит  за  ее  взглядом и  видит такси в  дальнем конце площади. В
салоне  горит  лампочка,  работает  двигатель,  за  рулем  сидит   водитель.
По-прежнему  держа Джастина за  руку, она  тянет его за  собой. Он  проходит
несколько ярдов, потом останавливается, в голове звенит сигнал тревоги.
   - В этом городе такси в столь поздний час стоят в ожидании пассажиров?
   - Это неважно.
   - Наоборот. Очень, очень важно. Отвернувшись от нее, он замечает второе
такси, которое стоит в затылок первому. Видит его и Лара.
   - Не говорите глупостей. Посмотрите. Там целых два такси.  По одному на
каждого. А может,  мы  возьмем одно. Тогда я сначала завезу вас в отель. Еще
подумаем. Это неважно.
   И, забыв о его  состоянии,  а может, просто теряя терпение, она дергает
его за руку, но он освобождается и загораживает ей дорогу.
   - Нет, - говорит он.
   Его нет  означает:  "Я  отказываюсь".  Означает: "Я  вижу  нелогичность
ситуации. Если я спешил раньше, то теперь спешить не буду и  вам не позволю.
Слишком  много совпадений.  Мы на  пустой площади  богом  забытого  городка,
посреди тундры в морозную  мартовскую ночь,  когда спит даже  единственная в
городе лошадь.  Ваш  автомобиль сознательно обездвижили.  Одно такси стояло,
как по заказу. Теперь к нему присоединилось второе. Кого еще могут ждать эти
такси,  как не  нас?  Неразумно  предполагать, что  люди,  которые проткнули
колеса  вашего автомобиля, теперь с  радостью отвезут вас  домой, а меня - в
мотель".
   Но  Лара  не  читает его мыслей.  Она машет рукой ближайшему  водителю,
направляется  к такси. Джастин хватает ее за другую руку, оттаскивает назад.
Резкое движение  причиняет ему боль,  Лару -  злит. Ее и без того достаточно
шпыняли.
   - Оставьте меня в покое. Отойдите от меня! Отдайте!
   Он схватил ее  сумку с документами. Первое такси  отвалило от тротуара.
Второе  последовало  за ним.  Конкуренция в борьбе за клиента? Или причина в
том, что  они  работают в паре? В цивилизованной стране не скажешь, кто есть
кто.
   - Быстро к машине, - приказывает он ей.
   - К какой машине? На что она годится? Вы сошли с ума.
   Она тянет на  себя  свою сумку, но  он уже роется в ней,  среди  бумаг,
салфеток, всего прочего, что затрудняет поиски.
   - Дайте мне ключи от автомобиля, Лара, пожалуйста!
   Он находит  в  сумке  кошелек,  открывает. Ключи уже  у  него  в  руке,
большущая   связка  ключей,   их   хватит   на   все   замки  Форт-Нокс   (75).  Зачем  одинокой,  отовсюду  изгнанной женщине столько
ключей? Он спешит к ее автомобилю, перебирая ключи, крича:  "Который из них?
Который?"  Тянет ее  за собой, не  отдает ей  сумку,  вытаскивает  под  свет
уличного фонаря, где она  может указать  ему нужный  ключ. Она  и указывает,
пусть и  с  неохотой,  шипит:  "Теперь у  вас есть  ключ  от  автомобиля  со
спущенными колесами! Вам полегчало? Настроение улучшилось, сил прибавилось?"
   Так она разговаривала и с Лорбиром?
   Такси огибают  площадь,  направляясь к  ним, второе в  затылок первому.
Едут не торопясь, никакой агрессивности в них не  чувствуется. А вот скрытая
угроза присутствует, Джастин в  этом  убежден.  Уверен, что  ничего хорошего
ждать от тех, кто сидит в такси, не приходится.
   - У вас центральная блокировка? - кричит он. - Ключ сразу открывает все
дверцы?
   Она не знает или слишком разъярена, чтобы ответить. Он уже опустился на
колено,  зажал  ее сумку  под  мышкой, пытается  вставить  ключ  в  замочную
скважину дверцы  со стороны пассажирского сиденья.  Смахивает лед  кончиками
пальцев. Морозом кожу прихватывает к металлу, мышцы вопят от боли чуть ли не
громче, чем голоса в голове. Она  дергает за свою  сумку и  кричит на  него.
Дверца открывается, и он хватает женщину за руки.
   -  Лара. Ради любви к господу, вас не затруднит заткнуться и немедленно
сесть в машину?
   Сочетание вежливости и грубости действует безотказно. Она в  недоумении
таращится  на него.  Он  бросает сумку в кабину.  Она кидается  следом,  как
собака  за мячом, плюхается на переднее сиденье, Джастин захлопывает дверцу.
Обходит автомобиль сзади. Одновременно второе такси выходит из тени первого,
резко набирает скорость.  Он отпрыгивает обратно к тротуару,  так что  такси
лишь  задевает полу  его  куртки. Лара изнутри  открывает  ему  водительскую
дверцу. Второе такси возвращается к  первому. Они останавливаются по  центру
мостовой в сорока ярдах позади. Джастин поворачивает ключ в замке зажигания.
На ветровом стекле  слой  инея,  но заднее - чистое. Двигатель  кашляет, как
старый осел. "Глубокой  ночью? - как бы  спрашивает он. - На таком морозе? Я
еще должен работать?" Джастин вновь поворачивает ключ.
   - Бензин в баке есть?
   В  боковое  зеркало  он  видит,  как  из  каждого  такси выходят по два
человека. Должно  быть, двое прятались  на  задних  сиденьях. Один держит  в
руках бейсбольную  биту, другой -  непонятный  предмет: бутылку,  гранату, а
возможно, огнетушитель. Все  четверо  направляются к  их  автомобилю.  Слава
богу, двигатель заводится. Джастин жмет на газ, снимает автомобиль с ручного
тормоза. Но  в автомобиле автоматическая коробка передач, а Джастин не может
вспомнить, как  она работает.  Поэтому вдруг  нажимает на педаль тормоза. Но
приходит в себя и снова жмет на газ. Автомобиль трогается с места,  трясясь,
протестуя.  Руль  не  желает поворачиваться.  В зеркале  Джастин  видит, что
мужчины  прибавляют шагу.  Он  осторожно придавливает  педаль газа. Передние
колеса визжат, автомобиль  бросает из стороны  в сторону, но он движется все
быстрее. Мужчин охватывает тревога, они уже бегут. Одежда позволяет: шинели,
ботинки  на  каучуковой подошве.  На  одном, который  с  бейсбольной  битой,
матросская шерстяная шапка с помпоном. Остальные в меховы
   х шапках. Джастин бросает короткий взгляд на Лару. Она поднесла руку  к
лицу, два  пальца  зажаты зубами.  Второй рукой  она  упирается в  приборный
щиток. Глаза закрыты,  она что-то шепчет,  возможно,  молится,  Джастина это
удивляет, потому что до этой минуты он  воспринимал ее как богиню, тогда как
ее  любовника Лорбира  ни  в грош не ставил. Они  оставляют позади маленькую
площадь и уже трясутся по плохо освещенной улице. В домах не горит ни одного
окна.
   - Где самая освещенная часть города? Самая оживленная? - спрашивает он.
Лара качает головой.
   - Где железнодорожный вокзал?
   - Слишком далеко. У меня нет денег.
   Она, похоже, думает, что город им предстоит покидать  на пару. Дым  или
пар,  поднимающийся  из-под капота,  и отвратительный запах  горящей  резины
напоминают  ему о студенческих бунтах  в  Найроби, но он  продолжает жать на
педаль  газа, смотрит  на  мужчин в  боковое  зеркало и  думает о  том,  как
нескладно они  все сделали.  Должно  быть,  их  подготовка оставляла  желать
лучшего. Более квалифицированная команда никогда  бы не бросила  автомобили.
Им бы сейчас вернуться к такси, по крайней  мере вернуться могли бы двое, но
они об этом и не думали, возможно, потому, что расстояние до автомобиля Лары
сокращалось  и  все зависело от того, кто первым  сломается: эти мужчины или
этот  автомобиль.  Дорожный  знак  на  английском  и французском  извещал  о
приближении  к  перекрестку.  Будучи полиглотом,  он  не может  не  обратить
внимание на разницу в языках.
   - Где больница? - спрашивает он. Она вынимает пальцы изо рта.
   - Доктору  Ларе Эмрих вход на территорию  больницы  запрещен, -  бубнит
бесстрастным голосом.
   Он смеется, чтобы встряхнуть ее, подбодрить.
   - Значит, мы туда ехать не можем, не так ли? Раз запрещен, то ни в коем
разе. Понятное дело. Так где она?
   - Налево.
   - Как далеко?
   - В нормальной ситуации совсем близко.
   - Как близко?
   - Пять минут. Если дорога свободна, еще меньше.
   Дорога  свободна, но из-под капота поднимается пар или дым, на асфальте
ледяная корка, стрелка спидометра колеблется в районе пятнадцати миль в час,
мужчины  не  выказывают признаков усталости, ступицы передних  колес  мерзко
скребут об лед или асфальт. Внезапно,  к полному изумлению Джастина, впереди
дорога вливается в схваченную морозом центральную площадь кампуса. Он  видит
ворота с бойницами  и рыцарским щитом. Слева - увитый плющом павильон и  три
корпуса  из  стали  и  стекла,  возвышающиеся  над  ним,  как  айсберги.  Он
выворачивает  руль  влево  и еще сильнее давит на педаль газа,  но ничего не
меняется.  Стрелка спидометра падает к нулю. Джастин не понимает, как  такое
может быть, потому что они по-прежнему движутся, пусть гораздо медленнее.
   - Вы  тут  кого-нибудь  знаете?!  -  кричит  он  ей. Должно  быть,  она
задавалась тем же вопросом.
   - Фила.
   - Кто такой Фил?
   Она перегибается через спинку  сиденья, достает из сумки пачку сигарет,
не "Спортсмен", закуривает, протягивает ему, но он мотает головой.
   - Мужчины  отстали, - она оставляет  сигарету себе. Как  верный скакун,
бежавший  до  последнего,  автомобиль умирает. Передняя ось ломается,  едкий
черный дым поднимается над  капотом, доносящийся снизу треск извещает о том,
что  автомобиль  упокоился посреди площади. Под  отупевшими  взглядами  двух
наркоманов из племени кри Джастин и Лара выбираются из машины.

x x x

   Рабочее место  Фила  - деревянная сторожка,  примыкающая к гаражу машин
"Скорой помощи". Обстановка - стол,  табуретка,  телефон, красный  "маячок",
обогреватель и календарь, постоянно открытый на  декабре: женщина  в колпаке
Санта-Клауса демонстрирует  свою голую задницу.  Фил, в кожаной кепке, сидел
на  табуретке  и  говорил  по  телефону.  На выдубленном  ветром  и  солнцем
морщинистом лице серебрится щетина. Услышав Лару, она заговорила на русском,
он замер,  уставившись  прямо  перед  собой,  словно  хотел  убедиться,  что
обращаются к нему. И лишь убедившись, повернулся к ней. Джастину показалось,
что  разговор между  ними  длился  вечность:  Лара  стояла в дверях, он  сам
переминался  с  ноги на ногу за  ее спиной,  Фил сидел на стуле, положив  на
колени  мозолистые  руки. Джастин  предполагал, что они  обсудили всех своих
родственников  и знакомых,  узнали, как чувствует себя дядя  или кузен,  как
идут  дела  у  свата и  брата, но  наконец  Лара  отошла  в  сторону,  чтобы
пропустить старика. По пандусу он спустился в подземный гараж.
   - Он знает, что вам запрещено здесь появляться? - спросил Джастин.
   - Это неважно.
   - Куда он пошел?
   Нет  ответа,  да  он  и  не  нужен.  Из  глубин  гаража  поднимается  и
останавливается  рядом с  ними  новенькая машина  "Скорой  помощи".  Фил,  в
кожаной кепке, сидит за рулем.

x x x

   Он  отметил,  что  дом новый  и  дорогой.  Как  объяснила  Лара,  "КВХ"
застроила у озера целый квартал, чтобы поселить в нем своих  любимых дочерей
и  сыновей.   Она  налила  ему   виски,  себе  -  водки,  показала  джакузи,
продемонстрировала   в  работе  домашний  кинотеатр  и   многофункциональную
микроволновую  печь,  указала  место  за  забором,  где  парковались Organy,
наблюдая за ней, практически семь дней в  неделю, с  восьми утра до позднего
вечера. Они  уезжали раньше только в те  дни, когда по телевизору показывали
важные  хоккейные матчи.  Она показала  ему нелепое  ночное  небо в спальне,
купол  с  миниатюрными  лампочками,  имитировавшими  звезды,   которые  ярко
вспыхивали или гасли по желанию обитателей огромной круглой кровати, которая
стояла  под куполом.  На какой-то момент  создалось ощущение, что они сейчас
станут ее обитателями, мужчина  и  женщина,  отвергнутые Системой, что могло
быть логичнее? Но тень  Тессы  промелькнула между ними, момент канул в Лету,
пусть ни один из них не сказал ни слова. А вот насчет икон Джастин высказ
   ался.  Их  было пять:  святые  Андрей, Павел,  Петр, Иоанн и  сама Дева
Мария.  С нимбами и  руками,  сложенными в молитве или вскинутыми к небесам,
просящими о благословении или напоминающими о Троице.
   - Полагаю,  их дал вам Марк, - он никак не ожидал, что Лара религиозна.
Она помрачнела.
   -  Это  абсолютно  научная  позиция.  Если  бог  существует,  он  будет
благодарен. Если нет - все это ерунда.
   Покраснела, когда он рассмеялся, потом рассмеялась сама.
   Спальня для гостей находилась в цокольном этаже. Решетки на выходящем в
сад окне напомнили ему дом Глории. Он спал до пяти утра,  час писал  тетушке
Хэма,  потом  оделся и  на цыпочках поднялся наверх,  чтобы оставить записку
Ларе и,  выскользнув  из  дома,  поймать  машину  до вокзала.  Она сидела  у
панорамного окна, курила, в  той же одежде, что и вчера. Пепельница ломилась
от окурков.
   - Вы сможете добраться до вокзала на автобусе. Остановка в конце улицы.
Он отправляется через час.
   Она сварила ему кофе, и Джастин выпил его на кухне. Обсуждать вчерашние
события никому не хотелось.
   - Может, они - чокнутые грабители, - предположил он, но Лара осталась в
кругу своих раздумий. Чуть позже он спросил о ее планах.
   - Сколько еще вы можете здесь жить?
   - Несколько дней, - рассеянно ответила она. - Неделю.
   - А что потом?
   -  Зависит от обстоятельств, - ответила она. Это неважно. С голода  она
не умрет. Какое-то время они молчали.
   -  Вам  пора, - внезапно она вскинула  голову. -  Будет  лучше, если вы
подождете на остановке.
   Когда он  уходил,  она стояла  к  нему  спиной, наклонив голову вперед,
словно прислушивалась к какому-то подозрительному звуку.
   - Вы будете милосердны к Лорбиру, - объявила она. Он не мог определить,
то ли она спрашивала, то ли предсказывала.


Глава 20

   -  Что  позволяет  себе  этот  ваш  Куэйл,  Тим?  -  прорычал  Куртисс,
развернувшись на  одном каблуке к входящему  в  просторный кабинет  Донохью.
Высокими потолками и колоннами, обшитыми  тиком, кабинет походил на часовню.
Дверь украшали африканские щиты.
   -  Он  - не наш, Кенни.  И никогда  не  был,  - ровным голосом  ответил
Донохью. - Он - карьерный дипломат. Форин-оффис - ничего больше.
   - Какой  там  дипломат? Не  видел более  изворотливого  сукиного  сына.
Почему  он не  пришел ко мне,  если у  него  появились вопросы  насчет моего
препарата? Моя  дверь широко открыта. Я не монстр  какой-нибудь,  не так ли?
Чего он хочет? Денег?
   - Нет, Кенни. Я так не думаю. Я не думаю, что его мотив - деньги.
   "До чего же неприятный у него голос, - думал  Донохью, ожидая, пока ему
скажут,  зачем  вызвали.  -   Наверное,  буду  помнить  до  последнего  дня.
Стращающий и  жалующийся.  Лживый  и  жалеющий  себя. Но  стращающий  прежде
всего".
   - Что им движет, Тим? Ты его знаешь. Я - нет.
   - Его жена, Кенни. С ней произошел несчастный случай. Помнишь?
   Куртисс  вновь  повернулся  к  огромному  окну,  вскинул  руки,  словно
обращаясь к африканским сумеркам с требованием заставить Куэйла внять голосу
разума. За пуленепробиваемым стеклом ушедшая в тень лужайка сбегала к озеру.
На холмах поблескивали огни. В небе начали загораться первые звезды.
   - С  его женой  случилось  несчастье, - покивал  Куртисс.  - Ее  черный
ухажер  расправился  с   ней,  не  так  ли?   Своим  поведением  она  просто
напрашивалась  на  это