али предметом рассмотрения
парламентской комиссии, которая заодно должна выяснить и роль Сэнди Вудроу в
этой  истории.  Он  хочет,  чтобы  препарат  исследовала группа  независимых
ученых,  если  такие  еще  остались.  Он  также выяснил,  что  во  Всемирной
организации  здравоохранения существует  комитет  по  этике,  который  может
заняться этим вопросом. Если ты  сейчас вернешься  домой,  то, возможно,  на
пару  с Портером вы  сдвинете  эту  гору. Вот почему я и заглянул  к вам,  -
радостно закончил он,  допил кофе, встал. - Перевозить людей через границы -
это  немногое,  что  мы  умеем. Поэтому, если захочешь  покинуть  Кению,  на
самолете или иным путем, пусть Гита мне подмигнет.
   - Большое тебе спасибо, - поблагодарил его Джастин.
   - Вот, к сожалению, и все, что я хотел сказать. Спокойной ночи.

x x x

   Гита  легла  в  кровать,  оставив  дверь  спальни открытой. Смотрела  в
потолок, не зная, плакать ей или молиться. Она давно  уже смирилась  с  тем,
что Блюм мертв, но  и представить себе не могла, что ему выпала такая долгая
и мучительная смерть. Ей хотелось вернуться в стены монастыря и вернуть веру
в то, что именно по воле господа человек может  подняться так высоко и пасть
так низко. По другую сторону стены Джастин сидел за ее столом,  что-то писал
ручкой,  отказавшись воспользоваться ее лаптопом. Самолет в Локи  отбывал из
аэропорта Уилсона в семь утра, то есть в ее квартире ему оставалось провести
один  час. Она  предложила  отвезти  его  в  аэропорт,  но  он  сказал,  что
воспользуется  одним  из  такси, которые  всегда стояли  у  отеля  "Серена".
Раздался стук в дверь.
   - Гита?
   Она поднялась.
   - Заходи.
   - Будь так любезна, Гита, отправь, пожалуйста, это  письмо,  -  Джастин
протянул ей пухлый конверт, адресованный какой-то женщине в Милане. - Это не
моя подружка, на случай, если тебя  разбирает любопытство. Она  - тетя моего
адвоката. -  Редкая  улыбка... -  А это  письмо  для  Портера Коулриджа.  На
конверте  я  написал  адрес  его  лондонского клуба. Только,  пожалуйста, не
пользуйся услугами курьерских  служб и  экспресс-почты. Отправь письма через
обычное   кенийское  почтовое  отделение.  Я  безмерно  благодарен  тебе  за
оказанную мне помощь.
   Тут уже  она  больше не могла сдерживаться и  бросилась  ему на  грудь,
обняла  и  крепко прижималась  к  нему всем  телом, пока  он  осторожно,  но
решительно не отстранился...


Глава 23

   Капитан  Маккензи  и его  второй пилот, Эдзард,  занимают свои  места в
рубке "Буффало". Рубка  представляла  собой приподнятую платформу в  носовой
части фюзеляжа, не отделенную от салона ни дверью, ни стеной. За платформой,
ниже ее, стоит старое кресло викторианской эпохи, из тех, что зимним вечером
пододвигают к камину, чтобы,  сев в него,  согреть озябшие ноги. В нем сидит
Джастин  с  наушниками  на голове, с  черным  нейлоновым ремнем безопасности
поперек живота. Изредка он  сдвигает наушники, чтобы  услышать вопросы белой
женщины из Зимбабве, ее зовут Джейми, которая  удобно  устроилась среди кучи
коричневых мешков. Джастин пытался  поменяться  с ней местами,  но  Маккензи
разом  осадил  его: "Это ваше место". Хвостовую часть  салона занимают шесть
суданских  женщин, с разной степенью  ужаса переносящих полет, одна блюет  в
пластиковый  пакет.  Салон освещен  флюоресцентными  лампами  под  потолком,
которые  упрятаны  за  матовые пластиковые  панели.  Мерно гудят  двигатели.
Фюзеляж недовольно поскрипывает, словно жалуясь
   на то, что его лишили заслуженного отдыха: этот  алюминиевый конь  свое
уже  отвоевал.  Нет никакого намека  ни  на систему кондиционирования, ни на
парашюты.  Облупившийся красный крест на боковой панели  показывает,  что за
ней  находится  аптечка.  Под  крестом  -  надежно закрепленные канистры,  с
надписью "Керосин" на  каждой. "В  этом  самолете Тесса  и Арнольд совершили
свое  последнее воздушное путешествие, -  думал  Джастин, -  и  этот человек
сидел за штурвалом. Последнее путешествие перед самым последним..."
   -  Значит,  вы  - друг Гиты,  -  уточнил  Маккензи,  когда Сара-Суданка
привела Джастина в его тукул в Локи и оставила мужчин вдвоем.
   -Да.
   -   Сара   говорит,   что   у  вас   есть   пропуск,   выписанный   вам
представительством Южного Судана в Найроби, но вы  куда-то его задевали. Это
так?
   -Да.
   - Вас не затруднит показать мне ваш паспорт?
   - Отнюдь, - Джастин протянул ему паспорт Аткинсона.
   - И чем вы занимаетесь, мистер Аткинсон?
   - Я журналист. Из лондонской "Телеграф".  Пишу  статью об  операции ООН
"Линия жизни" в Судане.
   - Все  это  очень  печально, учитывая,  что операция  "ЛЖ" как  никогда
нуждается в рекламе. А тут какой-то клочок бумаги перечеркивает все надежды.
Знаете, где вы его потеряли?
   - К сожалению, нет.
   - Сейчас мы перевозим  в основном зерно и  соевое масло. Плюс  предметы
первой необходимости  для  наших  парней  и  девчат,  работающих  в  Судане.
Мотаемся, знаете ли, взад-вперед. Устроит вас такой вариант?
   - Более чем.
   -  Не возражаете против  того,  чтобы посидеть час-другой на полу джипа
под стопкой одеял?
   - Абсолютно.
   - Тогда по рукам, мистер Аткинсон.
   И  в   дальнейшем  Маккензи  неукоснительно  следует  этой  легенде.  В
самолете,  как и  любому  другому  журналисту, описывает  подробности  самой
дорогой операции по  ликвидации  голода, когда-либо  проводившейся в истории
человечества.  Информация  поступает  порциями,  часть  ее  теряется  в шуме
двигателей.
   -  В  Южном  Судане  есть люди,  которые питаются  нормально,  питаются
удовлетворительно,  питаются плохо, и  те,  кому вообще  нечего есть. Задача
Локи -  максимально точно распределить людей по соответствующим  категориям.
Каждая метрическая тонна, перевозимая  нами,  обходится ООН в  тысячу триста
долларов США. В гражданских войнах богатые умирают первыми. Потому что, если
у  них  украдут скот,  они  не могут приспособиться  к жизни.  Для  бедняков
практически ничего не меняется.  Люди выживают, лишь когда земля  достаточно
безопасна  для того, чтобы на ней что-то выращивать. К сожалению, безопасных
земель здесь немного. Я не очень спешу? Вы поспеваете за ходом моих мыслей?
   - Да, конечно, благодарю вас.
   - Поэтому в Локи приходится накапливать запасы продовольствия и заранее
определять, где  и когда может возникнуть голод. Сейчас мы как раз находимся
в начале очередного периода активных поставок продовольствия. Но момент надо
выбирать точно. Если поставки совпадут с жатвой, мы погубим остатки  местной
экономики. Если  чуть припоздниться  -  они  уже умирают  от  голода.  Между
прочим,  воздушный путь -  единственный.  Если  отправлять продовольствие по
земле, его крадут, очень часто сами водители.
   - Да. Я понимаю. Конечно.
   - Ничего не хотите записать?
   "Если  вы журналист, то  и  изображайте  оного", - так следует понимать
последний вопрос Маккензи. Джастин раскрывает блокнот, а  лекцию  продолжает
Эдзард. Он касается опасности полетов, которые они выполняют...
   - Продовольственные пункты делятся  на четыре  группы, мистер Аткинсон.
Четвертая - доставка  туда невозможна. Третья - повышенной опасности. Вторая
- умеренной опасности. Первой группы, где опасность нулевая, в Южном  Судане
нет. Понятно?
   - Понятно. Разумеется. Слово вновь берет Маккензи.
   - По прибытии принимающая сторона по радио сообщает, в какой группе они
находятся.  Если  возникнет  чрезвычайная ситуация, делайте все, что он  вам
скажет.  Лагерь, в  который  мы  сегодня  летим,  находится  на  территории,
контролируемой генералом Гарангом, который выдал утерянную вами визу. Но эта
территория подвергается регулярным нападениям как с севера, так и с юга, где
хозяйничают враждующие с Гарангом племена. Не думайте, что мы сталкиваемся с
простым противостоянием юг-север. Отношения  племен меняются в  одночасье, и
они  воюют  как  между  собой,  так  и  с  мусульманами   севера.  Успеваете
записывать?
   - Естественно.
   - Судан -  страна, созданная фантазией колониального картографа. На юге
- зеленые поля, нефть и христиане-анимисты.  На  севере - пустыня,  песок  и
банды  мусульман-экстремистов,  стремящиеся заставить  всех  жить по законам
шариата. Знаете, что это такое?
   - Более-менее, - ответил Джастин, который  в  прошлой  жизни написал на
сей счет не один десяток отчетов.
   - В  результате у  нас  есть  все необходимые  условия для  обеспечения
постоянного  голода.   Недоработки  засухи  устраняют  гражданские  войны  и
наоборот.  Но  законное   правительство  по-прежнему  находится  в  Хартуме.
Поэтому, какую бы помощь ООН ни оказывала югу, Хартум обязательно имеет свою
долю.  Отсюда, мистер Аткинсон, и уникальный треугольник из ООН, хартумского
правительства  и мятежников, которых это самое правительство  изо  всех  сил
старается сжить со света. Улавливаете мою мысль?
   -  Вы  летите  в  Лагерь-семь!   -  кричит  ему  в  ухо  Джейми,  белая
зимбабвийка, рупором сложив ладони у рта. Джастин кивает.
   -  Сейчас Седьмой - опасная зона! Моя подруга удирала оттуда две недели
тому  назад.  Одиннадцать часов шла  по болотам, потом еще  шесть без штанов
ждала самолета!
   - Что случилось с ее штанами? - кричит в ответ Джастин.
   - Там приходится их снимать! И  мальчикам, и девочкам! Ужасно  натирают
кожу! Мокрые, горячие, дымящиеся штаны. Оставаться в них - хуже пытки! - Она
делает  паузу,  отдыхает, потом вновь подносит руки ко рту. - Если  увидите,
что скот выгоняют из деревни, - бегите. Если вслед за скотом  уходят женщины
- бегите быстрее. Один  наш парень бежал четырнадцать часов кряду без  воды.
Похудел на восемь фунтов. За ним гнался Карабино.
   - Карабино?
   - Карабино  был  хорошим,  пока не  присоединился  к  северянам. Теперь
извинился и вновь вернулся к  нам. Все очень довольны.  Никто не спрашивает,
где он был. Вы летите туда впервые?
   Джастин опять кивает.
   - Послушайте, по  большому счету, опасаться  нечего. Не  волнуйтесь.  И
Брандт - это голова.
   - Кто такой Брандт?
   -  Координатор распределения  продовольствия  в  Лагере-семь.  Все  его
любят. Совсем ку-ку. Большой божий человек.
   - Как он туда попал? Она пожимает плечами.
   -  Называет себя бездомным  дворнягой, как и мы все. Там ни  у кого нет
прошлого. Это прописная истина.
   - Давно он в Лагере-семь? - кричит Джастин. Джейми слышит его только со
второй попытки.
   - Кажется, шесть месяцев! Шесть месяцев в полевых условиях без перерыва
- это целая жизнь, поверьте мне! Не  приезжал в Локи даже  на два дня, чтобы
отдохнуть и развеяться! - Утомленная криком, она падает на мешки.
   Джастин расстегивает ремень безопасности, подходит к иллюминатору. "Это
путь, который ты проделала. Это треп, который ты выслушивала. Это то, что ты
видела".  Под  ним  лежит  изумрудное  нильское  болото,  подернутое  дымкой
горячего воздуха, разорванное  черными зигзагами открытой воды. На холмах  в
загонах теснится скот.
   - Племена никогда не скажут,  сколько у них  скота! -  Джейми уже стоит
рядом, кричит в ухо. - Выяснить это  - одна из  задач координатора!  Козам и
овцам отводят середину загона. Коровы  -  у забора, телята  с ними!  Тут  же
собаки!  По  ночам они  жгут высушенный  коровий  навоз  в  своих  маленьких
домиках, расположенных по периметру. Дым отгоняет хищников, согревает коров,
становится  причиной  их ужасного кашля! Иногда в  загон попадают женщины  и
дети! Девочек  в  Судане  кормят лучше всех!  Если  они хорошо  питаются, от
жениха можно получить за них более высокую цену! - улыбаясь, она похлопывает
себя по животу. - Мужчина может иметь столько жен, сколько сможет содержать.
Вы и представить себе не  можете,  как здорово они исполняют танец живота...
честное слово, - она закрывает рот рукой, потом начинает дико хохотать.
   - Вы - координатор распределения продовольствия?
   - Его помощница.
   - Как вы получили эту работу?
   - Пошла в нужный ночной клуб в Найроби! Хотите, загадаю вам загадку?
   - Конечно.
   - Мы везем сюда зерно, так?
   - Так.
   - Потому что север воюет с югом, так?
   - Продолжайте.
   - Большая часть  зерна, которое мы перевозим, выращивается  в  Северном
Судане. Остальное - излишки,  которые произведены  американскими  фермерами.
Так  уж сложилось. На  деньги гуманитарных организаций покупается хартумское
зерно.  Хартум использует  эти  деньги  на  покупку оружия для войны с югом.
Самолеты, привозящие  зерно  в  Локи,  взлетают с  того  же аэродрома, что и
хартумские бомбардировщики, сравнивающие с землей деревни Южного Судана.
   - А где загадка?
   -  Почему  ООН  финансирует бомбардировки  Южного Судана и одновременно
кормит жертв этих бомбардировок?
   - Я - пас.
   - Потом вы собираетесь вернуться в Локи? Джастин мотает головой.
   - Жаль, - говорит она и подмигивает.
   Джейми возвращается к своему месту на  мешках с зерном, между коробок с
соевым  маслом.  Джастин  остается у  иллюминатора, наблюдает, как солнечный
зайчик отбрасывается  самолетом на  мерцающие  болота. Горизонта не было.  В
отдалении болота плавно  перетекали  в туман. "Мы можем лететь всю  жизнь, -
говорит  он  ей, - и так и  не  увидеть  твердой  земли". Без предупреждения
"Буффало" начинает  пологий спуск.  Болото становится бурым,  черные зигзаги
воды упираются  в  сушу.  Появляются  отдельные  деревья.  Солнечный  зайчик
самолета  скользит  между ними.  Эдзард  взял  управление на  себя.  Капитан
Маккензи  изучает  какой-то  буклет.  Поворачивается  и   знаком  предлагает
Джастину  сесть. Тот  возвращается  к креслу, защелкивает  на животе  ремень
безопасности, смотрит на часы.  Они летят уже три часа. Эдзард резко бросает
самолет вниз. Коробки  с туалетной  бумагой  ползут по металлическому полу и
ударяются  в платформу у  ног Джастина. В иллюминатор он видит кончик крыла,
за ним - россыпь хижин. В наушниках - шум статическ
   ого  электричества. Сквозь какофонию звуков прорывается  грубый голос с
немецким акцентом, сообщающий ситуацию на земле. Джастин выхватывает  слова:
"решительно  и  быстро".  Самолет  начинает  сильно  трясти.  Приподнявшись,
насколько  позволяет  ремень  безопасности,  через окно рубки Джастин  видит
полоску красной земли, пересекающую  зеленое поле.  Уложенные  рядком  белые
мешки  служат  маркерами.  Много  мешков  навалено   в  углу  поля.  Самолет
выравнивается, и солнечный луч обжигает шею Джастина. Он плюхается в кресло.
Голос с немецким акцентом вдруг начинает звучать ясно и отчетливо.
   - Давай, Эдзард,  спускайся, старина.  На  обед  у нас сегодня отличное
жаркое из козлятины. Маккензи, надеюсь, с тобой?
   Но Эдзарду не до светской болтовни.
   - Что это за мешки в углу  поля, Брандт? Кто-то недавно приземлился? На
земле стоит еще один самолет?
   - Это  пустые мешки,  Эдзард.  Не  обращай на них  внимания  и  садись,
слышишь меня? Этот шустрый журналист с вами?
   Отвечает Маккензи предельно лаконично:
   - С нами.
   - Кто еще на борту?
   - Я! - радостно вопит Джейми.
   - Один журналист,  одна  нимфоманка, шесть возвращающихся  делегаток, -
ровным голосом отвечает Маккензи.
   - Что ты можешь сказать о нем? О журналисте?
   - Сам все увидишь.
   В рубке смеются, голос с иностранным акцентом отвечает тем же.
   - Почему он нервничает? - спрашивает Джастин.
   - Они  все нервничают. Лагерь находится практически на передовой. Когда
мы  приземлимся,  мистер Аткинсон, пожалуйста, оставайтесь  рядом  со  мной.
Протокол требует, чтобы я первым представил вас комиссару.
   Посадочная полоса -  сильно  вытянутый теннисный корт, кое-где заросший
травой. Туземцы и собаки появляются из рощи и направляются к  полосе. Хижины
с  коническими  крышами.  Эдзард  проходит  над  полосой на  низкой  высоте,
Маккензи всматривается в буш с обеих ее сторон.
   - Плохишей нет? - спрашивает Эдзард.
   - Плохишей нет, - подтверждает Маккензи.
   "Буффало" клюет носом, выравнивается, резко идет вниз. Посадка жесткая.
Клубы  красной пыли  заволакивают  иллюминаторы.  Самолет  ведет  влево, еще
больше  влево, натужно скрипят веревки, удерживающие  груз. Двигатели ревут,
фюзеляж вибрирует,  что-то стонет, трещит. Двигатели смолкают. Пыль оседает.
Они  прибыли.  Джастин  сквозь  рассеивающуюся  пыль  видит  в  иллюминаторе
направляющихся  к  самолету  людей: африканские  сановники, дети, две  белые
женщины  в  джинсах,  футболках, с  браслетами  на  руках. А  по  центру,  в
коричневом  хомбурге,  шортах  цвета  хаки  и  изношенных  замшевых  туфлях,
улыбаясь  во весь  рот,  веселый, здоровый, выступает  Марк Лорбир,  но  без
стетоскопа.

x x x

   Суданские женщины вылезают  из  самолета и  присоединяются  к  галдящей
толпе  своих  соотечественников.  Джейми-Зимбабвийка  с  криками  счастья  и
радости обнимает своих коллег, потом Лорбира, снимает с него хомбург, гладит
по рыжим  волосам,  а  Лорбир,  сияя,  как  медный таз, шлепает ее по заду и
заливается  смехом, словно школьник в  день  рождения. Носильщики из племени
динка залезают в  салон и, следуя указаниям Эдзарда, начинают разгрузку.  Но
Джастин остается в кресле, пока  Маккензи  не  зовет  его. Они спускаются по
трапу  и уходят  от толпы к небольшому холму, на котором  старейшины племени
динка,  в  черных  брюках  и  белых  рубашках,  сидят  в  садовых   креслах,
установленных полукругом в тени дерева. Центральное кресло занимает комиссар
Артур,  сухонький, седовласый, с высеченным  из камня  лицом и пронзительным
взглядом глубоко  посаженных глаз. На  голове у него  красная бейсболка, над
козырьком вышито золотом: "Paris".
   - Итак, вы  - человек пишущий,  мистер  Аткинсон,  -  говорит  Артур на
безупречном  архаичном  английском,  после  того  как  Маккензи представляет
мужчин друг другу.
   - Совершенно верно, сэр.
   -  Какой журнал или другое печатное  издание, если позволите  спросить,
удостоено чести пользоваться вашими услугами?
   - Лондонская газета "Телеграф".
   - Воскресное издание?
   - Скорее ежедневное.
   - Обе прекрасные газеты, - заявляет Артур.
   -   Артур  был  сержантом  Суданских  сил  обороны,  когда  эта  страна
находилась под британским мандатом, - объясняет Маккензи.
   - Скажите мне, сэр.  Я  не ошибусь, сказав, что вы прибыли сюда,  чтобы
обогатить свои знания?
   - И знания моих читателей тоже, сэр, я на это очень надеюсь, - отвечает
Джастин,  настоящий  дипломат,  уголком  глаза  замечая,  что  Лорбир и  его
сопровождающие пересекают посадочную полосу.
   -  Тогда, сэр, мне бы  очень  хотелось, чтобы вы обогатили знания  моих
людей,  прислав  сюда  английские книги.  ООН  кормит наши  тела,  но  редко
вспоминает  о  наших  душах.  Мы  предпочитаем  книги  английских  классиков
девятнадцатого столетия. Возможно, ваша газета сможет оказать  нам посильную
помощь.
   - Я, безусловно, передам  им  вашу просьбу, -  отвечает Джастин. За его
правым плечом Лорбир и его люди подходят к подножию холма.
   - Мы  очень рады вашему  приезду, сэр.  Как долго мы будем наслаждаться
вашим обществом, сэр?
   За  него отвечает Маккензи.  Лорбир и сопровождающие  останавливаются у
подножия холма, дожидаясь, пока к ним спустятся Маккензи и Джастин.
   - До  завтрашнего дня,  Артур.  Мы улетим  в это же  время,  -  говорит
Маккензи.
   - Но  не дольше, пожалуйста, - Артур искоса оглядывает придворных. - Не
забудьте про нас после отъезда, мистер Аткинсон. Мы будем ждать ваши книги.
   - Жаркий  день, - отмечает Маккензи, когда  они  спускаются с холма.  -
Должно быть, уже сорок два, а еще не вечер. И все же это рай на земле. Вылет
завтра в это же время, не забудьте. Привет, Брандт. Вот твой журналист.

x x x

   Джастин  не  ожидал  столкнуться с таким  дружелюбием. Глаза, которые в
больнице Ухуру не видели его в упор, теперь светятся радушием. На обожженном
солнцем лице просто не хватает  места для искренней, заразительной улыбки. В
горловом   голосе,  что-то  нервно  бормотавшем  в  палате  Тессы,  поя