т,
университет  Доуса: средневековые  здания  из песчаника, колониальные  -  из
красного кирпича, современные - стеклянными куполами
   .  После развилки начался подъем, который привел Джастина  к воротам  с
амбразурами, украшенным сверху позолоченным рыцарским гербом. За воротами он
видел ухоженные лужайки кампуса и бронзового отца-основателя, Джорджа Эймона
Доуса-младшего,   владельца  шахт,  железнодорожного  барона,   развратника,
земельного  вора, гонителя индейцев  и  местного  святого,  вознесенного  на
гранитный пьедестал.
   Он  двинулся  дальше. Спасибо  путеводителю,  знал,  куда идти.  Дорога
вывела  его на центральную площадь. Ветер гнал пыль  по асфальту. У дальнего
конца стоял увитый плющом павильон, а за ним - три корпуса из стали и бетона
с высокими, освещенными неоном окнами.  Большой щит, выдержанный в золотом и
зеленом тонах (любимые цвета миссис Доус  - это из путеводителя), сообщал на
французском  и  английском,  что  эти  корпуса  -  Университетская  больница
клинических   исследований.   На   указателе   поменьше   Джастин  прочитал:
"Амбулаторные больные".  Пошел по стрелке и очутился перед рядом вращающихся
дверей под бетонным  козырьком,  которые охраняли  две  массивные женщины  в
зеленых  пальто.  Он  пожелал  им доброго вечера,  они ответили  тем  же.  С
прихваченным морозом лицом,  с  изнуренной долгой  прогулкой  телом, бедра и
спину хватало раскаленными щипцами, он  в последний раз оглянулся и поднялся
по ступенькам.
   Его  встретил  облицованный  мрамором,  с  высоким  потолком  холл,  от
которого веяло могильным холодом. Огромный,  отвратительный  портрет Джорджа
Эймона  Доуса-младшего в охотничьем облачении напомнил  ему вестибюль здания
Форин-оффис. Регистрационная стойка, за которой сидели седоволосые мужчины и
женщины в  зеленых халатах, занимала целую стену.  "Сейчас они позовут меня:
"Мистер  Куэйл" - и  скажут,  что Тесса  - милая-милая дама", -  подумал он.
Прошел в маленький торговый центр. Отделение банка "Доус Саскачеван". Почта.
   Газетный киоск. "Макдоналдс",  "Пицца  парадиз",  кафетерий  "Старбак",
бутик "Доус", торгующий нижним бельем, одеждой для будущих  мам  и халатами.
Он  добрался  до коридоров,  наполненных скрипом  каталок, гудением  лифтов,
торопливым  стуком каблучков, пиканьем  телефонов.  У стен сидели  и  стояли
пациенты с  озабоченными лицами. Сотрудники в зеленых  халатах появлялись из
одних  дверей и  ныряли  в  другие. Ни  у  одного на  нагрудных карманах  не
"жужжали" золотые пчелки.
   Большая доска объявлений висела рядом с дверью с табличкой "Вход только
для врачей".  С важным  видом,  заложив руки  за спину, Джастин  проглядывал
объявления. Сиделки к  детям, яхты, автомобили, спрос и предложение. Комнаты
и  квартиры,  сдающиеся в  аренду.  "Доусский клуб песни",  "Доусский  класс
изучения Библии",  "Доусское общество этики", "Доусский  кружок  шотландских
танцев".  Анестезиолог  разыскивал  убежавшую   собаку-трехлетку  с  длинной
коричневой шерстью.  "Залоговые схемы  Доуса". Консультанты по регулированию
налогообложения. Мемориальная часовня Доуса, готовящаяся к заупокойной мессе
по доктору  Марии  Ковальски, просила откликнуться  тех, кто знал, какую она
предпочитала  музыку.  Списки  врачей,  уехавших на  вызовы,  находящихся  в
отпуске и в командировке, ведущих прием.  Веселенький постер, возвещающий  о
том,  что на этой неделе  студенты-медики могли получить бесплатную пиццу от
ванкуверского отделения "Карел Вита Хадсон" - "и почему бы вам не  прийти на
воскресный бранч от "КВХ" и просмотр фильмов в
   дискотеке "Хайбарн"? Просто заполните  бланк приглашения, прилагаемый к
пицце.  Вы  получите  бесплатный  билет,  и  у  вас  останутся  незабываемые
впечатления от отлично проведенного времени".
   Но  о докторе  Лоре  Эмрих, в недалеком прошлом  звезде  академического
сообщества университета  Доуса, специалиста по самым  разным,  устойчивым  к
лекарственным  препаратам  и  не  очень,  штаммам  туберкулеза,  профессора,
исследования    которой   спонсировались   "КВХ",   одной   из    создателей
чудо-препарата  "Дипракса", не говорилось ни слова. Она  не уехала на вызов,
не находилась  в  отпуске или командировке,  не вела  прием.  Ее фамилия  не
значилась во внутреннем  телефонном  справочнике,  который  висел на зеленой
ленте  рядом  с  доской объявлений.  Она не  разыскивала  собаку-трехлетку с
коричневой  шерстью.  Какое-то отношение  к ней могла  иметь разве  что одна
открытка, прикрепленная в нижней части доски, с  прискорбием извещавшая, что
"по  приказу ректора"  намеченное  заседание  общества "Врачи Саскачевана за
честность" не сможет состояться на территории университета Доуса.  А о новом
месте и времени заседания будет сообщено дополнительно.

x x x

   Тело стонало от  холода и боли, а потому  до мотеля Джастин добрался на
такси. На этот раз он повел  себя  умно.  Позаимствовав  листок  из блокнота
Лесли,  отправил письмо  через цветочный магазин, вместе с букетом роскошных
роз.
   "Я - английский журналист и друг Бирджит из "Tunno". Я расследую смерть
Тессы  Куэйл.  Пожалуйста, позвоните  мне в мотель "Саскачеван  мен",  номер
восемнадцать,   после   семи    вечера.    Я   рекомендую    воспользоваться
телефоном-автоматом, достаточно удаленным от Вашего дома.
   Питер Аткинсон".
   "Кто я, скажу позже, - рассуждал он. - Чтобы  не вспугнуть ее".  Теперь
оставалось договориться о времени и месте. Его "легенда"  вызывала серьезные
опасения,  но  другой у него не было. Он был Аткинсоном в немецком отеле, но
это не  спасло его от побоев. И обращались они к нему как к Куэйлу. Но билет
из  Цюриха   в   Торонто   он  брал  по   паспорту   Аткинсона,   Аткинсоном
зарегистрировался   в   небольшом   мотеле,   расположенном  неподалеку   от
железнодорожного  вокзала,  где, склонившись  к  маленькому  радиоприемнику,
узнал, что доктор Арнольд Блюм объявлен в международный розыск по подозрению
в  убийстве  Тессы Куэйл.  "Я  верю,  что  Освальд  действовал  в  одиночку,
Джастин...  Арнольд Блюм потерял самообладание  и  убил  Тессу..."  Вроде бы
никто не приглядывал за  ним, когда  он  садился  на  поезд в Виннипег,  где
выждал день, а потом,  на другом поезде,  уехал в этот маленький городок. Но
он не тешил  себя ложными надеждами.  Самое  большее, он мог обогнать  их на
несколько дней. Но в цивилизованной стране не скажешь, кто есть
   кто.

x x x

   - Питер?
   Джастин разом  проснулся, посмотрел  на  часы. Девять  вечера.  Ручка и
блокнот лежали рядом с телефоном.
   - Питер слушает.
   - Я - Лара, - с жалобой в голосе.
   - Привет,  Лара. Где мы можем встретиться? Вздох.  Печальный вздох, как
нельзя лучше соответствующий печальному славянскому голосу.
   - Это невозможно.
   - Почему?
   - Около моего дома легковой автомобиль. Иногда они ставят микроавтобус.
Они постоянно слушают и наблюдают. Встретиться без их ведома невозможно.
   - Где вы сейчас?
   - В телефонной будке, - интонации указывали на то, что она не надеялась
выйти из будки живой.
   - Кто-нибудь сейчас следит за вами?
   - Никого не вижу. Но уже ночь. Спасибо за розы.
   - Я готов встретиться с вами там,  где вы скажете. В доме подруги. Если
хотите, за городом.
   - У вас есть автомобиль?
   - Нет.
   - Почему? - в голосе упрек и вызов.
   - У меня нет нужных документов.
   - Кто вы?
   - Я же написал.  Друг Бирджит. Английский журналист. О прочем мы сможем
поговорить при встрече.
   Она положила  трубку. У него скрутило  желудок, хотелось в туалет, но в
ванной не было параллельного  телефонного аппарата. Он терпел, сколько  мог,
потом  поспешил  в  ванную.  Со  спущенными  брюками  услышал, как  зазвонил
телефон. Схватил трубку после третьего  звонка.  Услышал короткие гудки. Сел
на  кровать,  обхватив голову руками. "Что сделали бы шпионы?  Что сделал бы
хитрющий  Донохью? Если на другом  конце провода героиня Ибсена - то же, что
сейчас делаю я, может, и того хуже". Он взглянул на часы, боясь, что потерял
чувство времени. Снял с руки, положил рядом с ручкой и блокнотом. Пятнадцать
минут. Двадцать. Тридцать. Что  с ней случилось? Взял часы, едва не вышел из
себя: никак не удавалось застегнуть их на руке.
   - Питер?
   - Где мы можем встретиться? Я приеду, куда вы скажете.
   - Бирджит говорит, что вы - ее муж. О боже. Земля остановилась. О боже.
   - Бирджит сказала это по телефону!
   -  Она не  упоминала имен.  "Он  - ее  муж". И  все.  Она понимает, что
лишнего лучше не говорить. Почему вы не сказали мне,  что вы - ее муж? Тогда
я бы не подумала, что ваш звонок - провокация.
   - Я собирался сказать при встрече.
   -  Я  позвоню  моей  подруге.  Не  следовало  вам  посылать  розы.  Это
роскошество.
   -  Какой подруге? Лара, будьте  осторожны  в том, что скажете  ей. Меня
зовут Питер Аткинсон. Я - журналист. Вы все еще в телефонной будке?
   -Да.
   - В той же?
   -  За  мной не следят.  Зимой  они следят только  из  автомобилей.  Они
ленивы. Ни одного автомобиля рядом нет.
   - У вас достаточно мелочи?
   - У меня карточка.
   -  Пользуйтесь  монетами.  Карточку  уберите.  Вы  звонили  Бирджит  по
карточке?
   - Это неважно.
   Вновь она позвонила без десяти десять.
   -  Моя  подруга  занята  на  операции,  -  объяснила  она.  -  Операция
затянулась. У меня есть другая подруга. Она готова принять нас в своем доме.
Если боитесь, возьмите такси до "Эйтонса", а дальше доберетесь пешком.
   - Я не боюсь. Осторожничаю.
   "Господи, - думал он, записывая адрес, - мы еще не встретились, а я уже
послал ей две дюжины роз, и мы говорим, как любовники".

x x x

   Мотель он мог покинуть двумя путями: через переднюю дверь, выводящую на
автостоянку, или заднюю,  выходящую в коридор, через который,  уже по другим
коридорам,  он мог попасть к  регистрационной стойке. Погасив свет в номере,
Джастин приник  к  окну,  оглядывая  автостоянку. Под  полной  луной  машины
поблескивали  серебристым  инеем.  Из  двадцати  автомобилей только в  одном
сидели двое: женщина  за  рулем, мужчина  -  рядом. Они спорили. О  розах? О
прибыли? Женщина жестикулировала,  мужчина качал головой. Вылез  из  кабины,
что-то  рявкнул  (выругался?),  захлопнул  дверцу,  сел в другой автомобиль,
уехал. Женщина  осталась  на  месте.  В  отчаянии всплеснула  руками,  потом
ударила ими по рулевому колесу. Голова упала  на руки, она зарыдала. Подавив
абсурдное желание успокоить ее, Джастин коридорами  прошел к регистрационной
стойке и вызвал такси.
   Дома располагались  углом к улице, словно корабли, входящие  в  гавань.
Двери находились выше  уровня тротуара. Под  пристальным  взглядом  большого
серого  кота,  устроившегося  на  подоконнике  в  доме  номер семь,  Джастин
поднялся по лестнице дома  номер  шесть и  нажал на кнопку звонка. Он взял с
собой все свои вещи: сумку через плечо, деньги и, несмотря на совет Лесли не
делать этого,  оба паспорта.  За номер мотеля  заплатил вперед.  Так что при
необходимости мог вернуться туда. Ночь выдалась ясной и морозной. У тротуара
стояли автомобили, по тротуарам гулял  только  ветер. Дверь открыла  высокая
женщина.
   - Вы - Питер.
   - А вы - Лара?
   - Естественно.
   Она закрыла за ним дверь.
   - За вами следили? - спросил он.
   - Возможно. А за вами?
   Они  смотрели  друг  на  друга,  стоя  прямо  под  люстрой. Бирджит  не
преувеличивала:  перед  ним  стояла  красавица.  Не просто  красавица, но  и
умница.  А   холодная  отстраненность  взгляда,  поначалу  заставившая   его
внутренне сжаться, указывала прежде всего на научный склад ума.  Она изучала
его, как  изучала окружающий ее мир.  Лара  носила  черное:  брюки,  длинный
свитер,  косметикой  не  пользовалась.  Голос при  непосредственном  общении
звучал еще печальнее, чем по телефону.
   -  Я  очень  сожалею о том, что произошло. Это ужасно.  Для вас это был
такой удар.
   - Спасибо за теплые слова.
   - Ее убила "Дипракса".
   - Я в этом уверен. Пусть и не напрямую, но убила.
   - Многие люди погибли от "Дипраксы".
   - Но не всех их предал Марк Лорбир.
   Сверху донесся гром телевизионных аплодисментов.
   - Эми - моя подруга, - у нее  выходило, что дружба - тяжелая болезнь. -
Сейчас она  работает  регистратором  в  больнице  Доуса.  Но,  к  сожалению,
подписала  петицию,  в  которой  выражается пожелание  восстановить меня  на
работе,  и  является одним из  основателей  общества "Врачи  Саскачевана  за
честность". Поэтому они только и ищут предлог, чтобы уволить ее.
   Он  уже  собрался спросить, кто он для Эми,  Куэйл или  Аткинсон, когда
сильный женский голос позвал их, а на  верхней ступеньке  лестницы появилась
пара меховых шлепанцев.
   - Приведи его наверх, Лара. Ему надо выпить.
   Эми, среднего возраста,  полная, принадлежала к тем серьезным женщинам,
которым  нравилось придавать  себе легкомысленный вид. Она была в  кимоно из
алого шелка и большущих серьгах. Шлепанцы были украшены стеклянными глазами.
А вот глаза Эми прятались в тени, а в уголках рта собрались морщинки боли.
   -  Людей,  которые  убили  вашу жену, надо повесить,  -  сказала она. -
Шотландское, бурбон, вино? Это Ральф.
   Джастин  и  Лара  поднялись  в  комнату с высоким потолком,  с обшитыми
сосной  стенами.  У  дальней стены  стоял  бар.  По  гигантскому  телевизору
показывали  хоккей. Ральф,  старичок со всклоченными волосами  и в  домашнем
халате, сидел в кресле, обитом кожзаменителем, положив ноги на стул. Услышав
свои  имя, он приветственно  махнул  рукой  в  почечных бляшках, но глаз  от
экрана не оторвал.
   - Добро  пожаловать в Саскачеван.  Налейте  себе  что-нибудь выпить,  -
говорит он с центральноевропейским акцентом.
   - Кто выигрывает? - из вежливости спросил Джастин.
   - "Кэнекс".
   - Ральф - адвокат, - пояснила Эми. - Не так ли, дорогой?
   - Теперь уже  скорее  нет, чем да. Проклятый Паркинсон угягивает меня в
могилу.  Эти  университетские деятели  ведут себя как  засранцы. Вы приехали
из-за этого?
   - По большей части.
   -   Подавляют  свободу   слова,  встают  между  врачом   и   пациентом.
Образованным  мужчинам и  женщинам сейчас самое  время подняться  и  сказать
правду, вместо того чтобы разбегаться по углам и молчать в тряпочку.
   - Именно  так,  - согласился с ним  Джастин  и  взял у Эми бокал белого
вина.
   - "Карел Вита" - дудочник, Доус пляшет под его дудку. Они дают двадцать
четыре  миллиона  долларов   на  строительство  нового   биотехнологического
корпуса, обещают  подкинуть еще пятьдесят. Это  не  семечки, даже  для таких
богатых компаний, как  "Карел Вита". И если все будут вести себя как должно,
золотой дождь не иссякнет. Как можно устоять перед таким давлением?
   - Надо пытаться, - ответила Эми. - Если не пытаться, тебе капут.
   - Тебе капут, если пытаешься, капут  - если нет. Вякни  что-нибудь, и у
тебя  отнимут зарплату, уволят,  вынудят  уехать  из  города. Свобода  слова
дорого стоит  в этом городе, мистер  Куэйл... дороже, чем большинство из нас
может себе позволить. Как вас зовут?
   - Джастин.
   -  Это  очень  однородный город, Джастин, когда  дело  касается свободы
слова. Все идет тип-топ, пока у какой-то безумной русской сучки не возникает
желание  опубликовать в медицинских изданиях статьи, бросающие тень на очень
хорошие таблетки, изобретенные ею же, которые, так уж вышло, могут приносить
концерну "Карел Вита", да хранит его Аллах, порядка двух миллиардов долларов
в год. Где ты собираешься их разместить, Эми?
   - В кабинете.
   - Тогда  отключи телефоны,  чтобы им не  мешали. Техникой  тут заведует
Эми,  Джастин. Я  - всего  лишь старый пердун.  Если вам что-то потребуется,
обратитесь к Ларе. Дом она знает лучше нас,  только знания эти  скоро  ей не
понадобятся. Похоже, что через пару месяцев нас отсюда выпрут.
   И он повернулся к телевизору.

x x x

   Она больше не  видит его,  хотя и  надела  очки в тяжелой оправе, более
приличествующие   мужчине.   У  ее   ног  стоит  раскрытая  сумка,   набитая
документами, содержание которых  она знает  на память:  письма  адвокатов  с
угрозами,   письма  с  факультета,   сообщающие   о  ее  увольнении,   копия
неопубликованной статьи  и, наконец, письма ее адвоката, их  немного, потому
что, объясняет она, у нее нет денег и, кроме  того, ее  адвокат предпочитает
защищать права сиу, а не бороться с мощной юридической командой  "Карел Вита
Хадсон".  Они  сидят, как шахматисты,  только без  доски, друг перед другом,
едва не  касаясь коленями.  Воспоминания  о  восточных  позах  не  позволяют
Джастину ставить ноги так, чтобы мыски смотрели на  нее,  поэтому он садится
чуть  бочком,  пусть  это  и  вызывает  боль.  Какое-то  время   она  что-то
рассказывает теням за  его плечом,  и  он практически не  прерывает  ее. Она
полностью  погружена в себя, голос  звучит  ровно и размеренно,  словно Лара
читает   лекцию.  Она  живет  только  чудовищностью  случившегося  и   своей
абсолютной нере
   шительностью.  Иногда,  по  его  мнению, довольно  часто,  она  напрочь
забывает о его присутствии.  Или видит в  нем  кого-то  еще:  нерешительного
коллегу по факультету, колеблющегося профессора, некомпетентного адвоката. И
только  когда  он  упоминает Лорбира, она  вдруг  обнаруживает  его рядом  и
хмурится, затем старается уйти  от  этой темы:  Марк  такой романтичный,  он
такой безвольный,  все мужчины совершают дурные поступки,  женщины  тоже.  И
нет, она не знает, где его найти.
   -  Он где-то прячется.  Он  такой  переменчивый, сегодня  хочет одного,
завтра - другого, - меланхолично объясняет она.
   - Если он говорит "пустыня", это действительно пустыня?
   - Возможно, это место, где трудно жить. Для него это типично.
   В  оправдание  своей   позиции  она  произносит  фразы,   которые,  как
представляется Джастину, ей не свойственны: "Меня тут все третируют... "КВХ"
пленных не берет".  Она даже  говорит о "моих пациентах на смертном одре". А
передав ему письмо адвоката, цитирует его, пока  он читает, чтобы не дай бог
он не пропустил самое важное:
   "Вам  опять  напоминают,  что,  согласно  условиям  конфиденциальности,
оговоренным в вашем контракте, вам запрещено знакомить с этой дезинформацией
ваших пациентов... Вы  официально предупреждаетесь, что в случае дальнейшего
распространения,  устно или  иными способами,  этих неточных и злонамеренных
оценок, основанных на ложном истолковании данных,  полученных Вами в  период
действия Вашего контракта с "Карел Вита Хадсон"...
   А за этим следует  предельно  наглый и лживый пассаж:  "...наши клиенты
наотрез отрицают, что они  пытались  в какой-либо мере помешать обоснованной
научной дискуссии.."
   -  Но почему вы подписали  такой кабальный контракт? - резко спрашивает
Джастин.
   С губ Лары срывается невеселый смешок.
   - Потому что я им доверяла. Потому что была дурой.
   - Вы - кто угодно, но только не дура, Лара! Вы - высокоинтеллектуальная
женщина, черт побери! - восклицает Джастин.
   Оскорбленная, она надолго замолкает.
   Первые два года после того, как  концерн  "Карел  Вита" через агентство
Марка Лорбира приобрел молекулу  Эмрих - Ковач, были сущим раем.  Начальные,
кратковременные  проверки  принесли  блестящие  результаты,  статистика  еще
больше  их приукрасила, о тандеме Эмрих - Ковач заговорили в научных кругах.
"КВХ"   предоставил  в  их  распоряжение   первоклассные   исследовательские
лаборатории,  укомплектованные  квалифицированным   персоналом,  возможность
проведения  клинических  испытаний  по  всему  "третьему   миру",  обеспечил
путешествия  первым  классом  и роскошные  отели. Они  пользовались всеобщим
уважением, деньги текли рекой.
   Для  фривольной Ковач  мечта  стала явью.  Она уже  видела,  как  водит
"Роллс-Ройс", получает Нобелевскую премию,  становится богатой и знаменитой,
заводит  много-много  любовников.  Серьезную  Лару в клинических  испытаниях
прежде  всего  интересовал  научный  аспект, они должны были дать  путевку в
жизнь их