не так ли?  Я вроде
бы не знал. Поздравляю.
   Глория    прикусила   губу.   Воспоминания   о    недавнем   конфликте,
спровоцированном Еленой, моментально испортили ей настроение.
   -  У меня  есть подруги, Сэнди, ты знаешь, - промямлила она. -  Они мне
просто  необходимы, если по-честному. Ждать  тебя целый  день  в одиночестве
очень  уж трудно.  С  подругами можно посмеяться,  поболтать,  попросить  их
что-то  сделать.  Иногда они,  конечно, подводят. Но  потом  снова приходят.
Потому что подруги. Я бы хотела, чтобы у тебя был такой друг.
   - Я  тебя понял, дорогая, но мне пора, - Вудроу  обнял ее  на прощание,
чмокнул в щечку и отбыл.

x x x

   За вечеринку  Глория взялась столь же энергично и эффективно, как  и за
подготовку похорон Тессы. Прежде всего создала  рабочую группу из других жен
и  младших  сотрудников  посольства,  которые  не  посмели бы  ей  отказать.
Включила в нее и Гиту, для нее это был важный момент, потому что именно Гита
стала  яблоком  раздора  между  ней и Еленой и  причиной безобразной  сцены,
воспоминания о которой еще долго преследовали Глорию.
   Танцы,  устроенные Еленой, надо сказать, удались.  Сэнди  придерживался
мнения,  что  на вечеринках семейные пары  должны разбиваться и  общаться не
между собой, а с гостями и хозяевами.  Так они  всегда и делали.  Он лучился
обаянием.  Весь  вечер  они  лишь  махали  друг  другу рукой  через  зал  да
проносились  мимо   на  танцевальной  площадке.  Глория  полагала,  что  это
нормально, правда,  ей  хотелось, чтобы Сэнди пригласил  ее хотя бы  на один
танец,  особенно  на  фокстрот.  В  общем,  вечер Глории  особенно ничем  не
запомнился.  Она,  правда,  подумала,  что Елене в  ее-то  возрасте  следует
одеваться скромнее, а не выставлять  огромный  бюст на всеобщее обозрение, и
ей не нравилось, что бразильский посол, танцуя самбу, клал  ей руку на  зад,
но Сэнди сказал, что латиноамериканцы по-другому не умеют.
   На самих  танцах  Глория  ничего не заметила, хотя всегда полагала себя
женщиной наблюдательной, а  на следующее утро  за  кофе в "Мутайга-клаб"  ее
словно  громом  поразили  слова  Елены,  когда та рассказала,  как бы  между
прочим, в череде других сплетен,  хотя  событие это могло полностью изменить
жизнь Глории, о Сэнди,  который "так сильно прихватил Гиту Пирсон", что Гита
рано  ушла  домой, сославшись на  головную боль.  Елена  отнеслась  к  этому
поступку девушки крайне  отрицательно, потому что танцы устраивают для того,
чтобы гости веселились до упада, а не уходили в самом разгаре действа.
   Глория поначалу потеряла дар речи.  Потом отказалась поверить тому, что
услышала. "Что значит "прихватил"? В каком  смысле прихватил? Конкретизируй,
пожалуйста.   Я,   знаешь  ли,  очень  расстроилась.  Нет,  все   нормально,
пожалуйста, продолжай. Раз уж начала, выкладывай все".
   Елена все и  выложила. Не  стесняясь особо в  выражениях. Хватал ее  за
сиськи. Прижимался своей  наглой штучкой к ее промежности. А как  еще должен
вести  себя  мужчина,  если  он   кого-то  домогается?   Ты,  должно   быть,
единственная, кто не  знает, что Сэнди  один из самых известных  бабников  в
дипломатической колонии. Вспомни, как он с высунутым языком обхаживал Тессу,
даже когда та была на восьмом месяце беременности!
   Упоминание о  Тессе  стало последней  каплей. Глория давно смирилась  с
тем,   что  Сэнди  неравнодушен  к   Тессе,  но  считала,  что  ему  хватало
хладнокровия,  чтобы  держать  свои  чувства в  узде.  К своему  стыду,  она
рассматривала  Гиту  как  потенциальную  угрозу  и  пришла  к  выводу,   что
волноваться тут не о чем. А теперь Елена не только вскрыла старую рану, но и
обильно полила ее уксусом. Униженная, оскорбленная,  в  дикой  злобе, Глория
поспешила домой, отпустила слуг, усадила детей за домашнее задание,  заперла
буфет  со спиртным и стала  дожидаться  возвращения Сэнди.  Он  явился около
восьми  часов,  как  обычно,  жалуясь  на  огромный  объем  работы,  и,  как
показалось  Глории, трезвый. Не  желая, чтобы дети услышали их разговор, она
схватила мужа за руку и увлекла  вниз, по  лестнице черного  хода, в спальню
для гостей.
   - В чем дело? - пожелал узнать он. - Мне надо выпить.
   - Дело в тебе, Сэнди, - грозно  изрекла Глория. - Мне  не нужны никакие
увертки. И давай обойдемся без дипломатических хитростей. Я хочу получить от
тебя прямой ответ. Мы оба взрослые люди. Был у тебя роман с Тессой Куэйл или
нет? Предупреждаю,  Сэнди, я очень хорошо тебя знаю. И сразу пойму, лжешь ты
или нет.
   - Нет, - без запинки ответил Вудроу. - Не было. Есть еще вопросы?
   - Ты ее любил?
   - Нет.
   Он мужественно, как  и его  отец, стоял под огнем. Не повел  и  бровью.
Такого Сэнди, если признаться честно, она больше всего и любила. Мужчину, за
которым  могла чувствовать  себя как за каменной  стеной. "Больше никогда  в
жизни не буду разговаривать с Еленой", - решила для себя Глория.
   - Ты  прихватывал Гиту,  когда танцевал с ней  на  вчерашней  вечеринке
Елены?
   - Нет.
   - Елена говорит, что прихватывал.
   - Значит, Елена несет чуть. Что в этом удивительного?
   - Елена говорит, Гита ушла с вечеринки рано, потому что ты лапал ее.
   - Я думаю, Елена злится, потому что я не лапал Елену.
   Глория  никак  не  ожидала, что  на каждый вопрос  она  будет  получать
твердое "нет", и ее наступательный порыв чуть ли не полностью иссяк.
   - Ты гладил Гиту? Лапал ее? Прижимался к ней? Говори мне!  - выкрикнула
она, прежде чем разрыдаться.
   - Нет,  -  в  очередной раз повторил Вудроу и шагнул к  ней, но она  не
позволила приласкать себя.
   - Не трогай! Оставь меня в покое! Ты хотел завести с ней роман?
   - С Гитой или Тессой?
   - С каждой! С обеими! Какая разница?
   - Может, сначала разберемся с Тессой?
   - Делай что хочешь!
   - Если под "романом" ты понимаешь совокупление,  то такая идея, конечно
же,  приходила мне  в  голову,  как  и  большинству знакомых с ней мужчин  с
нормальным  сексуальным аппетитом. Гиту я  нахожу менее  привлекательной, но
молодость  имеет  свои   прелести,  поэтому,  скажем   так,  она  меня  тоже
возбуждает.  Как насчет формулы Джимми  Картера? "Я совершил прелюбодеяние в
своем сердце". Вот и  все. Я признался. Хочешь развестись  или я могу выпить
шотландского?
   К тому времени она  уже согнулась пополам, плакала от стыда и презрения
к себе, умоляла Сэнди простить ее, потому что ей со всей очевидностью  стало
ясно,  что произошло:  она обвиняла его во всем том, в чем винила себя после
поспешного отъезда Джастина. Сэнди  доставалось именно потому, что  она сама
чувствовала себя виноватой. Осознав глубину своего падения, Глория сжалась в
комок и  залепетала: "Мне так жаль, Сэнди. Пожалуйста, Сэнди, прости меня, я
такая ужасная". Она попыталась вырваться из объятий Сэнди, но тот уже крепко
держал  ее за  плечи  и, как добрый доктор, помогал  подняться по  лестнице.
Когда они добрались до гостиной, она отдала ему ключ от буфета  со спиртным,
и он налил по большой порции виски им обоим.
   Тем  не  менее  процесс  налаживания  отношений требовал времени. Столь
чудовищные обвинения  не забываются в один день,  особенно если они тянут за
собой другие обвинения, вроде бы оставшиеся в далеком  прошлом. Глория вновь
и вновь погружалась в  воспоминания,  извлекая из памяти  все  более  давние
события. В конце  концов, Сэнди - интересный мужчина. И, разумеется, женщины
так  и липнут к  нему.  Зачастую  красивей его  на  вечеринке никого нет.  И
невинный  флирт еще  никому не  вредил.  Но память  не  соглашалась с  идеей
невинного флирта.  На ум приходили все новые женщины.  Партнерши по теннису,
детские  сиделки,  молодые  жены  пожилых  мужей.  Она  вспоминала  пикники,
вечеринки у бассейна, даже, тут по телу пробежала  дрожь, пьяную вечеринку у
французского  посла в Аммане, когда все плавали в бассейне голыми, а потом с
криками бросились за полотенцами, но все же...
   Глории  потребовалось  несколько дней,  чтобы простить Елену,  хотя она
знала,  что полностью  не  простит  ее  никогда.  Но Елена такая несчастная,
говорила при  этом она  себе. Какой еще она  может быть, имея в мужьях этого
отвратительно маленького грека, стараясь забыться в объятиях любовников.

x x x

   С другой  стороны, Глория никак не могла решить, что именно они  должны
отпраздновать.  Очевидно, какое-нибудь  событие, например День независимости
Кении  (77)  или  Майский день (78).
Очевидно,  вечеринку  следовало провести в самое  ближайшее время,  а  не то
Портеры могли вернуться, что никак не устраивало Глорию. Она хотела, чтобы в
центре внимания  был именно Сэнди. День  Содружества (79)
представлялся удачным  поводом, но  так долго ждать  она не могла.  С другой
стороны,  при  определенных  условиях  они могли отметить  более ранний День
Содружества.  Проявить инициативу.  Назвать  его,  скажем,  Английским  Днем
Содружества.  Или придумать какой-нибудь День святого Георгия, не зря же  он
победил  дракона.  А  может, день Дюнкерка, в память  о героической  обороне
побережья.  Предпочтительнее, конечно,  День Ватерлоо, или День Трафальгара,
или  День Азенкура (80), свидетельства английских  побед,
но, к сожалению, побед над французами, которые, как н
   е преминула указать Елена, лучшие повара в городе.  Но, раз уж ни  один
из этих дней не годился, пришлось останавливаться на Дне Содружества.
   Глория  решила, что пора реализовывать свой главный план,  для  чего ей
требовалось "добро" со стороны если не посла, то его личного секретаря. Майк
Милдрен отличался непостоянством. Шесть месяцев он делил квартиру с ничем не
примечательной   новозеландкой,   как  вдруг  поменял   ее  на  симпатичного
итальянского  парнишку, который  целыми  днями  отирался у бассейна  в отеле
"Норфолк". Поэтому Глория позвонила ему из "Мутайга-клаб" после ленча, когда
Милдрен, по свидетельству многих, обычно пребывал в  наилучшем  расположении
духа, строго наказав себе ни в коем случае не называть его Милдред.
   - Майк, это Глория. Как поживаешь? Есть минутка? Лучше две.
   Наверное, она проявляла излишнюю скромность, будучи женой и.о. посла Ее
Величества,  пусть и уступала по  статусу Веронике Коулридж.  Разумеется,  у
Милдрена нашлась минутка.
   -  Майк,  ты, возможно,  слышал,  что  мы  собираемся  предварить  День
Содружества большой вечеринкой.  С танцами. Чтобы поднять  всем  настроение.
Должно быть, Сэнди уже говорил об этом с тобой. Не так ли?
   - Еще нет, Глория, но, без сомнения, поговорит.
   "От Сэнди, как всегда, никакого толку, -  с грустью  подумала Глория. -
Забывает о моих просьбах, едва выйдя за дверь. А домой возвращается, чтобы с
помощью виски вогнать себя в сон".
   -  Так  или  иначе, мы  хотим устроить  праздник,  Майк,  -  решительно
продолжила она. - С танцами,  выпивкой и  закуской. Буфет с горячим  и живая
музыка. Пригласим хорошую  местную группу. Не дискотеку, как была у Елены, с
холодными  закусками.  Сэнди  дает  на  это  часть представительского фонда,
атташе пообещали порыться в закромах. И это только начало. Ты меня слушаешь?
   - Разумеется, Глория.
   Напыщенный  мальчишка. Мнит себя  большим  человеком. Ну да  Сэнди  ему
прижмет хвост, если представится такая возможность.
   -  Отсюда  два момента,  Майк. Оба  деликатные, но я  все  равно считаю
необходимым  их коснуться. Первый. В  отсутствие Портера его фонд остается в
неприкосновенности или можно убедить  его дать команду внести  некую лепту в
наш праздник? Как по-твоему?
   - Второй?
   "С ним просто невозможно иметь дело".
   -  Второй  момент,  Майк, где?  Учитывая масштаб события...  и  наличие
большого шатра для  буфета... а также важность  для английской колонии... мы
вот подумали, вернее, я подумала... Сэнди для этого слишком занят... если мы
хотим  отпраздновать  День  Содружества  по  высшему  разряду,   хорошо   бы
собраться, при  условии, что все согласятся, на лужайке у  резиденции посла.
Майк? - У нее создалось ощущение, что тот нырнул под воду и уплыл.
   - Слушаю, Глория.
   -  Самое  удобное  место, не  так  ли?  Опять же,  есть  где  поставить
автомобили. В дом, конечно же, никто не пойдет. Это дом Портера. Разве что в
туалеты. Не можем же  мы ставить биотуалеты в саду резиденции посла, не  так
ли? Я хочу сказать, все  же на  месте. Слуги, охрана,  и все такое. Конечно,
ждут  они не нас, а возвращения Портера и Вероники.  Сэнди  и  я всего  лишь
исполняем их обязанности. Речь  не идет  о захвате резиденции. Майк, ты меня
слышишь? У меня такое впечатление, что я рассказываю все это себе.
   Так и было. Отказ поступил в тот же вечер, в виде отпечатанного письма,
копию которого Милдред наверняка оставил себе. Секретарь привез его  сам, но
разговаривать с Глорией не стал. Она лишь увидела, как он отъезжал от дома в
автомобиле  с  открытым верхом.  За рулем  сидел итальянец.  Отдел протокола
категорически  против,  писал  он.  Резиденция  посла  и  ее  лужайки в  его
отсутствие не должны использоваться ни для каких мероприятий.  Любая попытка
будет рассматриваться "фактической аннексией прерогатив посла", на такой вот
грубой ноте заканчивал он. И  добавлял, что с разъяснениями по  этому поводу
уже отправлено официальное письмо из Форин-оффис.
   Вудроу пришел в дикую ярость.  Никогда  раньше он так не кричал на нее.
"Пусть это  послужит тебе хорошим  уроком, -  ревел он, кружа по гостиной. -
Или ты думаешь, что  я получу должность Портера, устроив пьянку с танцами на
его гребаной лужайке?"
   - Я всего лишь разведала обстановку, - слабо  протестовала она.  - А  в
том, что  я хочу, чтобы ты  стал сэром Сэнди, нет ничего  плохого. И я знаю,
что  тебя посвятят в  рыцари за свои, а не  за чужие заслуги. Я просто хочу,
чтобы  ты  был счастлив,  -  потом  сделала  логичный  вывод:  -  Мы неплохо
повеселимся и у нас, - и задумчиво оглядела сад.

x x x

   И вот наступил великий День Содружества.
   Энергия, нервы,  силы, вложенные в  подготовку, окупились сполна. Гости
прибыли, музыканты играли, напитки разносились,  пары болтали, палисандровые
деревья  цвели, жизнь  била ключом.  Шатер, доставленный по ошибке, заменили
заказанным,  бумажные  салфетки  -  льняными,  пластиковые  ножи и  вилки  -
металлическими,  над шатром подняли  национальный  флаг. Вместо  генератора,
который  кашлял,  как  больной мул,  поставили другой, этот булькал,  словно
кипящая  в  чайнике вода.  Белые  лица разбавляли  и африканцы, в  последний
момент  приглашенные Сэнди,  в  том числе два или три  человека из окружения
Мои. Вместо того  чтобы прибегать к  услугам никому не известных официантов,
Глория  отдала  предпочтение прислуге из домов  других дипломатов.  А  также
пригласила  Мустафу, который, убитый горем, до сих пор не нашел себе  другую
работу.  Но  посланный Глорией  Джума  разыскал его, и теперь Мустафа кружил
между столов,  безусловно, довольный тем, что о нем не забыли.  Полиция, что
удивительно, прибыла вовремя и организовала парковку. Тепер
   ь проблема заключалась лишь в том, чтобы не дать им напиться, но Глория
строго напомнила полицейским об их обязанностях и тешила себя надеждой,  что
ее  слова не  остались  простым  сотрясением  воздуха.  И  музыканты  играли
прекрасно,  настоящий  джангл, разве  что  Сэнди  любил танцевать  под более
медленную  музыку. Выглядел  Сэнди  великолепно,  в новом смокинге,  который
Глория  купила  ему,  чтобы  хоть  как-то  загладить  свою  вину.  Из  шатра
доносились такие  дразнящие ароматы. А значит,  не оставалось сомнений,  что
гости  воздадут должное и буфету.  Конечно, никаких  фантастических блюд они
там не найдут, все-таки это Найроби - не Лондон, но она на все сто процентов
использовала имеющиеся в ее распоряжении финансовые ресурсы. "Закуски у  нас
определенно лучше, чем были у Елены", -  с чувством глубокого удовлетворения
отметила Глория. И дорогая Гита, в золотом сари, выглядела божественно.

x x x

   Вудроу лучился счастьем. Наблюдая за парами,  извивающимися под музыку,
которую он терпеть не мог, систематически прикладываясь к четвертому стакану
виски, он видел себя морским волком, сумевшим, несмотря на  все превратности
судьбы и погоды, благополучно привести корабль в родную бухту. "Нет, Глория,
я  никогда к ней не  подкатывался...  или  к кому-то еще. Нет  на  все  твои
вопросы.  Нет, не узнать тебе от меня  ничего того, что потом  ты  смогла бы
использовать против  меня. Не узнать ни тебе,  ни архисучке Елене, ни  Гите,
этой гребаной пуританке. Как  правильно в свое время заметила Тесса, я не из
тех, кто добровольно сдает завоеванные позиции".
   Уголком глаза  Вудроу заметил Гиту,  танцующую в обнимку с великолепным
африканцем, которого она, должно быть,  видела на вечеринке впервые в жизни.
"Такая красота, как твоя, - грех, - мысленно говорит он ей. - Такой же грех,
что и у Тессы. Не имеет женщина права  обладать таким телом, как  твое, и не
разделять желания мужчины, которого  оно возбуждает.  Когда же я указываю на
это  тебе,  ничего особенного не делаю,  разве что  легонько  прикасаюсь, ты
сверкаешь глазами и  шипишь,  требуя, чтобы я убрал  руки.  А потом убегаешь
домой,  на глазах этой  архисучки  Елены..." От воспоминаний Вудроу  оторвал
бледный лысеющий мужчина, по  выражению лица которого чувствовалось, что  он
не очень-то  понимает, куда попал.  Его сопровождала  шестифутовая амазонка,
увешанная браслетами.
   - Добрый день, посол, как хорошо, что вы пришли! - фамилию он забыл, но
эта чертова музыка  все  равно заглушала  половину  слов.  Громким криком он
подозвал  Глорию.  -  Дорогая,  познакомься с новым  послом  Швеции, который
прибыл только неделю тому  назад.  Хотел засвидетельствовать  свое  почтение
Портеру,  но  напоролся  на меня. Супруга должна присоединиться к вам  через
пару недель,  не так ли, посол? А  сегодня вы - вольный стрелок, ха-ха! Рад,
что  вы заглянули  к нам. Простите,  должен уделить внимание  другим гостям.
Ciao!
   Солист  пел,  так, наверное, следовало называть  это  кошачье мяуканье.
Зажав микрофон в одной руке и поглаживая по его  полукруглому торцу пальцами
другой. Вращая бедрами, словно при совокуплении.
   - Дорогой, неужели тебя  это совсем не возбуждает? - прошептала Глория,
проносясь мимо него в объятиях индийского посла. - Меня - да!
   Мимо  проносили поднос с  напитками. Вудроу  поставил  на  него  пустой
стакан,  взял полный.  Глорию  уже вел  на  танцплощадку веселый,  бесстыдно
продажный Моррисон М'Гамбо, которого прозвали Министр-на-Ленч. Вудроу мрачно
огляделся в поисках  фигуристой  партнерши. Он понял,  что надо потанцевать,
чтобы снять  злость и напряжение. Какой прок от  вечеринки, если не ощущаешь
под руками женское тело.
   - Я всю жизнь убегаю от себя! - кружа в танце, проревел он в изумленное
лицо  грудастой   датчанки.  Она  работала   в  какой-то   благотворительной
организации, и  звали ее то ли  Фитт,  то ли Флитт.  - Всегда знал, от  чего
бегу,  только не имел ни малейшего понятия,  куда направляюсь.  А как дела у
вас? Я спросил, как с этим  у  вас?- Она рассмеялась и замоталатоловой. - Вы
думаете, я зол или пьян, не так ли? - Она кивнула. - Так вот, вы ошибаетесь.
Я и зол, и пьян. -  Подруга  Арнольда Блюма, вспомнил он. Когда же  это  шоу
закончится? Должно быть, эту мысль он озвучил и довольно громко, потому  что
увидел, как датчанка опустила глаза и ответила: "Возможно, никогда" -  с тем
смирением,  которое  добрые  католики  резервируют  исключительно  за  папой
римским. Вновь оставшись один,  Вудроу направился к  столикам, около которых
уже толпились  оглушенные  музыкой гости.  Пора  что-то  съесть. Он развязал
галстук-бабочку, оставив его болтаться на шее.
   - Характерная черта  джентльмена, -  объяснил он какой-то  непостижимой
для него черной Венере. - Умение завязывать собственный галстук.
   Гита  и  две  веселые африканки  из  английского консульства  танцевали
что-то местное.  Другие девушки  начали присоединяться к ним. Они обр