? Да, конечно! Но другого выхода не было.
   Около половины десятого на расстоянии четверти мили впереди  показались
смутные очертания города, но его было трудно узнать в темноте.
   Дома громоздились уступами  на  скалистом  массиве,  возвышавшемся  над
морем, а внизу виднелась глубокая бухта, служившая  гаванью.  Над  городом
поднималась высокая колокольня, в темноте похожая на громадное копье.
   Матиас  Шандор  твердо  решил  не  входить  в  этот  город,  где   двух
иностранцев могли скоро заметить, и, если возможно, обогнуть его  стены  и
выйти прямо к морю.
   Но возле города  ничего  не  подозревавших  беглецов  заметил  человек,
видевший их на берегу Лемского канала, тот самый  Карпена,  чье  сообщение
бригадиру жандармов они недавно слышали; он  издали  последовал  за  ними.
Соблазнившись богатой наградой, испанец решил понаблюдать за дорогой, и, к
несчастью для наших друзей, ему удалось снова напасть на их след.
   В это время из городских ворот выехал  небольшой  полицейский  отряд  и
чуть  не  перерезал  им  дорогу.  Они  бросились  в  сторону  и   поспешно
направились к морскому побережью вдоль городской стены.
   Впереди они заметили скромный рыбацкий домик, его окошки были освещены,
а дверь полуоткрыта. Если Матиас Шандор и Иштван Батори  не  найдут  здесь
убежища, если их откажутся впустить - они пропали!  Искать  тут  приюта  -
значило рисковать головой, но у них не было выбора.
   Друзья подбежали к домику и остановились у входа.
   Какой-то человек чинил сети при свете судовой лампы.
   - Друг мой, - спросил граф Шандор, - не  скажете  ли  вы,  что  это  за
город?
   - Ровинь.
   - А кто хозяин этого дома?
   - Рыбак Андреа Феррато.
   - Не согласится ли Андреа Феррато приютить нас на эту ночь?
   Андреа  Феррато  оглядел  незнакомцев,  подошел  к  двери   и   заметил
полицейский отряд, выезжающий из-за угла городской стены. Без сомнения, он
сразу догадался, что за люди пришли просить у него приюта,  и  понял,  что
еще минута - и они пропали...
   - Входите, - сказал он.
   Однако беглецы не спешили переступить его порог.
   - Друг мой, - сказал граф Шандор, - тот, кто выдаст  узников,  бежавших
из Пизинской башни, получит в награду пять тысяч флоринов!
   - Знаю.
   - А тот, кто их укроет, пойдет на каторгу!
   - Знаю.
   - Вы можете нас выдать, если хотите...
   - Я уже сказал вам - входите, да поживей! - ответил рыбак.
   И Андреа Феррато  запер  дверь  в  ту  минуту,  когда  отряд  жандармов
подъезжал к его дому.



8. В ДОМЕ РЫБАКА ФЕРРАТО

   Андреа Феррато был корсиканец, уроженец  маленького  портового  городка
Санта-Манца в округе Сартен, на восточном побережье острова,  недалеко  от
его южного мыса. Кроме Санта-Манца, Бастии и Порто-Веккьо, на этом  берегу
Корсики нет других портов. Это побережье, некогда  причудливо  изрезанное,
теперь  имеет  однообразные  очертания,  -  в  течение  тысячелетий   море
постепенно размыло его мысы, заполнило наносами заливы, сгладило  выступы,
уничтожило бухты.
   Здесь, в узком проливе между Корсикой и Италией, а  иногда  среди  скал
пролива Бонифачо и у берегов Сардинии, рыбачил Андреа Феррато.
   Лет двадцать тому назад он женился на молодой девушке из тех  же  мест.
Спустя два года у них  родилась  дочь,  которую  назвали  Марией.  Ремесло
рыбака не из легких, особенно когда приходится  заниматься  еще  и  ловлей
кораллов, которые образуют подводные рифы в самых опасных местах  пролива.
Но Андреа Феррато был человек смелый, сильный, не  знающий  усталости,  он
так же ловко управлялся с сетями, как и с драгой. Дела  его  шли  неплохо.
Жена Феррато, деятельная и толковая женщина, очень умело вела хозяйство  в
их маленьком домике в Санта-Манца. И муж и жена  умели  читать,  писать  и
считать, - словом, были людьми сравнительно образованными,  особенно  если
вспомнить, что, по данным статистики, из  260  тысяч  человек,  населяющих
Корсику, 150 тысяч и по сей день неграмотны.
   Может быть, именно благодаря  своей  образованности  Андреа  Феррато  -
итальянец по  происхождению,  как  и  большинство  корсиканцев,  -  скорее
походил на француза и образом мыслей, и чувствами, и симпатиями.  А  в  те
времена этого  было  достаточно,  чтобы  в  округе  к  нему  относились  с
неприязнью.
   Население этого глухого южного района, удаленного  от  крупных  городов
Бастии и Аяччо и от  административных  центров  острова,  в  глубине  души
оставалось враждебным ко всему  не  итальянскому.  Такой  положение  вещей
достойно  сожаления,  однако  можно  надеяться,  что  с   распространением
просвещения оно постепенно изменится.
   Как уже было сказано, семья Феррато вызывала к  себе  глухую  неприязнь
окружающих. Но на Корсике от недружелюбия до  ненависти  один  шаг,  а  от
ненависти до насилия и того меньше. Вскоре эти  отношения  обострились  до
крайности. Однажды Андреа, выведенный из себя угрозами грубого  соседа,  к
слову сказать, изрядного негодяя,  в  порыве  гнева  совершил  убийство  и
должен был бежать.
   Андреа Феррато был не таким человеком, чтобы скрываться в маки и  вести
непрерывную войну как с полицией, так и  с  родными  и  друзьями  убитого,
войну, где одно убийство влечет за собой другое, -  ведь  в  конце  концов
месть неминуемо настигла бы и членов его семьи. Он решил покинуть Корсику.
Ему удалось  незаметно  бежать  из  поселка  и  перебраться  на  побережье
Сардинии. Жена его продала их маленький  участок,  уступила  за  небольшие
деньги домик в Санта-Манца, распродала все  имущество,  лодку,  рыболовные
снасти и вместе с дочкой отправилась к мужу. Феррато навсегда отказался от
мысли вернуться на родину.
   К тому же это убийство,  хотя  и  совершенное  для  самозащиты,  лежало
тяжким  бременем  на  его  совести.  Немного  суеверный,  как  и  все  его
соотечественники, рыбак горячо хотел искупить свой грех. Он говорил  себе,
что эта смерть простится ему, если он, рискуя собственной  жизнью,  спасет
другого человека. И он твердо решил поступить так при первой возможности.
   Покинув Корсику, Феррато недолго оставался в Сардинии,  где  его  легко
могли обнаружить. Человек энергичный и смелый, он боялся не за себя, а  за
свою семью, которая могла стать жертвой кровной мести. Поэтому, как только
ему представился случай уехать, не вызывая  подозрений,  он  отправился  в
Италию.  Некоторое  время  он  жил  в  Анконе,  а  потом   перебрался   на
противоположный берег Адриатического моря, в Истрию. Там он и поселился.
   Вот почему корсиканец Андреа Феррато оказался в маленьком порту Ровинь.
Он жил там уже семнадцать лет, занимаясь, как и на Корсике, ловлей рыбы, и
вернул семье прежний достаток. Спустя девять лет после приезда в Ровинь  у
него родился сын, Луиджи. Рождение этого мальчика стоило жизни его матери.
   Овдовев, Феррато жил исключительно для своих детей. Мария, - ей к этому
времени исполнилось восемнадцать лет, - заменяла мать брату, которому  шел
восьмой год. И если бы не тоска по верной подруге  жизни,  Андреа  был  бы
вполне счастлив тем счастьем, которое дает труд  и  сознание  исполненного
долга. В округе все любили его, ибо он каждому готов  был  помочь  и  дать
добрый совет. Он заслуженно пользовался славой хорошего рыбака,  искусного
в своем ремесле.
   Здесь среди скал у берегов Истрии ему не приходилось жалеть об уловах в
заливе Санта-Манца или в проливе Бонифачо. К  тому  же,  прекрасно  изучив
море у этих берегов, где говорили на том же языке, что и  на  Корсике,  он
нередко в качестве лоцмана водил суда вдоль побережья от Полы до  Триеста.
Это давало ему дополнительный заработок, помимо того, что  он  выручал  от
уловов в здешних богатых рыбой местах.  Словом,  жилось  ему  неплохо;  не
забывал он и о бедняках. Они знали, что в его доме им никогда не откажут в
куске хлеба, и Мария вместе с отцом всегда старалась каждому помочь.
   Но рыбак из Санта-Манца помнил клятву, которую он себе дал -  жизнь  за
жизнь! Он убил человека и должен спасти человека.
   Вот почему, когда два беглеца подошли к двери его дома, он, угадав, кто
они, и зная, что ему грозит, без всякого колебания сказал им: "Войдите!" -
а про себя добавил: "И да хранит господь всех нас!"
   В эту минуту полицейский отряд проскакал мимо дома Феррато. Теперь граф
Шандор и Иштван Батори,  укрывшись  в  доме  корсиканского  рыбака,  могли
считать себя в относительной безопасности хотя бы на эту ночь.
   Дом Андреа Феррато стоял не в самом городе, а шагах в пятистах  от  его
стен, ближе к гавани, на скалистом массиве над отмелью. Перед  ним,  менее
чем в кабельтове, море, пенясь, разбивалось  о  береговые  рифы,  сливаясь
вдали с линией горизонта. На  юго-западе  выступал,  закругляясь,  высокий
мыс, защищавший маленькую Ровиньскую бухту.
   Небольшой одноэтажный домик Андреа Феррато состоял из  четырех  комнат;
две выходили окнами на улицу, две другие - на противоположную  сторону.  К
дому примыкала дощатая  пристройка,  куда  складывали  рыболовные  снасти.
Андреа рыбачил на парусной лодке "баланселе" длиной в  тридцать  футов,  с
квадратной кормой и оснащенной длинной реей с треугольным  парусом;  такое
судно очень удобно для ловли рыбы тралом. Когда рыбак не был в море, лодка
стояла на якоре, под защитой скал, а маленький  ялик,  в  котором  Феррато
добирался до нее, лежал на песчаной  отмели.  Позади  дома  был  небольшой
участок, обнесенный оградой, где  среди  шелковиц,  оливковых  деревьев  и
виноградных лоз росли на грядках овощи. По другую сторону ограды  протекал
ручей  шириной  в  пять-шесть  футов,   отделявший   участок   рыбака   от
невозделанной земли.
   Таков был скромный,  но  гостеприимный  дом,  куда  провидение  привело
беглецов, таков был его хозяин, рисковавший жизнью, чтобы их спасти.
   Как  только  рыбак  затворил  дверь,  граф  Шандор  и   Иштван   Батори
внимательно оглядели  помещение,  в  котором  очутились.  Это  была  самая
большая комната в доме, очень опрятная и даже убранная со вкусом  -  всюду
видна была рука заботливой хозяйки.
   - Прежде всего вам надо перекусить, - сказал Феррато.
   - Да, мы ничего не ели со вчерашнего дня и умираем с голода!
   - Слышишь, Мария? - сказал рыбак.
   В одно мгновение на столе  появились  небольшой  кусок  свинины,  рыба,
хлеб, фляга с местным вином, изюм,  два  стакана,  две  тарелки  и  чистая
салфетка. Комната освещалась  трехфитильной  лампой,  горевшей  на  масле,
по-здешнему - "вельоне". Граф Шандор и Иштван Батори  сели  за  стол,  они
падали с ног от голода.
   - А что же вы сами? - спросил граф.
   - Мы уже отужинали, - ответил Феррато.
   Изголодавшиеся беглецы с жадностью набросились на еду, предложенную  им
так просто  и  с  таким  радушием.  Но  в  то  же  время  они  внимательно
разглядывали рыбака, его сына и дочь,  которые  уселись  в  углу  и  молча
смотрели на них.
   Андреа Феррато исполнилось в то время сорок  два  года.  Его  загорелое
лицо, с выразительными чертами и живыми черными глазами, казалось  строгим
и немного печальным. Одет он был как все рыбаки Адриатического  побережья,
а под платьем его угадывалось сильное мускулистое тело.
   Мария, фигурой  и  лицом  напоминавшая  покойную  мать,  была  высокая,
стройная девушка, скорее красивая, чем хорошенькая. Жгучие  черные  глаза,
темные волосы, смуглый румянец -  все  говорило,  что  в  ее  жилах  течет
горячая корсиканская кровь. Многочисленные обязанности и заботы, с детства
лежавшие на ней, сделали ее  серьезной  не  по  летам.  Движения  ее  были
спокойны и неторопливы, но в этой тихой и сдержанной девушке чувствовалась
скрытая энергия, которая всегда приходила ей на помощь  в  трудные  минуты
жизни и могла поддержать ее в любых испытаниях. К ней уже сватался не один
молодой рыбак с побережья, но она и слышать не хотела о замужестве.  Разве
ее жизнь не принадлежала целиком отцу и младшему  братишке,  которого  она
нежно любила, - ведь она заменяла ему мать!
   Луиджи был мальчик смелый, решительный и  трудолюбивый,  он  уже  успел
привыкнуть к суровой жизни рыбака: отец брал его с собой в море в дождь, в
ветер и непогоду, и мальчик держался молодцом. Он обещал со временем стать
крепким, статным  парнем,  отважным  моряком,  настоящим  морским  волком,
которому нипочем любая опасность. Отца ей любил, в сестре же души не чаял.
   Граф Шандор  внимательно  изучал  лицо  рыбака  и  его  детей,  которых
связывала такая трогательная любовь. Хорошие, простые люди, на них  вполне
можно положиться, в этом граф не сомневался.
   Когда все было съедено, Андреа Феррато встал и подошел к графу Шандору.
   - А теперь вам надо выспаться, господа, - просто сказал он. - Никто  не
знает, что вы здесь. Завтра мы решим, что делать дальше.
   - Нет, Феррато! - возразил граф. - Мы подкрепились и восстановили силы.
Мы должны сейчас же уйти. Наше присутствие слишком опасно для вас и  вашей
семьи.
   - Да, надо уходить, - сказал Иштван Батори. - Господь наградит  вас  за
все, что вы сделали для нас.
   - Ложитесь спать, - повторил рыбак, - это самое разумное, что вы можете
сделать. Нынешней ночью берег будут строго  охранять.  На  всем  побережье
судам запрещено выходить из портов, - сегодня предпринять  ничего  нельзя.
Оставайтесь у меня.
   - Хорошо, если вы так хотите, - проговорил граф.
   - Да, я так хочу.
   - Еще один вопрос - когда здесь узнали о нашем побеге?
   - Сегодня утром. Рассказывают, что в башне Пизино вас было четверо.  Вы
двое бежали. Третьего, говорят, скоро выпустят...
   - Это Саркани! - вырвалось у Матиаса Шандора, но он тотчас  же  подавил
вспышку гнева, вызванную ненавистным именем.
   - Ну, а четвертый? - спросил Иштван Батори, боясь услышать ответ.
   - Четвертый еще жив, - ответил рыбак. - Казнь отложили.
   - Он жив! - воскликнул Батори.
   - Не иначе, как нам хотят доставить удовольствие умереть всем вместе  и
ждут, пока нас поймают, - иронически заметил граф.
   - Проводи гостей в заднюю  комнату,  Мария,  -  сказал  Феррато.  -  Да
смотри, не зажигай огня.  Не  надо,  чтобы  в  окне  видели  свет  сегодня
вечером. Потом можешь лечь. Мы с Луиджи будем сторожить.
   - Хорошо, отец, - откликнулся мальчик.
   - Пожалуйте сюда, господа, - сказала Мария.
   Крепко пожав руку рыбаку, граф Шандор и его  товарищ  прошли  в  заднюю
комнату, где для них уже были приготовлены  два  толстых  тюфяка,  набитых
маисовой соломой. Наконец-то они могли хоть немного отдохнуть после всего,
что им пришлось пережить.
   Тем временем Андреа Феррато и  Луиджи  вышли  из  дома  посмотреть,  не
бродит ли кто-нибудь поблизости на отмели или за ручьем.  Никого.  Беглецы
могли спокойно спать до восхода солнца.
   Ночь прошла без всяких происшествий. Рыбак  несколько  раз  выходил  из
дома, но не заметил ничего подозрительного.
   Рано утром,  18  июня,  когда  его  гости  еще  спали,  Андреа  Феррато
отправился на разведку. Он дошел до центра города, обойдя все причалы. Там
и тут стояли небольшие группы людей, оживленно обсуждая последние новости.
Накануне  по  городу  были  расклеены  объявления,  извещавшие  о   побеге
заключенных, о вознаграждении, обещанном за  их  поимку,  и  о  наказании,
ожидавшем того, кто поможет им скрыться.  Все  говорили  только  об  этом.
Рассказывали всевозможные новости,  передавали  довольно  туманные  слухи.
Однако было ясно, что графа Шандора и  Батори  не  видели  в  окрестностях
города, и "никто не подозревает, что они находятся в этой провинции. Но  к
десяти часам утра, когда отряд жандармов с бригадиром во главе вернулся  в
Ровинь после ночного дозора, распространился  слух,  что  сутки  назад  на
берегу канала Лема видели каких-то двух неизвестных. Жандармы обшарили всю
местность до самого моря, но безрезультатно.  Беглецы  бесследно  исчезли.
Неужели им удалось добраться до побережья, достать лодку и бежать в другую
часть Истрии или даже перейти австрийскую границу? Многие считали, что это
возможно.
   - Ну и слава богу! - раздавалось в толпе.  -  Пусть  лучше  пять  тысяч
флоринов останутся в казне.
   - И пусть они пойдут на что-нибудь другое, только не на плату за подлый
донос!
   - Хоть бы им удалось спастись!
   - Не сомневайтесь, дело сделано! Они уже в безопасности, на итальянском
берегу!
   Все  эти  разговоры  крестьян,  рабочих  и  буржуа,  толпившихся  перед
объявлениями, показывали, что симпатии населения,  которое  в  этой  части
Истрии состоит из итальянцев и славян, на стороне осужденных.  Австрийские
власти понимали, что среди этих людей вряд ли найдется  доносчик,  поэтому
сами принимали все меры, чтобы разыскать беглецов. Со вчерашнего утра  вся
полиция, все отряды жандармов были подняты на ноги; депеши  так  и  летали
взад и вперед между Ровинем, Пизино и Триестом.
   Около одиннадцати часов утра Андреа Феррато вернулся домой;  он  принес
неплохие известия. Граф Шандор и Батори в той же комнате, где они  провели
ночь, заканчивали завтрак, поданный им Марией. Несколько часов сна, сытная
еда и заботливый уход совершенно восстановили их силы.
   - Какие новости, мой друг? - спросил граф Шандор рыбака, как только тот
вошел в комнату.
   - Думаю, что пока вам нечего опасаться.
   - Что говорят в городе? - спросил Батори.
   - Рассказывают, что вчера утром видели, как двое неизвестных высадились
на берегу канала Лема... Если речь идет о вас...
   - Да, это были мы. Какой-то человек,  солевар,  живущий  по  соседству,
видел нас и донес жандармам.
   И они рассказали рыбаку о том, что произошло возле  заброшенной  фермы,
когда они сидели, притаившись в чулане.
   - Каков из себя этот человек? Тот, который  донес?  Вы  его  видели?  -
допытывался Феррато.
   - Нет, мы только слышали его голос.
   - Вот это досадно! Ну, ничего. Самое главное - они потеряли  ваш  след.
Но, впрочем, если даже кто-нибудь и заподозрит, что вы скрываетесь у  меня
в доме, никто из здешних жителей не донесет на вас. В  Ровине  все  хотят,
чтобы вы спаслись.
   - Это меня не удивляет, - ответил граф. - Здесь у вас хороший,  честный
народ. Зато австрийские власти сделают все, чтобы вновь схватить нас.
   - Вас должно успокоить одно - почти все  считают,  что  вы  уже  успели
перебраться на другой берег моря, в Италию.
   - Господи, сделай, чтобы так и было! - прошептала Мария, сложив  ладони
как для молитвы.
   - Так и будет, мое дорогое дитя, - проговорил  граф,  и  в  его  голосе
звучала глубокая вера. - Так и будет, с божьей помощью!
   - И с моей тоже, господин граф, - сказал Феррато. - А пока  я  пойду  и
займусь своими обычными делами. Нас с Луиджи привыкли видеть на берегу  за
починкой сетей или за уборкой  судна,  и  сегодня  все  должно  идти,  как
всегда. К тому же надо взглянуть  на  небо,  -  очень  многое  зависит  от
погоды. Вы же ни в коем случае не выходите из этой комнаты. Пожалуй, чтобы
не вызывать подозрений, можно открыть окно, -  вот  это,  оно  выходит  на
огород. Но сами вы не показывайтесь  и  держитесь  в  глубине  комнаты.  Я
вернусь часа через два.
   И Андреа с Луиджи ушли на берег, а Мария  принялась  хозяйничать  около
дома, стараясь не отходить далеко от двери.
   На отмели было несколько рыбаков.  Андреа  решил  перекинуться  с  ними
двумя-тремя словами, прежде чем начать расстилать на песке свои сети.
   - Восточный ветер крепчает... - заметил один из рыбаков.
   - Да, он здорово очистил небо после вчерашней грозы, - сказал Андреа.
   - Но к вечеру бриз, глядишь, посвежеет, а если еще поднимется  бора,  -
жди шторма, - заметил другой рыбак.
   - Ничего! Ветер дует с суши, а среди скал море не бывает сердитым.
   - Посмотрим еще, что будет к вечеру.
   - Ты нынче выйдешь в море на ночь, Андреа?
   - Да, если только погода не подведет.
   - А как же запрещение?
   - Запрещение относится только к большим судам, а не к рыбачьим  лодкам,
мы ведь не уходим далеко от побережья.
   - Вот и хорошо! С юга идут стаи  тунца,  надо  бы  поскорей  расставить
сети.
   - Это еще успеется.