несколько раз встречал в Рагузе.
   Но как найти Саркани, как похитить этого негодяя, который один из  всей
шайки оставался на свободе, - эта  мысль  не  давала  покоя  доктору.  Вот
почему  шестнадцатого  октября  он  решил  приступить  к  допросу   Силаса
Торонталя, который  к  этому  времени  достаточно  поправился  и  уже  мог
отвечать на задаваемые ему вопросы.
   Прежде всего доктор, Петер и  Луиджи  собрались  на  совещание,  к  ним
присоединился и Пескад, с мнением которого нельзя было не считаться.
   Доктор сообщил друзьям о своем намерении.
   - Ну, а если при упоминании  о  Саркани,  -  заметил  Луиджи,  -  Силас
Торонталь заподозрит, что мы хотим захватить его сообщника?
   - Не все ли равно, пусть себе заподозрит! -  возразил  доктор.  -  Ведь
Силас Торонталь теперь в наших руках!
   - Нет, не все равно, господин доктор, - ответил Луиджи. - А вдруг Силас
Торонталь не захочет ничего сказать из боязни повредить Саркани.
   - Но почему?
   - А потому, что тем самым он повредит и себе.
   - Могу ли я  высказать  свое  мнение?  -  спросил  Пескад,  державшийся
несколько в стороне из боязни показаться назойливым.
   - Конечно, друг мой! - воскликнул доктор.
   - По-моему, господа, - заявил Пескад, - эти два джентльмена  не  станут
щадить  друг  друга,  -  не  забывайте,  при  каких  обстоятельствах   они
расстались.  Господин  Силас  должен  всем  сердцем  ненавидеть  господина
Саркани,  ибо  сообщник  довел  его  до  разорения.  Итак,  если  господин
Торонталь знает, где сейчас находится господин Саркани, он  без  колебаний
сообщит нам об этом. По крайней мере я так думаю. Если  же  он  ничего  не
скажет, значит ему попросту нечего сказать.
   В самом деле, доводы  Пескада  были  очень  основательны.  Если  банкир
знает, где укрылся Саркани, он, по всей вероятности, откроет  им  это.  Не
станет он хранить молчание, которое в его же интересах нарушить.
   - Мы сегодня узнаем, в чем тут дело, - заметил доктор. - Если Торонталю
ничего не известно или он ничего не пожелает сказать, тогда мы решим,  как
поступить. Пусть его допрашивает Луиджи, ведь  Торонталь  не  подозревает,
что находится во власти доктора Антекирта и что Петер Батори жив.
   - Я в вашем полном распоряжении, господин  доктор,  -  ответил  молодой
человек.
   Луиджи отправился в крепость, и его провели в камеру Силаса Торонталя.
   Банкир сидел в углу, у  стола.  По-видимому,  он  только  что  встал  с
постели. Его  душевное  состояние  явно  улучшилось.  Он  не  думал  ни  о
разорении, ни о  Саркани.  Торонталя  волновали  другие  вопросы:  где  он
находится, почему его здесь держат и кто приказал его похитить? Он терялся
в догадках и боялся всего на свете.
   Увидев входящего Луиджи  Феррато,  банкир  встал,  но,  по  молчаливому
приглашению юноши, тотчас же  опустился  на  прежнее  место.  Вот  к  чему
сводился допрос.
   - Вы Силас Торонталь, бывший  триестский  банкир,  живший  в  последнее
время в Рагузе?
   - Мне незачем отвечать на этот вопрос. Тем, кто держит  меня  в  плену,
должно быть известно, кто я.
   - Да, они это знают.
   - Кто они такие?
   - Вы узнаете это в свое время.
   - А вы кто?..
   - Человек, которому поручено вас допросить.
   - Кто поручил вам это?
   - Те, кому вы должны дать отчет в своих поступках!
   - Еще раз прошу вас сказать, кто они?
   - Я не обязан вам этого говорить.
   - В таком случае я не обязан вам отвечать.
   - Оставим это. Вы были в  Монте-Карло  с  человеком,  с  которым  давно
знакомы, а после отъезда из Рагузы он находился  при  вас  безотлучно.  Он
родом из Триполитании, и зовут его Саркани. Он исчез в  ту  минуту,  когда
вас схватили на дороге в Ниццу. Итак, мне поручено спросить вас: знаете ли
вы, где находится Саркани, а если знаете, то желаете ли это сказать?
   Силас Торонталь поостерегся отвечать. Если у него хотели выпытать,  где
укрылся Саркани, то, очевидно, с тем, чтобы похитить и его  сообщника.  Но
для чего? Не было ли  все  это  связано  с  их  прошлым,  или,  точнее,  с
триестским заговором, который они когда-то выдали. Но как могли узнать  об
этом предательстве и кому пришла охота мстить за графа Матиаса  Шандора  и
за его двух друзей, погибших более пятнадцати лет тому  назад?  Вот  какие
мысли промелькнули в голове банкира. С другой стороны,  трудно  было  себе
представить, чтобы его и Саркани преследовало правосудие.  И  все  же  эта
мысль сильно беспокоила банкира. Вот почему он решил молчать,  хотя  и  не
сомневался, что Саркани нашел убежище в Тетуане, в  доме  Намир,  где  ему
предстояло вскоре сыграть решающую партию. Если впоследствии окажется, что
выгоднее заговорить, он все откроет. А до тех пор лучше быть настороже.
   - Ну, что  же  вы  скажете?..  -  спросил  Луиджи,  дав  банкиру  время
подумать.
   - Я мог бы сказать вам, сударь, - произнес Силас Торонталь, - что знаю,
где находится Саркани, но не хочу вас обманывать! В  действительности  мне
ровно ничего не известно.
   - И вам больше нечего сказать?
   - Нет, потому что я сказал истинную правду.
   Луиджи вышел из камеры и отправился к доктору Антекирту, чтобы дать ему
отчет о своем разговоре с Силасом Торонталем. Ответ банкира был в сущности
вполне правдоподобен, пришлось им  удовлетвориться.  Итак,  чтобы  открыть
убежище Саркани, следовало еще энергичнее продолжать розыски, не жалея  ни
труда, ни денег.
   В ожидании, когда какие-нибудь сведения наведут его на след  предателя,
доктор занялся другими более срочными вопросами, так как колонии Антекирты
грозила серьезная опасность.
   Из Киренаики были недавно получены секретные сообщения. Агенты  доктора
советовали ему внимательнее следить  за  судами,  появляющимися  в  заливе
Большой Сирт. По их словам, страшная секта сенуситов стягивала свои силы к
границам Триполитании. Отряды фанатиков медленно, но неуклонно двигались к
берегам залива. Доверенные лица великого  магистра  спешно  развозили  его
послания по всей Северной  Африке.  Были  получены  из-за  границы  партии
оружия. Неприятель стягивал свои войска к вилайету Бенгази,  находившемуся
неподалеку от Антекирты.
   Предвидя опасность, доктор принял необходимые меры предосторожности. За
последние три недели Петер  и  Луиджи  деятельно  помогали  ему  вместе  с
остальными колонистами. Несколько раз Пескада тайно посылали на  побережье
Киренаики, чтобы установить личный контакт с агентами доктора.  Оказалось,
что угроза вполне реальна. Пираты Бенгази, получившие мощное  подкрепление
после мобилизации  сенуситов  в  этой  провинции,  готовили  поход  против
острова Антекирты. Скоро ли состоится предполагаемый поход? Никто  не  мог
этого сказать. Во всяком случае, руководители секты еще находились в южных
вилайетах, и военные действия вряд ли начнутся, пока они  не  прибудут  на
место, чтобы стать во главе пиратов. Вся флотилия "электро" Антекирты  все
же получила приказ крейсировать в  районе  залива  Большой  Сирт  и  вести
наблюдение за берегами Киренаики, Триполитании и  даже  Туниса  вплоть  до
мыса Бон.
   Как известно, оборонительные укрепления еще не были достроены. Но  хотя
и невозможно было вовремя закончить  все  работы,  в  арсеналах  Антекирты
хранилось достаточно оружия и боевых припасов,  чтобы  достойно  встретить
врага.
   Не менее двадцати миль отделяло Антекирту  от  побережья  Киренаики,  и
остров был бы совершенно изолирован в глубине залива, если бы в двух милях
от его юго-восточного мыса не лежал маленький  островок  Кенкраф,  имевший
триста метров в окружности. По мысли доктора,  этот  островок  должен  был
служить местом ссылки, если бы кому-нибудь  из  колонистов  вынесли  такой
приговор - чего до сих пор ни разу не случалось. Все же на  островке  было
построено несколько бараков.
   По существу говоря, Кенкраф не  был  укреплен,  и,  если  бы  вражеская
флотилия вздумала напасть на Антекирту, островок представлял бы  серьезную
опасность для колонистов. Стоило неприятелю произвести там высадку, и этот
клочок суши стал бы его прочным плацдармом. Действительно,  осаждающим  не
составило бы труда перебросить на Кенкраф провиант  и  боевые  припасы,  а
установив там батарею, они получили бы великолепный опорный пункт. Поэтому
лучше всего было уничтожить островок,  ведь  укрепить  его  все  равно  не
хватило бы времени.
   Местоположение Кенкрафа,  преимущества,  которые  он  мог  предоставить
неприятелю, очень беспокоили доктора. Взвесив все обстоятельства, он решил
уничтожить островок, но так, чтобы это  повлекло  за  собой  гибель  сотен
пиратов, если бы они рискнули завладеть им.
   Этот план тотчас же привели в исполнение.  В  результате  произведенных
работ островок Кенкраф был превращен в огромную минную  камеру,  связанную
подводным кабелем с Антекиртой. Достаточно было пустить  по  этому  кабелю
электрический ток, чтобы островок разлетелся в прах.
   В самом деле, доктор решил  произвести  взрыв  не  при  помощи  пороха,
пироксилина или динамита. Ему было известно  недавно  открытое  взрывчатое
вещество огромной разрушительной силы: оно во столько же  раз  превосходит
динамит, во сколько динамит превосходит обыкновенный порох.  Обращаться  с
ним легче, чем с нитроглицерином, а перевозить удобнее, ибо новое вещество
состоит из двух жидкостей, которые смешивают  лишь  перед  использованием:
замерзает оно при 20 градусах ниже нуля, а не  при  5-6,  как  динамит,  и
взрывается  от   сильного   сотрясения,   например   от   взрыва   капсюли
гремучекислой соли, - словом, пользовался этим страшным орудием разрушения
не составляет никакого труда.
   Получается оно гари взаимодействии жидкой обезвоженной окиси  азота,  с
одной  стороны,  и   различных   углеродистых   соединений,   минеральных,
растительных или животных масел, с другой.  Две  жидкости,  в  отдельности
совершенно безобидные, смешивают в нужной  пропорции,  как  вино  и  воду,
причем человек, производящий эту операцию,  не  подвергается  ни  малейшей
опасности. В результате получается вещество  под  названием  "панкластит",
что означает "все уничтожающий", и действительно оно все уничтожает.
   Итак, начинив этим веществом множество фугасов, их установили по  всему
острову. Каждый фугас снабдили капсюлем гремучекислой соли и  присоединили
к подводному кабелю,  идущему  от  Антекирты.  Ток,  пущенный  по  кабелю,
мгновенно вызвал бы чудовищной силы  взрыв.  Из  предосторожности  -  ведь
кабель  мог  быть  поврежден  -  несколько  других  взрывателей  соединили
проводами с фугасами и зарыли в  землю.  Стоило  случайно  надавить  ногой
пластинку хотя бы одного из этих взрывателей, чтобы произошло замыкание  и
островок взлетел на  воздух.  Словом,  если  крупные  неприятельские  силы
высадятся на Кенкрафе, он вряд ли избегнет уничтожения.
   В первых числах  ноября,  когда  работы  по  минированию  островка  уже
подходили к концу, непредвиденное событие заставило  доктора  покинуть  на
несколько дней Антекирту.
   Третьего ноября утром грузовое судно, обычно доставлявшее колонии уголь
из Кардифа, бросило якорь в порту  Антекирты.  Во  время  плавания  дурная
погода заставила его сделать остановку в Гибралтаре, где  капитан  получил
на почте письмо до востребования, адресованное доктору. Это  письмо  давно
пересылалось из одной почтовой конторы в другую, но до сих пор  так  и  не
дошло по назначению.
   Доктор взял письмо, испещренное  штемпелями  Мальты,  Катании,  Рагузы,
Сеуты, Отранто, Малаги, Гибралтара.
   Адрес  был  написан  крупным  неровным  почерком:  очевидно,   человек,
начертавший эти каракули, разучился писать или у  него  уже  не  было  сил
водить пером по бумаге. К  тому  же  на  конверте  стояла  только  фамилия
доктора и трогательная приписка:

   "Доктору Антекирту, на волю божью".

   Доктор разорвал конверт, развернул письмо - пожелтевший листок бумаги -
и прочел следующие строки:

   "Господин доктор,
   Да поможет господь, чтобы это письмо попало к вам  в  руки!..  Я  очень
стар!.. Я могу умереть!.. Она останется совсем одна на свете!..  Сжальтесь
над госпожой Батори, ее скорбная жизнь уже подходит  к  концу!..  Помогите
ей!.. Помогите!
   Ваш покорный слуга, Борик".

   В уголке письма стояло слово "Карфаген", а пониже - "Тунис".
   Доктор был один в гостиной Ратуши,  когда  читал  это  письмо.  У  него
вырвался крик, в котором слышались одновременно и радость и  отчаяние.  Он
обрадовался, что нашел, наконец, следы госпожи Батори, и тут же  пришел  в
ужас, заметив, что письмо послано более месяца тому назад!
   Тотчас же был вызван Луиджи.
   - Немедленно предупреди капитана Кострика, Луиджи, - сказал  доктор.  -
Пусть он прикажет поднять пары. "Феррато" должен  быть  готов  к  отплытию
ровно через два часа!
   - Через два часа яхта выйдет в море, - ответил Луиджи. - Вы сами едете,
господин доктор?
   - Да.
   - Переход предстоит долгий?
   - Он займет не более трех-четырех дней.
   - Вы кого-нибудь берете с собой?
   - Да, разыщи Петера, он будет сопровождать меня.
   - Петер руководит работами на островке Кенкраф, но  он  вернется  через
час, самое большее.
   - Я хочу также, Луиджи, чтобы и твоя сестра поехала с нами.  Пусть  она
тотчас же приготовится к отъезду.
   - Будет сделано.
   И  Луиджи  поспешно  вышел  из  комнаты,  чтобы  исполнить   полученные
приказания.
   Через час Петер был уже в Ратуше.
   - На, прочти, - сказал доктор, протягивая ему письмо Борика.



6. ВСТРЕЧА

   Паровая яхта снялась с якоря незадолго до полудня и вышла  в  море  под
командованием  капитана  Кестрика  и  его   помощника,   Луиджи   Феррато.
Пассажиров  на  борту  было  немного:  доктор,  Петер  и  Мария,   которой
предстояло ухаживать за госпожой Батори в случае, если ее невозможно будет
сразу же перевезти из Карфагена на остров Антекирту.
   Нетрудно себе представить, какие чувства обуревали  Петера  Батори.  Он
знал, где его мать, знал, что скоро  ее  увидит!..  Но  почему  Борик  так
поспешно увез госпожу Батори из Рагузы на этот далекий тунисский берег?  И
в каком положении найдет он их обоих?
   Мария, которой Петер поверял свои сомнения и страхи, неизменно отвечала
ему  словами,  исполненными  надежды  и  благодарности   всевышнему.   Она
усматривала вмешательство провидения в том, что  письмо  Борика  попало  в
руки доктора.
   По приказу капитана "Феррато" развил максимальную скорость. Давление  в
котлах было доведено до предела, и судно делало в среднем пятнадцать  миль
в  час.  Расстояние  между  заливом  Большой  Сирт   и   мысом   Бон,   на
северо-востоке Туниса, не превышает тысячи километров, а от  мыса  Бон  до
Ла-Гуллетт,  в  Тунисском  заливе,  всего   полтора   часа   плавания   на
быстроходной яхте. Итак, если не разыграется буря и  не  случится  аварии,
"Феррато" прибудет через тридцать часов к месту назначения.
   Море было спокойно, и волнение не усилилось, когда яхта вышла из залива
Большой Сирт. Ветер дул с северо-запада, но не  грозил  перейти  в  шторм.
Капитан Кестрик держал курс на мыс Бон и даже несколько южнее этой  точки,
чтобы легче было подойти к берегу,  если  ветер  посвежеет.  Он  собирался
обогнуть мыс Бон, держась как можно  ближе  к  суше,  а  потому  не  хотел
приближаться к острову Пантеллерия, который лежит на  полпути  между  этим
мысом и Мальтой.
   Западнее залива Большой Сирт  берег,  плавно  закругляясь,  выдается  в
мере. Здесь тянутся владения Триполитании. Дальше, между островом Джерба и
городом Сфаксом, расположен залив Габес; затем береговая  линия  несколько
отклоняется к востоку, образуя за мысом Диниас залив  Хаммамет,  и  дальше
идет на север до крайней точки мыса Бон.
   "Феррато" шел по направлению к  заливу  Хаммамет,  где  он  должен  был
приблизиться к суше и  затем  уже  плыть  вдоль  берега  до  своего  места
назначения - Ла-Гуллетт.
   В течение третьего ноября и в ночь на  четвертое  волнение  значительно
усилилось.  В  самом  деле,  достаточно  в  этих  местах  подняться   даже
небольшому ветру, чтобы море разбушевалось - ведь в районе залива  Большой
Сирт проходят наиболее изменчивые течения Средиземного моря. На  следующий
день, часов в восемь утра, как раз на широте мыса Диниас показалась земля,
и под защитой высокого берега плыть можно было легче и быстрее.
   "Феррато" шел в каких-нибудь двух милях от суши, и путешественникам все
было видно как на ладони. За заливом Хаммамет судно еще  ближе  подошло  к
берегу и на широте Келибии оказалось у бухточки  Сиди-Юсуф,  защищенной  с
севера длинной грядой скал. Ее окаймлял красивый песчаный пляж, а  за  ним
тянулась цепь невысоких холмов, покрытых чахлым низкорослым кустарником, с
трудом пробивавшимся среди камней.  Вдали  вырисовывались  отроги  горного
массива, пересекающего эту страну. Выделяясь белым пятном на фоне  зелени,
то там, то тут виднелась заброшенная мечеть. На переднем плане  показались
развалины небольшой старинной крепости, а  над  ними,  на  вершине  холма,
закрывающего с севера доступ в бухту Сиди-Юсуф, стоял сравнительно  хорошо
сохранившийся форт.
   Однако местность не была пустынна. Под защитой скал,  в  полукабельтове
от берега, укрылось несколько левантинских кораблей - шебек и полакр. Вода
в этом месте так прозрачна, что в глубине ее можно было  различить  черные
камни, слегка волнистое песчаное дно и врезавшиеся в него якоря,  которые,
преломляясь  в  зеленоватой  толще  воды,  принимали   самые   причудливые
очертания.
   На берегу, у подножия небольших дюн, поросших мастиковыми  деревьями  и
тамариндами,  раскинулось  кочевье  -  дуар,  состоявшее  из  каких-нибудь
двадцати желтых полосатых палаток, сильно выцветших на солнце. Можно  было
подумать, что это широкий арабский бурнус, небрежно  брошенный  на  песок.
Вокруг дуара паслись бараны и овцы, похожие издали на  черных  воронов,  и
казалось, достаточно одного выстрела, чтобы  вся  стая  унеслась  прочь  с
пронзительными  криками.  Возле  узкой  кромки  скал,  очевидно  служивших
пристанью, виднелось несколько верблюдов: одни  лежали  на  песке,  другие
пережевывали жвачку, стоя неподвижно, словно завороженные.
   Когда яхта проходила мимо бухточки Сиди-Юсуф, доктор заметил,  что  там
выгружали на берег боевые припасы, оружие и даже несколько полевых орудий.
По своему положению на этом отдаленном берегу Туниса бухточка  как  нельзя
более подходила для такой контрабандной торговли.
   Луиджи обратил внимание доктора на оживление, царившее на берегу.
   - Если я не ошибаюсь, Луиджи, - ответил доктор, - арабы приезжают  сюда
за оружием. Может быть,  оно  предназначается  горцам  для  борьбы  против
французских войск, только что высадившихся в Тунисе. А  вернее  всего,  им
снабжают многочисленных сенуситов - этих разбойников на море  и  на  суше,
которые как раз сосредоточивают свои силы в Киренаике.  Мне  кажется,  эти
люди скорее похожи на уроженцев Центральной Африки, чем на жителей Туниса!
   -  Но  почему  тунисские  власти   и   французская   администрация   не
препятствуют переброске оружия и боевых припасов? - спросил Луиджи.
   - В столице Туниса ничего не знают о том, что происходит по эту сторону
мыса Бон, - объяснил доктор, - и даже когда французы завладеют территорией
Туниса, можно опасаться,  что  восточное  побережье  еще  не  скоро  будет
завоевано!  Как  бы  то  ни  было,  выгрузка  оружия  кажется  мне  весьма
подозрительной;  если  бы  не  быстроходность  "Феррато",   эта   флотилия
непременно напала бы на нас. Но арабам нас не догнать.
   И в самом  деле,  будь  у  арабов  такое  намерение,  опасаться  их  не
приходилось.  Менее  чем  за  полчаса  паровая  яхта   миновала   бухточку
Сиди-Юсуф. Потом, приблизившись к  мысу  Бон,  точно  высеченному  чьей-то
могучей  рукой  на  африканском  материке,  она  быстро   обогнула   маяк,
освещающий по ночам причудливую россыпь скал, которой  заканчивается  этот
мыс.
   И вот уже  "Феррато"  несется  на  всех  парах  по  Тунисскому  заливу,
огра