ул головой, - да,  он  соглашался  с  рассуждениями
Саркани. А мы знаем, что Саркани пришел к совершенно правильным выводам.
   - Теперь подведем итоги, - продолжал Саркани. - Хотя  Сава  очень  мало
знает о своем происхождении и ровно ничего не знает о нашем прошлом, мы  с
вами находимся под ударом. Вам грозит потерять почетное положение, которое
вы занимаете в Рагузе, а мне - лишиться огромных выгод,  какие  сулит  мне
этот брак, выгод, от которых я вовсе не  намерен  отказываться...  Поэтому
надо - и притом как можно скорее  -  предпринять  следующее:  нам  с  вами
следует уехать из Рагузы и увезти с собою Саву, причем так, чтобы  она  не
успела ни  с  кем  повидаться  и  переговорить.  Уехать  надо  немедленно.
Вернуться сюда мы можем лишь после того, как будет  заключен  брак;  когда
Сава станет моей женой, в ее же интересах будет молчать! За  границей  уже
некому будет оказывать на нее влияние, и нам нечего будет опасаться! И  уж
я сумею добиться у нее согласия на  этот  брак  -  поверьте,  я  не  упущу
своего, - будь я проклят, если я этого не добьюсь!
   Силас Торонталь считал, что Саркани прав: положение было именно таково.
Банкир и не думал возражать  Саркани.  Впрочем,  он  был  бы  не  в  силах
бороться со своим сообщником, который сумел подчинить его своей воле. Да и
с какой стати стал бы он защищать девушку,  которая  всегда  относилась  к
нему неприязненно и к которой отнюдь не лежало его сердце?
   Они решили как можно скорее привести в исполнение  этот  план,  еще  до
того, как Сава попытается выйти из дому. На этом Силас Торонталь и Саркани
расстались.  И  как  мы  сейчас  убедимся,  им   действительно   следовало
торопиться.
   Оказывается, через  два  дня  госпожа  Батори  в  сопровождении  Борика
покинула селение Винтичелло и вернулась в домик на  улице  Маринелла.  Она
решила навсегда уехать из этого дома и вообще из города,  с  которым  было
связано  столько  тяжелых  воспоминаний;  она  приехала  в  Рагузу,  чтобы
приготовиться к окончательному переселению.
   Отперев дверь, Борик обнаружил в ящике для корреспонденции письмо.
   Это было то самое письмо, которое госпожа Торонталь отправила  накануне
своей смерти при известных нам обстоятельствах.
   Госпожа Батори взяла конверт, распечатала его,  взглянула  на  подпись,
потом быстро пробежала строчки, написанные слабеющей рукой и  раскрывавшие
тайну рождения Савы.
   В уме госпожи Батори мгновенно сочетались имена Савы и Петера.
   - Она!.. Он!.. - воскликнула несчастная мать.
   И, не говоря ни слова - у нее  не  хватало  на  это  сил,  -  оттолкнув
старика слугу, который хотел было удержать ее, она бросилась вон из  дома,
побежала по улице Маринелла, пересекла Страдой и остановилась  у  особняка
Торонталя.
   Отдавала ли она себе отчет в том, что собиралась сделать?  Понимала  ли
она, что в интересах Савы ей следовало бы действовать не так  поспешно,  а
более обдуманно и осторожно? Нет, она этого  не  понимала.  Ее  неудержимо
влекло к этой девушке, словно ее муж, Иштван  Батори,  и  сын  ее,  Петер,
поднявшись из могилы, кричали ей: "Спаси ее! Спаси ее!"
   Госпожа Батори постучалась в парадное. Дверь отворилась. Вышел лакей  и
справился, что ей угодно.
   Госпоже Батори было угодно повидаться с Савой.
   Мадемуазель Торонталь не было дома.
   Госпожа Батори хотела переговорить с банкиром Торонталем.
   Банкир еще накануне уехал вместе с дочерью, не сказав куда именно.
   Сраженная этим ответом, госпожа Батори  пошатнулась  и  упала  на  руки
Борика, который прибежал вслед за нею.
   Когда старый слуга привел ее в домик на улице  Маринелла,  она  сказала
ему:
   - Завтра, Борик... завтра мы с тобою пойдем на свадьбу Савы и Петера!
   Госпожа Батори лишилась рассудка.



4. В ВОДАХ МАЛЬТЫ

   Пока  развертывались  эти  события,  так  близко  затрагивавшие  Петера
Батори, здоровье его со дня на день улучшалось. Рана почти совсем зажила и
уже не внушала никаких опасений.
   Но с какой душевной болью думал Петер о  матери,  о  Саве,  которую  он
считал навек утраченной!
   А мать? Ведь нельзя же,  чтобы  она  продолжала  считать  его  умершим!
Поэтому было решено, что ей осторожно скажут всю правду, чтобы  она  могла
приехать к нему на Антекирту. Одному из агентов  доктора,  жителю  Рагузы,
было предписано не терять ее из  виду  в  ожидании  полного  выздоровления
Петера, а оно было не за горами.
   Петер решил никогда  не  упоминать  о  Саве  в  разговорах  с  доктором
Антекиртом. Но хотя он и думал, что теперь она жена  Саркани,  -  как  ему
было забыть ее? Разве он разлюбил ее, хотя и знал  теперь,  что  она  дочь
Силаса Торонталя? Нет! Разве Сава отвечает за преступление, совершенное ее
отцом? Но как бы то ни было, именно  это  преступление  привело  к  гибели
Иштвана Батори. Итак, Петер переживал мучительную душевную борьбу.
   Доктор это понимал; он старался отвлечь мысли юноши от Савы, то и  дело
напоминая ему о возмездии, которое они должны совместно осуществить.  Надо
во что бы то ни стало наказать предателей, и они будут  наказаны!  Как  до
них добраться - покажет будущее, но не может быть сомнения, что  рано  или
поздно до них доберутся!
   - Дорог - тысячи, цель - одна! - твердил доктор.
   И, если понадобится, он изведает тысячи дорог!
   Наконец Петер настолько окреп, что мог совершать прогулки - то  пешком,
то в экипаже. Знакомясь с островом, он невольно дивился,  какого  расцвета
достигла маленькая колония под управлением доктора Антекирта.
   Безостановочно шли работы по сооружению укреплений, которые должны были
защищать от нападений город, расположенный у подножья горы, гавань и  весь
остров.   По   окончании   этих   работ   предполагалось   расставить    в
соответствующих местах дальнобойные орудия, огонь которых закроет доступ к
острову любому вражескому судну.
   В системе обороны весьма важная роль  принадлежала  электричеству:  при
помощи электрического тока должны были взрываться  мины,  поставленные  на
фарватере,  ведущем  к  гавани;  стрельба  из  пушек  также  должна   была
производиться   посредством   электричества.   В   области   использования
электричества, которому  принадлежит  будущее,  доктору  удалось  добиться
замечательных результатов. Центральная станция,  оборудованная  котлами  и
паровыми двигателями, состояла из двадцати динамомашин усовершенствованной
конструкции. Там вырабатывался ток, которым заряжались специальные  мощные
аккумуляторы. Электричества применялось для освещения и  водоснабжения,  с
помощью тока работали телеграф и  телефон;  электричеством  приводились  в
движение и поезда, ибо остров был охвачен сетью  железных  дорог.  Словом,
доктор сумел с успехом применить  научные  познания,  приобретенные  им  в
молодости, и разрешил одну из проблем современной науки, а именно проблему
передачи электрической энергии на расстояние.  Электричество  приводило  в
движение и построенные доктором катера, о которых уже говорилось  выше,  а
также быстроходные  "электро",  позволявшие  ему  со  скоростью  экспресса
переноситься из одной части Средиземного моря в другую.
   Для паровых машин,  вырабатывавших  электрическую  энергию,  необходимо
было топливо; поэтому на складах Антекирты всегда имелись  большие  запасы
угля, который постоянно подвозился из Англии.
   Городок  был  расположен  амфитеатром  вокруг   бухты,   которая   была
превращена в превосходный порт. Благодаря двум дамбам,  молу  и  волнолому
порт был прекрасно  защищен  от  штормов.  Итак,  при  любой  погоде  флот
Антекирты находился в полной  безопасности.  Флот  этот  состоял  их  яхты
"Саварены", грузового парохода, предназначенного  для  перевозки  угля  из
Суонси и Кардиффа, паровой яхты "Феррато" водоизмещением тонн в  восемьсот
и трех "электро", из которых два,  переоборудованные  в  миноносцы,  могли
весьма пригодиться для защиты острова.
   Итак, благодаря энергии доктора остров быстро укреплялся. Это прекрасно
знали пираты Триполитании и Киренаики. Тем не менее они зарились  на  этот
остров, подстрекаемые тогдашним главой секты сенуситов, Сиди-Мохамедом эль
Махди, задумавшим овладеть Антекиртой. Но, понимая  всю  трудность  такого
предприятия, пираты терпеливо выжидали удобного случая, а терпение -  одна
из основных черт арабов. Доктору были известны их планы,  и  он  торопился
завершить работы по обороне острова. Когда они будут закончены, достаточно
будет пустить в ход  современные  разрушительные  орудия,  чтобы  рассеять
нападающих, у которых не имелось такой артиллерии. К тому же  все  мужчины
от восемнадцати  до  сорока  лет  несли  военную  службу;  образуя  отряды
милиции, они были вооружены скорострельными ружьями и обучены стрельбе  из
орудий; командовали этими отрядами начальники, избранные из  числа  лучших
людей острова. Всего в народной милиции было около шестисот человек, и она
являлась надежной охраной.
   Правда, некоторые колонисты жили на фермах, разбросанных по острову, но
большинство обитало  в  городке,  получившем  название  Артенак  в  память
поместья, которым граф Шандор некогда владел в Карпатах. Артенак отличался
живописностью. Там насчитывалось всего несколько сот домов.  Они  не  были
построены в шахматном порядке,  на  американский  лад,  и  улицы  не  были
вытянуты по линейке; дома разместились где  придется,  преимущественно  на
возвышенностях; они стояли в тенистых садиках, под раскидистыми деревьями;
там  и  сям  вперемежку  попадались  домики  и  европейской   и   арабской
архитектуры; они расположились вдоль искусственных ручьев, где текла вода,
которую направляли сюда водонапорные машины. Все кругом  было  приветливо,
свежо, мило, привлекательно; то был скромный городок, обитатели  которого,
члены одной семьи,  принимали  большое  участие  в  общественной  жизни  и
чувствовали себя на острове как дома.
   Да, жители Антекирты были счастливы. Ubi bene, ibi patria [где  хорошо,
там и отчизна (лат.)] - это, конечно, не слишком патриотичный девиз; но да
простится он славным людям, которым плохо  жилось  на  родине  и  которые,
съехавшись сюда на призыв доктора, нашли на гостеприимном острове  счастье
и достаток.
   Дом  доктора  Антекирта  колонисты  называли  Ратушей.  Здесь  жил   не
властелин,  но  первый  среди  равных.  Это  было  прелестное   здание   в
мавританском стиле с бельведерами и  деревянными  решетками  на  окнах,  с
внутренним двором, галереями, портиками, фонтанами, гостиными и комнатами,
стены которых были расписаны талантливыми  художниками,  приглашенными  из
арабских провинций. Дом был построен из ценного  материала,  из  различных
сортов мрамора и оникса, добытых в горе Филфила, у Нумидийского залива,  в
нескольких километрах от  Филиппвиля,  где  карьерами  руководил  инженер,
обладавший не только большими знаниями, но и художественным  вкусом.  Этот
мрамор прекрасно передавал все тонкости замысла архитектора  и  постепенно
приобрел тот золотистый оттенок, который накладывает  знойное  африканское
солнце, поводя по земле своими лучами, словно кисточкой.
   Невдалеке от Артенака возвышалась изящная колоколенка небольшого храма;
для его сооружения из тех же карьеров был привезен черный и белый  мрамор,
широко используемый и для построек и для ваяния, а также  синий  мрамор  и
желтый халцедон, который сродни древнему каррарскому и паросскому мрамору.
   За пределами города, по окрестным холмам, были разбросаны домики, в том
числе несколько вилл, а повыше виднелась небольшая больница, куда  доктор,
единственный врач на острове, намеревался помещать больных,  если  таковые
окажутся. По склонам  холмов,  спускавшимся  к  морю,  тоже  расположились
красивые домики; это был своего рода курорт. Один из самых благоустроенных
домиков, хоть и низенький, как блокгауз, можно бы назвать виллой Пескада и
Матифу. Именно здесь поселились неразлучные друзья, причем им  прислуживал
араб-саис. Никогда в жизни они и мечтать не смели о таком счастье!
   - До чего здесь хорошо! - то и дело твердил Матифу.
   - Даже слишком хорошо. Это не для нас,  -  отвечал  Пескад.  -  Теперь,
Матифу, нам надо бы подучиться,  поступить  в  школу,  загребать  пятерки,
получить аттестат.
   - Но ведь ты и так образованный, - возражал Геркулес. - Умеешь  читать,
писать, считать...
   И правда, по сравнению со своим товарищем Пескад мог  сойти  прямо-таки
за ученого! Но бедный малый отлично сознавал, как  много  пробелов  в  его
образовании. Где и как было ему учиться? Ведь, по его собственным  словам,
единственной  школой,  которую  он  посещал,  был  "Лицей  для  карпов   в
Фонтенбло". Поэтому он теперь часами  просиживал  в  библиотеке  Артенака,
стараясь пополнить свои знания, читал, учился, в то  время  как  Матифу  с
разрешения доктора  ворочал  прибрежные  камни  и  копал  песок,  расчищая
местечко для рыбной ловли.
   Петер  Батори  всячески  поощрял  занятия  Пескада;   он   оценил   его
незаурядный ум, которому  недоставало  только  культуры.  Петер  стал  его
учителем, решив дать ему начальное образование,  и  ученик  делал  быстрые
успехи. Но Петер сблизился с Пескадом и по другим  причинам.  Ведь  Пескад
многое знал о его прошлом. Ведь ему было поручено наблюдать  за  особняком
Торонталей. Ведь он находился на Страдоне, когда Петера везли на кладбище,
и видел, как Саву в обмороке  вносили  в  дом.  Пескаду  пришлось  не  раз
рассказать Петеру об этих прискорбных  событиях,  в  которых  он  принимал
косвенное участие. Только с ним  и  мог  отвести  душу  Петер,  когда  ему
становилось слишком тяжело.
   Между тем в скором времени доктор собирался осуществить двойную  задачу
- вознаградить пострадавших и покарать злодеев.
   Он не успел оказать помощь Андреа Феррато,  очень  быстро  умершему  на
каторге. И ему хотелось что-нибудь сделать для  его  детей.  К  сожалению,
несмотря на все старания его агентов, никак не удавалось узнать  о  судьбе
Луиджи и его сестры. После смерти отца  они  уехали  из  Ровиня,  покинули
Истрию и вновь обрекли себя на изгнание. Куда они направились? Этого никто
не знал, и  это  очень  огорчало  доктора.  Однако  он  все  еще  надеялся
разыскать детей человека, который  пожертвовал  собою  ради  него,  и,  по
распоряжению доктора, их усиленно разыскивали.
   Заветным желанием Петера было перевезти мать на  Антекирту,  но  доктор
хотел  воспользоваться  преимуществами,  какие  им  давала  мнимая  смерть
Петера, и разъяснил юноше, что следует  действовать  крайне  осторожно.  К
тому же доктор хотел подождать, пока Петер  окончательно  окрепнет,  чтобы
взять его с собой в путешествие. Наконец, зная, что свадьба Савы и Саркани
отсрочена  из-за  смерти  госпожи  Торонталь,  доктор  решил   ничего   не
предпринимать до тех пор, пока брак этот не будет заключен.
   Один из рагузских агентов доктора зорко наблюдал как за  домом  госпожи
Батори, так и за особняком на Страдоне и осведомлял его обо всем, что  там
происходило.
   Таково было положение вещей. Доктор с  нетерпением  ожидал  подходящего
момента, когда можно будет начать решительные  действия.  Правда,  Карпена
бесследно  исчез,  уехав  из  Ровиня,  зато  Силас  Торонталь  и  Саркани,
находившиеся в Рагузе, уже никак не могли выскользнуть у него из рук.
   Легко себе  представить,  что  пережил  доктор,  когда  в  Ратушу  была
доставлена депеша, принятая с Мальты. Там говорилось, во-первых, что Силас
Торонталь, Сава и Саркани выехали из  Рагузы,  а  во-вторых,  что  госпожа
Батори и Борик исчезли и никаких следов их разыскать не удается.
   Теперь  уже  нельзя  было  медлить.  Доктор  вызвал  к  себе  Петера  и
познакомил его с содержанием телеграммы. Какой это был  удар  для  Петера!
Мать  его  исчезла,  Сава  увезена  отцом  неизвестно  куда  и,   конечно,
по-прежнему находится во власти Саркани!
   - Мы поедем завтра же, - сказал доктор.
   - Нет, сегодня! - воскликнул юноша. - Но где нам искать мою  мать?  Где
ее искать?..
   Он не договорил. Доктор прервал его:
   - Может  быть,  поспешный  отъезд  Торонталя  и  Саркани  из  Рагузы  и
исчезновение госпожи Батори ничем  не  связаны  между  собой  и  это  лишь
простое совпадение. Но первым делом надо разыскать этих двух негодяев.
   - Где же их разыскивать?
   - В Сицилии... вероятно.
   Читатель помнит, что в разговоре Саркани с Зироне, который граф  Шандор
подслушал в башне Пизино, Зироне упомянул о Сицилии, как  об  арене  своих
подвигов, и предложил своему сообщнику вернуться туда,  если  понадобится.
Доктор хорошо это запомнил, а также и имя Зироне. Конечно, то были скудные
данные, но они  все  же  могли  помочь  отыскать  след  Саркани  и  Силаса
Торонталя.
   Итак, было  решено  немедленно  двинуться  в  путь.  Пескада  и  Матифу
предупредили, чтобы они были наготове, так как  им  придется  сопровождать
доктора. Тут Пескад впервые узнал, кто такие Силас  Торонталь,  Саркани  и
Карпена.
   - Три прохвоста. Я так и думал!
   Потом он обратился к Матифу:
   - Скоро твой выход!
   - Скоро?
   - Да, но жди моей реплики.
   Отъезд  состоялся  в  тот  же  вечер.  "Феррато"  стоял   под   парами;
продовольствие и уголь были запасены в достаточном количестве,  компасы  в
исправности, и около восьми часов вечера яхта вышла в море.
   От самой отдаленной точки залива Большой Сирт До мыса Портно  ди  Пало,
на юге Сицилии, в круглых цифрах девятьсот  пятьдесят  миль.  Быстроходная
паровая яхта, делавшая более восемнадцати миль в  час,  могла  пройти  это
расстояние в полтора суток.
   "Феррато", этот  миниатюрный  крейсер  флота  Антекирты,  был  чудесным
судном! Он был построен во Франции на Луарской  верфи,  его  машина  могла
развить мощность  до  полутора  тысяч  лошадиных  сил.  Водотрубные  котлы
системы Бельвиля, при которой в трубах проходит горячая вода, в отличие от
огнетрубных котлов, требовали мало топлива  и  давали  возможность  быстро
поднять пар и свободно довести давление до четырнадцати и даже  пятнадцати
килограммов.  Пар  этот  подвергался  затем  перегреву  и  превращался   в
механическую силу невероятной мощности. Это небольшое судно не уступало  в
скорости легким крейсерам европейских эскадр.
   Разумеется, пассажиры пользовались на "Феррато" полным комфортом. Судно
было вооружено четырьмя стальными пушками, заряжавшимися с казенной части,
а  также  двумя  револьверными  пушками  Гочкиса  и   двумя   митральезами
Гатлингса. Кроме того, на носовой части было установлено  длинное  орудие,
метавшее конические снаряды на расстояние в шесть километров.
   Командовал "Феррато" капитан по имени Кестрик, родом из  Далмации;  при
нем состояли старший помощник  и  два  лейтенанта;  в  машинном  отделении
работали  старший  механик,  второй  механик,  четверо  кочегаров  и  двое
угольщиков; экипаж состоял  из  тридцати  матросов,  боцмана  и  двух  его
помощников; в камбузе работали два повара, и  к  услугам  пассажиров  были
трое лакеев. Итак, персонал судна состоял из  четырех  офицеров  и  сорока
трех рядовых.
   "Феррато" пересек залив Большой Сирт и вышел в открытое море. Хотя и не
было попутного ветра (дул очень прохладный норд-вест), капитану  удавалось
развивать значительную  скорость,  но  воспользоваться  парусами  не  было
возможности.
   Ночью доктор и Петер, занимавшие  соседние  каюты,  а  также  Пескад  и
Матифу, расположившиеся в каюте на носу, могли спокойно спать  при  легкой
бортовой качке. Но, по правде  сказать,  в  то  время  как  друзья  сладко
почивали, доктор и Петер, которых мучили тревожные  думы,  лишь  ненадолго
сомкнули глаза.
   На следующее утро, когда пассажиры вышли на палубу, яхта находилась уже
более чем в ста двадцати милях от  Антекирты,  хотя  со  времени  отплытия
прошло всего двенадцать часов. Направление ветра было все  то  же,  но  он
заметно крепчал. Небо застилали  тяжелые  свинцовые  тучи,  и  воздух  был
тяжелый и душный, чувствовалось приближение грозы.
   Пескад и Матифу радостно приветствовали доктора и Петера Ба