на
ставку равняется двенадцати тысячам, и в иных случаях можно сразу выиграть
или проиграть крупную сумму. Вот почему "тридцать и сорок"  -  излюбленное
поле   деятельности   так   называемых   крупных    игроков.    Здесь    с
головокружительной быстротой составляют себе  состояние  или  теряют  его,
точь-в-точь как на биржах Парижа, Нью-Йорка и Лондона.
   Усевшись за игорный  стол,  Силас  Торонталь  тут  же  забыл  все  свои
опасения. Теперь он играл уже  не  "со  страхом",  а  с  увлечением,  или,
точнее,  как  человек,  который  "закусил  удила".   Впрочем,   можно   ли
утверждать, что существуют разные приемы игры,  разные  приемы  "рисковать
деньгами"? Конечно, нет, - что бы  там  ни  говорили  завсегдатаи  игорных
домов, ведь в таких играх все зависит от случая. Итак,  банкир  играл  под
внимательным взглядом Саркани, который был кровно заинтересован  в  исходе
этой решающей битвы.
   В  течение  первого  часа   выигрыши   и   потери   более   или   менее
уравновешивались. Но в конце концов чаша весов стала клониться  в  сторону
Силаса Торонталя.
   Тогда банкир и Саркани решили, что  успех  обеспечен.  Они  стали,  как
говорится, "подстрекать" друг  друга  и  делать  максимальные  ставки.  Но
вскоре перевес оказался на стороне банка, хладнокровие которого  ничто  не
может поколебать, ибо он не знает безумства страстей и в значительной мере
оградил свои интересы "максимумом", установленным для игроков.
   Последовал ряд ужасных проигрышей. Недавний  выигрыш  Силаса  Торонталя
мало-помалу растаял. На банкира было страшно смотреть:  лицо  побагровело,
глаза блуждали, пальцы судорожно цеплялись за  край  стола,  за  стул,  за
пачки банковых билетов, за столбики золотых монет,  с  которыми  он  не  в
силах был расстаться. Судорожные движения,  дрожь,  пробегающая  по  телу,
нервное подергивание делали его похожим на утопающего! И  некому  удержать
безумца на краю пропасти! Никто не протянет ему  руку  помощи!  Саркани  и
пальцем не шевельнет, чтобы оторвать его от игорного стола и увести прочь,
пока он окончательно не погиб и разум его не помутится от  этой  внезапной
катастрофы.
   В десять часов вечера Силас Торонталь рискнул  последним,  что  у  него
было. Сначала он выиграл, затем проиграл. Когда банкир встал из-за  стола,
вне себя, охваченный безумным желанием,  чтобы  потолок  казино  рухнул  и
раздавил вместе с ним всех находящихся здесь людей, у него  не  оставалось
ничего из всех миллионов банкирского дома Торонталя,  восстановленного  на
миллионы графа Шандора.
   В сопровождении Саркани, походившего в эту  минуту  на  его  тюремщика,
Силас Торонталь поспешно покинул  игорный  зал  и,  пробежав  через  холл,
выскочил из казино. Затем оба пересекли парк и  устремились  по  тропинке,
которая ведет в селение Тюрби.
   Пескад последовал за ними. Мимоходом он разбудил дремавшего на скамейке
Матифу, крикнув ему:
   - Тревога!.. В оба глядеть! Ушки на макушке!
   И Матифу бросился вместе с ним по следу,  который  теперь  нельзя  было
терять.
   Между  тем  Саркани  и  Силас  Торонталь  продолжали   подниматься   по
извилистой  тропинке,  петляющей  по  склону  горы   среди   оливковых   и
апельсиновых садов. Благодаря этим капризным поворотам Пескад и Матифу  ни
на минуту не теряли из виду сообщников, хотя и не могли слышать, о чем они
говорят.
   -  Вернитесь  в  отель,  Силас!  -  повелительно  повторил  Саркани.  -
Вернитесь и возьмите себя в руки!
   - Нет!.. Мы разорены!.. Расстанемся!.. Я не хочу больше  видеть  вас!..
Не хочу!..
   - Зачем нам расставаться?..  К  чему?..  Вы  поедете  вместе  со  мной,
Силас!.. Завтра  мы  покинем  Монако!..  У  нас  достаточно  денег,  чтобы
добраться до Тетуана. Там мы завершим начатое дело!
   - Нет!.. Нет!.. Оставьте меня, Саркани, оставьте меня! - отвечал  Силас
Торонталь.
   И он резко отталкивал сообщника, когда тот хотел схватить его за  руку.
Затем бросался бежать со всех ног, и Саркани  едва  поспевал  за  ним.  Не
глядя перед собой, Силас Торонталь рисковал на  каждом  шагу  свалиться  в
один из глубоких оврагов, между которыми извивается горная  тропинка.  Его
преследовала одна  мысль:  бежать  из  Монте-Карло,  где  он  окончательно
разорился, бежать от Саркани, который своими советами довел его до нищеты,
бежать куда глаза глядят, а там будь что будет!
   Саркани  прекрасно  понимал,  что  ему  уже  не  справиться  со   своим
сообщником и тот ускользает из-под его власти! Ах, если бы банкир не  знал
тайны, которая могла погубить Саркани или же  окончательно  испортить  ему
последнюю игру! Тогда негодяй даже не вспомнил бы о человеке, которого сам
увлек на  край  пропасти.  Но  прежде  чем  скатиться  в  пропасть,  Силас
Торонталь мог крикнуть, и нужно было во что бы то ни стало заглушить  этот
крик!
   Оставался лишь один шаг от мысли о преступлении до самого преступления,
и Саркани не колеблясь решился на этот шаг.  Разве  не  мог  он  совершить
теперь, в эту ночь, где-нибудь в пустынном месте то, что собирался сделать
по дороге в Тетуан, в марокканской глуши?
   Но в этот час между Монте-Карло  и  Тюрби  еще  встречались  запоздалые
пешеходы, спускавшиеся или поднимавшиеся по склону горы.  На  крик  Силаса
Торонталя могли явиться люди, а преступник, конечно, хотел избежать  кары.
Отсюда необходимость ждать. Там,  выше,  за  селением  Тюрби  и  монакской
границей, на дороге Корниш, проходящей  на  высоте  двух  тысяч  футов  по
отрогам Приморских Альп, Саркани  уже  нечего  было  опасаться.  Никто  не
придет на помощь его жертве! Невозможно  будет  даже  найти  труп  на  дне
пропасти, обрывающейся у края дороги.
   И все же Саркани в последний раз попытался воздействовать на сообщника,
убедить его, чтобы он вернулся в Монте-Карло.
   - Идем же, Силас, идем! - воскликнул он,  хватая  банкира  за  руку.  -
Завтра мы снова начнем игру!.. У меня еще есть немного денег...
   - Нет!..  Оставьте  меня,  оставьте!..  -  крикнул  Силас  Торонталь  в
бешенстве.
   И будь он в силах бороться  с  Саркани  или  подвернись  ему  под  руку
оружие, банкир не задумался бы отомстить  своему  бывшему  триполитанскому
агенту, который причинил ему столько зла.
   От гнева силы Торонталя удвоились, он  оттолкнул  Саркани,  добежал  до
конца тропинки и стал взбираться по грубо  высеченной  в  скале  лестнице,
которая поднималась среди садиков, лепившихся по склону  горы.  Вскоре  он
добрался до главной улицы селения Тюрби, расположенного на узком  перевале
между "Собачьей головой" и горой Ажель, - здесь некогда проходила  граница
между Италией и Францией.
   - Ступай же, Силас! - крикнул в последний раз  Саркани.  -  Ступай,  но
далеко тебе не уйти!
   Затем, свернув направо, он перескочил через невысокую каменную  ограду,
быстро пересек расположенный уступами садик и  бросился  наперерез  Силасу
Торонталю, чтобы выйти раньше него на дорогу.
   Пескад и Матифу, хотя и не могли слышать этого спора, прекрасно видели,
что банкир яростно оттолкнул Саркани, и тот скрылся в темноте.
   - Сам черт вмешался в дело! - воскликнул Пескад. - Такая ценная дичь, и
вдруг от нас ускользнула!.. Как бы и другую не упустить! Во всяком случае,
Торонталем пренебрегать не стоит!.. Да  и  выбора  у  нас  нет!..  Вперед,
Матифу, вперед!
   И, ускорив шаг, они тут же нагнали Силаса Торонталя.
   Банкир быстро поднимался по улице Тюрби. Оставив влево небольшой  холм,
увенчанный башней Августа, он бегом миновал ряд  домиков  с  закрытыми  на
ночь ставнями и очутился, наконец, на дороге Корниш.
   Пескад и Матифу шли за ним на расстоянии каких-нибудь пятидесяти шагов.
   Но Саркани исчез бесследно. Он либо свернул направо  по  гребню  холма,
либо окончательно покинул сообщника и спустился обратно в Монте-Карло.
   Корниш - остаток древней римской дороги, соединяющей  Тюрби  с  Ниццей;
она проходит  среди  причудливых  скал,  конусообразных  утесов,  по  краю
глубоких пропастей и спускается к линии железной дороги, проложенной вдоль
побережья. В эту звездную ночь, при серебристом сиянии луны, поднимавшейся
на  востоке,  вдали  смутно  виднелись  остров  Сент-Оспис,  устье   Вара,
полуостров Гаруп, мыс Антиб, залив  Жуан,  острова  Лерен,  бухта  Напуль,
Канский залив и на заднем плане горная цепь Эстерель. Поблескивали огоньки
двух портовых городов - Болье  у  отрогов  Малой  Африки  и  Вильфранша  у
подножия  горы  Лэза;  светлыми  точками  горели  фонари  рыбачьих  лодок,
отражаясь в спокойной глади моря.
   Было уже  за  полночь.  Выйдя  из  Тюрби,  Силас  Торонталь  свернул  с
Корнишского шоссе на дорогу, которая ведет к дикому горному  селению  Эза,
похожему на орлиное гнездо, отважно прилепившееся к скалистой вершине  над
густым лесом сосен и рожковых деревьев.
   На дороге не было ни души. Безумец шел  некоторое  время,  не  замедляя
шага и не оборачиваясь, вдруг он свернул  налево,  на  узенькую  тропинку,
извивающуюся по гребню прибрежных  скал,  в  которых  пробит  туннель  для
железнодорожного полотна и шоссейной дороги.
   Пескад и Матифу последовали за банкиром.
   Пройдя еще шагов сто, Силас  Торонталь  остановился  на  вершине  скалы
возле отвесного обрыва, у подножия которого плескалось море.
   Что задумал Силас Торонталь? Не пришла ли ему мысль о самоубийстве?  Не
собирался ли он положить конец своему никчемному существованию, бросившись
в эту бездну?
   - Тысяча чертей! - воскликнул Пескад. - Мы должны  взять  его  живым!..
Хватай его, Матифу, и держи крепче!
   Не успели  они  сделать  и  двадцати  шагов,  как  справа  от  тропинки
показался какой-то человек; он, крадучись, пробирался в  зарослях  мирт  и
мастиковых деревьев, затем стал ползком подниматься на скалу,  на  вершине
которой стоял Силас Торонталь.
   Это был Саркани.
   - Тьфу ты пропасть! -  пробормотал  Пескад.  -  А  ведь  он  собирается
оказать услугу сообщнику и отправить его в лучший  мир!..  Хватай  одного,
Матифу!.. А я справлюсь с другим!
   Вдруг Саркани остановился.  Он  заметил  людей  и  испугался,  что  его
узнают...
   У него вырвалось проклятие. Он метнулся направо и исчез в кустарнике.
   В тот же миг Матифу схватил Силаса Торонталя, собиравшегося броситься в
бездну, и отнес на дорогу.
   - Оставьте меня! Оставьте меня! - вопил банкир.
   - Неужели я допущу, чтобы вы оступились, господин Торонталь? -  ответил
Пескад. - Никогда!
   Смышленый малый поступил правильно, хотя  и  не  подготовился  к  этому
случаю, который невозможно было предвидеть. Правда,  Саркани  скрылся,  но
Силас Торонталь был схвачен, и теперь оставалось  только  отвезти  его  на
остров Антекирту, где пленника встретят со всеми подобающими почестями.
   - Берешься ли ты доставить этого господина по  назначению?..  Плата  за
доставку по прейскуранту! - обратился Пескад к своему другу Матифу.
   - Охотно.
   Силас Торонталь едва ли сознавал, что  происходит,  и  не  оказывал  ни
малейшего  сопротивления.  Пескад  стал  первым  спускаться  к  берегу  по
довольно крутой тропинке, извивавшейся  над  пропастью,  за  ним  следовал
Матифу, который то тащил волоком, то нес на спине обессилевшего банкира...
   Спуск  оказался  чрезвычайно  трудным,  и,  если  бы  не  поразительная
ловкость Пескада и не исключительная сила его спутника, оба  скатились  бы
под откос и разбились бы насмерть.
   Раз двадцать они рисковали жизнью, но все же  добрались  до  прибрежных
скал.  Известняковый  берег  был  сплошь  изрезан  маленькими  бухточками,
отгороженными от моря высокими утесами и подводными  камнями,  набегая  на
которые, волны окрашивались в цвет крови, так как в  этих  горных  породах
содержится значительная примесь железа.
   Начинало светать, когда  Пескад  отыскал  в  глубине  одного  из  таких
заливчиков небольшой грот, образовавшийся в отдаленную эпоху геологических
переворотов, и решил оставить там Силаса Торонталя под охраной Матифу.
   Провансальский Геркулес перенес туда банкира, который, по-видимому,  ни
на что не обращал внимания и был совершенно равнодушен к своей участи.
   - Ты побудешь здесь, Матифу? - спросил своего друга Пескад.
   - Побуду, сколько потребуется!
   - Даже двенадцать часов, если я не вернусь до вечера?
   - Даже двенадцать часов.
   - И есть не запросишь?
   - Ну, если я не позавтракаю, то наверстаю это вечером... и пообедаю  за
двоих.
   - А если не дообедаешь за двоих, то поужинаешь за четверых!
   После этого Матифу уселся на скале,  не  спуская  глаз  с  пленника.  А
Пескад пустился в путь по направлений в Монако, тщательно исследуя  каждую
бухточку.
   Вернулся Пескад скорее, чем предполагал. Через какие-нибудь два часа он
обнаружил "электро", стоявший на якоре в пустынном  заливчике,  защищенном
рифами от морского прибоя. А  час  спустя  быстроходное  судно  подошло  к
маленькой  бухте,  где  неподвижно  сидел  на  утесе  Матифу,  похожий  на
мифического Протея, пасущего стада Нептуна.
   Вскоре Силас Торонталь и Матифу уже были на  борту  "электро",  который
тут же взял курс на Антекирту, не замеченный ни таможенниками, ни местными
рыбаками.



5. НА ВОЛЮ БОЖЬЮ

   А теперь да  будет  нам  позволено  бросить  беглый  взгляд  на  остров
Антекирту и на его обитателей.
   Силас Торонталь и Карпена были  во  власти  доктора,  и  он  ждал  лишь
сведений о Саркани, чтобы  вновь  пуститься  по  его  следам.  Все  усилия
агентов доктора, которым было поручено разыскать убежище  госпожи  Батори,
оказались тщетными, но поиски все же продолжались. С тех пор как его  мать
исчезла вместе со старым Бориком -  своей  единственной  опорой,  глубокое
отчаяние овладело Петером Батори. И даже доктору  не  удавалось  успокоить
его, ведь сердце юноши таило две неизлечимых раны. Когда Петер  говорил  с
ним о матери, разве не думали  они  оба  о  Саве  Торонталь,  имя  которой
никогда не упоминалось?
   В  Артенаке,  маленькой  столице  Антекирты,  Мария  Феррато   занимала
хорошенький  домик  вблизи  Ратуши.  В  благодарность  за  прошлое  доктор
постарался как можно  лучше  обставить  ее  жизнь.  Луиджи  расставался  с
сестрой, лишь когда уходил  в  море  или  был  занят  какой-нибудь  другой
работой в колонии. Не проходило дня, чтобы  брат  и  сестра  не  навестили
доктора или чтобы он сам не зашел к ним. Чем ближе  узнавал  доктор  детей
рыбака из Ровиня, тем сильнее привязывался к ним.
   - Как были бы мы счастливы, - часто повторяла Мария, -  если  бы  Петер
разделял нашу радость.
   - Он будет счастлив лишь в тот день, когда найдет свою мать! -  отвечал
Луиджи. - Но я не теряю надежды, Мария!  Ведь  у  доктора  такие  огромные
возможности! Рано или поздно мы обнаружим убежище госпожи Батори,  узнаем,
куда Борик увез ее из Рагузы!
   - Я тоже надеюсь на это, Луиджи! Но утешится  ли  Петер,  когда  найдет
свою мать?
   - Нет, Мария, не утешится, ведь Сава Торонталь  никогда  не  будет  его
женой!
   - Видишь ли, Луиджи,  -  говорила  Мария,  -  то,  что  невозможно  для
человека, возможно для бога!
   Когда Петер сказал Луиджи, что будет для него братом, он  еще  не  знал
Марии Феррато, не думал, что обретет в ней нежную и преданную сестру!  Но,
оценив редкие качества ее души, Петер не колеблясь  поведал  девушке  свое
горе. Он находил успокоение, беседуя с ней. То, что  Петер  не  хотел,  не
решался сказать доктору, он открывал Марии. У нее было любящее,  чуткое  и
сострадательное сердце, способное дать утешение, и душа, исполненная  веры
в бога, а потому  не  ведающая  отчаяния.  Когда  Петеру  бывало  особенно
тяжело, когда он  чувствовал  потребность  излить  перед  кем-нибудь  свою
скорбь, он бежал к Марии, и ей не  раз  удавалось  вернуть  юноше  веру  в
будущее!
   А между тем в крепости Антекирты  сидел  человек,  который  должен  был
знать, где находится Сава и по-прежнему ли она во власти Саркани. Это  был
Силас Торонталь, выдававший ее за свою дочь. Но из уважения к памяти  отца
Петер ни за что не стал бы опрашивать об этом негодяя.
   К тому же после  своего  похищения  Торонталь  был  так  подавлен,  так
ослабел физически и морально, что, пожалуй, ничего не мог бы сказать  даже
ради облегчения своей участи. Да и зачем было  банкиру  открывать  убежище
Савы? Ведь он не знал, что находится в плену у доктора, не знал, что Петер
Батори жив и находится на острове Антекирты, о котором заключенный никогда
даже не слышал.
   Да, Мария Феррато была права, утверждая, что один  бог  мог  прийти  на
помощь в столь запутанном положении.
   Описание Антекирты оказалось бы неполным, если бы  мы  не  упомянули  в
этом кратком обзоре маленькой колонии о Пескаде и Матифу.
   Правда, Саркани удалось бежать и след его был потерян, но захват Силаса
Торонталя имел такое значение,  что  Пескада  просто  захвалили.  Подумать
только, предоставленный сам себе, славный  малый  сделал  именно  то,  что
подобало. Ну, а раз доктор  был  доволен,  друзьям  ничего  другого  и  не
требовалось. Итак, они опять зажили в своем  хорошеньком  домике,  ожидая,
когда потребуются их услуги. Оба крепко надеялись, что им еще представится
случай принести пользу общему делу.
   Вернувшись в Антекирту, Пескад и Матифу  тотчас  же  зашли  к  Марии  и
Луиджи, а  также  нанесли  визиты  некоторым  именитым  жителям  Артенака.
Повсюду друзей ожидал самый радушный прием,  ибо  они  завоевали  всеобщую
любовь. Надо было видеть Матифу в этой торжественной обстановке, когда он,
смущаясь, старался казаться поменьше и все же занимал  своей  внушительной
особой чуть ли не всю гостиную!
   - Зато я такой маленький, что  это  возмещает  твой  огромный  рост,  -
утешал его приятель.
   Пескад  был  душой  колонии,  он  веселил  обитателей  Антекирты,   все
восхищались его неистощимой жизнерадостностью, остроумием и ловкостью. Ах,
если бы все устроилось к общему  благополучию,  какие  бы  празднества  он
устроил в городе и его  окрестностях,  какие  бы  придумал  развлечения  и
аттракционы! Матифу и  Пескад,  не  задумываясь,  вернулись  бы  к  своему
прежнему  ремеслу  акробатов,  лишь  бы   порадовать   население   острова
Антекирты!
   В ожидании этого счастливого дня друзья  занимались  украшением  своего
садика, осененного великолепными деревьями, и  своей  утопающей  в  цветах
виллы. Работы над искусственным бассейном тоже  значительно  продвинулись.
Матифу  перетаскивал  огромные  каменные   глыбы,   и   было   ясно,   что
провансальский Геркулес отнюдь не потерял своей удивительной силы.
   Между тем агентам доктора ничего не удалось разузнать о госпоже Батори,
такая же неудача постигла и тех, которым было поручено разыскать  Саркани.
Невозможно было выяснить, куда скрылся негодяй, бежавший из Монте-Карло.
   Известно ли Силасу Торонталю, где нашел пристанище его  сообщник?  Вряд
ли. Вспомним, при каких обстоятельствах они расстались на дороге в  Ниццу.
Но, даже если банкир это знает, согласится ли он что-нибудь сказать?
   Итак, доктор с нетерпением ждал дня, когда  банкир  будет  в  состоянии
говорить, чтобы расспросить его.
   Силас Торонталь и Карпена находились в одиночном заключении в небольшой
крепости, построенной на северо-западном краю  Артенака.  Они  знали  друг
друга только понаслышке, ибо банкир никогда не принимал личного участия  в
делах Саркани в Сицилии. Вот почему был дан строжайший наказ: пленники  ни
в коем случае не должны заподозрить,  что  находятся  в  одной  и  той  же
крепости. Их камеры были расположены далеко друг от друга, и они  выходили
на прогулку в совершенно изолированные дворы. На верность сторожей  -  это
были два сержанта милиции Антекирты - доктор вполне мог положиться: они не
допустили бы никаких сношений между заключенными.
   Опасаться чьей-нибудь болтовни тоже не приходилось: на  все  вопросы  о
том, где они находятся, Силас Торонталь и Карпена никогда не получали и не
получат ответа. Итак, ни тот, ни другой не могли  даже  предположить,  что
оказались во  власти  таинственного  доктора  Антекирта,  которого  банкир