т  тюрьмы  его  уже  дожидался  мнимый  пастор с
каретою,  запряженною  парой  быстрых коней. Надод вскочил в экипаж, который
понесся, как вихрь.
     В ту же минуту со стороны тюрьмы грянул пушечный выстрел.
     Сторож,  оставшийся в камере, заметил побег еще прежде, чем возвратился
его товарищ, и, как сумасшедший, побежал дать тревогу.
     После побега не прошло еще десяти минут. Беглеца надеялись поймать...
     Погоня   была  послана  по  горячим  следам,  но  все  поиски  остались
безуспешны.
     Несчастного  сторожа  прогнали  с  места  и  едва  не посадили самого в
тюрьму. Он был женат, имел детей и очутился в самой злой нищете.
     Однажды  вечером  несчастный  сидел  у  нетопленного  очага  и с тоскою
слушал,  как голодные дети его просили хлеба, которого не было в доме. Вдруг
в  комнату  вошел  какой-то  незнакомец,  положил на стол объемистый мешок и
удалился.
     В  мешке  оказалось  двадцать  тысяч  золотых  талеров,  а на дне лежал
клочок бумажки с надписью: "От сестры милосердия".
     Надод исчез бесследно. Ни в Швеции, ни в Норвегии его не могли найти.
     В   это  время  только  что  окончилась  Семилетняя  война,  в  которой
принимали  участие  Пруссия,  Франция,  Австрия  и  Россия. Северные державы
совершали  раздел  Польши.  Во  всей  Европе гремели войны. Разбой усилился,
проезжие  дороги  были  лишены всякой безопасности. К этому именно времени и
относится  образование  в  Европе многочисленных разбойничьих шаек, носивших
разные    наименования:   Рыцарей   Шварцвальда,   Рыцарей   Горных   стран,
Нагревателей, Вольных Товарищей, Грабителей морей и других.
     "Грабители  морей"  действовали на морских берегах всей Европы. Главное
отличие  их  от других шаек было в том, что они одинаково подвизались как на
море,  так  и  на  суше.  Агенты  их проникали всюду и вынюхивали добычу, но
действовали  так  осторожно,  что  честные  люди  и  не  догадывались  об их
деятельности.
     К  числу  этих  агентов  принадлежал  и  почтенный  нотариус Пеггам. Он
агентствовал  на  английском берегу, который был едва ли не самым важным для
пиратов.  Добыча  каждой  экспедиции  делилась  обыкновенно  на  две  части:
половина   шла   участникам   экспедиции,   а   другая  -  невидимым  вождям
"Грабителей",  которых  не  знали в лицо даже самые важные агенты, но власть
которых и скрытое влияние чувствовалось всеми.
     Когда  в  один  прекрасный  день шайка "Грабителей" собиралась ограбить
дворец  какого-нибудь богатого лорда, начальник шайки получал подробный план
дома,  ключи  от всех дверей и описание всех запертых помещений и хранящихся
в них ценностей.
     Кто мог доставлять эти сведения?
     Разумеется,  кто-нибудь  из  главных  вождей,  принадлежавших к высшему
обществу.
     Однажды  ночью  был  дочиста  ограблен  дворец герцога Девонширского на
глазах у десятка полисменов.
     В  другой раз шайка "Грабителей" была изловлена на месте преступления в
то  время,  как  она  взломала  денежный  шкаф одного из богатейших банкиров
Лейчестер-Рода.  Разбойников  приговорили  к  повешению,  но  невидимая рука
помогла   им   всем   бежать   ночью,  накануне  казни.  Иногда  "Грабители"
действовали  в  интересах чьего-нибудь личного мщения, таинственно отправляя
на  тот  свет  целые  семейства,  мешавшие какому-нибудь высокопоставленному
лицу.  При  одной из драм этого рода довелось однажды присутствовать Олафу и
Эдмунду.  Спрятавшись в пустынной бухте одного островка в Северном море, они
видели,  как  "Грабители"  сбросили  в  море  семерых  человек: отца, мать и
пятерых детей, из которых старшему было только восемь лет.
     Это  происходило  в  ста  метрах от берега, и молодые люди слышали, как
несчастные молили о пощаде.
     - Я  знаю,  моему  брату хочется получить мой титул, занять мое место в
палате  лордов, - говорил отец семейства. - Пусть он берет и то, и другое. Я
уступлю  ему  и  титул маркиза, и майорат, и все свои права, только пощадите
нас!..  Составьте  протокол  о  нашей  смерти и отвезите нас на какой-нибудь
остров  в  Тихом  океане.  Даю  вам честное слово, что о нашем существовании
никто никогда не услышит.
     Но   палачи  оказались  недоступными  жалости.  Каждому  из  несчастных
привязали к ноге по пушечному ядру и всех вместе сбросили в воду.
     Олаф и Эдмунд слышали все это, онемев от ужаса...
     Убийством  руководили  два  человека:  в  одном  из  них  молодые  люди
впоследствии  узнали  нотариуса Пеггама, а другой был закутан в морской плащ
с  капюшоном, и лица его не было видно. Молодые люди, впрочем, заметили, что
это был мужчина атлетического роста и сложения.
     Это  был  никто иной, как Надод, который после своего побега послушался
совета  своего  освободителя  и  уехал в Чичестер, где и поступил в общество
"Грабителей  морей".  Олаф и Эдмунд, не помня себя от волнения, вернулись на
свою  шхуну,  стоявшую  на якоре с другой стороны острова, и пошли следом за
разбойничьим  кораблем, рискуя подвергнуться нападению. Они дали себе клятву
отыскать  виновников этого ужасного злодеяния и отомстить злодеям. Следуя за
кораблем,  они,  незамеченные  бандитами, пришли в Чичестерскую гавань, но в
ту же ночь корабль исчез.
     Молодые  люди  уже  хотели уезжать домой в Норрланд, как вдруг на одной
из  улиц  города  повстречали  нотариуса Пеггама, в котором сейчас же узнали
одного   из   главных  виновников  убийства.  Гнусного  бандита  сопровождал
почтенный  Ольдгам, его первый клерк. Велико было изумление молодых Биорнов,
когда  они  узнали,  что этот Пеггам состоит членом парламента за Чичестер и
пользуется  репутацией  честнейшего  человека  в графстве. Они уехали домой,
решившись  все  рассказать отцу и вернуться назад со своими верными Гуттором
и  Грундвигом,  чтобы следить за Пеггамом и вывести его на чистую воду. Этот
план  они  и собирались привести в исполнение, когда встретились с Ингольфом
и  спасли  его  от  ярости  Мальстрема. Теперь читателю понятно их волнение,
когда  они  неожиданно  увидали Ольдгама, которого узнали сейчас же, и чтобы
поправить дело, потребовалась вся смелость и все хладнокровие Ингольфа.
     Они   сделали  очень  важную  ошибку,  намекнув  при  Надоде  о  драме,
совершившейся  на  их  глазах. С этого момента в душе бандита решена была их
участь,   тогда   как,   не  будь  этого  обстоятельства,  он,  быть  может,
удовольствовался бы местью одному старому Гаральду.


XIII

     Мистер Пеггам. - Злодейский уговор. - Планы и намерения.

     Общество  "Грабителей  морей"  носило  свое  название  с полным правом,
потому  что занималось преимущественно грабежом купеческих кораблей и отсюда
получало  свой  главный доход. Давно уже зарилось оно на древний Розольфский
замок  и  на  миллионы,  восемь  веков  хранившиеся  в  его погребах. Четыре
попытки  были  уже  сделаны,  но  все четыре не удались. Наконец "Грабители"
прибегнули  к  помощи  Красноглазого,  надеясь на его смелость и опытность и
принимая  во  внимание  его  прежние  отношения  к  замку,  а также ту жажду
мщения, которая его воодушевляла.
     Легкие   корабли   "Грабителей",  приспособленные  преимущественно  для
абордажных  схваток с неповоротливыми купеческими судами, никогда не дерзали
нападать  на  старый  замок, защищенный толстыми стенами, пушками и эскадрой
из  семи  или восьми прекрасно вооруженных кораблей. Четыре раза посылали их
форсировать  вход  к  фиордам,  и  всякий  раз  капитаны  их  возвращались с
докладом,  что  при  наличных  их  средствах  нет  возможности исполнить эту
сложную задачу.
     Надоду  поручили  сделать  новую  попытку  и  с  этой  целью  дали  ему
carte-blanche, предоставив в его распоряжение все средства общества.
     Красноглазый  скоро  убедился,  что  средств этих слишком недостаточно,
потому  что  у  "Грабителей"  нет никаких орудий для того, чтобы вести осаду
замка.  Нужно было, таким образом, поискать другое средство. И Надод отыскал
его. Ему пришла в голову просто гениальная мысль.
     В  то  время  в  Швеции  было  очень  натянутое политическое положение.
Дворянство   ненавидело  Густава  III  за  его,  действительно,  невозможный
характер.  Трон  этого  короля  сильно  шатался.  Со всех сторон ему грозили
заговоры.  В  обществе  поговаривали  о  том, чтобы восстановить на шведском
престоле древнюю династию Биорнов.
     Красноглазый  написал  письмо  Гинго,  любимцу  короля,  изобразив  ему
положение  дел,  и  рекомендовал средство укрепить королевский трон. В конце
письма  присовокуплялось,  что Надод желал бы встретиться с Гинго где-нибудь
на нейтральной почве и сообщить ему свой план в подробностях.
     Гинго  был  человек  не  из  совестливых  и действовал, обыкновенно, не
разбирая  средств.  Он с удовольствием ухватился за предложение Надода и сам
отправился  для  свидания с ним на английский берег. Надод убедил Гинго, что
Биорны  являются  душою  всех  заговоров против короля - что было совершенно
неверно,  но  вполне  согласовалось с его планами - и что если этот мятежный
род  уничтожить,  то  в  Швеции  немедленно  водворится  спокойствие.  Ввиду
критического  положения, в котором находился Густав, Гинго очень обрадовался
этой  идее  и  спросил  Надода,  какого  рода поддержки он для себя желает и
какой награды ждет, если будет успех.
     - Для  себя я требую только отмены всех судебных приговоров, вынесенных
мне,  -  отвечал  Красноглазый,  - требую полного восстановления моей чести,
пожалования   мне   дворянского   достоинства  и  предоставления  мне  права
поделиться  со  своими помощниками тем золотом, которое нами будет найдено в
замке.
     - Я согласен, - отвечал Гинго.
     - Что  касается  поддержки,  -  продолжал  Надод,  -  то  мне необходим
военный  корабль  с  тридцатью  пятью  пушками и шестьюдесятью матросами. Вы
должны предоставить его в полное мое распоряжение.
     Гинго  возразил,  что  это  совершенно  невозможно,  потому  что  такой
поступок правительства даст лишь новое оружие в руки врагов короля.
     - Даже  больше  того,  -  говорил  он,  -  нам придется поймать человек
двадцать  негодяев  и расстрелять их под предлогом виновности в нападении на
замок.
     Если  вам  мы  дадим  помилование и награду, то лишь под тем предлогом,
что  вы  будто  бы  защищали замок и обнаружили необыкновенную преданность и
верность. В противном случае мы только ускорим свое падение.
     Надод   согласился  с  этими,  действительно  резонными,  доводами,  но
все-таки объявил, что без военного корабля он ничего не может сделать.
     - За  этим  дело  не  станет! - отвечал Гинго. - У нас тут была сделана
вопиющая  несправедливость, против которой я безуспешно протестовал: корсару
Ингольфу,  который  в  последнюю войну оказал нам больше услуг, чем весь наш
остальной  флот,  вместе  взятый,  обещано было зачисление в корпус офицеров
регулярного  флота,  но  зависть  адмиралтейства  помешала  королю  сдержать
данное  обещание.  Вы знаете, конечно, что Ингольф не отдал назад вверенного
ему  корабля  и  вступил  в открытую беззаконную войну со всеми европейскими
флотами.  Вот  человек,  какой  вам  нужен.  Отыщите  его и обещайте ему чин
капитана  1-го  ранга и амнистию за все прошлое. Можете быть уверены, что он
согласится  идти  за  вами.  Это  человек  замечательно  способный и готовый
отдать полжизни за то, чтобы выйти и из своего нелегального положения.
     Идея  очень  понравилась  Красноглазому. Он пришел от нее в восторг, но
при  этом  совершенно основательно заметил королевскому любимцу, что Ингольф
обещаниям  не поверит уже по одному тому, что его один раз обманули. Поэтому
нужно  будет  начать  с амнистии и с выдачи ему патента на чин, подписанного
самим королем.
     Гинго  согласился  и  на  это.  Положение  было настолько серьезно, что
король  без  труда  дал свою подпись, и через неделю в руках Надода было уже
два драгоценных документа.
     С  одним  из  своих  товарищей  он  отправился искать Ингольфа, который
корсарствовал  за  свой  собственный  счет  и  не  имел  до сих пор никакого
отношения  к  "Грабителям".  В  конце концов, после двухнедельных поисков по
морям,   Красноглазый   отыскал   его   и  сделал  ему  известное  читателям
предложение,  изменив  его  в  том  отношении,  что  о патенте и об амнистии
умолчал,  благоразумно  решившись выдвинуть эти два аргумента лишь в крайнем
случае,   если   представится   какое-нибудь   неожиданное  затруднение.  Он
изобразил  ему дело в виде контр-заговора, придуманного друзьями Густава III
для  отражения  заговоров,  затевавшихся  всюду  против  короля,  и центром,
очагом которых был будто бы замок Розольфсе.
     - В  случае  удачи,  - говорил Ингольфу коварный пират, - друзья короля
сумеют  выхлопотать  для  тебя  все, что ты пожелаешь: они достаточно сильны
для этого. Во всяком случае, ты найдешь в замке несметное богатство.
     Сначала  Ингольф  отнесся  ко всем этим внушениям очень неблагосклонно.
Надод  уже собирался вручить ему патент на чин и указ об амнистии, как вдруг
Ингольф  попросил  двадцать четыре часа на размышление и по прошествии этого
срока согласился, к удивлению самого Надода.
     Мы впоследствии узнаем, что побудило Ингольфа дать свое согласие.
     Красноглазый  поспешил  воспользоваться благоприятным обстоятельством и
отправился  с Ингольфом к нотариусу Пеггаму, у которого оба пирата заключили
между  собой  форменный договор. Сверх того Надод взял с Ингольфа слово, что
он  никогда  и  ни  под  каким  видом не покинет общее дело, прежде чем цель
экспедиции  не  будет достигнута. Ингольф слово дал, и Надод знал, что он от
своего слова не отступится.
     Очевидно,   у   Ингольфа,   несмотря   на  свое  нелегальное  положение
сохранившего  чувство чести, были какие-нибудь очень веские причины, если он
решился  связаться с таким низким негодяем, как Красноглазый. Эти причины мы
скоро узнаем из разговора, который последует между двумя пиратами.
     Между  тем  в  Розольфсе  никто и не подозревал, какая беда нависла над
головами  старого  Гаральда  и  его  детей.  Слепой  случай устроил так, что
бандиты  без  труда  попали  как раз туда, куда им было нужно, и посредством
самого    гнусного    из   предательств,   -   посредством   злоупотребления
гостеприимством, готовились привести в исполнение свои злодейские замыслы.
     Под  вечер этого дня корабли вступили в небольшую Розольфскую гавань, и
молодые  люди поспешили представить отцу своего нового друга. Старый Гаральд
пригласил  Ингольфа  к обеду в этот же вечер. Ингольф всегда тщательно берег
свой  парадный  капитанский  мундир,  который  ему  было позволено носить во
время  войны,  и  теперь,  вырядившись  в  него,  явился  на  обед к герцогу
Норрландскому.
     Когда  он проходил под крытыми воротами замка, весь сияя золотым шитьем
и    орденами,   которые   ему   действительно   были   пожалованы   разными
государствами,  хотя  впоследствии и отняты, - навстречу ему вышел посланный
Гаральдом  старый  Грундвиг,  чтобы  проводить  гостя по лабиринту коридоров
древнего замка в приемную залу.
     Увидав  Ингольфа,  старый  слуга  вдруг  побледнел, как мертвец, и даже
прислонился  к  стене, чтобы не упасть. Так стоял он, глядя растерянно перед
собой и не в силах будучи вымолвить ни слова.
     - Что  с  тобой,  старинушка?  - ласково спросил его Ингольф, подходя к
старику и поддерживая его рукой.
     У  капитана  голос  был очень звучный, принимавший иногда необыкновенно
нежный тембр.
     - Голос  герцогини!..  -  бормотал  обеспамятевший  слуга. - А сходство
какое!.. Боже мой! Боже мой! Неужто я сошел с ума?
     Капитан   стоял,  не  понимая,  что  такое  делается  со  стариком.  Из
затруднения его вывел прибежавший весьма кстати Эдмунд.
     - Что  же  ты,  Грундвиг?  -  сказал  юноша, полусмеясь, полусердито. -
Отчего же так долго не ведешь моего друга? Нездоровится тебе, что ли?
     - Ничего,  ваша  светлость,  это  я так... пойдемте... ослабел немного.
Годы-то мои разве молодые? - бормотал старик.
     Эдмунд  дружески  взял  Ингольфа под руку, и скоро оба молодых человека
скрылись  под  сводами  коридора.  Грундвиг  смотрел  им  вслед  и продолжал
лепетать:
     - Господи! Господи!.. Дай, чтоб это был он! Тогда я умру спокойно.


XIV

     Ночь  в  Розольфской гавани. - Блокада английской эскадры. - Цепь. - Не
пропускают.

     Под  конец  обеда, за которым Ингольф всем очень понравился своим чисто
великосветским  уменьем  себя держать, один из матросов герцога вдруг принес
важную  весть:  у  входа  в  фиорд  остановилась  английская  эскадра в семь
кораблей,  из  которых  один  направился  в  канал, несмотря на поданный ему
береговым телеграфом знак не делать этого.
     Фиорд  был собственностью герцога, и никто не имел права входить в него
без его разрешения.
     Услыхав  это  известие,  Ингольф слегка побледнел, чего, впрочем, никто
не  заметил.  Он  один  понимал, что нужно английской эскадре в норрландских
водах.
     - Какая  дерзость!?  -  с  гневом  вскричал  Гаральд.  -  Что же, в них
стреляли?
     - Никак  нет,  ваша светлость. Начальник караула Нюстен не посмел этого
сделать,  но  зато  протянул  цепи  у  адских  ворот,  и  английский корабль
принужден был остановиться.
     Адскими  воротами  называлось  то  место  канала,  где  он суживался до
пятидесяти   метров,   так  что  тут  можно  было  заграждать  вход  цепями,
разматывая их при помощи ворота.
     Матрос продолжал.
     - Командир  корабля  велел  на  это  сказать, что завтра на рассвете он
наведет  свои  пушки  и  разобьет  цепи,  если его не пропустят добровольно.
Нюстен  отвечал, что при первой же подобной попытке он откроет огонь со всех
батарей и пустит английский корабль ко дну.
     - Это   хорошо!   -   вскричал   Гаральд.   -  Этим  он  загладил  свою
нерешительность в начале столкновения... Продолжай...
     - Затем,  ваша  светлость,  начальник  караула  отправил  меня  к вам с
рапортом и за приказаниями.
     Гаральд тут же продиктовал своему секретарю следующее письмо:
     "Герцог  Норрландский,  верховный владетель фиордов и берегов, входящих
в   состав   герцогства,   предписывает   командиру   английского   корабля,
ворвавшемуся  в  Розольфский  фиорд,  немедленно удалиться из вод герцогства
под   опасением   насильственного   удаления   оттуда.   О   том   же  самом
предупреждается  и  вся  эскадра,  которой сим предписывается раньше восхода
солнца оставить розольфские воды".
     "Гаральд XIV, герцог Норрландский".
     По  роковой  случайности имя Биорнов опять не было произнесено, так что
Ингольф  по-прежнему  остался  в  неведении,  что его гостеприимные друзья и
есть  именно  те Биорны, которым собирался мстить Красноглазый Надод, до сих
пор подробно не рассказавший Ингольфу о своих врагах.
     Одно  слово  могло  бы  все  объяснить  Ингольфу,  но это слово не было
сказано.  Достаточно  бы  было герцогу подписаться своим родовым прозванием,
но  он, как на грех, подписался только личным именем и проставил свой титул.
Все как будто нарочно благоприятствовало мстительным замыслам Надода.
     - Как  объяснить  такую  неслыханную дерзость? - сказал Ингольфу старый
герцог.  -  Ведь  это  чудовищно: англичане пользуются слабостью современной
Европы  и  присвоили  себе  право  заходить  во  все порты для осмотра. Я не
намерен  подчиняться такому унижению. У меня самого есть шесть кораблей, при
помощи  которых  я  могу,  если  окажется  нужным,  охранить от пиратов свои
рыбные  ловли. Я сумею всякого заставить уважать независимость Норрландского
герцогства, торжественно признанную Кольмарскою унией.
     - Я  вас вполне одобряю, ваша светлость, - сказал Ингольф. - Невозможно
терпеть  такую  наглость  тем более, что в вашем распоряжении находится семь
кораблей - число, равное численности английской эскадры, пришедшей в фиорд.
     - Вы  ошибаетесь,  капитан,  -  возразил  Гаральд,  -  у  мен