я того, чтобы заставить прислугу обегать такое нечистое место.
     Капитанский  помощник  Альтенс и четыре других офицера были заперты как
попало   в   трюме   "Ральфа"  вместе  с  прочими  матросами.  Оружие  было,
разумеется, отобрано у всех.
     Все  люки  были  наглухо  забиты  и охранялись часовыми, да, впрочем, о
бегстве  нечего  было  и  думать  ввиду  того,  что палуба брига была занята
многочисленным отрядом англичан.
     На судне Альтенс, старый морской волк, сказал следующую речь:
     - Все  вы  подлецы  и трусы, - обозвал он своих судей. - Вы взяли нас в
плен  изменническим  образом.  Отдайте  нам корабль и капитана и сразитесь с
нами  в  честном бою. Хоть вас и пятеро на одного, а все-таки мы потопим вас
в  море...  Да  что! Вы на это никогда не осмелитесь. Вы трепетали при одном
имени  капитана  Вельзевула;  вам  понадобилось  семь  кораблей и две тысячи
экипажа  для  того,  чтобы погнаться за нами. Но мы еще не повешены, поэтому
берегитесь!
     Произнеся  эту  речь,  Альтенс сделался нем, как рыба, и больше от него
не могли добиться ни слова.
     День  прошел  совершенно  спокойно, и к удивлению англичан, из трюма не
доносилось  ни малейшего шума, ни малейшего крика. Когда заключенным отнесли
пищу,  то  нашли  их  сидящими  в порядке, по ранжиру, при унтер-офицерах, и
офицерах, готовыми идти на смерть как по команде.
     Настал  уже вечер, а ни Ольдгам, ни Надод не подавали и признака жизни.
Равным образом не найдено было следов и Гуттора и Грундвига.
     Решено  было,  что  оба  верные  служители убиты этими двумя бандитами,
убежавшими  под  шумок  с  "Ральфа",  и  бешенству  старого Гаральда не было
пределов. Даже у Олафа с Эдмундом пропала к пиратам всякая жалость.
     - Завтра,  как  только  свершится  казнь,  - сказал Черный герцог, - мы
обыщем весь ског и, наверное, поймаем убийц.
     Это   сказано   было  за  обедом,  данным  в  замке  в  честь  адмирала
Коллингвуда и его офицеров.
     - У  вас есть приметы этих бандитов? - спросил адмирал. - Если есть, то
ведь их нетрудно будет отыскать.
     - Одного  из них мы сейчас же узнаем, - отвечал Эдмунд, - потому что он
замечательно  похож на клерка одного английского нотариуса, по имени Пеггам,
которого мы видели в Чичестере.
     При  имени  Пеггама  адмирал Коллингвуд смертельно побледнел, но сейчас
же  закашлялся, чтобы скрыть свое смущение. Поэтому никто не успел заметить,
какое странное впечатление произвели на адмирала слова Эдмунда.
     Что  сказали  бы  Олаф  и  Эдмунд,  если  б узнали, что лорд Коллингвуд
сделался  пэром  Англии  и  маркизом  Эксмутским  вследствие  смерти  своего
старшего   брата,   погибшего   со   всей  своей  семьей  в  море  во  время
кораблекрушения?!.


XVIII

     Замыслы  Альтенса.  - Раздача оружия. - Разоблачения Иоиля. - Альтенс и
его план. - Побег.

     Англичане  поступили  очень  опрометчиво,  заперев  пиратов  в трюме их
собственного  корабля.  Правда,  у  них  и  выбора  другого не было, так как
прибыли  они  к  "Ральфу"  на  шлюпках,  да  притом  же им не могло прийти в
голову,  что на бриге имеются все приспособления к бегству на случай казуса,
подобного случившемуся.
     На  конце  трюма  имелся  выдвижной  люк, открывавшийся на корме. Через
этот  люк  можно  было  тайно  выслать  в  лодке часть экипажа для разведок,
причем  с  борта  корабля ничего этого нельзя было увидать. Матросы не знали
об  этом приспособлении, но Альтенс знал и потому в душе сильно обрадовался,
когда англичане совершили такой необдуманный поступок.
     Под  самым  трюмом  был,  кроме  того,  спрятан запас оружия, которым в
случае нужды можно было снабдить пленников.
     Как  только  закрыты  были  все  люки и пленники остались одни, Альтенс
приказал   матросам   разместиться   в   обычном  порядке  и  объявил  им  о
представляющейся возможности совершить побег.
     - В  крайнем  случае,  -  сказал  он,  -  нам  придется вступить в бой.
Англичан  -  пятьсот  человек, а нас восемьдесят. Ну, что ж? Нам не в первый
раз. Так, ребята?
     Все  это  было  сказано  сухим,  отрывистым  тоном  человека, вообще не
любящего много говорить, а в данном случае не имеющего и времени на это.
     Офицеры  разбились  на  группы,  переговорили друг с другом и с нижними
чинами и затем передали Альтенсу единодушный ответ:
     - А  как  же наш капитан? Мы ни за что его не покинем, мы или освободим
его или умрем вместе с ним.
     В  среде  матросов  "Ральфа"  было  очень  немного  отпетых негодяев, -
большинство же было из старых военных моряков, души не чаявших в Ингольфе.
     - Друзья  мои, - сказал тогда некто Иоиль, один из той небольшой группы
"Грабителей",  которую привел с собой Надод, - нападать на замок, прежде чем
будут истреблены англичане, значит идти прямо на гибель.
     - Это правда, - послышалось несколько голосов.
     - В  таком  случае,  друзья мои, - продолжал Иоиль, - не доверите ли вы
мне  спасение  капитана?  Клянусь вам, что на его голове ни одного волоса не
тронут.
     В ответ послышался глухой ропот. Очевидно, Иоилю не верили.
     - Ты  и  себя-то  не  спас,  а  попался вместе с нами. Каким же образом
думаешь  ты  спасти  капитана?  -  за  всех возразил Иоилю гигант матрос, по
имени Ганс.
     - Я  сам пожелал разделить вашу участь, Ганс, - отвечал Иоиль, - потому
я  и с вами. Но я выражу свой вопрос иначе: верите ли вы Альтенсу, помощнику
нашего капитана?
     - Да! Да! Да!.. - со всех сторон послышались голоса.
     - Ну  вот,  так ему и сообщу придуманный мною способ выручить капитана,
так  как  больше я не могу доверить этой тайны никому. Если господин Альтенс
заявит  вам, что считает мой способ несомненно надежным, откажитесь ли вы от
своей  безумной мысли - лезть на стены Розольфского замка и разбивать себе о
них лоб?
     - Мы  сделаем  так,  как  прикажет  Альтенс,  -  единодушно  отозвались
матросы.
     - Я  позволил  вам  говорить,  -  заявил  тогда  особенно  сухим  тоном
Альтенс,  -  но, кажется, забыли, что здесь никто не имеет права высказывать
своего  мнения.  Решать так или иначе имею право только я один. Вспомните же
это  и  молчите.  Смиррно!..  У  меня есть свой собственный план, как спасти
капитана,  но  я не отказываюсь выслушать и то, что скажет Иоиль. Который из
них   окажется  наилучшим,  тот  я  и  выберу.  А  теперь  знайте,  что  при
существующих  обстоятельствах нужна особенно строгая дисциплина, и поэтому я
буду  взыскивать  за каждое нарушение ее беспощадно. Ведите же себя смирно и
повинуйтесь  беспрекословно,  если  не  желаете  болтаться  на  рее. Офицеры
передадут  вам  мои  распоряжения,  из  которых  первое  - размозжить голову
всякому, который вздумает артачиться.
     Иоиль  подошел  к  Альтенсу,  и  они  вступили  между  собою  в беседу,
результатом  которой  капитанский помощник, очевидно, остался очень доволен,
так  как  суровое  его  лицо  просияло,  и  он  закончил разговор следующими
знаменательными словами:
     - Хорошо,  Иоиль.  Я  уверен,  что при таких обстоятельствах у Ингольфа
нет  лучшего  покровителя,  нежели  лорд  Коллингвуд. Нужно только, чтоб вам
удалось  бежать, потому что в случае неудачи англичане будут особенно злобно
преследовать  вас,  чтобы  уничтожить  следы  своего преступления. Но кто же
возьмется передать адмиралу требование об освобождении Ингольфа?
     - Я возьмусь, - отвечал Иоиль.
     - Хорошо. Ты храбрец.
     Убийственно   медленно  тянулись  часы  для  восьмидесяти  матросов,  с
нетерпением  ожидавших,  скоро  ли  наступит момент их освобождения. Но вот,
наконец,  настала  ночь  и  окутала  пленников  мраком, так как англичане не
пожелали осветить трюм.
     Альтенс  решился  привести  свой  замысел  в  исполнение сейчас же, как
только  заснут караульные. Он знал, что англичане провели предыдущую ночь на
ногах  и  сильно утомились. Поэтому, надеясь на крепость замков, они заснули
крепче,  чем  это  следовало при существующих обстоятельствах. Из разговоров
матросов  наверху  он узнал, что адмирал и все офицеры отправились в замок и
что матросы остались под командой унтер-офицеров.
     Понемногу  все  звуки  на палубе стихли, только раздавались мирные шаги
часовых,  расхаживающих  взад  и вперед для того, чтобы согреться от ночного
холода и отогнать сон.
     Но  вот  и  эти  шаги  начали затихать - очевидно, утомление донимало и
часовых.  Кончилось  тем, что шаги окончательно стихли. Альтенс понял, что и
часовые не выдержали и вздремнули, прислонившись к мачтам.
     Решающая  минута  приближалась.  Всем матросам было роздано по мушкету,
по  кортику  и  по  абордажному  топору. С таким вооружением экипаж "Ральфа"
готов был идти на англичан, сколько бы их ни было.
     Несколько  минут  Альтенс  обдумывал,  что  делать  дальше,  и пришел к
заключению,  что  завязывать  битву  на  "Ральфе"  неудобно,  так как даже в
случае  победы  бриг  очутился  бы  меж  двух  огней:  между  замком и между
эскадрой, стоявшей в фиорде.
     Получив  от  офицеров,  обошедших ряды, рапорт, что все готовы, он тихо
отодвинул задний люк и выглянул наружу.
     То,  что  он  увидел, заставило его тихо испустить радостный возглас, и
он молча сжал руку Лютвига, старшего лейтенанта.
     Берега   фиорда   были   совершенно  безлюдны,  а  вокруг  "Ральфа",  в
методическом  порядке,  стояло  десять  или  двенадцать  шлюпок,  в  которых
приехали  на  бриг английские матросы. Каждая из них могла свободно вместить
человек  пятьдесят, и двух из них вполне было достаточно, чтобы принять весь
экипаж "Ральфа".
     Чтобы   неслышно   приблизиться   к  бригу,  англичане  обернули  весла
тряпками,  и  эта  предосторожность,  в  свою очередь, должна была сослужить
службу пиратам.
     Матросы  выбрались  из  трюма  через люк и сели в шлюпки; Альтенс вышел
последним  и  задвинул  люк  на прежнее место. Одной шлюпкой сел командовать
Альтенс;  другою  -  лейтенант  Лютвиг.  Лодки беззвучно отошли от "Ральфа",
беззвучно  прошли  мимо  "Сусанны"  и  посреди глубокой тишины направились к
противоположному берегу фиорда, за которым уже начинался необозримый ског.
     Когда  шлюпки  достигли  берега  и  были достаточно далеко от эскадры и
замка, Альтенс скомандовал своим звучным голосом:
     - Вперед,  ребята!  Налегай  на  весла, - надобно доплыть туда, прежде,
чем взойдет месяц!


XIX

     Фрегат  и шлюпки. - Смелость Альтенса. - Похищение фрегата. - Ингольф в
тюрьме. - Розольфский призрак.

     Тридцать  два гребца налегли на весла, и две шлюпки полетели по воде со
скоростью двенадцать узлов в час.
     По  всей  вероятности,  английский  адмирал составил десантный отряд из
матросов  того  фрегата,  который  вошел  в  фиорд  и,  преследуя  "Ральфа",
остановился  перед цепями, заградившими ему дальнейший путь. Альтенс задумал
захватить  этот  корабль  врасплох,  подобно  тому,  как англичане захватили
бриг.
     Спустя  часть  времени  пираты увидали вдали могучие очертания военного
фрегата,  гордо  выделявшегося  на  темном  фоне  ночи  своими  батареями  и
мачтами.
     Шлюпки  шли  совершенно  рядом,  чтобы  команда  слышна  была  на обеих
одинаково ясно и чтобы не нужно было возвышать голоса.
     - Стой!   -   сказал  Альтенс.  -  Этот  лакомый  кусочек  упускать  не
приходится.
     С  тех  пор,  как на Альтенса легла ответственность за все, он сам себя
не  узнавал.  Обыкновенно  молчаливый  и  несловоохотливый,  теперь  он живо
говорил с матросами, удивляя их своим красноречием.
     - Ребята!  -  говорил  он.  -  На  таких  кораблях,  как  этот,  бывает
обыкновенно  от  пятисот до восьмисот человек команды. Если адмирал взял для
экспедиции  пятьсот  матросов,  остается  еще триста человек. Согласны ли вы
попробовать счастья?
     - Согласны,  согласны!  -  крикнули матросы. - Мы готовы отомстить и ни
перед чем не отступим.
     - Хорошо,  друзья.  Я был в вас уверен. Да, впрочем нам и делать больше
нечего,  потому что на двух шлюпках нельзя проскочить под носом у английской
эскадры,  стоящей  у входа в фиорд. Кораблем нужно завладеть во что бы то ни
стало.  Если  нам  будет  удача, то мы высадим Иоиля на берег, - он пойдет в
замок и даст знать командиру обо всем.
     Решили  потихоньку  приблизиться  к фрегату и напасть на него врасплох,
перебив  всех  матросов,  какие  только  попадутся  под  руку.  Было  полное
основание  рассчитывать, что устрашенные неожиданным нападением матросы даже
защищаться не будут.
     Для  того  чтобы  пираты,  в  темноте  не  узнав друг друга, не нанесли
как-нибудь  нечаянно своим вреда, Альтенс велел каждому из них натереть себе
лоб  смесью  серы  и фосфора. Этот светящийся знак давал возможность пиратам
отличить своих от врагов.
     Наконец,  строго-настрого  было  запрещено  давать  кому  бы то ни было
пощады.
     Окончив  все  распоряжения,  Альтенс  повернул  свою  лодку к берегу, а
другой лодке велел дожидаться.
     - Куда  же  это  вы?  - спросил Иоиль, догадываясь, для чего это делает
Альтенс.
     - Хочу высадить тебя на берег, - отвечал капитанский помощник.
     - После  сражения,  капитан. Вас немного, вы не должны лишать себя хотя
бы  даже  одного человека, способного сражаться... Да, наконец, и мне самому
хочется разделить с товарищами опасность.
     - Но если тебя убьют, что тогда будет с капитаном?
     - Вы замените меня кем-нибудь из ваших храбрых матросов.
     - Но влияния твоего никто не заменит... Ведь свидетелем-то был ты...
     - Достаточно будет открыть все герцогу... Имя Пеггама сделает все.
     - Ну,  ладно.  Если  будет  нужно, в крайнем случае, я сам отправлюсь в
Розольфсе. Раз уж ты непременно хочешь - поезжай с нами... Вперед!
     Больше  не  сказано  было  ни одного слова. Шлюпка снова заскользила по
воде,  все ближе и ближе поднося к фрегату восемьдесят храбрецов, решившихся
умереть  или  победить.  Меньше  чем  через четверть часа они приблизились к
борту  фрегата,  мирно  стоявшего  на якоре. Высокие скалы по обеим сторонам
узкого канала тенью своей прикрывали их, облегчая им приближение.
     Вдруг раздался крик вахтенных, перекликнувшихся между собою.
     Очевидно, они бодрствовали и наблюдали зорко.
     Едва  замолк их крик, как оба они, без малейшего стона, упали на палубу
с  проломленными  головами. Пираты ворвались на корабль и рубили абордажными
топорами направо и налево.
     Альтенс   приказал   им   действовать   только   холодным   оружием   и
огнестрельного  не употреблять до тех пор, пока из межпалубного пространства
не выбегут остальные матросы.
     Ночная  вахта фрегата состояла из шестидесяти человек, которые вповалку
спали  на  палубе,  завернувшись  в  плащи. Спали они совершенно безмятежно,
зная,  что  капитан Вельзевул и его пираты взяты в плен и заперты крепко. Не
было,  следовательно,  никакого  основания  чего-либо опасаться, - поэтому и
ночное дежурство соблюдалось на этот раз только для формы.
     В  один  миг  каждый  пират  убил  по  одному  матросу.  Удары топорами
наносились  так  верно,  что за все время раздалось всего два или три глухих
стона.
     Вахтенный  офицер, сидевший в ближайшей к палубе каюте, услыхал возню и
подумал,  что  это  поссорились матросы. Он вышел на палубу и в ту же минуту
упал,  чтобы  уж  больше  не  вставать.  Пятеро матросов вошли в капитанскую
каюту  и  закололи  капитана,  прежде  чем  тот  успел сообразить, что такое
случилось.
     Затем  последовала  ужасная  сцена.  Восемьдесят  пиратов, понимая, что
щадить   кого-нибудь,   значит   губить   себя,   ворвались   в  межпалубное
пространство  и  принялись  крошить  спящих раздетых матросов. Часть пиратов
проникла  в общую офицерскую каюту и перебила сонных офицеров. Одним словом,
весь  экипаж  был  перебит  до  последнего  человека,  причем ни офицеры, ни
матросы не успели даже дать себе отчета в том, что происходит.
     Это  была  не  битва,  а  бойня.  Защищаться  пробовали  только человек
двадцать,  которым  удалось  сплотиться  тесною  группой  и  пустить  в дело
кое-какое  холодное  оружие.  Но они в конце концов погибли так же, как и их
товарищи.
     В  десять  минут  пираты  исполнили  свое  черное дело, и из английских
моряков не осталось в живых ни одного на всем фрегате.
     На  рассвете  шесть  остальных  кораблей  английской  эскадры, стоявших
милях  в  двух  от  фиорда,  увидали  фрегат  "Медею",  на  всех парусах при
попутном  ветре  выходивший из фиорда и направляющийся к югу. Прежде чем они
успели  спросить  фрегат,  что  это  значит,  как  он уже сам отсалютовал им
флагом  и  выставил  разноцветные  сигналы, означающие: "Спешное поручение в
Англию. Приказ адмирала".
     Шесть  кораблей  отвечали на салют, и "Медея" быстро исчезла в утреннем
тумане.
     Что  же  тем  временем  делалось в Розольфсе и удалось ли Иоилю поспеть
вовремя, чтобы спасти капитана Вельзевула?
     Что  стало  с  Ольдгамом  и  Красноглазым?  Удалось  ли  им  убежать от
англичан?  Что  касается  Надода,  то  его  исчезновение  объяснялось  очень
просто:  увидав  крушение  своих  надежд, он, по всей вероятности, спрятался
где-нибудь   в   доме  и  убрался  незаметно  из  Норрланда.  Но  почтенному
бухгалтеру  не  было  никакой  нужды скрываться и ему даже в голову не могла
прийти такая мысль. А между тем оба исчезли неизвестно куда.
     Когда  Ингольфа  заперли в башню, он понял, что участь его решена и что
спасти  его  может  только  чудо,  а  так  как  в  чудеса  он не верил, то и
готовился  к  смерти.  Он  думал  теперь  только  о своем отце, с которым не
видался  после  своего  приключения  и  который  так  был  бы рад зачислению
Ингольфа  в  регулярный флот. Прегрешения Ингольфа не были для него позором,
по   понятиям   той   эпохи,  а  патент  на  капитанский  чин  сглаживал  их
окончательно.  Для  него  уже  начиналась новая жизнь, как вдруг явились эти
проклятые  англичане  и помешали всему... Его обвинили в покушении на грабеж
Розольфского  замка,  что  было  уже  несмываемым  позором,  так  как тайное
поручение,  данное  Ингольфу  королем,  должно  было  оставаться  в секрете.
Оставляя   в   стороне  вопрос  о  том,  был  или  нет  герцог  Норрландский
независимым  владетелем, во всяком случае он составил заговор против короля,
и  король  имел  полное  право  защищаться.  Скверно во всей экспедиции было
только   то,   что   королевский  фаворит  Гинго  действовал  через  гнусных
посредников,  вроде Надода, и из-за этого Ингольф очень много терял, так как
адмиралу  Коллингвуду  нечего  было опасаться дипломатического вмешательства
со  стороны  министра, никогда бы не решившегося признаться, что он заодно с
"Грабителями".
     Другое  дело,  если бы Ингольфу, произведенному в капитаны, одному было
бы  поручено  все  дело.  Тогда  его  личность  была  бы неприкосновенна для
англичан,  и  они  никогда  не  посмели  бы сделать того, что сделали. Но, к
несчастью,  знаменитый  корсар  действовал  заодно с Надодом, и уже одно это
обстоятельство  оправдывало  образ  действий по отношению к нему английского
адмирала.
     Обдумав  и  обсудив  свое  положение  со  всех сторон, Ингольф пришел к
выводу,  что  для  него,  Ингольфа,  нет ни малейшей надежды на спасение. На
какой-нибудь   неожиданно   великодушный   поступок   Иоиля  нечего  было  и
рассчитывать:  еще  Гаральд  или  его  сыновья  могли  бы,  пожалуй, сделать
что-нибудь  в  этом  роде,  но  англичане  именно  и  отличаются совершенным
отсутствием   великодушия:   это  их  характеристическая  черта.  Если  даже
проследить  всю  историю  Англии,  в  ней не найдешь ни одного великодушного
деяния.
     Придя   в   этом   отношении   к  определенному  выводу,  Ингольф  стал
обдумывать, не представится ли ему какой-либо возможности совершить побег.
     Он  принялся  тщательно  осматривать  свое помещение. Тюрьма освещалась
единственным  окошком  в  тридцать сантиметров высоты при десяти сантиметрах
ширины.  Убежать  чере