ликий вождь Утава
произносит  какое-нибудь  заклинание  против духов ночи, - об этом почтенный
клерк тоже вычитал в книге о путешествиях.
     Грундвиг  был теперь убежден не только в том, что Ингольф есть Фредерик
Биорн,  но  и  в  том,  что  Надод  нарочно воспитал его для своего мщения и
внушил  ему мысль разрушить Розольфский замок. Злее этой мести не могло быть
-  уничтожить  род Биорнов через одного из членов этого рода! Но это было не
так.   Такая   идея   легко   бы   могла   прийти  Надоду  в  голову,  но  в
действительности  он  вовсе не воспитывал Ингольфа и даже не знал его до тех
пор,  пока три месяца тому назад министр Гинго не посоветовал ему обратиться
к  молодому  корсару. Министру Гинго хотелось овладеть Черным герцогом и его
детьми,  но  так,  чтобы  самому остаться в стороне в случае неудачи. Что же
касается  до  ближайшей цели Надода, то Грундвиг не ошибался относительно ее
нисколько:  бывший  розольфский  крепостной  собирался  мстить своим прежним
господам  и всем тем, которые так или иначе участвовали в исполнении над ним
грозного приговора.
     Вдруг    Ольдгам    позволил   себе   нарушить   молчание   и   вывести
предполагаемого  Утаву  из  задумчивости:  на  "Ральфе" в это время зажглись
огни,  как  это  делается  ночью  на  военных  кораблях,  и  на  корме брига
показался  человек,  прохаживающийся  взад  и вперед. Даже издали можно было
заметить, что у этого человека непомерно большая голова.
     - Вот,  мой  друг Утава, тот самый человек, о котором я тебе говорил, -
сказал  Ольдгам.  -  Это Надод Красноглазый. Он дожидается капитана, который
съехал   на  берег  в  гости  к  одному  колонисту.  Что  касается  меня,  я
предпочитаю погостить у кого-нибудь из туземцев: это гораздо интереснее.
     - Мой   белый   брат   рассуждает  совершенно  справедливо,  -  отвечал
Грундвиг,   которому   хотелось  поскорее  избавиться  от  собеседника,  уже
начинавшего  ему надоедать и мешать. - Пойдем со мной, я велю тебя проводить
в  мою  хижину  одному  из  моих  воинов,  а  самому мне нужно здесь пробыть
несколько времени.
     Грундвиг  и Ольдгам прошли молча около мили, затем верный слуга Биорнов
взял свисток, висевший у него на шнурке, и несколько раз протяжно свистнул.
     Спустя несколько минут захрустел валежник - послышались чьи-то шаги.
     - Это ты, Вилль? - спросил Грундвиг.
     - Я, господин Грунд, - отозвался молодой свежий голос.
     Розольфские  слуги  очень  часто  называли Грундвига сокращенным именем
Грунд.  Это  делалось  из  особого  к  нему  уважения,  как к главному слуге
Черного герцога.
     Вилль  был  очень  толковый  юноша  и обучался у лучшего стокгольмского
ветеринара.  Гаральд поручил ему главный надзор за стадами, за лошадьми и за
охотничьими  собаками.  Грундвиг  уже  успел  придумать отправить Ольдгама в
ског,  где  паслись  олени  и были выстроены палатки для пастухов. Роскошная
трава  и  оригинальные  костюмы  лопарей,  по  мнению Грундвига, должны были
оставить  близорукого  и  легковерного  Ольдгама  при  его иллюзии, будто он
находится в Океании.
     Отведя  Вилля в сторону, Грундвиг в коротких словах объяснил ему, в чем
дело.  Вилль  должен  был  увести  Ольдгама  на  большую пастушескую станцию
Иокильсфильд,  так  как  теперь  после  известного разговора было бы слишком
опасно позволять ему встречаться с Надодом.
     Грундвиг  представил  Ольдгаму  Вилля  как своего родственника-туземца,
которому  белый  гость  может  вполне  довериться.  Почтенный клерк принялся
горячо  благодарить,  и  Вилль  увел  его. Близорукость Ольдгама чрезвычайно
облегчала задачу Вилля.
     Как  только  они  скрылись,  Грундвиг побежал в замок и сейчас же опять
вышел оттуда, но уже не один, а с Гуттором.


XXI

     Замысел  Грундвига. - Его предположения. - Подслушанный разговор. - Два
шпиона. - Короткая расправа. - Поимка Надода.

     Гуттор  был  с  виду  настоящий северный богатырь - шести футов ростом,
широкоплечий,  с  огромными  руками и ногами, и обладал просто феноменальной
силою.  Был  с  ним  однажды  такой  случай.  Эдмунд,  состоя на французской
службе,  командовал  фрегатом  "Сеньеле". Однажды на этом судне с грот-мачты
упал  матрос.  Несчастному  при  падении грозила смерть, но Гуттор подбежал,
растопырил  руки  и  принял падающего матроса при громких аплодисментах всей
команды.  При  такой  громадной силе он уступал Грундвигу в тонкости ума, но
не  в преданности и любви к Биорнам. Разница между обоими была, впрочем, еще
та,  что  Грундвиг  постоянно  боялся  за молодых своих господ, а Гуттор, не
рассуждая,  готов  был  содействовать  им  во  всяком  предприятии, какое бы
только   они   ни  затеяли.  Гуттор  был  любимцем  Фрица,  которого  сам  и
выдрессировал.  Когда  медведь  приходил в дурное расположение, силач хватал
его за загривок, как щенка, и сажал в клетку.
     Олаф  и  Эдмунд  души  не чаяли в своем богатыре, с которым чувствовали
себя в безопасности где бы то ни было.
     - Я  совершенно  с тобой согласен, - говорил Гуттор своему другу, идя с
ним  к  берегу  фиорда, - что Надод явился в Розольфсе с каким-нибудь дурным
намерением.  Недаром же он так старательно прячется от нас... Впрочем, у нас
есть только одно средство узнать, что он затевает, - это овладеть им.
     - Да как это сделать?
     - Ты вот не хочешь пустить меня прямо на корабль.
     - Помилуй, что ты... Это все нужно сделать в самой строгой тайне.
     - Правда,  тем  более,  что  у него ведь сообщники... Знаешь, я нахожу,
что  герцог  напрасно  пригласил к себе в гости этого капитана. Этот молодец
тоже не лучше других, я думаю.
     - Неужели ты подозреваешь молодого командира "Ральфа"?
     - Все они одного поля ягоды!
     - Слушай,  Гуттор,  -  сказал  тогда, сдерживая волнение, Грундвиг, - я
скажу тебе необыкновенную новость... Слышишь ты, как у меня дрожит голос?
     - Да. Отчего же это?
     - Ты  не  заметил,  как похож капитан Ингольф на нашу покойную госпожу,
герцогиню Норрландскую?
     - Ты  опять  за  свое!  - засмеялся Гуттор, но сейчас же вновь сделался
серьезен.  - Ты всегда так. Ты и в смерть бедной Леоноры не верил и говорил,
что  не поверишь, покуда тебе ее не покажут мертвой, а между тем она погибла
в  море  во время бури, погибла вместе с мужем, герцогом Эксмутом и со всеми
детьми.  Тебе  почему-то  кажется,  что Биорны не могут погибать, как другие
люди. Разуверься, Грундвиг: они такие же смертные, как и все.
     - Фредерик  Биорн  утонул в море пяти лет от роду; Леонора, его сестра,
умерла  той  смертью  двадцати  восьми  лет...  Ты  скажешь - это судьба, а,
по-моему,  тут  оба  раза  было преступление... Но то, что Фредерик Биорн не
умер,  а  был  только похищен - в этом я теперь убедился, и у меня даже есть
доказательство.
     - Что ты говоришь? - вскричал изумленный Гуттор.
     - Правду говорю. Ты сам знаешь, что у меня нет обыкновения лгать.
     - Это верно, но ты можешь ошибиться.
     - Я же тебе говорю, что у меня есть доказательства, понял?
     - Кто же он? Уж не капитан ли "Ральфа"?
     - Этого я не говорю.
     - Зачем же ты упомянул о его сходстве с покойною герцогинею?
     - Выслушай    меня   внимательно,   Гуттор.   Я   получил   несомненные
доказательства,   что   Фредерик   Биорн   жив,   но  еще  не  могу  сказать
утвердительно,  что  он  и  капитан  брига одно и то же лицо. Это только мое
предположение, но я тебе сейчас объясню, на чем оно у меня основано.
     - Говори.  Это  интересно,  -  сказал в высшей степени заинтересованный
Гуттор.
     - Сегодня  утром  я чуть не упал в обморок, когда увидал капитана, - до
такой  степени  поразило  меня  его  сходство  с  нашей  покойной  госпожой.
Несколько  часов  спустя  я  узнаю,  что  молодой  Фредерик Биорн никогда не
умирал,   и   что   Надод   находится  на  бриге.  Как  же  после  этого  не
предположить...
     - Действительно,  все  это  очень  странно...  Теперь  вот  что: Надод,
конечно,  прибыл  сюда  для  того,  чтобы мстить. Но что же он может сделать
один?  И почему именно он приехал на "Ральфе"?.. Очевидно, он рассчитывал на
помощь  матросов этого корабля, а стало быть, и капитан Ингольф нисколько не
лучше Надода.
     - Ты  меня  пугаешь, Гуттор... Знаешь, я сам об этом думаю... Что, если
этот негодяй воспитал его для преступлений?
     - Да?..  Ну,  в  таком  случае твой капитан не может быть Биорном, и ты
можешь  успокоиться,  -  убежденным  тоном  заявил богатырь. - Порода всегда
скажется.
     - Однако  на  рассуждениях  далеко  не  уйдешь. Покуда Надод не в наших
руках, мы ничего не узнаем.
     - О!  -  произнес  со зловещей улыбкой Гуттор. - Я берусь заставить его
говорить.
     Оба   служителя  подошли  к  тому  месту  берега,  которое  приходилось
напротив  брига,  на  корме  которого все еще расхаживал Надод, дожидавшийся
Ингольфа.
     Грундвиг указал на него Гуттору.
     - Только бы он сошел на берег!
     - Подождем, сказал Гуттор, - быть может, и сойдет.
     Вдруг вдали послышались чьи-то шаги.
     То возвращался Ингольф.
     Два  друга  спрятались  в  кусты  и притаились. Капитан прошел мимо, не
заметив  их.  Когда  он  вошел  на  корабль,  друзья встали и в ту же минуту
услыхали со стороны фиорда чьи-то голоса.
     Какие-то  люди  разговаривали очень громко, очевидно уверенные, что они
совершенно  одни.  Разговаривая,  они  подошли  к тому месту, где находились
Грундвиг и Гуттор, поспешившие тем временем опять спрятаться.
     - Дальше  идти  незачем, - говорил один из незнакомцев, - Надод отлично
услышит  нас  и  отсюда.  Ты  знаешь, он не велит слишком близко подходить к
кораблю.
     - Ну,  уж  теперь,  я думаю, он будет нами доволен, - отвечал другой, -
ведь  мы  все  его приказания исполнили в точности... Но странно, право: что
за  фантазия  ему пришла назначить нам свидание здесь, а не у входа в фиорд,
как было прежде условлено?
     - Очень  понятно: ему хочется быть поближе к замку, чтобы не так далеко
было  перетаскивать  на корабль миллионы, хранящиеся в кладовых Розольфского
замка.
     Грундвиг и Гуттор оба затрепетали.
     Разговор продолжался.
     - Не  знаю,  право,  что  меня  удержало  в  прошлую  ночь... А как мне
хотелось  пустить  пулю  в  герцога или в его сыновей, когда они спасли того
иностранца,  отбивавшегося  от  медведя. По крайней мере, в решительный день
было бы меньше дела...
     - Разве ты думаешь, что всех перебьют?
     - Всех. Надод никого не хочет щадить.
     - Знаешь, Торнвальд, он ужасный человек.
     - Да,  Трумп,  совершенно верно; но нам ли на это жаловаться? Благодаря
ему  мы сделаемся так богаты, что заживем честными людьми. Тогда, Торнвальд,
нам, в свою очередь, придется бояться воров.
     Эта  шутка  насмешила обоих бандитов, и они громко засмеялись. Грундвиг
воспользовался этим и сказал шепотом своему товарищу:
     - Неужели мы дадим им уйти?
     - Нет,  нужно сделать так, чтобы в решительный день было поменьше дела,
-  отвечал  Гуттор,  подражая фразе, подслушанной у бандитов. - Хватать, что
ли?
     - Послушаем еще немного, быть может, мы узнаем очень важные вещи.
     Перестав смеяться, разбойники возобновили прерванную беседу.
     - Знаешь,  Трумп, - сказал тот бандит, который был, по-видимому, старше
годами, - ты замечательно счастлив: еще новичок, а уже рискуешь виселицей.
     - У  меня отец и два брата погибли на виселице, дружище Торнвальд; меня
этим не удивишь.
     - А!   Ну,  теперь  я  понимаю,  за  что  судьба  посылает  тебе  такое
счастье... Ты еще не был на каторге?
     - Нет, но в тюрьме полгода высидел.
     - Э,  да  ты  совсем  еще невинность... Я вот уже тридцать лет работаю,
двадцать  два  года  с ядром на ноге проходил, клеймо на мне выжгли, а между
тем  еще  в  первый  раз  участвую в деле, которое пахнет миллионами. Ты еще
только  начинаешь  карьеру  -  и уже попал в такое великолепное предприятие!
Ведь  подумай  -  эти  миллионы  веками  копились... да, веками! Лет тысячу,
по-крайней мере...
     - Чтобы  ты  сказал,  Торнвальд, если б я тебе предложил дело еще более
выгодное?
     - Ты!.. Молокосос!..
     - Да, я. Не продать ли нам тайну за миллион на каждого?
     - Замолчи,   несчастный!  Ну,  если  тебя  услышит  Надод?  -  произнес
Торнвальд  с  дрожью  во  всем теле. - Вот и видно, что ты еще не знаешь его
хорошенько.
     - Я пошутил, - возразил Трумп.
     - Не  шути так в другой раз. Однако пора дать Надоду условный сигнал. -
Скажи,  пожалуйста,  как  это  ты  так  удачно  подражаешь  крику той гадкой
птицы... как ее?..
     - Снеговой совы?
     - Да.
     - А вот как. Слушай.
     И бандит с замечательным искусством крикнул по-совиному.
     - Вот  как, парень. Слышал? Видел?.. Ну, а по второму крику сюда явится
Надод.
     - Вперед!  -  сказал  шепотом  Грундвиг,  - да смотри, не промахивайся.
Кинжала  не  надобно, а то они, пожалуй, закричат. Сдавим им горло и задушим
их.
     Два  друга  поползли  по  траве  так  искусно,  что  не  было слышно ни
малейшего шороха.
     - Вот  ночь  так ночь! - Вскричал Торнвальд. - Дальше носа не видать...
Очень удобно в это время душить кого надо...
     Он не договорил: две железные руки сдавили ему горло.
     То  был  Гуттор.  Богатырь  нарочно  выбрал  себе  Торнвальда,  так как
предполагал,  что  он  сильнее  Трумпа. И действительно, едва ли кто-нибудь,
кроме  Гуттора,  мог  справиться со старым бандитом. Этот последний отчаянно
бился  в  державших  его  руках,  но Гуттор давил ему горло словно железными
тисками, и через несколько минут злодей лежал мертвый в траве.
     Молодой  Трумп  почти  не  защищался. Застигнутый врасплох, он не успел
даже  рвануться  хорошенько  и после нескольких судорог замер в могучей руке
Грундвига... Грундвиг подскочил к нему и воткнул к нему в рот затычку.
     - Что нам делать с этой падалью? - спросил Гуттор.
     - Там  увидим, - отвечал Грундвиг, - а теперь надо поскорее дать другой
сигнал,  чтобы  вызвать  Надода  на  берег.  Надобно, чтобы промежуток между
обоими сигналами был не слишком длинен.
     И  он  крикнул,  как  кричит  снеговая  сова,  сделав  это с не меньшим
совершенством подражания, чем незадолго перед тем Торнвальд.
     Это  было  как  раз  в  ту минуту, когда Красноглазый ушел от Ингольфа,
уговорив его исполнить приказания Гинго.
     Выйдя  на  берег  фиорда,  Надод  стал  вглядываться  в  темноту, чтобы
узнать,  в  какую  сторону  надо  идти. Раздавшийся легкий кашель указал ему
направление.
     Надод повернул немного вправо.
     Гуттор   и  Грундвиг  отошли  шагов  на  сто,  чтобы  Надод  не  увидал
мертвецов, а также для того, чтобы быть подальше от корабля.
     - Есть  у  тебя  чем  связать  и  заткнуть  ему  рот? - спросил шепотом
Гуттор.
     - Держу в руках и то, и другое.
     - Ладно,   предоставь   сделать  первое  нападение  мне,  так  как  он,
вероятно,  силен: он и пятнадцатилетним мальчишкой был уже силач порядочный.
Если  будет можно, я схвачу его сзади, а ты тем временем поскорее заткни ему
рот.
     - Хорошо... Но тс!.. Молчи!..
     Надод  подходил,  приговаривая тихонько: "гм!.. гм!.." Грундвиг отвечал
тем  же.  В  темноте  неясно  обрисовывалась  коренастая  фигура  бандита, и
Грундвиг   с  Гуттором  разом  почувствовали,  что  противник  будет  у  них
серьезный.
     Гуттор торопливо шепнул своему товарищу:
     - Смотри же, не суйся, а то ты мне только помешаешь.
     В  открытой  борьбе  богатырь справился бы, конечно, с Надодом в десять
секунд,  но  тут дело шло не о том, чтобы убить Надода, а о том, чтобы взять
его  живым  и,  в то же время, помешать ему крикнуть. Тут, стало быть, нужна
была не только сила, но и ловкость, даже главное - ловкость.
     Гуттор  присел  на  траву, а Грундвиг отошел шагов на двенадцать, чтобы
Надод прошел мимо Гуттора.
     Бандит  шел  уверенно.  Между  тем  малейший  случай  мог все погубить.
Предшествующий  день  был  очень  жаркий,  и  теперь  на  небе  по  временам
вспыхивали  зарницы.  Как  раз  тогда,  когда  бандит проходил мимо Гуттора,
вспыхнула  особенно яркая зарница. К счастью, бандит не приготовился к этому
и  не  успел  ничего  заметить.  Впрочем,  он  смутно  разглядел перед собою
человека.
     - Это ты, Торнвальд? - спросил он. - А где же твой товарищ?
     Необходимо  было  отвечать  -  иначе  у  негодяя  непременно явилось бы
подозрение. Но что, если он вдруг услышит не тот голос, которого ожидает?
     Однако Грундвиг все-таки решился ответить.
     - Он  спит  в  траве,  -  отвечал он шепотом и так тихо, что Надод едва
расслышал.
     - Этакий лентяй!.. Но ты можешь говорить громче, мы ничем...
     Он не договорил.
     Грундвиг  кашлянул. Это был сигнал. Гуттор, уже стоявший сзади бандита,
вдруг  обхватил его руками и сдавил ему грудь так, что у него захватило дух.
Нападение   было   так  внезапно,  что  негодяй,  считавший  себя  в  полной
безопасности,  от  изумления открыл рот и поперхнулся недоговоренной фразой,
которая осталась у него в горле.
     Одним прыжком Грундвиг подскочил к нему и воткнул ему в рот затычку.
     - Поторапливайся,  -  сказал  товарищу богатырь своим ровным, спокойным
голосом,  -  а то этот негодяй колотит меня по ногам каблуками... Но если он
надеется вырваться...
     - Не  бойся,  он  сейчас  успокоится,  - отвечал Грундвиг и, обратясь к
бандиту,  продолжал:  - Слушай, Над, злодей и убийца, я - Грундвиг, а держит
тебя  в  своих  руках  Гуттор,  одним ударом кулака убивающий буйвола. Ты не
забыл  ведь нас, разумеется?.. Ну, так знай, что если ты будешь барахтаться,
то я задушу тебя, как пса.
     Надод  вздрогнул всеми членами, услыхав эти два имени, вызывавшие в нем
самые ужасные воспоминания.
     Он  знал,  что  Гуттор  и Грундвиг ничего на свете не признавали, кроме
Биорнов  и  всего  до  них  относящегося.  Добродетель, мужество, честность,
великодушие  имели  в  их  глазах  цену лишь в том случае, если относились к
Биорнам.  Что  такое  честь?..  Честь  рода  Биорнов. Если ее задевали, то у
Грундвига  и  Гуттора  пропадала  всякая  жалость к людям. Двадцать лет тому
назад  они  превратили  в  безобразный  кусок  мяса того, кто был виновником
пропажи  мальчика  из  рода  герцогов  Норрландских,  и теперь этот виновник
снова  попал  к  ним  в руки. Он собирался им мстить, а сам - в их власти!..
Надод  видел,  что  теперь  ему приходится отказаться от всех своих надежд и
даже расстаться с собственной жизнью...
     - Ну,  теперь  поведем  его в башню Сигурда, - сказал Грундвиг, заранее
составивший себе план.
     - Сейчас, только дай мне убрать эти два трупа, - ответил Гуттор.
     Он  вернулся  к  тому  месту,  где  лежали  мертвые  Торнвальд и Трумп,
взвалил  разом  оба трупа себе на плечи, подошел к самому краю берега фиорда
и бросил их в бездну, которая раскрылась и поглотила их навсегда.


XXII

     Башня Сигурда. - Надод покоряется необходимости. - Гленноор убит.

     - Ну,  друг  мой,  Над,  - сказал Грундвиг своему пленнику, оставшись с
ним  наедине,  -  ты,  стало быть, не выдержал и явился еще раз взглянуть на
Розольфсе,  на  родные  места,  на  старых  друзей.  Ты обещал вернуться - и
вернулся;  обещание свое ты держишь свято, Над; это хорошо. Я уверен, что ты
останешься  доволен приемом, который мы тебе окажем. Неужели ты думаешь, что
о  тебе  забыли  и что счет с тобой покончен, после того, как тебя наказали?
Напрасно.  Ведь  герцогиня  после пропажи сына истаяла от горя, как свеча, и
умерла;  за ее смерть еще не отомщено. Даже если б ты не явился в Розольфсе,
за  тобой  все-таки  оставался  бы  неуплаченный должок... Узнай же, дружок,
чтобы  уж  не  лгать без нужды, когда мы будем тебя спрашивать, - узнай, что
мы  проведали  про все твои намерения. Люди, которым ты поручаешь свои дела,
слишком  болтают  между  собой.  Двое  из них уже поплатились жизнью: Гуттор
пошел  бросить  в  море их трупы. Слушай теперь, что