землю около себя... О,
если  ему  удастся  высвободить  руки,  он  будет  спасен! Только бы ему это
удалось!
     Поддерживаемый  такою  надеждой,  он, насколько мог, продолжал шевелить
локтями,  чувствуя  при этом, что земля вокруг него несколько разрыхляется и
поддается... Так прошло около часа, может быть и больше.
     Вдруг  Перси  услыхал  вдали  смутный  негромкий  гул, как будто где-то
что-то   катилось.   Это  его  обеспокоило.  Гул  приближался  и  становился
слышнее...  Несчастный прислушался и догадался, в чем дело. От страха у него
волосы стали дыбом, на лбу выступил холодный пот...
     Близко-близко  послышались тонкий писк и топот маленьких ног, как будто
мчался отряд лиллипутской кавалерии.
     То  были  крысы  подземных  клоак  Сити,  наводнявшие погреб, в котором
находился Перси.
     Они  собрались  и  начали  бегать  вокруг  головы  несчастного, не смея
подойти  близко  к  такому  необыкновенному,  странному для них предмету. Но
мало-помалу  крысы подбегали все ближе и ближе; те, что посмелее, даже стали
обнюхивать  голову  Перси;  несчастный временами чувствовал, как к его щекам
прикасается  их мягкая шкурка. Вместе с тем от стаи грызунов распространялся
отвратительный специфический запах.
     Ужас,   отвращение,   страх  быть  съеденным  заживо  удесятерили  силы
несчастного.  Он  сделал плечами и руками отчаянное нечеловеческое усилие...
Он  отдавал  из  себя все, что мог дать; если это не приведет ни к чему - он
погиб.  В темноте сверкали тысячи маленьких точек - крысиных глаз, слышалось
щелканье  острых  зубов...  Перси натуживался, напрягал все свои силы. Глаза
его  вышли  из  орбит,  виски стучали от страшного прилива крови... О, ужас!
Одна из крыс схватила его зубами за ухо...
     Но  в  это  самое время насыпанная земля подалась и с шумом посыпалась,
освободив  грудь  и  руки  несчастного Перси. Испуганные крысы разбежались и
очистили от своего присутствия подвал.
     Перси  вытянул  вперед руки, стараясь нащупать какой-нибудь камень, при
помощи  которого  можно бы было скорее докончить начатую работу. О, радость!
Под  руку  ему  попалась  небольшая  лопата, брошенная одним из тех, которые
наполняли  яму  землей.  Дело  пошло  тогда быстро. Держа лопату вертикально
перед  собою,  Перси  усердно  разрывал землю, которая подавалась легко, так
как  была  только  что  насыпана.  Вскоре он был уже на ногах и вооружившись
лопатой,  медленно  всходил по каменной лестнице, которая вела из подземелья
в нижний этаж.
     Лицо  Перси  было  искажено злобой и ненавистью. Если бы бандит ночевал
дома,  месть  клерка  настигла  бы  его тут же немедленно. Однако Пеггама не
было  не  только  в  доме,  но  даже  и  в  Лондоне:  начальник "Грабителей"
отлучился куда-то по важному делу.
     Обежав  босиком весь дом, Перси убедился, что там нет ни души. Тогда он
рискнул  зажечь лампу и, несмотря на страшную боль в ране, принялся подробно
осматривать обстановку дома.
     Во  всех  комнатах  заметен был страшнейший беспорядок. Видно было, что
обитатели  поспешно  собрали  и  уложили  все вещи и куда-то исчезли. В доме
оставалась только мебель.
     - Он  уехал  куда-то  и,  должно  быть,  надолго,  - решил Перси. - Как
знать, вернется ли он сюда?
     Он  направился к стене гостиной, где однажды, в отсутствие Пеггама, сам
устроил  потайную нишу. Открыв нишу, он достал оттуда сверток пергамента, на
котором была сделана надпись: "Морская карта Безымянного острова".
     - Вот  орудие  моей власти, - сказал он с кровожадной улыбкой. Ни разу,
даже  в  пору  самой тесной дружбы между ними, Пеггам не согласился показать
своему  помощнику  этот важный документ, без которого нельзя было отыскать в
тумане   Ледовитого   моря  таинственное  убежище,  основанное  чичестерским
нотариусом  для  "Грабителей".  Однажды  Перси, приехав к Пеггаму по делам в
Чичестер,  сидел  с  ним в его кабинете и беседовал. Вдруг нотариус вышел на
несколько   минут   в   соседнюю   комнату,  оставив  клерка  одного.  Перси
воспользовался  этим  и похитил портфель, в котором находилась одна из карт,
начерченных  для руководства капитанам принадлежавших товариществу кораблей.
Пеггам,  если бы узнал, ни за что бы не простил ему этого воровства, поэтому
Перси спрятал карту в такое место, где ее никто не мог найти.
     Для  чего  Перси сделал это? Неужели у него тогда явилось предчувствие,
что  карта  Безымянного  острова впоследствии пригодится ему? Пеггам дорожил
таинственностью  своего  острова  даже более, чем своими миллионами. Судя по
всему,  что  Перси  от  него  слышал  по  этому  поводу,  Безымянный  остров
представлял одно из удивительнейших чудес мира.
     Ни  один мореплаватель ни разу еще не подходил к нему и не мог подойти:
сама  природа,  путем  удивительного феномена, позаботилась скрыть остров от
нескромных глаз. Пеггам говаривал в минуты откровенности:
     - Мне бы следовало назвать этот остров не Безымянным, а Невидимым.
     Однажды  Перси  выразил удивление, каким это образом может существовать
невидимый остров среди открытого моря. Старик отвечал ему:
     - А  разве  звезды не бывают невидимы днем? Я знаю, что ты мне скажешь:
звезд  днем не видно потому, что их свет тонет в более ярком и сильном свете
солнца,  но  ничего  подобного  не  может  случиться  с частицею земли среди
океана.  Но  ведь  я  и  не  говорю,  что  это  именно  так;  я делаю только
сравнение,  я  указываю  на  то,  что  в  природе  некоторые тела могут быть
невидимы по причине того или иного феномена.
     Перси возразил:
     - Все  это  прекрасно,  но  ваше сравнение не выдерживает критики: то -
небо и звезды, а то - море и остров... Это вещи разные.
     Старик разгорячился.
     - Глупый  ты  юноша, больше ничего. Я вовсе не сравниваю свой остров со
звездою,  небо  с  морем и отнюдь не утверждаю, что остров невидим по тем же
причинам,  по  каким  бывают  невидимы  звезды. Нет, разумеется, тут причины
другие,  но  результат  одинаковый.  Тысячи  кораблей  проходят  мимо  моего
острова  и  ни  один  еще  не  заметил  его.  Все,  напротив, с ужасом бегут
подальше  от  тех  вод,  и  только  разве  безумец или самоубийца, идущий на
добровольную  смерть,  рискнет  пуститься  в опасные водовороты, которые там
клокочут...
     В  этот  день  Перси  искренно  подумал, что старик выживает из ума. Но
впоследствии,   поговорив  с  капитанами,  которые  давали  ему  таинственно
уклончивые   ответы,   он   убедился,  что  невидимый  остров  действительно
существует  и  представляет среди туманов Севера какое-то волшебное убежище,
охраняемое  гениями  бурь,  описанными  в сочинениях поэтов, воспевших эдд и
валькирий.
     Тогда-то   Перси   и   похитил   у   Пеггама  карту  острова,  замыслив
воспользоваться  ею  при  первом  удобном  случае.  До  сих  пор это смутное
намерение  оставалось  одним  намерением и дальше не шло, но теперь у клерка
явилась жажда мести, и эта карта могла оказать ему содействие.
     Он   задумал,   во-первых,  разрушить  притон  бандитов,  а  во-вторых,
отомстить  Пеггаму  за свое увечье таким же точно истязанием, и точно так же
бросить  его  в  Блэкфрайярское подземелье на съедение крысам. Но для успеха
задуманного  предприятия  нужно  было  заручиться содействием кого-нибудь из
тех,  кто  уже  бывал  на  Безымянном острове хотя бы один только раз. Тогда
можно было явиться к герцогу Норрландскому и сказать ему:
     - Соединим  наши  силы  и  нашу  ненависть  для  мести  общему врагу. Я
доставлю  вам  возможность  проникнуть в убежище подлеца Пеггама, чего бы вы
никогда не достигли без моей помощи...
     Нужный  человек  имелся  у Перси под рукою в лице мистера Боба, который
служил  прежде  в  товариществе "Грабителей" капитаном корабля, но был лишен
этого  звания  за  беспросыпное  пьянство,  получив в вознаграждение трактир
"Висельник"...
     Только вот вопрос - согласится ли он?
     Это было сомнительно, но не безнадежно.
     Перси стоял в первом этаже дома и обдумывал все эти вопросы.
     Вдруг стукнула входная дверь, выходившая на улицу.
     То  возвращался  Пеггам.  Осторожный  старик,  собиравшийся  уехать  из
Англии  на  шести  кораблях  с  шестьюстами  бандитами,  вдруг  почувствовал
какую-то странную тревогу и поспешно вернулся домой узнать, умер ли Перси.
     Узнав   походку   нотариуса,  Перси  дико  засмеялся,  он  находился  в
состоянии бешеного лихорадочного бреда.
     - Ад  или  небо посылает его сюда? - подумал он. - Во всяком случае это
очень кстати.
     Он  с  удовольствием  посмотрел  на  свои  огромные  мускулистые руки с
костлявыми пальцами, похожими на крючья...
     Затем,  не  погасив  даже  лампы,  стоявшей  на  камине,  бывший  клерк
адвоката   Джошуа   спрятался   в  маленькой  уборной,  оставив  дверь  туда
отворенной настежь.


XIX

     Удивление  Пеггама.  -  Кто  тут? Выходи! - Ужас нотариуса. - Появление
Перси. - Борьба на жизнь и смерть.

     Пеггам,  еще  входя  по  лестнице,  увидел  в  доме  свет и чрезвычайно
удивился.
     "Неужели  я  забыл  погасить  лампу?  - подумал он. - Нет, я помню, что
погасил  ее перед тем как уйти... Впрочем, я, быть может, и ошибаюсь, потому
что  дверь  заперта на ключ. Я сам ее запер и, очевидно, ее никто после меня
не  отпирал. Наконец, в доме все тихо, ни малейшего шороха не слыхать... Как
странно   на   меня  действует  эта  тишина,  а  между  тем  что  же  в  ней
удивительного,  если  в  доме  никого нет и быть не может? Неужели я начинаю
бояться? Но чего же?.. Ах, какое ребячество!"
     Он стоял на лестнице и не входил.
     Что  побудило  его  сойти  с корабля и вернуться в свой уединенный дом?
Быть  может,  этому жестокому человеку хотелось полюбоваться на череп своего
врага,   обглоданный   крысами?  Быть  может,  ему  хотелось  послушать  его
предсмертные стоны?
     В  таком  случае  для  чего  же  он  в  нерешимости  остановился  и  не
поднимается  по  лестнице?  Неужели  у него явилось предчувствие чего-нибудь
дурного?
     Он  все  стоял и, не двигаясь, прислушивался к тишине, которая казалась
ему томительною.
     Однако  нельзя  же  было  так оставаться. Нужно было идти или туда, или
сюда.  Самому Пеггаму показался, наконец, смешным этот беспричинный страх, и
он крикнул громким, но слегка дрогнувшим голосом:
     - Эй!.. Кто там есть?
     Ответа, разумеется, не было.
     Нотариус  решительными шагами взошел по лестнице. Войдя в гостиную он в
изумлении остановился, увидав открытую нишу, которую Перси позабыл закрыть.
     "Кто-то  здесь был! - подумал он. - Об этой нише я до сих пор и понятия
не  имел.  Очевидно,  сюда  приходил кто-нибудь из моих домашних, потому что
посторонний человек не стал бы тут прятать ничего".
     Он  возвысил  голос,  стараясь  сделать  его  твердым, несмотря на свое
внутреннее волнение, и сказал:
     - Пусть  тот,  кто спрятался в доме, немедленно покажется мне на глаза.
Только  с  этим  условием я прощу ему дерзкую выходку. Прятаться от меня все
равно  бесполезно. Я обыщу весь дом, и тогда спрятавшийся пусть уж пеняет на
себя  самого,  я  поступлю  с  ним,  как  с вором, забравшимся ночью в чужое
жилище.
     Несмотря на эту угрозу, в доме по-прежнему все было тихо.
     Пеггам  почувствовал  настоящий  ужас,  тем  более,  что  и  сам не мог
объяснить себе его причину.
     Его  нервы,  обыкновенно  такие  крепкие,  совершенно отказались теперь
повиноваться  его  воле. Он тщетно боролся с охватившим его страхом и не мог
его  побороть.  Обыкновенно  он  был так бесстрашен, а теперь боялся... Чего
же? Зажженной лампы?
     В  другое  время  он  даже внимания не обратил бы на такие пустяки. Уже
один  тот  факт,  что  дверь осталась запертою, успокоил бы его на этот счет
совершенно.  Он преспокойно решил бы, что сам забыл погасить лампу и не стал
бы  терять  времени  на  бесполезные  рассуждения  с  самим собою и с голыми
стенами.
     Но  у  бандита  было  чутье.  Он  инстинктивно  чуял  беду,  хотя разум
отказывался  объяснять, в чем она заключается. Ему чудилось что-то особенное
в  этой  глубокой  тишине;  ему казалось, что она как бы предостерегает его:
Берегись! Он близко.
     Кто  же  этот  он?  Он  -  это олицетворение всевозможных опасностей...
Однако,  не  мог  же Пеггам целый век стоять перед открытой нишей, ничего не
предпринимая.  Если  в  доме кто-нибудь есть, надобно отыскать его и узнать,
что он там делает.
     Пеггам  направился  к  уборной. Эта комната была так мала, что обыскать
ее было всего легче.
     Если  бы  кто-нибудь  видел,  какими  робкими  шагами  крался  нотариус
Пеггам,  то  ни  за  что  не  поверил бы, что этот человек наводит трепет на
Англию и на всю приморскую Европу.
     Он просунул голову в дверь и, не входя, заглянул в комнату.
     Но этого было достаточно.
     Волосы у него на голове встали дыбом, глаза остановились...
     Страшный крик вырвался из его груди.
     Перед  ним стоял Перси с искривленным ртом, с растрепанными волосами, с
горящими глазами. Перед ним стоял так жестоко изувеченный им человек...
     Пеггам  инстинктивно  попятился.  Перси  пошел  на него, вытянув вперед
свои сильные костлявые руки.
     Каждый  раз,  как  нотариус делал шаг назад, Перси делал шаг вперед, не
торопясь и будучи уверен в своем мщении.
     Таким  образом  они  дошли  до  дверей. Атаман "Грабителей" рассчитывал
убежать,  но  для  этого  ему пришлось бы повернуться спиной к своему врагу.
Перси,  разумеется,  этим  воспользуется...  Поэтому  Пеггам  миновал дверь,
по-прежнему  пятясь  задом.  Перси  следовал за ним, временами открывая рот,
чем  как  бы приглашая нотариуса полюбоваться на дело рук своих. При этом он
щелкал зубами, как голодный зверь, увидавший добычу.
     На  этот  раз  Пеггам  имел  полное основание бояться: перед ним был не
человек,  а  какое-то  неразумное существо, позабывшее обо всем, кроме своей
ненависти и жажды мести.
     Если  бы  атаман  "Грабителей"  совершенно  поддался  чувству  страха и
пустился  бежать, он непременно бы погиб. Но он сообразил, что его противник
ослабел от потери крови и что он, Пеггам, наверное, с ним сладит.
     В  этом  он,  впрочем, ошибался, не зная, что кровотечение у Перси было
не  так  сильно  и  что лихорадочное возбуждение придавало клерку еще больше
физической силы.
     Призвав  на помощь всю свою энергию, Пеггам остановился. Он прислонился
к стене, решившись принять борьбу.
     Дорого  дал  бы  он  в  эту минуту за то, чтобы иметь хоть какое-нибудь
оружие...  Но,  к  сожалению, он никогда не носил с собой даже ножа, так как
привык руководить другими и не действовал сам.
     Видя,  что его противник принимает бой, Перси радостно сверкнул глазами
и  с  хриплым  криком  бросился на Пеггама, чтобы схватить его, но тот ловко
увернулся,  и  Перси  едва  не  упал,  потеряв  равновесие.  С  ловкостью  и
проворством,  которых  трудно  было  ожидать  в его возрасте, Пеггам схватил
своего  противника  за волосы и повалил его на землю. В один миг бросился он
на сраженного клерка, наступив ему коленом на грудь, и вскричал:
     - Что,  приятель?  Видишь  ты  теперь, что Пеггам еще достаточно силен,
чтобы постоять за себя?
     Странное  дело:  лицо  Перси не выражало ни малейшего испуга. Глаза его
по-прежнему   сверкали   ненавистью.   Он  лежал  спокойно  и  нисколько  не
сопротивлялся Пеггаму.
     Нотариус   ошибочно   понял  эту  неподвижность  врага  и  самоуверенно
продолжал:
     - Ну,  я  вижу  теперь,  что  ты  человек  рассудительный  и  понимаешь
бесполезность  дальнейшей  борьбы.  Хорошо.  Со  своей стороны я тоже докажу
тебе, что я вовсе не так зол, как ты, вероятно, думаешь.
     Старый  бандит  был  так напуган, что у него явилась несвойственная ему
склонность  к  милосердию.  Кроме того, у него мелькнула в голове одна новая
мысль, побуждавшая его идти с Перси на мировую.
     - Ты  видишь,  - продолжал он, - что мне ничего не стоит тебя задушить,
как собаку...
     До  этого  времени  Пеггам держал Перси за обе руки. Теперь он выпустил
его руки, чтобы схватить противника за горло...
     Сейчас же ему пришлось раскаяться в этом, но было уже поздно.
     Длинные  цепкие  руки  Перси  схватили  нотариуса  за  волосы... Пеггам
только и успел сделать то же самое со своим противником.
     Держа  друг  друга  за волосы, сражающиеся перевели дух. Впрочем, можно
было  с  уверенностью  сказать,  что победа достанется сильнейшему - то есть
Перси.
     Пеггам  это  понял, и легкий трепет потряс все его тело. Он даже не мог
надеяться  на  чью-нибудь помощь. На корабле не знали, куда он ушел, и кроме
того он сам же строго запретил своим подчиненным отлучаться.
     - А!   -   сказал   он   своему  противнику,  -  ты  со  мной  поступил
предательски.   Ты   воспользовался  моим  великодушием.  Мне  бы  следовало
остерегаться  тебя...  Ну, хорошо. Допустим, что ты пока сравнял наши шансы,
но  знай,  что через десять минут сюда явятся мои люди (в этом хитрый старик
безбожно  лгал),  и  тогда тебе будет плохо. Выслушай же меня. Я сознаю свою
вину  перед  тобой:  я  слишком  погорячился,  но ведь и ты поступил со мной
гнусно,  выдав  меня  норрландцам.  Однако  я  согласился забыть прошедшее с
условием,  что  и  ты  оставишь меня в покое и удалишься куда-нибудь жить на
полученный  тобою  капитал.  Сделай  мне  знак головою, что ты согласен, и я
сейчас  же выпущу тебя, даю тебе в этом слово, и позволю тебе уйти отсюда на
все четыре стороны.
     Речь  старика  не  произвела  желаемого действия. Перси не шевельнулся,
продолжая держать врага под своим злобно горящим взглядом.
     - Ты  не отвечаешь? - продолжал нотариус, которым все сильнее и сильнее
овладевал  ужас.  -  Что же тебе еще надобно? Мы взаимно виноваты друг перед
другом.  Я  предлагаю  примирение  на  самом  справедливом  основании...  А,
понимаю,  чего  ты  еще требуешь! Ты хочешь, чтобы я выплатил тебе обещанные
сто  тысяч...  Но  ведь  я  никогда и не отказывался платить, я только желал
удержать  тебя  на  службе еще пять лет... Ах, Перси, если бы ты знал, как я
любил тебя!
     Тон  старого крокодила был плаксивый... Перси по-прежнему не шевелился.
Тогда  Пеггам  окончательно  потерялся.  В  глазах  у  него  помутилось,  он
почувствовал, что погибает.
     Холодная  неумолимая решимость, которую он читал в глазах своего врага,
наполняла его сердце ужасом. Пеггам замолчал, не находя больше слов.
     Тогда  он  почувствовал,  что  Перси,  крепко  державший его за волосы,
начинает  мало-помалу  притягивать  к  себе  его  голову.  Чтобы упереться в
землю,  Пеггам  должен  был  выпустить  волосы  Перси. Но даже и новая точка
опоры  не дала нотариусу никакого преимущества. Перси медленно, но неуклонно
тащил его голову к своему лицу.
     Вид  клерка  был  ужасен,  отвратителен.  Его искаженное обезображенное
лицо  беззвучно  смеялось кровожадным, диким смехом, кривившим его распухший
окровавленный  рот  без языка. Зубы, острые и крепкие, как у волка, сверкали
белизной  и  казались  Пеггаму  зубами  акулы  или  тигра.  Из  груди  Перси
вырывались  какие-то  шипящие  звуки,  похожие  на  змеиный  свист.  Все это
отнимало у Пеггама последние силы...
     Негодяй  погибал. Еще несколько минут - и он получит жестокое возмездие
за все совершенные им бесчисленные злодейства...
     Его  руки  беспомощно  опустились.  Он отчаянно вскрикнул в смертельной
тоске.
     Зубы Перси с неистовою жадностью вонзились в трепещущее тело врага.
     А  вдали,  на  берегу  Темзы,  какой-то запоздалый прохожий пел веселую
балладу  Вайнленда.  Это  составляло невообразимо резкий контраст с тем, что
происходило в доме чичестерского нотариуса.


XX

     План   атамана   "Грабителей".   -  Разрушение  Розольфского  замка.  -
Исчезновение  Пеггама.  -  Кровь  в таинственном доме. - Два цыгана. - Танец
друга Фрица.

     Всю  ночь  адмирал  Коллингвуд, пожираемый нетерпением, ходи