ть,  отравляет  мне  всякое  удовольствие...  Сорок
поколений  Биорнов,  дружинников  Роллона, скандинавских викингов, в течение
десяти  веков  накопили  в  этом замке все, что только произвел человеческий
гений  чудесного  и  изящного  за  все  то  время,  как  мир  существует. Не
пренебрегая  и  современными  произведениями,  Биорны  главным  образом были
антиквариями;  их  корабли,  ходившие  по  всем морям, привозили в Розольфсе
китайские   вазы  и  дорогие  статуи  времен  династии  Тзина,  превосходные
японские  бронзовые  вещи,  сделанные  три  тысячи  лет  назад, многовековую
слоновую  кость,  почерневшую от времени, как русская кожа, индийских идолов
из чистого золота... Я там видел...
     - Да разве вы там были?
     - Был,  к  своему  несчастию, и пришел в неистовый восторг. Я там видел
огромный  бриллиант,  который вдвое больше всех известных бриллиантов мира и
изображает,  понимаете  ли,  Аврору  под видом молодой и прекрасной девушки,
лежащей  на  лотосовом  листке.  Индийское предание говорит, что эту фигурку
гранили  четыре  поколения артистов в течение двух веков. Это чудо искусства
лежит  на  золотом  блюде  с  изображением  морских волн, из которых выходит
Аврора.  Такой  шедевр  дороже  миллиардов...  Да  что!  Разве можно описать
словами  всю  эту  роскошь?  Представьте  себе  рубиновых погребальных жуков
времен  Сезостриса, скипетры и короны эфиопских царей первой расы, греческие
статуи  неподражаемой  свежести,  серебряные  амфоры,  блюда,  золотые кубки
ассирийских  царей  равнины  Халдейской... Нет, уж лучше не буду говорить, а
то  только  себя  раздражаешь  понапрасну.  Одним  словом, в громадных залах
Розольфского   замка  собраны  все  богатства  древности,  средних  веков  и
новейшей  эпохи  до  конца  XVII  века. Прежние Биорны хвастались всем этим;
драгоценная  коллекция  показывалась князьям, магнатам и ученым. Мне удалось
проникнуть  туда  в  свите одного пэра, у которого я служил секретарем. Но с
тех  пор,  как  из  музея  пропало  несколько  вещей,  двери его безжалостно
закрылись.  Нарочно распространен был слух, что все эти богатства распроданы
и  развезены  по  разным местам. Но это неправда: Гаральд с умыслом скрыл их
от  любопытных глаз. Теперь вы понимаете мою радость, милорд? Фредерик Биорн
находится  в  моей  власти,  и  я  могу  быть  уверен в удачном исходе новой
экспедиции  против  Розольфского замка, сокровища которого я все перевезу на
свой остров.
     - О  каком  же  это  острове  вы  все  говорите?  - спросил Коллингвуд,
любопытство которого было задето.
     - Это  для  вас  все  едино,  потому  что  вы  все равно никогда его не
узнаете.  Его не открыл еще ни один географ, ни один мореплаватель. Он лежит
в  стороне от известных дорог... Впрочем, если вам непременно хочется знать,
как  он называется, то извольте: "Безымянный остров". Это название я сам ему
выдумал.  Нужно  три  года  беспорочно прослужить "Товариществу", чтобы быть
допущенным  туда,  обзавестись  там  семьей  и  пользоваться всеми правами и
преимуществами,  соединенными  со званием гражданина острова. Получивший эти
права  работает год на суше и на море, а год отдыхает и наслаждается жизнью,
потом  опять  год  работает  и  год  отдыхает - и так далее. Все, что только
выдумано  для  счастья и наслаждения, собрано на острове в изобилии и дается
всем,  сколько  кому  угодно. Единственное условие ставится для принятого на
остров  -  это  обзавестись  там  семьей.  Таким  путем мы ограждаем себя от
измены,  так  как за изменников отвечают их семьи. Надод, например, не может
быть  допущен  на  остров, потому что служит всего только два года, хотя и в
важной   должности   начальника   лондонского   отдела.   Впрочем,   я  могу
положительно  сказать,  что  он  никогда  и  не  будет  допущен,  потому что
"Товарищество"  не  прощает  ни малейшей погрешности, а ведь он собирался от
нас убежать с нашими же деньгами.
     - О,  я  вовсе  не  добиваюсь  чести  прожить  с вами всю жизнь, мистер
Пеггам, - сказал бандит.
     - Знаю,  -  возразил  удивительный  старик.  -  И  ты  бы гораздо лучше
сделал,  если  бы  сказал  мне  это  прямо.  Ту  сумму, которую ты собирался
похитить,  я  бы отдал тебе в награду за твою службу добровольно. Я и теперь
готов  отдать  тебе  ее с условием, что ты уйдешь от нас не прежде окончания
новой экспедиции против Розольфсе, каков бы ни был ее исход.
     - От  всего  сердца  принимаю  это  условие!  - сказал удивленный такою
непонятною щедростью Надод.
     Старик нотариус в этот вечер то и дело ставил бандита в тупик.


IX

     Приход  гонца.  -  Грундвиг в Саутварке. - Эдмунд Биорн. - Нападение на
Эксмут-Гауз.

     В  последнее  время  Пеггам,  этот  фантастический  старик, чрезвычайно
вырос   в   глазах   Коллингвуда.  Адмирал  начал  почти  восторгаться  этим
необыкновенным  человеком,  который,  подобно  Магомету,  привлекал  к  себе
последователей   через   обещание  им  всяческих  наслаждений,  с  тою  лишь
разницей,  что  арабский  пророк  сулил  наслаждения  после смерти, а Пеггам
устроил свой рай тут же на земле.
     Адмирал  задумался  и  молчал. Начальник "Грабителей" подождал немного,
не  скажет  ли  он  чего-нибудь,  и  заговорил  опять  сам,  улыбаясь не без
лукавства.
     - Ну,  милорд,  как  же  вы  находите  мои  маленькие  комбинации? Меня
обыкновенно  называют  разбойником - и вы, милорд, в том числе. Это глубокая
ошибка.  Я  больше  ничего  как  филантроп,  только я благодействую не всему
человечеству,  а  известной  группе  людей  - само собою разумеется, за счет
всех остальных. Я - как добрый король, пекущийся о своих подданных...
     Странная   идея   промелькнула   вдруг   в   голове   Коллингвуда,   не
перестававшего  ни  на  одну  минуту терзаться угрызениями совести, но он не
успел  сообщить  ее  Пеггаму.  В  комнату  вошел  Мак-Грегор  и  ввел гонца,
которого ожидал вождь "Грабителей".
     - Что нового, Иоиль? - торопливо спросил нотариус.
     - Шестьдесят  человек,  взятых  с  трех  кораблей, стоящих в Саутварке,
беглым  шагом  идут  сюда.  Ходоки превосходные: я едва успел обогнать их на
четверть часа.
     - Кто ими командует?
     - Эдмунд Биорн, которому хочется поскорее увидеться с братом.
     - Не заметил ли ты чего-нибудь особенно интересного?
     - Нет,  господин  мой,  ничего не заметил. Как только розольфцы сошли с
кораблей  на  землю,  они разделились на два отряда и двинулись вдоль берега
Темзы.  Я  побежал  боковыми  кварталами,  там дорога прямее и потому короче
минут на десять, да столько же или около того я выиграл быстрой ходьбой.
     - Хорошо. Ты знаешь, что тебе следует делать дальше?
     - Знаю, господин.
     - Ступай же. Я тебя не задерживаю.
     Гонец ушел.
     - Господа,  надо торопиться! - сказал Пеггам, обращаясь к Коллингвуду и
Надоду.  -  Времени  терять  нельзя  ни  одной  минуты.  Иди за мной, Надод.
Адмирал  постарается  покуда  задержать  здесь  своего  секретаря,  а мы тем
временем впустим в дом своих людей.
     Десять   минут   спустя   Фредерик   Биорн  был  отпущен  Коллингвудом,
призывавшим  его  к  себе  будто  бы для того, чтобы посоветоваться с ним об
одном  деле.  Разумеется,  в  действительности  дела никакого не было и ни в
каком  совете  своего секретаря адмирал не нуждался. Коллингвуд сделал очень
большую  ошибку,  выдумав  такой  неудачный  предлог,  но еще большую ошибку
совершил  Фредерик  Биорн,  не  постаравшись  хорошенько  вдуматься  в  ложь
адмирала.  Фредерик  Биорн  знал,  что  посетители  Коллингвуда были Надод и
Пеггам,  следовательно,  он  должен был понять, что у адмирала не могло быть
тут никакого дела к своему секретарю.
     Во  время разговора с адмиралом Фредерик сидел, как на горячих угольях.
Сначала  он  испугался,  что  посетители ушли, но потом адмирал сообщил ему,
что  они  дожидаются  в  соседней  комнате решительного ответа, которого он,
адмирал,  не  пожелал  им  дать,  не  посоветовавшись  сначала с секретарем.
Фредерик  видел,  что  адмирал  что-то  путает,  но  не задумывался над этим
обстоятельством,  помышляя лишь о том, как бы поскорее вернуться на балкон и
посмотреть, не случилось ли чего-нибудь нового.
     Нового  ничего  не  случилось  -  кроме того, что в дом герцога Эксмута
введен был отряд в двадцать пять вооруженных "Грабителей".
     А  Фредерик  Биорн  об  этом  и  не догадывался, развлекаемый болтовней
адмирала,  выдумки  которого  были  так  нелепы,  что во всякое другое время
навели  бы  Фредерика  на  подозрения. Но в этот день успех всех принятых им
мер  вскружил  ему голову, и молодой человек утратил свою обычную чуткость и
прозорливость.
     Впрочем,  главной  причиной,  почему  он  до  некоторой степени лишился
присущего  ему  самообладания, был страх, что бандиты уйдут и что его друзья
явятся прежде, чем адмирал его отпустит.
     А  между  тем  ему  бы  стоило только задать себе мысленно вопрос: ради
чего  адмирал  спрятал Пеггама и Надода и пригласил к себе, под самым пустым
предлогом,  своего  секретаря  -  и  в  уме его сразу бы просветлело. У него
мелькнуло  бы  подозрение,  и тогда, прежде чем действовать, он, разумеется,
постарался бы хорошенько расследовать загадочное обстоятельство.
     К   несчастью,   эта  мысль  не  пришла  в  голову  Фредерику,  всецело
поглощенному заботой о похищении трех злодеев...
     Когда  Грундвиг  и  два  его товарища пришли в Саутварк, было уже около
полуночи, и на всех трех кораблях люди давно уже спали.
     К  счастью,  в  распоряжении капитана Билля, когда он съезжал на берег,
оставалась  лодка  с "Олафа", дежурившая у пристани день и ночь. В противном
случае  им  нелегко  было  бы  добраться до Эдмунда Биорна, который тоже уже
больше часа тому назад лег спать, не предполагая никакой тревоги...
     Узнав  о  приезде  брата  и  обо  всем, происходившем в Лондоне, Эдмунд
встревожился.  У  него  явилось предчувствие чего-то дурного, хотя он сам не
мог  дать  себе  отчета  -  почему.  Тем  не  менее он энергично принялся за
формирование  небольшого  отряда,  который  должен  был содействовать аресту
бандитов  и освобождению Фредерика Биорна. Мысль, что старший брат находится
в  опасности,  засела в голове Эдмунда, и он никак не мог от нее отвязаться.
Но  когда  Гуттор  и  Билль  подтвердили  перед ним показание Грундвига, что
Фредерик  Биорн  находится  в  доме  Коллингвуда  на  полной свободе, Эдмунд
несколько  успокоился,  и страх его до некоторой степени рассеялся. Когда же
ему  сообщили  просьбу  брата оставаться в Саутварке и командовать эскадрой,
он  не  пожелал  даже слушать это и объявил, что лично примет начальство над
отрядом, которому поручено выполнить дело, задуманное старшим Биорном.
     Фредерик  требовал  пятьдесят  человек,  а  Эдмунд  собрал шестьдесят и
разделил  на два отряда: один под начальством его самого и капитана Билля, а
другой  под  командой  Грундвига и Гуттора. Это были самые сильные и храбрые
из  розольфцев,  еще  недавно  имевшие случай доказать свои боевые качества.
Когда  они шли на своем корабле в Англию, то подверглись нападению пиратов и
после  отчаянного абордажного боя истребили их всех, а корабль их пустили ко
дну.
     Был  на  исходе  второй  час ночи, когда отряд выступил из Саутварка по
направлению к Эксмут-Гаузу.
     Над  огромным  спящим  городом  царило  глубокое молчание. Густой туман
увеличивал  ночную  темноту,  так  что  в  двух шагах впереди не было ничего
видно.  На  темном  фоне  ночного воздуха и домов выступала еще более темная
полоса  Темзы,  похожая  на  чернильную  реку,  по краям которой, там и сям,
мелькали  красные и зеленые фонари кораблей, зажженные на основании правил о
морском и речном судоходстве.
     Навстречу  отряду  попадались  собаки,  с  ворчанием  убегавшие  прочь,
изможденные  голодом  нищие,  грязные бродяги и жулики, поспешно прятавшиеся
где-нибудь   в   стороне,  думая,  что  идет  патруль.  Погода  была  сырая,
пасмурная.  Идя  рядом с Грундвигом и Гуттором, Эдмунд чувствовал, что в нем
снова  начинают  возникать утихшие было опасения, однако он ничего не сказал
своим  спутникам,  не  желая  ослаблять  их  энергию  и  уверенность. Тщетно
старался  он  подавить  в  себе  страх  и  ободриться;  он никак не мог себе
представить,  чтобы  можно было так легко захватить трех опасных злодеев, по
всей  вероятности,  принявших  надежные  меры  для  своей безопасности. План
старшего  брата казался Эдмунду фантастичным, несбыточным; он боялся неудачи
и  даже  почти  предвидел  ее.  Ему  был  известен  смелый  и предприимчивый
характер Фредерика, редко задумывавшегося над опасностью.
     Эдмунду  казалось  просто  невероятным  это  ночное  вступление в отель
герцога  Эксмута  и  беспрепятственное  им  овладение.  Хотя  Эдмунд Биорн с
детства  привык  смотреть на себя как на главу своей фамилии, тем не менее в
сердце  его  не было ни малейшей досады на Фредерика, отнявшего у него право
старшинства.  Благородный  и великодушный, он искренно, всем сердцем полюбил
старшего  брата и готов был с радостью отдать за него свою жизнь. Пускаясь в
это опасное предприятие, он прежде всего думал не о себе, а о Фредерике.
     Однако  не время было поддаваться слабости. Послышался голос Грундвига,
указавшего  на  блестевший  вдали  фонарь  Эксмут-Гауза.  Это  значило,  что
розольфцы  уже  приближались к цели. Сделав над собой усилие, Эдмунд отогнал
от себя черные мысли и приготовился к самой упорной борьбе.
     - Господин  мой, - сказал Грундвиг, - я полагаю, что нам теперь следует
идти  тише,  чтобы  не  дать  заметить своего приближения. Ведь с освещенной
стороны нам к отелю подходить нельзя.
     - Хорошо,  -  отвечал  молодой  человек. - Веди нас, как знаешь, добрый
мой Грундвиг.
     Верный  слуга  приказал  повернуть  налево,  и  вся  колонна,  стараясь
ступать  как  можно  тише,  направилась  в  тот  переулок, где у Грундвига и
Гуттора  было  свидание  с  Фредериком  Биорном.  Дойдя  до отеля, розольфцы
разместились  вдоль  стены,  стараясь спрятаться как можно лучше, а Грундвиг
подошел  к  тому  углу,  где был балкон, и подал условный сигнал, на который
сейчас  же послышался ответ. Вслед за тем бесшумно отворилась дверь бокового
подъезда, и на крыльце показался Фредерик Биорн.
     Братья крепко обнялись, и Фредерик тихо сказал на ухо Эдмунду:
     - Скорее,  скорее...  Мне  нужно  человек  двенадцать. Злодеи ничего не
подозревают. Через пять минут все дело будет сделано.
     - Я иду с тобой.
     - Нет,  милый  Эдмунд,  не  ходи,  -  возразил  Фредерик.  - Если, паче
чаяния,  они  будут  защищаться и главному отряду придется войти в дом, то я
именно рассчитываю на тебя как на командира.
     - Как  хочешь,  брат,  но  я  пойду.  Я желаю делить с тобою опасность.
Гуттор и Грундвиг могут командовать не хуже меня.
     - Пожалуй,  -  неохотно  согласился  Фредерик  и  вздохнул,  видя,  что
Эдмунда  ничем  не  убедишь.  -  Однако  нам  пора,  пора...  Дверь открыта,
кто-нибудь может выйти и увидать.
     Он  торопливо  выбрал десять человек из стоявших ближе, так как на всех
розольфцев   одинаково   можно   было  положиться.  Эдмунд  и  сам  он  были
одиннадцатым  и  двенадцатым.  Подозвав  Гуттора  и  Грундвига, он сказал им
вполголоса:
     - Если  мы  благополучно доберемся до библиотеки, то дело будет сделано
и  вы  нам  не  понадобитесь. Если же кто-нибудь из слуг поднимет тревогу, и
нам  придется  вступить  в  борьбу, то вы немедленно вторгайтесь в отель, не
опасаясь  наделать  шума.  Главное - нужно действовать быстро и решительно и
покончить  все  прежде,  чем  сюда  прибегут  солдаты  с поста, находящегося
отсюда  на  расстоянии  ружейного  выстрела.  Вы  поняли  меня? При малейшем
подозрительном шуме - вперед.
     - Поняли, ваша светлость! - шепотом отвечали верные слуги.
     - Ну,  друзья,  -  сказал  герцог  Норрландский,  обращаясь к выбранным
людям, - с Богом, за мной!
     Они  скрылись  в  темной амбразуре подъезда. Гуттор и Грундвиг, стоя по
обеим сторонам двери, вытянули шеи и насторожили уши.
     Но  им  ничего  не было слышно: мягкие ковры, которыми были устланы все
полы в доме, совершенно заглушили шаги нападающих.


X

     Опять  Мак-Грегор.  -  Измена!  - Железные заслоны выломаны Гуттором. -
Отчаяние. - Их нет!

     Вдруг  Гуттору  показалось,  что  небольшая  дверка, отворенная внутрь,
слегка  двигается,  как  будто кто-то тихо затворяет ее изнутри, чтобы потом
вдруг захлопнуть и запереть.
     Богатырь  быстро  просунул  руку  в  темное  отверстие и нащупал чье-то
тело.  В  одну  минуту  он схватил его своей сильной рукой и вытащил наружу,
несмотря на сопротивление.
     То  был  Мак-Грегор.  Спрятавшись  в коридоре, верный шотландец пытался
запереть  дверь,  чтобы остальные розольфцы как можно дольше не знали ничего
об  участи  тех,  которые вошли в отель с братьями Биорнами. Если бы ему это
удалось,  то  розольфцы  могли бы подумать, что дверь затворил сам Фредерик,
чтобы  не  привлечь  внимания  прислуги.  Даже и теперь они не придали этому
факту   большого   значения,   и  никаких  особенных  подозрений  у  них  не
зародилось.
     - Что ты здесь делаешь? - резко спросил богатырь.
     - А  вам  какое  дело? - ворчливо отвечал Мак-Грегор. - Проходите своей
дорогой  и  прекратите  эти  нелепые шутки. С которых это пор честному слуге
запрещается  запирать дверь дома своего господина, которую оставили открытой
по  недосмотру? Наверное, это сделал повар... Этакий пьяница! Вечно шатается
в неуказанные часы.
     - Ты  мне  кажешься, приятель, не столько честным слугой, сколько самым
бессовестным  нахалом,  -  сказал  Гуттор,  продолжая  держать  шотландца за
шиворот.
     - Берегись,  ночной  бродяга,  как бы тебе не влетело за такие слова, -
возразил  Мак-Грегор.  -  Ведь  я,  ты  знаешь,  кто? Я доверенный слуга его
светлости герцога Эксмута.
     - Наплевать  мне на всех герцогов Англии! - вскричал гигант, взбешенный
тем,  что  его  назвали  бродягой. - Я сам служу герцогу Норрландскому, а он
независимый владетель.
     - Не   волнуйся,   Гуттор,  сдерживай  себя,  -  тихо  сказал  богатырю
Грундвиг.  -  Ты разве забыл, что нам строго запрещено шуметь? Наконец, этот
человек, быть может, и прав.
     - А  все-таки  я  его  не  выпущу,  пусть герцог сам решает его участь.
Великая  штука  -  слуга  злодея  Коллингвуда! Эй, вы, - обратился он к двум
матросам,  стоявшим  к  нему  ближе  прочих,  -  возьмите  этого  негодяя  и
стерегите хорошенько, чтобы он не мог вырваться и убежать.
     - Не  извольте  беспокоиться, капитан, - отвечал один из матросов. - Мы
по  первому  требованию представим его вам в самом хорошем виде, если только
он будет вести себя благопристойно.
     Едва  матрос  договорил свой шутливый ответ, как раздался металлический
лязг  -  и  отверстие  двери  оказалось  вдруг закрытым посредством широкого
железного  заслона,  который  едва  не  приплюснул Гуттора к стене. Богатырь
избежал  опасности  только  потому, что в это время несколько подался назад,
передавая  своего  пленника матросам. На этот раз уж нельзя было сомневаться
в том, что дело не чисто.
     - Измена! Измена! - Бедные наши господа! Их убивают!
     Он задохнулся и поперхнулся. Гуттор заревел, как бешеный зверь.
     - Вы  мне головой отвечаете за этого человека! - крикнул он матросам. -
А вы, прочие, вперед! За мной!
     Плечом  вперед  богатырь  ринулся на металлический заслон. Возбуждение,
охватившее  его  при  мысли,  что  Фредерик  и  Эдмунд подвергаются страшной
опасности,  во  сто  крат  увеличило  его  силу.  Раздался  ужасный треск, и
заслон,  выбитый из амбразуры, с громом и звоном обрушился внутрь, увлекая в
своем падении и того, кто разбил его таким сверхъестественным усилием.
     Впрочем, Гуттор сейчас же поднялся на ноги.
     - Вперед!  Вперед!  -  ревел  он.  - Горе тому, кто тронет хотя бы один
волосок у них н