л по палубе
готового  к  отплытию корабля. С ним был Красноглазый, который тоже никак не
мог понять, отчего это Пеггам так долго не приходит.
     Когда  адмирал  узнал,  что его едва не похитили, он понял, что герцогу
Норрландскому  известно  его  преступление  и  что  герцог  никогда  его  не
простит.  Вследствие  этого  он охотно согласился помочь "Грабителям", чтобы
раз и навсегда отделаться от опасного врага.
     На  лучших  кораблях,  принадлежавших преступному товариществу, собрали
самых  смелых  и  надежных  бандитов  и  решили  плыть  как  можно  скорее в
Розольфсе,  чтобы  прибыть туда раньше герцога Норрландского. Замок охраняла
тогда  лишь  ничтожная  горсть воинов с молодым Эриком во главе. Взяв замок,
бандиты  рассчитывали  устроить засаду и таким образом поймать герцога и его
брата Эдмунда.
     Имея  в виду покончить со своими вечными опасениями, адмирал-преступник
отбросил   всякую   щепетильность  и  окончательно  вступил  в  товарищество
"Грабителей",  приняв  непосредственное  участие  в  пиратской экспедиции. С
этой  целью  он  выхлопотал  себе продолжительный отпуск, сказав, будто едет
путешествовать.
     Взошло  солнце, настало утро, а между тем о Пеггаме не было ни слуху ни
духу.
     Надод и адмирал начали серьезно беспокоиться.
     - Должно  быть, старая лисица попалась в капкан, - сказал Красноглазый.
-  По крайней мере я только этим и могу объяснить его отсутствие: ведь он же
знает, что нужно спешить.
     - Надобно  пойти  искать  его,  - отвечал Коллингвуд. - Я не могу долее
оставаться   в   такой   томительной   неизвестности.  У  норрландцев  слуги
превосходные,  чего  доброго  они  узнают о нашем намерении и выйдут в море,
чтобы поспеть в Розольфсе раньше нас.
     Надод  отправил отряд в двадцать человек на поиски Пеггама, а потом сам
с Коллингвудом пошел в Блэкфрайярс.
     Сойдя  с  корабля, который назывался "Север", они вышли на берег пониже
Ламбета  и,  будучи  слишком  озабочены, даже и не заметили толпы матросов и
праздно  шатающихся,  собравшейся около двух человек, заставляющих танцевать
огромного  белого  медведя.  Не  заметили  они  и  того, как один из вожаков
медведя  отделился  от  своего товарища и пустился за ними по следам, сделав
товарищу знак.
     Дойдя до дома Пеггама, они с удивлением увидали, что дверь отперта.
     - По-моему, это нехороший признак, - сказал Надод.
     - Войдем сперва и посмотрим, - отвечал Коллингвуд, входя в дом.
     В доме была полнейшая тишина.
     Надод  и  Коллингвуд  окликнули  еще  раз,  окликнули другой. Ответа не
получили.  В  нижнем  этаже  не заметно было никаких особенных признаков, за
исключением следов поспешного отъезда.
     - Посмотрим наверху, - сказал адмирал.
     Войдя  в  первую  же комнату, они невольно вскрикнули: на камине стояла
непотушенная лампа и горела среди белого дня.
     - Это  серьезный  признак, - заметил Надод. - Должно быть, Пеггам после
вчерашней казни опомнился и вернулся сюда.
     - Вообще  он  очень  неосторожен, ваш Пеггам, - сказал Коллингвуд. - Ну
разве можно оставлять врага позади себя, не удостоверившись в его смерти?
     - Вот  поэтому-то  он, вероятно, и возвратился сюда, - продолжал Надод.
- Разумеется, это он зажег лампу и потом забыл ее погасить.
     - Но этим все-таки не объясняется его отсутствие в данную минуту.
     - Это верно, и я даже...
     Он вздрогнул и не договорил.
     - Посмотрите! - вскричал он. - Посмотрите вот сюда... около окна...
     В указанном направлении виднелось на паркете кровавое пятно.
     - Кровь!  -  вскричал адмирал не в силах будучи подавить свое волнение.
- Кровь! Она еще свежая!.. Не прошло и двух часов, как она пролита!..
     - Что  такое  здесь  произошло?  -  задумчиво произнес Надод и тревожно
оглянулся кругом.
     Наклонившись,  он  поднял  с  пола  пук  рыжеватых,  с сильной проседью
волос.
     - Ведь это волосы Пеггама, - сказал он, показывая пучок Коллингвуду.
     - Тут  была какая-то борьба, - заметил адмирал, - быть может, борьба на
смерть.
     - Сойдемте  в  подвал,  -  предложил  Надод, у которого вдруг мелькнула
догадка. - Быть может, там мы найдем объяснение.
     Сердца  обоих  злодеев  сильно  бились,  когда  они спускались по узкой
каменной   лестнице  в  подземелье,  где  совершена  была  лютая  казнь  над
несчастным Перси.
     Войдя в подвал, Надод пошатнулся и едва не выронил из рук лампу.
     Вырытая накануне яма была разрыта и пуста. Клерк Джошуа куда-то исчез.
     - Не  может  быть,  чтобы  он  выбрался отсюда сам, своими собственными
усилиями! - вскричал Надод. - Но кто же это мог оказать ему поддержку?
     - Слишком  уж  много  было  здесь народа давеча, - сентенциозно заметил
адмирал. - Разве не могло найтись изменника в такой толпе?
     - Я   ручаюсь   за   всех,  бывших  здесь  вчера  с  нами,  -  возразил
Красноглазый.
     - А   между   тем  факт  свидетельствует  красноречиво.  Если,  как  вы
говорите,  негодяй  не  мог  убежать  сам,  то,  стало  быть,  кто-нибудь из
присутствующих здесь ему помог.
     - Вы  рассуждаете  вполне  логично, но все-таки я не допускаю измены со
сторон  наших.  Тут  были  исключительно  такие лица, семьи которых живут на
Безымянном    острове,    следовательно,    их    преданность   товариществу
гарантирована вполне.
     - Во  всяком  случае, часть тайны для нас объясняется: возвращаясь сюда
ночью,  Пеггам  зажег  лампу,  но  только что успел это сделать, как на него
напали  те, которые помогли Перси бежать. Пеггам сопротивлялся, получил рану
-  и  вот  происхождение  пятна на полу. Судя по количеству крови, рана была
незначительна,   так   что   Пеггам  не  умер,  а  унесен  отсюда  живым.  Я
положительно  уверен,  что  он  в  настоящую  минуту  находится  на одном из
норрландских кораблей...
     Это рассуждение адмирал закончил многозначительной фразой:
     - Скоро ли наша очередь придет?
     - Я  нахожу,  что  вы  правы,  -  задумчиво  произнес  Надод. - По всей
вероятности,  все произошло так, как вы говорите. Меня удивляет одно, почему
Пеггам  не  убит в битве? Ведь он знает, что его ждет... Как мог он отдаться
в руки врагов живым?
     - Но  что  он  жив  - это несомненно, иначе убийцы оставили бы его тут.
Зачем бы им уносить его труп?
     - Гипотеза вполне правдоподобная, - согласился Красноглазый.
     - Теперь   нам   остается   только  позаботиться  о  собственной  нашей
безопасности,  а  для этого самое лучшее - уехать немедленно из Лондона, да,
пожалуй, и из Англии...
     Этот  разговор  происходил  в  верхнем этаже, куда оба злодея поспешили
вернуться, удостоверившись в побеге Перси.
     - Я не разделяю вашего мнения, - сказал задумчиво адмирал.
     - Вы  ведь  знаете Фредерика Биорна. От него нам нечего ждать пощады ни
в  каком случае. Зачем нам отказываться от нападения на Розольфсе? Это можно
сделать  и  без  Пеггама.  Если  вы  уверены,  что  собранный  вами отряд не
откажется вам повиноваться.
     - В  повиновении-то  я  уверен, но все-таки об этом надо подумать... Я,
право, не знаю еще, на что решиться...
     В  эту минуту в нижнем этаже дома раздался легкий стук, как будто ветер
хлопнул  незапертою  дверью,  но  ни  Надод, ни Коллингвуд не слыхали этого,
поглощенные своим разговором.
     - Как!   Вы  колеблетесь?  -  вскричал  Коллингвуд.  -  Неужели  вы  не
чувствуете,  до  какой  степени  тяжело и невыносимо наше положение? Неужели
вам  не случалось ни разу задаться вопросом: "А что со мною будет?" Ложиться
вечером  спать, не зная, придется ли утром проснуться в собственной постели,
не  пить  и  не  есть  без  того,  чтобы не подумать: "А вдруг мне подсыпали
чего-нибудь  наркотического?"  Согласитесь,  что ведь это ужасно... Не знаю,
как  вы  на  это смотрите, но мне надоело жить такою жизнью. Я не могу... Уж
лучше  смерть... едемте же немедленно, потому что я нигде не чувствую себя в
безопасности...
     - Хорошо.  Будь  по-вашему.  Мы отправимся в Розольфсе, и так как кровь
требует  крови,  то мы пойдем до конца. До тех пор, пока норрландцы не будут
истреблены до последнего человека, мы не положим оружия...
     - В  добрый  час!  -  вскричал  адмирал.  -  Вот  это  называется  быть
мужчиной.
     С этими словами он пошел было к дверям, но Надод остановил его жестом.
     - Пожалуйста,  повремените  еще  одну  минуту.  Я  велел  своим сыщикам
прийти  сюда  и  сообщить  мне  о результате их поисков. Они скоро придут, я
уверен  в  их  аккуратности...  Слышите?  По  лестнице кто-то поднимается...
Наверное, это они.
     В  дверях  показались два человека, смуглые и черноволосые, как цыгане.
Они  остановились  с  заискивающим  выражением  лица  и  низко,  почтительно
поклонились.
     Надод  смертельно  побледнел.  Вообще,  нервы  злодеев  были  до  такой
степени  натянуты,  что  самое  незначительное  происшествие  принимало в их
глазах необычайные размеры.
     - Что  вам  нужно?  Как  вы  смели войти сюда без позволения? - спросил
Коллингвуд.
     - Ваше  сиятельство, - отвечал один из цыган, с самым ужасным акцентом,
так  что адмирал насилу мог понять слова. - Не извольте гневаться. Мы пришли
сюда  показать,  как  работает  друг  Фриц.  Старый  джентльмен хотел купить
Фрица, чтобы забавлять экипаж.
     - Чего  от  нас  нужно этому дикарю? Какой такой друг Фриц, которого он
предлагает  нам  купить?  В  Англии  людей  не  покупают. Вот тебе полкроны,
приятель, и уходи отсюда, не мешай нам.
     - Друг  Фриц,  ваше  сиятельство,  не человек. Мы сейчас покажем вашему
сиятельству, что такое друг Фриц.
     Цыган  потянул  веревку,  обмотанную  у него вокруг пояса, и подтащил к
порогу  двери  огромного  белого  медведя,  который зарычал довольно грозно,
хотя и был в наморднике.
     - Ну, друг Фриц, поклонись джентльмену! - сказал вожак.
     Медведь  начал  кивать  своей  огромной  головою  направо  и налево, но
продолжал при этом громко рычать.
     - Друг Фриц, поклонись другому джентльмену, - продолжал вожак.
     Медведь опять покивал головою.
     - Друг Фриц у нас очень вежлив, ваше сиятельство, - заметил вожак.
     Надод и Коллингвуд рассмеялись. Страх их успел совершенно рассеяться.
     - Неужели,  Надод,  наш  Пеггам  не  шутя  хотел  купить этого ужасного
зверя? - спросил Коллингвуд. - Скажите, вы этому верите?
     - Я  бы  нисколько  не  удивился,  -  отвечал  Красноглазый.  - Старику
приходили  иногда  в голову самые нелепые фантазии; я помню, он говорил мне,
что  собрал  на своем острове коллекцию всевозможных животных со всех концов
мира.  Очень возможно, что он встретил этих цыган, и медведь ему понравился,
так как зверь действительно замечательный...
     - Именно  так,  ваше  сиятельство,  -  подтвердил  цыган, вслушиваясь в
разговор.  -  Старый  джентльмен  видел  работу  друга  Фрица, остался очень
доволен  и  пожелал  его  купить... Ну, друг Фриц, потанцуй для джентльмена,
покажи, какой ты мастер.
     Медведь  принялся  танцевать  на  одном  месте,  оставаясь  в амбразуре
дверей.
     - Теперь, друг Фриц, потанцуй для другого джентльмена.
     Медведь повторил представление.
     Другой   цыган  стоял  сзади  на  лестнице  в  задумчиво-ленивой  позе,
свойственной этому беспечному и мечтательному племени.
     - Теперь  друг Фриц проглотит голову своего хозяина, - продолжал вожак,
-  а  потом  выпустит  ее,  как  только хозяин ему прикажет. Это будет очень
забавно.
     Цыган стал снимать с медведя намордник.
     - Не смей снимать! - вскричал Коллингвуд.
     Но  уже было поздно: в один миг с медведя был снят не только намордник,
но  и ошейник. Почувствовав себя на свободе, гражданин полярных стран громко
зарычал  от  радости  и  несколько  раз  раскрыл свою огромную пасть, как бы
вознаграждая себя за долгое пребывание с запечатанною мордой.
     - Ну, друг Фриц, позабавь джентльмена, проглоти голову своего хозяина.
     Цыган  заставил  медведя  встать  на  колени  и сунул свою голову ему в
пасть.
     Голова поместилась там целиком.
     Затем послышался глухой голос вожака, говорившего из пасти медведя.
     - Ну, друг Фриц, возврати голову твоего хозяина.
     Голова появилась на свет Божий, вся замоченная слюною зверя.
     Медведь  занял  прежнее  место  в  дверях,  как будто нарочно заграждая
кому-то  вход и выход, и начал тихонько приплясывать, топчась на одном месте
и поматывая своей чудовищной головой.
     - Ну,  однако,  довольно,  -  сказал Коллингвуд. - Надевайте на медведя
намордник и ошейник и уходите отсюда.
     Произнеся  эти  слова  нервно  и раздражительно, адмирал бросил цыганам
соверен в вознаграждение за их труд.


XXI

     Надод   смутно   припоминает.   Странное  поведение  цыгана.  -  Герцог
Норрландский.

     Надод   стоял   в  задумчивости.  Слыша,  как  около  него  то  и  дело
произносили:  "друг  Фриц, друг Фриц", он старался припомнить, где он раньше
слышал  эту  странную  кличку.  Она  напоминала  ему что-то знакомое, что-то
виденное и пережитое, но что именно - он совершенно позабыл.
     Время  от времени он недоверчиво взглядывал в лицо цыгану, но ничего не
мог прочесть в его бронзовых непроницаемых чертах.
     Адмирал,  теряя  терпение,  повторил свой приказ, и цыган, по-видимому,
уже  хотел покориться. По крайней мере он взял намордник и стал надевать его
на  друга  Фрица,  но вкусивший свободы медведь оказал сопротивление и глухо
зарычал.
     - Что  это  значит?  -  спросил  адмирал,  видя,  что  цыган собирается
оставить медведя в покое.
     - Друг  Фриц  не  хочет  намордника,  а  когда друг Фриц чего-нибудь не
захочет, его трудно принудить...
     - Так  убирайтесь  вы отсюда с вашим медведем! - вскричал Коллингвуд. -
Скорей! Живо!
     - Пойдем,  друг  Фриц,  а  то барин гневается, - сказал цыган, стараясь
говорить самым нежным голосом.
     Но друг Фриц даже ухом не повел. Ему, по-видимому, было хорошо и тут.
     - Друг  Фриц  не  хочет  уходить, - плачевным тоном произнес цыган, - а
когда друг Фриц чего-нибудь не хочет, его ничем не заставишь.
     - Убирайся к черту со своим зверем, а не то я приму свои меры...
     - О,  друг  Фриц  не  боится  никаких  мер. Когда он заупрямится, то уж
никого не послушает.
     - Да ты что же? Смеешься, что ли, надо мною?
     - Я  спрашивал  друга  Фрица, почему он не хочет уходить, и он ответил,
что желает дождаться старого джентльмена.
     - Нет,  уж  это  слишком!..  Уберетесь  вы  отсюда  или нет? - вскричал
адмирал, подняв трость и подходя к цыгану.
     - Если вы меня тронете, друг Фриц растерзает вас, - сказал цыган.
     Решительный тон его подействовал на адмирала; Коллингвуд остановился.
     - Прекрасно!  -  вскричал  он  вне  себя  от ярости. - Оставайся тут со
своим медведем хоть до скончания века, а мы уйдем. Пустите нас!
     Адмирал направился к двери. Надод - за ним.
     Но  и тут вышла неудача. Медведь, сидя в дверях на задних лапах, злобно
зарычал и щелкнул зубами.
     - Уйми его и вели посторониться! - приказал Коллингвуд вожаку.
     Цыган  дал  такой  ответ,  от  которого  сцена превратилась в настоящую
комедию.
     - Друг  Фриц очень вас любит, - сказал он, а кого друг Фриц любит, того
желает видеть постоянно при себе.
     - Стало  быть,  мы  под  арестом?  - вскричал Коллингвуд, рассердясь до
пены у рта.
     - Нет,  вы  не  под  арестом,  но  другу  Фрицу хочется посидеть с вами
подольше.
     - Наконец, всему же есть граница!.. Пропустишь ты нас или нет?
     - Вы  не  пройдете,  -  решительным тоном произнес цыган, но в тоне его
прозвучала  легкая  нотка  раздражения,  которой  адмирал  в  своем гневе не
расслышал, но которая поразила Надода.
     - Не   пройдем?..   Это   почему?..  -  спросил  адмирал,  стараясь  по
возможности сдерживаться.
     - Потому  что  друг  Фриц не хочет, - по-прежнему твердым тоном отвечал
цыган.
     - Постой же, негодяй! Я тебе покажу, как смеяться над нами!
     И  прежде,  чем  Надод  успел  его  остановить, адмирал поднял трость и
ударил цыгана по плечу.
     Вся  кровь  бросилась в голову бродяге. Он хрипло вскрикнул и схватился
за  кинжал,  торчавший за поясом. Лезвие сверкнуло - и Надод так и ждал, что
оно  вот-вот  вонзится в грудь адмирала... Но нет, цыган сдержался, кинул на
адмирала презрительный взгляд и спрятал кинжал в ножны.
     Второй  цыган  во  все  продолжение  этой  сцены не сделал ни малейшего
движения, но когда его товарищ убрал кинжал, он сказал ему по-норвежски:
     - Отлично  сделали,  ваша  светлость,  что не убили этого негодяя своей
рукой: слишком уж велика была бы для него честь.
     Надод побледнел, пошатнулся и упал на пол.
     Он   понял   все.   Норвежский  язык  был  его  родной.  Все  для  него
объяснялось;  он  вспомнил,  где  видел  друга Фрица; видел его на маленькой
розольфской  шхуне,  которая  спасла бриг "Ральф" от гибели в Мальстреме. Он
понял все - и грозящая гибель предстала перед ним воочию.
     Удар  был  так  силен, что Красноглазый не выдержал его и свалился, как
подкошенный.
     Несмотря   на   собственное   взволнованное  состояние,  Коллингвуд  не
потерялся  и  брызнул Надоду в лицо воды, полагая, что с ним просто обморок.
Когда  затем  адмирал  приподнял  товарища, тот оперся на его плечо и сказал
шепотом:
     - Соберитесь  с  духом.  Будьте мужчиной. Не показывайте вида... Поищем
способ защититься или убежать... Это Биорны!
     Несмотря  на  подготовление,  заключавшееся в начале фразы, адмирал так
был  поражен,  что  с  ним едва не сделался мозговой удар. Его спасла только
новая мысль, молнией промелькнувшая в его голове: "Уж не бредит ли Надод?"
     - Пойдемте,  -  сказал  он  Красноглазому. - На воздухе вы освежитесь и
вам будет легче...
     Он не успел договорить.
     Надод с силою оттолкнул его и сказал:
     - Взгляните!
     Коллингвуд обернулся - и застыл от ужаса.
     В  трех  шагах  от  него стоял человек, глядевший на него и на Надода с
уничтожающим презрением.
     Это был герцог Норрландский!


XXII

     Отплытие  в  Розольфский  фиорд.  -  Суд  Божий.  -  Древний  обычай. -
Открытие  Безымянного  острова.  -  Устройство  товарищества  "Грабители". -
Пеггам! Помогите!

     Розольфские  корабли  "Олаф",  "Гаральд"  и "Магнус" уже три недели как
вышли  из устья Темзы и на всех парусах шли в Розольфский фиорд, которого не
видали  более  года.  Радость матросов была безмерна. Они горели нетерпением
поскорее  увидать  родину,  которую  любили  всем  сердцем,  несмотря  на ее
суровую  внешность  и  суровый  климат. Вообще давно замечено, что особенною
любовью  к родине отличаются жители именно суровых стран, как будто борьба с
природой  усиливает патриотическое чувство. Норрландские моряки и сам герцог
с  удовольствием  покидали лондонскую роскошь, готовясь променять ее на бури
севера, на раздолье скога, покрытого следами белых медведей и оленьих стад.
     Корабли  шли уже вдоль северных берегов Норвегии, и при виде ее угрюмых
скал  и  фиордов  сердца  матросов забились от радости, а лица просияли. Еще
три  дня  -  и  корабль  "Олаф"  во  главе  всей  эскадры  первым  вступит в
Розольфский  фиорд  и  в  тот  же  вечер все три корабля бросят якорь в воду
древней  феодальной  твердыни, в продолжение десяти веков укрывающей Биорнов
и их несметное богатство.
     Герцог  и  его  брат  разделяют  общее  веселье,  потому что им удалось
сдержать  клятву.  Убийцы Леоноры и его семьи, убийцы Гаральда и Олафа взяты
в   плен  и  находятся  на  розольфской  эскадре,  а  так  как  Норрландское
герцогство   независимо   и  пользуется  правом  самостоятельного  суда,  то
Коллингвуда  и  Надода  будут судить там, где они совершали свои злодейства.
Рука  Биорна  не  обагрится их нечистой кровью: их осудит и накажет закон. В
герцогстве  еще  действует  старинный  обычай,  подтвержденный  Хаккином III
Кривым.  Этот  обычай  гласит:  "Двадцать четыре обывателя, из самых пожилых
отцов  семейс