род   занятий.  Начав  произносить  слово
"астрофизик", он быстро заменил его на "ученый".
     - Ученый, - повторил Уиллингтон. - Вы знакомы с кем-нибудь из персонала
института Смитсона?
     - Не с нынешним персоналом, - быстро oтветил Корриган.
     - Что навело вас на мысль, что Президента собираются убить?
     -  Я   узнал   случайно,  -  начал  Корриган.  -  Можете  назвать   это
предчувствием.  В конце  концов,  вы  должны пониматсь  такие  вещи.  Вы  же
психиатр.
     - Простите, кто я?
     Корриган  быстро  поправил  себя,  сообразив,  что  использовал еще  не
существующее слово.
     -  То  есть, я хотел сказать,  что  вы  тоже  ученый,  -  заявил он.  -
Возможно, это не было предчувствием. Может быть, я слышал  много разговоров.
.
     -  Так почему  же вы  не  сказали этого раньше? - Уиллингтон пристально
посмотрел  на Корригана.  -  С  чего у  вас  все началось? С  вами произошел
несчастный случай?
     - О, нет. Не совсем так.
     Корриган бессознательно  приложил руку  к затылку. Уиллинггон поднялся,
включил  свет  и  внимательно  осмотрел  затылок.  Он  тихонько  надавил  на
ушибленное место, и Корриган вздрогнул.
     -  Сильная контузия, - вынес Уиллинггон  профессиональное заключение. -
Когда и как это произошло?
     - Около часа назад, - ответил Корриган. - Я поскользнулся на ступеньках
и ушиб голову.
     - Это и объясняет ваши галлюцинации. - Доктор выпрямился и закрыл окно,
чтобы ц комнату не  проникали звуки музыки, исполняемой оркестром, идущим на
парад. - Вы нуждаетесь в отдыхе и тишине. Сначала я займусь этим ушибом.
     Из ящика стола врач достал  носовой платок  и намочил его жидкостью, по
запаху  напоминавшей  ведьмин  орех.  Он перевязал  голову Корригана,  затем
достал бутылку вина и стакан.
     -  Немного бренди вам не  повредит, - сказал  он.  -  Этого  удара было
вполне достаточно, чтобы вызвать сотрясение мозга.
     - Нет, я обычно не пью вина...
     - Значит, считайте это медицинским предписанием. Возможно, это  поможет
вам расслабиться и вспомнить то, что вы забыли.
     Предложение пришлось по душе Корригану. Потягивая вино, он начал думать
над тем, как завоевать полное доверие Уиллингтона.
     - Если  бы  вы могли добраться до  ближайшего  окружения Президента,  -
предположил  Корриган,  -  я  уверен,  что  смогу  вспомнить  многое,  чтобы
полностью предотвратить заговор. Но у нас нет времени.
     - Я понимаю  это, - ответил Уиллинггон. - Прилягте и отдохните немного,
а  я  пошлю  кого-нибудь  прямо  в  контору  военного  коменданта.  Там  нас
немедленно выслушают.
     Корриган закрыл глаза.  Он  услышал  легкий стук закрываемой  двери.  И
долгий царапающий звук, напоминающий повороты ключа в замке. Он открыл глаза
и попытался подняться, но его руки и ноги были словно прикованы. Наконец ему
удалось  сдвинуться  с  места, но  он  упал возле  двери,  которая оказалась
закрытой, как он и опасался.
     Его  мозг лихорадочно  работал, в то время как тело было  парализовано.
Решив, что такое состояние .вызвано жидкостью, которой пропитан платок, он с
трудом развязал повязку на голове.
     Уже стемнело, но в  свете огней, светивших на  улице, Корриган увидел в
углу  платка  инициалы  "Дж.У.Б."  Его органы речи сковал  паралич когда он,
задыхаясь, шептал:
     -  Бертрам Дж. Уиллинггон...  Б. - Дж. - У...  Б. - Дж.  - Он с  трудом
сделал вдох. - Дж. - У.  -Еще один вдох. - Дж.  - У. - Б... Дж. - У. - Б.. -
Его мозг обратил инициалы в имя: - Джон Уилки Бут! . .
     Ужас  переполнил Корригана,  когда он  понял, как был одурачен  сатаной
конспирации. Бут наверняка  был  среди  людей в  баре  на Десятой  Авеню. От
Спренглера  он  узнал, как какой-то человек хотел проникнуть за кулисы через
боковой  вход. Будучи актером, Буту было не трудно сыграть роль врача, чтобы
увести Корригака  из  отделения, где его крики несомненно  достигли  бы ушей
человека,  готового  прислушаться  к  нему. От этой мысли  у  Корригана  все
поплыло перед глазами. Он  потерял сознание и пробыл в этом состоянии до тех
пор, пока его не привел в себя звук негромкого медленного постукивания. Звук
шел от двери. Раздался "Здесь есть кто-нибудь?" Корриган услышал собственный
голос:  "Да". Ключ повернулся, дверь открыл челевек, чуть  не наступивший на
него. Во мраке Корриган узнал фигуру Фрескета в синем  мундире  и соломенной
шляпе.  Блеск  глаз  Корригана,  белых,  широко  раскрытых,  с  увеличенными
зрачками, рассказал полицейскому намного больше, чем прнимал сам пленник.
     -  Наркотик!  -  воскликнул патрульный.  -  Вот что Бут  дал  вам!  Мне
следовало бы об этом догадаться.
     Поставленный на ноги, Корриган проговорил: - Который час?
     - Десять часов, - ответил  Фрескет. -  Никто не  стал меня слушать. Мне
нужно было разыскать вас, чтобы выяснить, что вам известно.
     - Я знаю. Мы должны добраться до театра Форда как можно скорее!
     Корриган все еще двигался  с трудом, когда Фрескет тащил его вниз через
холл, на улицу.  Среди свободных экипажей он увидел тот,  который привез его
из клуба "Потомак".  Ему  удалось дать кучеру знак, и экипаж подкатил к ним.
Фрескет  впихнул  его  на сиденье  и приказал кучеру: - К  театру  Форда,  и
побыстрей!
     Пока они мчались  сломя голову вдоль Авеню,  Фрескет рассказал ему все,
что случилось за последние несколько часов.
     - Пока  я совершал  патрулирование, - начал он, - мой друг кое-что  для
меня  проверил.  Он,  в частности,  сообщил,,  что  доктора  Уиллингтона  не
существует, так  же как и  отдела умственных заболеваний. Но  зато  описание
доктора, данное мной, полностью совпадает с внешностью актера Бута. Когда  я
узнал, что актер проживает в "Национале", мое  дежурство как раз закончилось
и я отправился прямо туда. Что мы можем сделать сейчас?
     - Многое, - ответил Питер, двигая руками и ногами, чтобы убедиться в их
подвижности. - В театре мы можем пойти прямо в ложу  Президента и увести его
оттуда. Даже если мы вызовем волнение и испортим  игру Бута. Он  ударится  в
панику,  поскольку  боялся  идти  в  театр,  пока  не услышал в полиции, что
генерала Гранта там не будет.
     - Но как вам удалось узнать так много о заговоре, Корриган?
     -  Я  объясню  это  позже. Мне  нет  дела  до  того,  что  кто-то может
усомниться в моих словах. Только бы нам успеть в театр!
     На Пенсильвания-авеню  многие  солдаты  и прохожие пытались  остановить
несущийся экипаж, думая, что это побег. В то время как кучер  хлестал лошадь
и натягивал  поводья, Фрескет поднялся во весь  рост и демонстрировал  синий
мундир.  Он сгонял людей, маша соломенной  шляпой, показывая им, что в такой
езде есть необходимость.
     Корриган вцепился.в сиденье, когда они завернули за последний угол.
     По  прибытии  в театр Фрескет выскочил из  экипажа. Корриган  ухитрился
сделать  то  же самое. На им не  суждено было добраться  до холла. Когда они
перебирались через мостки, из театра выбежали обезумевшие люди; они кричали:
"Президента застрелили! Президента застрелили!"
     - Это  сделал Уилки Бут! -  крикнул Корриган, пытаясь пробиться  сквозь
толпу. - Сейчас он на своей лошади скачет в Мэриленд!
     Какой-то  человек схватил Корригана  за лацканы, оттолкнул  его назад к
экипажу и проревел:
     - Да, это сделал Бут. Но откуда это тебе известно? Ты ведь был снаружи,
а не в театре.
     - И если ты  знаешь, что  Бут поскачет  в Мэриленд,  то  почему  ты  не
помешал ему? - крикнул другой человек.
     - А я вам  скажу;  почему он этого  не сделал, - заявил первый. -  Он -
сообщник Бута - вот почему!
     - Вздернем его, - крикнул кто-то, - за предательство!
     Толпой правил закон Линча. С ревом она потащила  Корригана к ближайшему
фонарному столбу. Совсем ослабев,  избитый  до  покорности,  он  пытался все
объяснить, но его протесты потонули в реве толпы.  И  тут патрульный Фрескет
бросился  на толпу  и  остановил  ее с  помощью  дубинки.  Он  лично посадил
Корригана в экипаж и приказал кучеру:
     - Вывези его отсюда и не останавливайся!
     Лошадь  помчалась вперед, а Фрескету пришлось отбить  парочку  человек,
мешавших залезть  в экипаж. Ошеломленный,  Питер уселся на  заднее сиденье и
слушал  гул толпы, стихавший  в отдалении.  Потом было  лишь цоканье  копыт;
когда  они завернули за угол, экипаж съехал в уединенную,  тускло освещенную
улицу.
     - Вот и приехали, сэр.
     Кучер привез Корригана  назад, не в отель "Националь",  а  в  начальный
пункт. В свете газовых фонарей,  освещавших улицу, Питер узнал белые двери и
портик над ними. Он вышел  на тротуар,  выгреб  все банкноты из кармана и  с
большой признательностью вручил их благодарному кучеру.
     К  тому  моменту,  когда дверь  отворилась  на стук  Корригана,  экипаж
скрылся из вида. Ему открыл озадаченный Уильям. Лицо его было растерянным.
     - Я не знал, куда вы ушли, мистер  Корриган, - сказал он. - Ваш  костюм
уже готов, и вас ожидают для ужина в ресторане.
     - Для ужина? В такой час?
     -  Я  знаю, что  сейчас всего только шесть часов,  но они сказали, что,
возможно, вы  собираетесь вылететь  вечерним  самолетом, поэтому было решено
поужинать раньше.
     Настала очередь  Корригана  удивляться. Переодеваясь в  свою одежду, он
думал о  том, что пережил путешествие в прошлое, которое длилось весь вечер,
а между тем  он вернулся  в настоящее  не позже, чем через  час после начала
своего пути!
     Корриган   определенно   был   готов  поверить  в   теорию  Милларда  с
преодолением  временного  барьера. С  чувством  сожаления он  согласился и с
теорией Джексона.  Действительно,  если  человек переносится  в прошлое,  он
может помочь сформировать историю, но изменить ее он не в силах,
     Приближаясь к  столику в  ресторане,  он  думал,  стоит ли рассказать о
своих  приключениях. Его  приятели по клубу могли не поверить в его рассказ,
считая, что он сочиняет байки, чтобы удивить их.
     Да  и сам  Корригак начал  сомневаться в этом. Поэтому он решил хранить
молчание.
     Профессор Виттакер уже ушел, а к группе присоединился еще один человек,
который теперь разговаривал с Миллардом.
     Доктор Джексон указал Корригану на стул и обратился к вошедшему:
     -  Позвольте мне  представить вам еще одного члена нашего клуба, мистер
Корриган. Это мистер Рей Фрескет.
     Корриган обнаружил, что тупо жмет руку  человеку, чье лицо было  точной
копией  лица патрульного, посадившего  ученого в экипаж сто  лет назад. Было
видно, что этот Фрескет двадцатого века не узнал Корригана.
     -  Мистер  Фрескет  как раз и  начал рассказывать необычную  историю, -
провозгласил доктор Джексон.  - Уверен, что вам  это будет интересно, мистер
Корриган. .
     -  Этот  рассказ  о  моем  прапрадедушке,  -  начал Фрескет.  - Он  был
патрульным в тот вечер, когда  произошло покушение на Президента  Линкольна.
Каким-то образом он узнал о заговоре и хотел предупредить людей. Но никто не
стал его слушать, даже старший полицейский офицер. Он как раз был в тот день
в театре Форда.
     - В  конце  концов он  нашел  какого-то, сумасшедшего,  уверявшего, что
знает о заговоре, и отправился с ним в театр, чтобы убедиться в его правоте.
Но они пришли слишком поздно. Впоследствии начальник полиции решил наградить
моего прапрадедушку, поскольку тот сбежал  с  патрулирования,  чтобы  спасти
Президента.  К  тому  времени  он  стал  героем  полиции.  Позднее  он  стал
начальником полиции, членом  муниципального совета и, наконец, архитектором.
Он вступил в клуб "Потомак", и с тех пор все его  потомки были членами этого
клуба.
     - А что случилось с другим человеком? -  поинтересовался Корриган.  - С
тем чокнутым, которого ваш прапрадед привел с собой в театр?
     - Толпа  хотела схватить его, думая, что тот соучастник Бута, - ответил
Фрескет, - но мой прапрадедушка посадил его в коляску, и с тех пор никто его
не видел.
     Официант  принес меню,  и  разговор перешел  на игру в  бридж,  которая
должна  была  состояться  после  ужина.  Корриган  умолчал о путешествии  во
времени.  Он  размышлял,  не  удар ли головой приоткрыл  перед  ним дверь  в
путаницу прошлого, настоящего и будущего.  В . продолжение вечера  он понял,
что дело именно в этом, поскольку боль в голове утихла.
     Уильям все еще дежурил у дверей, когда Корриган отправился в  аэропорт.
Ожидая  такси,  вызванное  швейцаром,  Корриган поинтересовался:  -  Кстати,
Уильям, у  вас не  было прапрадеда, который служил в  клубе "Потомак" -  или
все-таки был?
     - Нет,  сэр. Не  прапрадед, а прапрадядя. Его тоже  звали Уильям, и  он
сражался  в армии  Севера.  Его  тяжело  ранили в правую  руку,  поэтому  он
устроился сюда в качестве привратника. Несколько человек спрашивали меня, не
работал ли здесь много лет назад другой Уильям. Я даже не знаю, почему. - На
его морщинистом лице  появилась  улыбка. - Но когда вы ближе познакомитесь с
клубом, вы поймете,  как он захватывает. Кое-кто поговаривает, что у нас тут
живут привидения,  но я так не думаю. Просто я считаю,  что  это место,  где
остановилось время.
     Такси подъехало  и  остановилось  перед клубом. Теперь это  была хорошо
освещенная улица, и  Корриган  безуспешно пытался разыскать фонарный  столб,
возле которого остановился  экипаж, примчавшийся сюда из Театра Форда. Когда
Корриган садился в машину, Уильям вручил ему какую-то карточку: - Это было в
кармане того старинного костюма, который вы сдавали,  поэтому я  решил,  что
это принадлежит вам. Спокойной ночи, мистер Корриган.
     Вскоре такси  мчалось  по  гладкой улице,  представлявшей деловую часть
города.  Вот показался  Вашингтонский  Монумент,  теперь  уже  достроенный и
освещенный  во всю длину, а далеко впереди  виднелись величественные колонны
памятника  Линкольну.  Затем,  когда  они  подъехали  к  мосту,  ведущему  в
аэропорт,  Корриган  вынул  карточку,  полученную  от Вильяма. Он  намеренно
порвал карточку напополам, затем  еще  и еще. На  середине моста он выбросил
клочки  в  окно машины.  Подхваченные ветром, они перелетели через перила  и
полетели вниз, в широкое русло реки Потомак.
     Эти  летящие  по  ветру обрывки,  уникальные  для  коллекционера,  были
единственным неиспользованным билетом на заключительное представление театра
Форда 14 апреля 1865 года.

ТОЛЬКО ПРАВДА

     О   Гарвее   Хенникате  можно  было  сказать  определенно   -  это  был
исключительный лжец. Когда он продавал очередной подержанный автомобиль, его
вранье было самозабвенным, полным выдумки и не лишенным определенного шарма.
     В  автомобильном  ряду о нем говорили, что  он  может продать  все, что
имеет,  хотя  бы  два  колеса, одну  фару,  одно  целое стекло  и  видимость
двигателя, причeм на всю сделку ему потребуется не больше десяти минут.
     Большинство из его знаменитых сделок вне всякого сомнения недостоверны,
но часть из них подлинна, поскольку я помню их лично.
     Как-то раз он  выудил старый танк "шерман". Купил его за  двадцать пять
долларов у торговца металлоломом. Гарвей установил его на большой деревянной
платформе перед своими машинами и  подал под соусом "Новинка недели". Теперь
вы,  возможно,  спросите, кому, в здравом уме  придет в  голову купить  танк
весом  в   пятьдесят   три   тонны,  с  пушкой  в  придачу?-  Все  зубоскалы
автомобильного  ряда  задавались  тем  же  вопросом.  Однако  колымага  была
выставлена на продажу  в четверг; а в 9.12 на следующее утро  Гарвей толкнул
ее за триста восемьдесят шесть долларов!
     В то утро я случайно был поблизости, поэтому слышал часть торга.
     - Видел ли ты когда-нибудь подобный клоповоз? Ну-ка, выведи эту малютку
на  шоссе  и увидишь,  как учтиво к тебе отнесутся!  Ни  одному придурку  не
придет в голову шалить с такой машиной! Амортизация? Да к черту! У меня есть
четыре  знакомых  офицера  в  Объединенном  комитете  начальников  штабов  и
приятель в  ЦРУ, который  перегоняет  такие  штучки в  Пентагон  и  обратно.
Модели-то  не  меняются,  поэтому  эта игрушечка  никогда не устареет, да  и
двигатель  очень мощный.  Пушка? Да  это самый надежный сигнал поворота. Тот
водитель, который будет ехать следом, должен быть слепым или мертвым уже три
дня, чтобы не заметить его! Какого  черта, снег, лед, дождь, грязь, дождь со
снегом или град - этот драндулет может ездить в любую погоду.  Посмотри, как
он  сработан!  У  какой  другой  машины имеется  шесть  с  половиной  дюймов
пуленепробиваемой брони? Видимость? Ты говоришь  об этой щели прямо напротив
водителя?
     Да благодаря ей ты  всегда  будешь смотреть  на  дорогу.  Ты  ничего не
теряешь - увидишь и дорожные знаки, и пейзаж, и симпатичных баб в спортивных
автомобилях,  или что там еще. Ведь все, что  .ты видишь,  это часть  дороги
прямо  перед  тобой! Какого  черта! Да если бы  мне удалось откопать  десять
таких крошек во время сухого закона, давно бы ушел на пенсию!
     Покупателем  был тихий маленький  почтальон,  который зашел занести два
циркуляра и  одно письмо от тетушки  Гарвея. Он  уехал  на  танке  "шерман",
слегка обескураженный всем происходящим, а Гарвей Хенникат наблюдал, как тот
тащится  на  этой  развалюхе,  и  стоял,  отдавая  честь,  пока  механизм не
прогрохотал мимо.
     Гарвей не был обманщиком от природы. Он врал  не потому, что был хитрым
ублюдком.  Просто весь смысл жизни  заключался для него в слове "бизнес". Он
покупал, потом продавал, и торговаться для него было так же естественно, как
для других дышать.
     Это были и в последние  шестьдесят  пять долларов, которые он вытягивал
из беззащитного клиента, а просто речь шла о принципе.
     Согласно этому принципу, он припирал покупателя к стене, затем подавлял
его волю, пока та полностью не растворялась в его собственной. Я знал Гарвея
в двадцатые годы, и уже тогда он врал гениально.
     Все его истории  были яркими, складными и, как любая  ложь,  достаточно
простыми. Это относится и к той истории,  которую он рассказал мне при нашей
последней встрече.
     Большинство его  рассказов  можно оставить без  внимания, но  только не
этот.  Хенникат, поймавший меня  в тот мрачный  ноябрьский  день возле своих
машин, был совсем другим человеком и совсем другим рассказчиком. Даже яркий,
кричащий  спортивный пиджак в линялую  фиолетовую клетку, бывший его любимой
одеждой, цветастый  галстук с разводами  и шляпа,  сдвинутая  на затылок, не
могли скрыть мрачного, испуганного выражения его лица. Вот что я услышал:
     - Дело было  в сентябре. Стояло бабье  лето. Яркое  солнце сияло сквозь
слегка  полинявшие  флажки,  окружавшие рынок  подержанных автомобилей.  Оно
освещало вывеску: "Подержанные машины Гарвея Хенниката - ни одной подделки!"
Тут  стояли, вернее,  лежали  его  автомобили.  Ведь все,  что имел в запасе
Гарвей,  было бросовым товаром,  едйа  способным  доехать  до его  склада  и
выкатиться оттуда,  причем так было  всегда. Облокотившись на машину, Гарвей
чистил  ногти и наблюдал  за молодой парой в дальнем конце гаража,  ходившей
вокруг "бьюика" двадцать восьмого года выпуска.
     Надо видеть лицо Гарвея, чтобы  поверить ему в  подобной  ситуации. Это
был психиатр,  изучающий пациента. Тут он нацепил самую заразительную улыбку
и понес ее на другой конец своего загона к старому "бьюику".
     Молодому человеку было, видимо, не по себе, он занервничал:
     -Мы только смотрел...
     -Этого мы и хотим! - воскликнул Гарвей.  - Разумеется, это нам и нужно.
Здесь  вас  никто  не торопит. Да,  парень,  здесь ты  можешь  расслабиться,
помедлить,  проверить и перепроверить,  обдумать,  внимательно  просмотреть,
поразмыслить, выбрать, обсудить и углубиться.  - Он сделал  широкий жест  по
направлению к ряду машин. - Будьте как дома, друзья мои!
     Молодожены  заморгали,  когда  водопад слов  ударил по  их перепонкам и
привел в замешательство.
     -  Да мы... - неуверенно начал юноша.  -  Мы тут думали...  знаете, нам
хотелось бы  приобрести  автомобиль с  четырьмя  дверца