аряд превратил надпалубные сооружения в бесформенную массу.
     Не все жертвы были заблокированы или убиты в своих каютах.
     Каким-то  чудом из-под обломков выбрались несколько  человек. Среди них
была  Барбара  Стейнли, и  он бросился  вперед,  крича  и  показывая  ей  на
спасательную шлюпку, ту самую, которую он заметил, когда впервые оказался на
этом корабле.
     Она  не видела  Лансера,  и  его  крики  потонули  в очередном  взрыве,
попавшем в мостик и уничтожившем его, разбросав куски металла.
     Но  девушка  осталась  невредимой,  поскольку  ее  втащили  в  частично
спущенную  шлюпку,  которая  была  ниже перил,  когда стальной  душ  поливал
палубу. Теперь Лансер мог ясно видеть подлодку, он добежал до  носа тонущего
корабля и вызывающе погрозил в свете  прожектора. И снова последовал удар, и
снова ниже  палуб. Командир подлодки  наслаждался жестокой забавой и  теперь
расправлялся  с  судном.  Лансер  поспешно  бросился  назад  вдоль  борта  и
панически  махнул,  чтобы  спасательная  шлюпка,  в  которой  была  Барбара,
отплывала как можно дальше, прежде чем безжалостный капитан подлодки потопит
ее.
     К  счастью,  туман вновь  стал сгущаться,  и  шлюпка  скрылась  в  этой
своевременной  завесе.  Так  же пропала из вида  подлодка, но Лансер все еще
сохранил  присутствие  духа. В странном порыве он устремился через  разбитые
вдребезги  переходы в  свою каюту  No 28, которая была целой. На койке, там,
где  он  ее  уронил,  лежала  фуражка,  принадлежащая  германскому  морскому
офицеру, чье имя по какой-то странной причуде совпадало с его собственным.
     Когда  Лансер  поднял  фуражку,   последний  сотрясающий  взрыв  потряс
"Королеву  Глазго".  Казалось,  корабль  буквально  развалился   на   части,
поскольку стена распалась и на Лансера бросился морской зеленый монстр.
     Потом  он чувствовал и глотал соленую воду, которая била его, заполняла
легкие и полиостью поглотила  его. Он колотил  руками, пытаясь освободиться,
когда  до  его  сознания  донесся звук дроби, затемняя  все  его  предыдущие
воспоминания.
     Тогда весь водный кошмар кончился, и каюта вернулась в норму.
     Дробь  оказалась чьим-то  стуком в дверь, и он встал, чтобы ответить на
стук. Он надел немецкую морскую  фуражку, готовый встретиться с Дэнбыори или
еще кем-то. Каюта странно уменьшилась,  но он не видел этого, пока не открыл
дверь.
     Вместо  Дэнбыори он увидел матроса в  немецкой  военной  форме, который
отдал салют и обратился к нему по-немецки:
     - Герр  капитан, -  Затем был быстрый доклад: - Сообщение от лейтенанта
Мюллера. Мы нагнали вражеское судно и готовы всплыть, как вы приказывали.
     Лансер глянул на наручные  часы. Он  моргнул, увидев золотые нашивки на
рукаве, и  понял, что на нем  офицерский пиджак вместо  обычного. Время тоже
озадачивало.  Был час ночи, а ведь он был уверен, что не так давно его очень
точные часы показывали четверть второго.
     Он удивленно пробормотал:
     - Один час. Осталось пятнадцать минут.
     Это освободило ум Лансера от сумасшедшего путаного сновидения,  которое
встревожило  краткий  сон, в  котором  он пребывал,  когда прибыло донесение
Мюллера. Он  присоединился к Мюллеру, широколицему  тихому  мужчине, который
был  старше Лансера, но  был  лишен  той  решимости, благодаря  которой Курт
поднялся  до ранга  капитана.  Они  вдвоем поднялись в  боевую рубку,  когда
подлодка всплыла.
     Там Мюллер определил контуры старого судна, дрейфующего в лунном свете,
окрасившем ржавый  корпус  в  серебристый  цвет, который  отражался  клубами
окружавшего тумана.
     - "Королева Глазго", пять тысяч  тонн,  - прочел Мюллер. - Это корабль,
за которым мы  гнались, после того  как он отбился от конвоя. Вы были правы,
капитан,   моторы   перегружены  и   им   пришлось   остановиться,   как  вы
предсказывали. Мы на расстоянии в одну тысячу метров, которое вы определили.
     Лансер взглянул на палубную пушку и увидел, что расчет готов.
     Он  взглянул  на  часы,   посмотрел  на  минутную  стрелку,  проходящую
последнюю минуту перед пятнадцатой. Лансер  поднял руку, готовый дать сигнал
мужчинам, державшим прожектор.
     Потом он сказал Мюллеру.
     - Несколько точных попаданий, и для этого корабля все будет кончено.
     -  Почему бы  не дать  предупредительный выстрел, капитан? -  предложил
Мюллер. - И потом немного подождать.
     - Предупреждать? Зачем? И чего ждать?
     - На том судне есть пассажиры, среди них - женщины.
     - У пассажиров нет прав на борту и меньше всего - у женщин.
     - Но они - живые существа, как и мы. Да и команда - тоже.
     - Поэтому они должны попытать счастья, как и мы.
     - Но  не тогда, когда  в этом нет необходимости, - умолял Мюллер.  - Мы
ведь можем им дать шанс сесть в шлюпки.
     - Пока их радист не передаст в эфир их местоположение, а заодно и наше?
Чувствительность начала размягчать ваши мозги, Мюллер.
     Взгляд Лансера выхолодил его бесцветные глаза и сделал их твердыми, как
лед. Он  взглянул на часы и подождал последние несколько секунд. Ровно в час
пятнадцать он  поднял  палец, и луч прожектора прорезал  полосу  через ночь,
остановившись на дрейфующей "Королеве". Когда командир дал команду "Огонь!",
палубная пушка бухнула и первый снаряд полетел точно в цель.
     С той минуты судно подверглось эффективному,  превосходно рассчитанному
обстрелу,  который быстро  притопил его нос.  По  палубе обреченного корабля
суматошно  бегали маленькие фигурки,  исчезая  среди  разрушаемых надстроек,
кроме одного человека, который задержался у тонущего носа, погрозил  кулаком
в  луч  прожектора  и побежал в укрытие. Когда  судно наконец пошло ко  дну,
капитан   приказал  прошарить  лучом  по  поверхности  и   велел  орудийному
расчетуприготовиться.
     - Они спустили шлюпку с  правогоборта, - сказал  он Мюллеру. -  Если мы
увидим ее, то не пожалеем еще одного снаряда.
     - Вы хотите сказать, что желаете еще больше смертей?
     - Я хочу сказать, что намереваюсь закончить нашу миссию.
     Он смотрел в бинокль, но клубы  тумана закружили вновь,  покрыв даже то
место, где затонула "Королева Глазго". Лансер обратился к Мюллеру.
     - Спускаемся. Мы должны погрузиться и продолжить наш курс.
     В  своей командирской каюте он кратко записал детали  бойни  и довольно
прислушался  к  моторам погружавшейся  лодки. Подписав  доклад, он  с  тихим
смешком обратился к Мюллеру.
     - Жаль, что у  меня больше  не  было  места для  рапорта,  лейтенант, -
сказал он. - Я бы мог добавить, что вы - старая баба.
     -  Поскольку  я  не  считаю,  что  убивать   людей  без  предупреждения
правильно?
     - Это, лейтенант, вопрос международного закона.
     - Может  быть, этим управляет закон повыше, капитан. Нас  может ожидать
особый  круг  ада.  Возможно, нам придется  испытать  ту же агонию,  которую
пережили эти запертые и утонувшие жертвы, прежде чем наконец умерли.
     - Согласен. Это может случиться с каждым из нас - один раз.
     - Я говорю не об  одном разе. Я  подразумеваю  несчетное количество раз
через всю вечность.
     - Вы говорите, как глупый мистик, лейтенант.
     - Мы сможем бесконечно предупреждать их, но никогда не сможем спасти.
     Лансер рассмеялся:
     - Я рискну. Идите и немного поспите, Мюллер. Думаю, вам это необходимо,
     Лансер поднялся, похлопал Мюллера между лопатками.  В  этот момент  вся
комната задрожала, и до них донесся приглушенный  взрыв, напоминающий разрыв
снаряда. Лансер зло прорычал:
     -  Глубинная  бомба! Эсминцы конвоя! Значит, радист все же передал нашу
позицию! Теперь понимаете, Мюллер, почему наше дело -  убивать, как  вы  это
называете, а не жалеть? Где же сейчас ваш высший закон?
     Последовало еще несколько разрывов. Глубинные бомбы доходили все ближе.
Лансер  опустил  лодку  ниже,  используя  все известные  ему  уловки,  чтобы
избежать надвигающейся гибели, но безрезультатно. Один ужасный удар заставил
задрожать  обшивку судна, огни  погасли,  и моторы вышли  из  строя.  Другой
взрыв,  еще ближе -  и корпус не  выдержал. Внутрь на Лансера хлынул  тот же
самый зеленый потоп, наводнивший ранее каюту No 28. Лансер испытывал агонию,
задыхался, как раньше, и умирал той же безнадежной смертью.
     И  потом: Зеленая  вода стала  густым  туманом.  Вместо воды  вокруг он
почувствовал влажный  борт,  с  которого  поднял руку и  запустил в  светлые
волосы.
     Он  пытался сориентироваться в этой бесконечно  повторяющейся  сцене, и
проговорил имя, лишь наполовину знакомое ему, но лучше  других подходящее  к
этой новой  обстановке.  Куртис Лансер  -  имя пассажира "Королевы  Глазго",
поскольку   именно  это   название   он  прочел   на  спасательной   шлюпке,
свешивающейся со шлюпбалки. Открылась дверь, и появился стюард. Он обратился
к Лансеру: - Скоро кончат накрывать ужин.
     - Да,  -  Лансер так часто проходил  через это,  но все  еще удивлялся,
какое  имел  к  этому  отношение.  Состояние  казалось  бесконечным,  частью
умственно однообразного труда, так скрыто нереального, что могло быть только
реальностью,  которую он когдато знал или будет знать, возможно, навсегда  и
навечно!
     И всe же время шло. В смысле скучного счета - минут, часов, лет. Прошло
каких-то  двадцать  лет,  и гигантский  лайнер прокладывал свой курс  сквозь
скрытые туманом воды, испуская пронзительный предупредительный сигнал другим
судам. Это было  в той  же части Атлантического океана, где  во время войны,
отбившись  от  конвоя,  грузовое  судно  "Королева  Глазго"  было  потоплено
выследившей его германской подлодкой.
     Теперь  в  конвоях  нет необходимости. Как непохоже быстрое  скольжение
могучего  корабля, громко  возвещающего о себе, на безнадежный  пульсирующий
ход сбившегося с пути судна! Это было так явно для женщины, стоявшей у борта
на носу корабля и вглядывавшейся в клубящийся туман.
     Время  пощадило Барбару Стейнли. Напряженное, нервное выражение ее лица
не являлось признаком возраста. Его  вызвало воспоминание  об ужасной ночи в
этих самых водах, когда,  находясь в безопасности в спасательной шлюпке, она
видела, как тонет корабль, унося с  собой  в океанские глубины  ее мертвых и
умирающих  товарищей. Сегодня вечером почти против своей воли  она вышла  на
палубу лайнера, привлеченная сюда воспоминанием о той, другой туманной ночи.
     Теперь  Барбара  наблюдала, как  распадается туманная завеса.  В клубах
тумана она увидела сцену гибели, которая без ее врли отложилась в ее памяти.
Там, такой же  реальный, как в  ту последнюю ноль,  появился разбитый корпус
"Королевы Глазго", зарывшейся носом перед последним долгим погружением. А на
палубе призрачного 189  судна  стоял человек  и панически приказывал  шлюпке
убираться подальше. Его имя шептала она теперь: "Куртис Лансер".
     Вахтенные не  видели этот корабль-призрак из прошлого, даже несмотря на
то, что  он  принадлежал  настоящему и  будущему. Но  взгляд Барбары  сквозь
завесу  времени был не единственным. Когда  она отвернулась  от борта, рядом
стоял  мужчина,  смотревший  в  сгущающийся  туман.  Тихим  голосом  Барбара
спросила:
     - Вы видели то судно - вон там?
     - Да, - последовал серьезный ответ. - Это была "Королева Глазго".
     - И вы видели мужчину, который предупреждал нас взмахом руки?
     - Да. Это Курт Лансер, командир подлодки, обстрелявшей "Королеву".
     В течение всех предшествующих  лет Барбара Стейнли наполовину  верила в
возможность  такого  ответа.  Несмотря  на  то,  что  это  могло  показаться
невероятным,  только  так можно  было объяснить присутствие Лансера на борту
"Королевы Глазго" и те факты, которые он знал. Теперь, вглядевшись в широкое
лицо серьезного мужчины, она вдруг спросила:
     - Но откуда вы знаете все это о Курте Лансере?
     - Потому что я был  его  старшим  помощником. Меня  зовут Ханс  Мюллер.
Когда  мы следили  за судном из боевой рубки,  я каким-то образом предсказал
судьбу Лансера.  Меньше чем через  час наша подлодка была потоплена  взрывом
глубинной бомбы с британского эсминца. Курт Лансер знал, что  погибнет,  как
его жертвы, но думал, что только один  раз. Но снова и снова я оказывался на
судне вроде этого, и видел, как он тонет вместе с "Королевой".
     -  Призрак   несчастного   человека,  навеки   связанный  с   призраком
несчастного корабля, - печально прошептала Барбара.
     Она пристально всматривалась в сгущающийся туман, рисуя страшную сцену,
увиденную там.
     - Да, Курт Лансер был одинок в ту ночь, как и сегодня.
     Туман сомкнулся снова, но Барбара все еще смотрела в его клубы, а потом
опять обратилась к человеку возле нее.
     -  Но скажите  мне,  Мюллер, если вашу  подлодку  забросали  глубинными
бомбами, как кто-нибудь смог выжить? Как вы оказались здесь?
     Ответа  не   было.  Барбара   обернулась,   глядя  широко   раскрытыми,
удивленными глазами. Возле нее никого не было. Она стояла одна под нечеткими
из-за   тумана   огнями,   освещавшими   широкий  открытый   участок  палубы
стремительного лайнера. Как во сне, Барбара Стейнли вернулась в свою каюту.

ПРОКЛЯТЬЕ СЕМИ БАШЕН

     На фоне вечернего неба хмурые зубчатые  стены  и высокие  строения Семи
Башен  являли  собой  странную  фантастическую  картину  гигантского  замка,
вырванного из  своего исторического окружения  и  подвергшегося  современным
переделкам. Высоко в небе реактивные  самолеты оставляли длинные  змеевидные
хвосты   над   древней   цитаделью,   заходящее   солнце   окрасило   их   в
золотисто-малиновый  цвет,  и они  походили  на  полосы,  оставленные кистью
художника. В сгущающейся  тьме  через  олений  парк мимо  тенистых очертаний
живых  изгородей  и  величавых  тисов приближались  огни  машин, повторявших
изгибы дороги, ведущей к серому каменному зданию.
     Ров с водой  окружал эти могучие бастионы, создавая  иллюзию  того, что
замок плавает на  поверхности темного лесного пруда. В самом центре огромной
раскинувшейся постройки  были мощные ворота. С  них  тянулся  откидной мост,
точно  язык  великана,  высунутый  из  разверзшегося рта.  Над  ним  большие
железные  прутья  поднятой решетки  походили  на  гигантские  зубы,  готовые
разорвать  непрошеных  посетителей,   если  те   попытаются  проникнуть   во
внутренний двор.
     Но   в   этот   вечер   гости   не-были   непрошеными.  В  отличие   от
тяжеловооруженных  всадников, когда-то приезжавших  в замок на боевых конях,
сегодняшние гости направили в затаившуюся утробу замка свои  автомобили -  с
откидным верхом, спортивные "station wagon".
     Они  припарковали свои машины в том самом месте, где раньше привязывали
коней,  везущих  связанных  и беззащитных пленников. Как  и те средневековые
узники, некоторые  из вновь  пришедших были слегка встревожены, покинув свои
машины.
     Перенестись на шесть веков назад было сродни шоку для тех, кто  впервые
ощущал это.  Но  для  остальных, гостивших здесь  и раньше, это было  только
началом забавы. Они тоже были ошеломлены при  первой поездке сюда,  а теперь
брали реванш, видя других в подобном положении.
     Пол Корлей, у которого в  лондонских кругах была репутация шутника, был
постоянным посетителем, любившим бомбардировать новичков своими остротами. С
абсолютно серьезным выражением на  круглом, как луна, лице он приблизился  к
крепко сбитому австралийцу с квадратным подбородком по имени Гордон Вудроу и
серьезно заявил: - Вам повезло, Вудроу,  что вы не сбили оленя, когда  ехали
через парк. В старые времена вам отрезали бы уши и дважды  выжгли  клеймо за
подобное оскорбление.
     Хэлен  Лоулэнд,  эффектная блондинка с живыми  манерами, услышала слова
Корлея, когда выходила из нанятого лимузина.
     - Не верьте ничему, что вам скажет Пол, мистер Вудроу, - сказала она. -
Нам повезло, что мы приглашены в Семь Башен на  одну из пирушек  в старинном
стиле.
     - А  вам, Хэлен,  повезло больше  всех,  - отозвался Корлей.  - Если бы
первый  Сью Дюбуа  не сделал  эти  ворота достаточно широкими для всадников,
чтобы скакать  по  двое  в ряд, ваш  наемный тарантас растерял бы,  проезжая
через JIHX, все свои крылья.
     Гордон Вудроу, поджав губы в сдержанном нетерпении, ждал,  когда Корлей
договорит. Потом задал быстрый вопрос: - Вы сказали "пирушка", мисс Лоулэнд.
Я  думал,  нас пригласили сюда  принять участие в охоте за привидениями, или
меня дезинформировали? .
     Оба, и Хэлен, и Корлей, быстро приложили палец к губам!
     - Никогда не используйте это слово, - вполголоса сказал Корлей. - Вы не
охотитесь за привидениями в Семи Башнях. Они  охотятся за вами.  Фактически,
лучше не упоминайте привидений,  пока  они  не  будут  представлены  должным
образом. Вас может услышать кто-нибудь там, наверху!
     По  могильному  тону  Корлея  Вудроу  решил,  что  тот  имеет  в   виду
возвышающиеся над ними  башни и каких-то обитающих, там призрачных созданий,
особенно когда Пол, произнеся это, указал вверх.
     Когда австралиец осмотрел центральную башню, его взгляд опустился ниже,
и он понял,  о чем  говорил Корлей.  Стоя на  балконе  с железными прутьями,
выходившем  На.  внутренний  двор,   прибывших  оглядывал  худой  мужчина  с
изможденным бледным лицом. На балкон в былые дни выходили прежние  владельцы
замка, чтобы  оценить  добычу, которую  привозили из набегов их приспешники.
Осовремененной версией этих феодальных  баронов был благородный Джеймс Бойс,
нынешний владелец Семи Башен и прямой потомок прежнего Оью Дюбуа.
     Вместо  того,   чтобы  надеть  на  лицо  маску  злобного  презрения,  в
подобающей   его  предкам  манере,   Бойс  приветствовал  каждого  искренней
обезоруживающей  улыбкой, которая  обличала в нем  жертву,  а  не  охотника.
Презрение  появилось  на губах  Гордона  Вудроу,  когда дородный  австралиец
сравнил мощь Семи Башен с незначительным телосложением их владельца.
     -  Он  напоминает сухую  сердцевину  грецкого ореха, - прокомментировал
Вудроу, - которая болтается в чрезмерно большой скорлупе.
     - Таков наш  Джимми-бой, - хихикнул Корлей. - Даже я не смог бы уколоть
его лучше.
     Прибыли еще две  дюжины гостей,  теперь некоторые  автомобили  уезжали,
среди них нанятый Хэлен лимузин, возвращавшийся в Лондон.
     Слуги,  одетые  в линялые,  древние ливреи,  несли  багаж мимо  комнаты
охранников,  где сторож  нажал  кнопку  электрического  мотора,  опустившего
решетку современным тросом и отрезавшего остальной мир.
     - Наши машины надежно припаркованы на  ночь,  - тем же загробным  тоном
сказал Корлей. - Так же, как и мы, некоторое время спустя, надеюсь.
     Джеймс  Бойс  спустился  с балкона поприветствовать своих гостей, когда
они  вошли   в  огромный  зал.  После  этой   формальности  их  проводили  в
предназначенные  им  комнаты.  Провожатыми  были слуги.  Они  проходили мимо
комнат, увешанных тяжелыми древними гобеленами,  по коридорам, вдоль которых
стояли полированные доспехи, вверх по огромным лестницам, прямым и винтовым,
в  коридоры,  поворачивавшие   под   разными  углами,  образовывая  путаницу
переходов на других этажах.
     Несмотря  на  то, что  было  еще  светло, косые  лучи заходящего солнца
потускнели.из-за узких окон и витражей, придавая былую мрачность  обстановке
замка. Несмотря на знакомство с этими сценами, Хэлен вновь была захвачена их
странными  чарами. Это в  какойто  мере было  из-за того  действия,  которое
оказала окружающая обстановка  на подругу Хэлен, Кинтию Гиффорд, темноглазую
брюнетку, приехавшую вместе  с ней из Лондона. Кинтии, игравшей главные роли
в телеверсиях первых британских драм, очень хотелось посетить Семь Башен, но
к этому времени впечатление, полученное ей, было более чем сильным. Оно было
леденящим.
     - Я прямо замерзла,  когда  проходила  мимо  тех доспехов, - призналась
Кинтия.  -  Они  казались  такими  холодными. Мне  .казалось, что внутри них
скрючились какие-то чудища.
     -  Не  считая  того,  что  внутри  доспехов  нево