все еще были там, глядя на Главную Норманнскую башню,
резко выделявшуюся на фоне угасавшего заката.
     Они  крикнули  Гордону Вудроу, что уезжают, но не получили  ответа. Это
заставило  стоявшего рядом  Кирилла Моркрофта обеспокоенно покачать головой.
Когда Бойс приблизился, Моркрофт сказал ему:
     - Вудроу сказал девушкам, что собирается фотографировать закат с башни.
Когда  он  поднимался туда днем, он упорно опирался о качающиеся зубцы. Если
он вновь прибег к той безрассудной затее, то есть шанс, что мы отыщем его во
рву. И, мне кажется, стоит начать поиски прямо сейчас.
     Бойс сразу согласился.
     - Я позову слуг, - сказал он.
     Они нашли тело  Вудроу несколько часов спустя,  при свете автомобильных
фар и мощных электрических ламп. Оно было возле выходного  отверстия из рва,
куда его  прибило сильное течение.  Судя по синякам  на голове и  вывихнутым
конечностям,  решили, что он  ударился о какой-то внешний бастион гигантской
башни во время своего долгого падения.
     Во  время  дознания,  проходившего  в  Ярвике,  был   вынесен  вердикт,
свидетельствующий  смерть от  несчастного случая.  Показания,  данные Хэлен,
Кинтией и  профессором,  были  подтверждены  присутствием фотоаппарата возле
тела. Исследования  пленки показали, что он сделал всего четыре снимка. Вода
размыла негативы, поэтому они  походили  на расплывшиеся  пятна, но казалось
очевидным, что Вудроу фотографировал заход солнца и,  видимо, слишком сильно
оперся о зубец.
     Никто  не спрашивал Джеймса Бойса,  где он находился,  пока Вудроу  был
наверху.  Ведь Бойс  много потерял со смертью  Вудроу.  Выяснилось,  что тот
предложил  за  Семь  Башен  намного  больше, чем  Лига  Охраны  Исторических
Достопримечательностей.  Из-за  смерти  Вудроу продажа была аннулирована,  и
Лига приобрела замок за первоначальную цену.
     Теперь   посетители  Семи  Башен  найдут   здесь  национальный   музей,
попечителем которого является Кирилл  Моркрофт. Он знает все об истории Семи
Башен и может проследить  генеалогию его  владельцев от  самого Сью Дюбуа до
нынешних  дней.  Моркрофт  убежден,  что   Джеймс  Бойс  избежал  проклятья,
поскольку  никогда  не был  настоящим  владельцем  Семи  Башен.  Это  звание
принадлежало Гордону Вудроу и по  праву  наследства и по праву покупки в  то
время, когда в последний раз появился  Старый Бородач и  призрачные плотники
сооружали невидимый эшафот. Поэтому они предвещали смерть Вудроу.
     Теперь, раз Семь Башен  перешли из наследственной линии, проклятье было
снято, Бородач больше не появлялся, да и невидимых плотников не было слышно.
Но  в  иные  ночи, когда кругом  очень  тихо, можно  слышать  шаги невидимых
воинов.   Моркрофт   всегда  их  слушает,   поскольку  -  ему  нравится  это
рассказывать  - один раз он проследил  этих  марширующих духов до начального
пункта в надежде отыскать потайную комнату.
     Но теперь историк оставил эти поиски. Среди его ценных бумаг есть серия
снимков,  сделанных  Вудроу  за  несколько  часов  до  смерти.  Эти   снимки
показывают свисающие с каждого окна замка полотенца, наволочки или простыни,
обозначив каждую комнату замка.
     Поэтому,  какие  бы  сомнения не окружали Семь  Башен,  Кирилл Моркрофт
определенно уверен в двух вещах: первая, что  Гордон Вудроу  упал с парапета
Норманнской Сторожевой Башни; вторая - в замке нет потайной комнаты. .

МСТЯЩИЙ ДУХ

     Когда Хэнк Доусон ехал на  своей допотопной машине по дороге, огибавшей
гору  Лысого  Орла,  все, что  он  мог видеть на месте  Приятной Фермы, были
унылые черные руины. Прекрасная старая ферма, возможно, чрезмерно большая  и
довольно-таки разбросанная, насколько помнил Хэнк, но  хорошо  построенная в
доброй  традиции севера  Новой  Англии с  гранитным фундаментом  и  прочными
каменными трубами. Кроме них ничего не осталось.
     Как  раз около четырех  месяцев  назад случился пожар,  в  одну из  тех
бурных весенних  ночей, когда  над горными пиками  сверкали молнии и гремели
раскаты грома вместе с дикими ветрами, ревевшими в  ущельях. Тoгда, в  самой
гуще этого ужаса, на  фоне ночного  неба загорелся  гигантский факел, подняв
жителей  тихого городка Хилидейл,  выславших  свои  дряхлые  противопожарные
машины на место происшествия, куда они прибыли  слишком поздно, чтобы чем-то
помочь.
     Ведь  до  Приятной  Фермы,  расположенной  на плодородном  уступе, было
трудно добраться, а противопожарные средства  не могли погасить такой взрыв.
Раздуваемое сильным  ветром пламя перекинулось на огромный амбар, поэтому он
тоже полностью сгорел, за исключением старого фундамента.
     В то время и здание фермы и амбар  были пусты.  Пит Райэрли, их хозяин,
выращивал скот с компаньоном из Бостона, Ллойдом Проктором,  но незадолго до
пожара они продали все стадо и переоборудовали ферму в антикварный  магазин.
Тот тоже погиб в огне, но  Пит  Райэрли все еще пытался получить  страховку,
которая бы устроила Ллойда Проктора, вложившего в дело все свои деньги. Хэнк
Доусон, обличенный правами  шерифа, занимался делами подобного рода. Сегодня
Хэнк получил сообщение от Джанет Райэрли, жены Пита, которая теперь жила  на
Ферме Каменистого Ручья, ниже по склону от сгоревшей фермы.  В своей записке
она сообщила, что ей  немедленно  нужно поговорить с Хэнком, поэтому ближе к
заходу солнца он выбрал дорогу Лысого Орла. Теперь, когда сгущались сумерки,
поднялся ветер, и, вместо того чтобы объехать  коттедж сзади, Хэнк остановил
машину на дороге и пошел наверх по тропинке, сокращая путь.
     В квадратном коттедже тускло горел свет, особенно  яркий на темном фоне
неба.  Хэнк  едва  смог  различить  очертания сарая  за  ним  из-за зарослей
вечнозеленых растений, поднимающихся по склону.
     Это  деревья колыхались  в  усиливающемся ветре, каждое из них качалось
по-особому, словно  ряд  призрачных  танцоров,  черных  на фоне  неба.  Хэнк
помедлил и крикнул, перекрывая ветер: - Эй, там, Джанет!
     Ответом был  глухой, злой лай собаки. Это, должно быть, Герцог, датский
дог Ллойда Проктора, живший  на  Приятной Ферме, пока  тот не уехал покупать
древности.  Тогда он поместил Герцога в собачий питомник  в  Новом Виндзоре.
Джанет неплохо придумала забрать пса назад для охраны.
     Хэнк позвал снова. Дверь открылась, и он увидел Джанет,  которая махала
ему одной рукой, а другой - держала Герцога  за ошейник. Когда  Хэнк  вошел,
Герцог  зарычал,  но  Джанет  прервала  рычание  командой,  и  огромный  пес
подчинился. Джанет,  которой скоро должно  было  исполниться  тридцать, была
маленького роста,  но, несмотря, на  это,  сильной, судя  по  тому,  как она
сдерживала  Герцога.  На ее  лице  играл  здоровый  румянец  от  постоянного
пребывания  на   свежем   воздухе,  ее  большие   карие  глаза  над   острым
носикомпеньком были  так  же  выразительны, как хорошо  сформированные губы.
Когда  она  заговорила, на  них  заиграла улыбка: -  Ты, наверное, психолог,
Хэнк.
     - Психолог? - удивленно нахмурился Хэнк. - С чего это?
     - Я имею в виду, что ты читаешь мысли на расстоянии. Я хотела попросить
тебя прийти сюда и побыть здесь несколько часов в первую ветреную ночь, но в
записке этого не сообщила. Потом, час спустя, поднимается  ветер  и приходит
не кто иной,  как  старый добрый  Хэнк  Доусон, человек,  которого  я хотела
увидеть.
     -  Кстати, я  как раз  заметил,  что  ветер  усиливается,  когда  решил
прогуляться сюда. Скажи, что случилось?
     - Рае уж ты психолог, Хэнк, не приходилось ли тебе видеть духов?
     - Не знаю, но не возражаю против того, что их могли видеть другие.
     - Возможно,  ты увидишь  одного  сегодня  ночью. Подожди, пока я  сварю
кофе.  Если Герцог забеспокоится, ты поймешь, что призрак рядом.  Он  всегда
слышит его первым.
     Пока готовился кофе,  Хэнк положил в огонь дрова и начал прислушиваться
к различным звукам. Он слушал,  как в трубе гудит ветер, отметил низкий стон
из угла,  но  Джанет  посмеялась  над этим,  сказав, что это  ветки царапают
крышу. Хэнк затронул интересовавшую его тему.
     - Расскажи мне о Ллойде Прокторе. Как он стал компаньоном Пита?
     - Это  давняя история,  -  устало ответила  она.  - Пит  сообщает  свои
грандиозные  идеи  людям  и  находит желающих  субсидировать  их.  Все  идет
прекрасно, пока не кончатся деньги. Тогда  Пит  обвиняет их, а они - его. Ты
знаешь, как Пит бахвалится и дурачит людей. Он обещал мне чудесный дом, если
я выйду за него. Теперь посмотри, где я живу.
     - Ты о Приятной ферме?
     - О  чем  же  еще?  Мы  не  могли сами  вести  хозяйство,  пока в ферму
кто-нибудь  не вложит деньги. Потом она сгорела,  и  мы докатились  до этого
маленького коттеджа.
     Джанет ненадолго задумалась, потом менее критично заговорила о муже.
     - Может быть,  идеи Пита не были слишком хорошими, - продолжала она.  -
Но его вкладчики тоже были хороши.  Они выходили из дела,  все, кроме Ллойда
Проктора.
     - Ты хочешь сказать, что Проктор был лучше остальных?
     -  Какое-то  время. Ллойд  вложил все деньги  в обновление  фермы и  на
покупку  стада.  Он  дал  Питу  наличные  авансом,  чтобы   платить  нанятым
работникам и оплачивать счета сразу по их получении.
     - Так почему им нe повезло?
     - Потому что  они  взялись  за дело  с  очень  большим размахом.  Ллойд
постоянно предпринимал долгие поездки на Запад, скупая скот быстрее, чем Пит
продавал уже выращенный скот. Поэтому Питу пришлось нанять еще больше людей,
чтобы  обслуживать  ферму,  и докупить  оборудования.  Это  сделали  расходы
большими, чем доходы. Поэтому они погорели.
     - Понимаю. А что насчет древностей?
     - Они собирались заниматься этим между делом. Затычка,  как называл это
Ллойд, покупая древности и отправляя  их на ферму до той поры, пока амбар не
будет, переоборудован в магазин. Потом его уничтожил огонь.
     - А где в это время был Пит?
     - Работал на ферме, планируя перемены, пока Ллойду не захотелось, чтобы
он поехал во Флориду выкупать право на владение каким-то земельным участком.
Поэтому  Пита  здесь  не было,  а я в  ту  грозовую  ночь  навещала друзей в
Нью-Йорке.
     - А где они оба сейчас?
     - Пит - во  Флориде,  завершает дело с участком,  в то время  как Ллойд
подыскивает  продавцов  на  разных  территориях.  Ллойд  шлет  чеки, которых
хватает  на покрытие здешних расходов, поэтому  я просто  отмечаю  время  до
приезда Пита.
     Джанет  налила  кофе,  и они потягивали его,  когда  ветер поднялся  до
дикого порыва,  сотрясшего окна так,  что,  казалось, задрожал весь коттедж.
Затем  жуткий  рев уменьшился  до  странного,  жалобного  стона,  вызвавшего
ответный  вой  Герцога.  Когда ветер вновь  поднялся, пес взял  на несколько
тонов выше, словно аккомпанируя.
     Из  ночной  дали  раздался длинный рыдающий звук. Это было  больше, чем
просто ветер,  поскольку Хэнк  Доусон,  знакомый  с грозами  в  этом районе,
никогда раньше не слышал этого звука. Это был . такой далекий призыв, что он
мог  донестись из  другого мира; холодящий, жуткий стон,  оставивший колющую
дрожь в спине.
     У  Герцога встали  торчком уши, вздыбилась  шерсть, спина выгнулась,  и
каждый его мускул напрягся. В его  визге была смесь  вызова и страха.  В нем
он, должно  быть, узнал призыв, поскольку вскочил и  начал красться к двери,
словно его  тянуло  туда  против  воли.  Затем, следуя  какому-то  безумному
порыву, дог начал царапать дверь.
     Хэнк Доусон поставил недопитую чашку и обеими руками вцепился  в  ручки
кресла. Его глаза были  так же неподвижны, как глаза пса, и он напряг слух в
надежде услышать повторение зова.  Джанет подошла к двери, взяла Герцога  за
ошейник и сказала Хэнку:
     - Вот об этом звуке я и говорила. Я знала,  что  Герцог  первым услышит
его. Так, пойдем. -  В голосе  женщины было  что-то  мрачное.  - Герцог  и я
покажем тебе, что будет дальше.
     Они вышли в ночь, где ветер достиг пяти баллов,  что часто случалось во
время этих неожиданных горных штормов.  Теперь светила  луна, но ее свет был
мерцающим из-за  несущихся  облаков. Хэнк не мог  больше расслышать странный
вой  в  шуме и реве  ветра, но  крик,  должно  быть, достиг  ультразвукового
уровня, который все еще мог слышать пес, поскольку тот  пытался  вырваться и
забежать за угол коттеджа.
     Джанет немного ослабила поводок и дала ему завернуть за угол.
     Однако  пес  все  еще  слышал  странный  звук;  поскольку  еще  сильней
стремился за ним. Свободной рукой Джанет  показала в сторону белых очертаний
сарая.
     - Вот откуда идет  звук, -  прокричала она, перекрывая шум ветра. - Вот
куда всегда стремится Герцог.
     - Так почему ты его не пускаешь? - спросил Хэнк.
     - Не сейчас. Поймешь почему, если будешь смотреть на дверь сарая.
     Они медленно  двигались к сараю,  подчиняясь настойчивым  рывкам  дога.
Тогда, словно приведенная  в действие благодаря их приближению,  дверь сарая
широко распахнулась.  Пес встал на дыбы,  и его вой  стал наполовину визгом,
наполовину  рыком,  так  что  Джанет  едва  удавалось удерживать  собаку  на
поводке. Теперь пес обезумел от желания  добраться до двери,  где продолжало
твориться что-то немьдслимое.
     Это  было что-то сверхъестественное.  Едва  дверь открылась, как начала
закрываться  снова,  затем поколебалась  и застыла ровно  посередине.  Ветер
стих, и Хэнк пробормотал достаточно громко, чтобы его услышала Джанет.
     - Странно дует ветер.
     -  Это  не просто  ветер.  - Голос  женщины, несмотря  на хрипоту,  был
наполнен страхом.  -  Это всегда  происходит одинаково, Хэнк,  словно  манит
тебя. И есть что-то  надвигающееся из ночи,  что невозможно увидеть, но в то
же время это ощущаешь...
     Сейчас  Хэнк очень  остро  чувствовал  это. Он был  уверен,  что  видел
неясную человеческую фигуру, возникшую возле бешено качающейся двери, словно
стараясь удержать  ее на полпути. Потом он подумал, что очертания могли быть
вызваны  тенями  качающихся  веток; пропускавших  неяркий  лунный  свет  над
сараем.
     Вдруг,  совершенно  четко, очертания  вытянулись  и  оказались  дверным
проемом, контрастирующим с внутренним пространством сарая.
     К  этому времени Хэнк  включил фонарик и направил луч света  на  дверь,
надеясь увидеть там кого-нибудь. Но с расстояния более чем в пятьдесят футов
луч  высветил  внутренность сарая,  и,  прежде чем Хэнк  смог подойти ближе,
дверь закрылась с выразительным хлопком, словно кто-то  внутри сарая пытался
избежать света.
     Именно  в этот момент Герцог  вырвался. Он буквально летел к  сараю  и,
хотя Джанет сдерживала его и мешала ему бежать, дог тащил ее за собой, когда
она возбужденно сказала Хэнку:
     - Он всегда делает так, когда дверь захлопнется, он, видимо, видит, как
что-то входит  в сарай,  потому  что я только что  видела это сама -  что-то
вроде руки.
     Хэнк  сам видел  это:  плечо,  рука  и  кисть  скользнули  вниз  сквозь
хлопающую  дверь  раньше  того  неожиданного  удара.  Это  тоже  могло  быть
иллюзией, поскольку  гонимые ветром  облака сгущались, изменяя лунный свет в
смесь  серого и черного. Но  Хэнк не хотел сдерживать  пса, совсем напротив.
Шериф  устремился вперед,  доставая револьвер из кобуры, и крикнул: "Отпусти
пса!"
     Джанет  освободила пса,  и  тот  бросился, словно  молния,  гигантскими
прыжками достиг сарая, обогнав Хэнка. Джанет, отставшая от них, крикнула:
     - Смотри на дверь, Хэнк, смотри на дверь!
     Одновременно со словами дверь  распахнулась,  словно  сама  по себе,  и
Герцог  стрелой  ворвался  внутрь,  дверь  тотчас  же  захлопнулась,  словно
прикрытая  невидимой рукой. Добежав туда,  Хэнк  взялся  за  ручку  и сильно
рванул,  поняв, что  щеколда опущена.  Несколько  быстрых  рывков,  и  дверь
распахнулась. Хэнк чуть не растянулся.
     Он  обрел  равновесие и зло устремился в  сарай,  следом  туда  вбежала
Джанет. Взмахнув пистолетом  и посветив фонарем, он прорычал:  -  Эй, ты, не
двигайся! Руки вверх - именем закона!
     Приказ  был отдан в никуда. Фонарик Хэнка осветил  внутренность  сарая,
комнату  площадью  в  двенадцать квадратных футов и  восемь  футов в высоту,
содержащую разнообразные  инструменты,  косу,  тачку, садовый  шланг,  груду
коробок, наполненных разным Добром, плюс массу пустых бутылок.
     Здесь не спрятался бы  даже карлик, но справа  имелся небольшой закуток
еще  с одной  дверью. Там  на задних  лапах стоял  Герцог. Он царапал дверь,
скулил, почти лаял, пытаясь попасть туда.
     Когда Хэнк двинулся в том направлении, дверь вдруг  распахнулась, почти
ударив  его.  Хэнк решил,  что дог  открыл  ее лапами,  поскольку, когда  он
направлялся туда, дверь  опять  закрылась.  Но  ветер все  еще выл,  и  Хэнк
почувствовал  за  стеной сквозняк, поэтому  он понял,  что дверь открылась и
захлопнулась  от  ветра.  Во  всяком  случае,   она  захлопнулась  неплотно.
Ударившись об косяк, она слегка приоткрылась, и Хэнк в этот момент схватился
за нее, широко распахнул и протиснулся внутрь.
     Хэнк оказался  с  пистолетом и  фонариком  в узкой пристройке  с низким
потолком, которая оказалась ни чем иным, как мастерской с верстаком.
     Вместе  с ним  там  был  пес.  Он  очень громко  лаял  и,  видимо,  был
разочарован не меньше Хэнка,  не найдя там никого. Мастерская не только была
такой же пустой, как сарай; в ней едва поместились Хэнк и пес.
     В дальнем конце, однако, была другая дверь, которая, по всей видимости,
вела на улицу. Хэнк попытался открыть ее, а Герцог  лаем выразил  одобрение,
но дверь не поддалась. К тому времени пришла  Джанет, взяла пса за ошейник и
успокоила его, а Хэнк нашел, что дверь закручена болтами.
     - Ты не откроешь ее, - сказала она Хэнку. - Дверь даже не  шевельнется,
поскольку она не только закручена болтами, но и заколочена гвоздями.
     Хэнк  согласился с этим, но  Герцог вновь заскулил и продолжал царапать
дверь, затем начал толкать там, где были петли, и несколько раз пролаял.
     - Бесполезно, Герцог, - сказал Хэнк, исследуя петли и осветив их. - Они
стоят крепко.
     Затем,  обратившись  к  Джанет,  он  добавил:  -  Послушай,  как  ветер
громыхает незакрепленными досками в этом сарае.
     - Но это не ветер, Хэнк! - воскликнула Джанет. - Это Герцог!
     Она была права. Дог толкал лапой ослабевшую доску возле двери.
     Хэнк  попытался  отодрать  ее  пальцами,  потом взял  с верстака старую
стамеску. Доска подалась внутрь вместе с еще тремя досками,  образовав дверь
в стене. Там оказалась пустота.
     - Я думала, что ты нашел потайную  дверь в стене,  ведущую на улицу,  -
сказала Джанет. - Это объяснило бы происходящие здесь  события. Но это всего
лишь шкаф для инструментов.
     Его  содержимое состояло  из  тяжелого  молотка,  покрытого  ржавчиной,
садовой  лопаты,  пары  новых рабочих ботинок  с засохшей  на  них грязью  и
испачканного  грязью комбинезона, висевшего  на  гвозде. Герцог  понюхал эти
вещи, отрывисто залаял, его  лай напоминал  тот вой, который  он издал возле
заколоченной двери.
     Хэнк спросил:
     - Кому принадлежит все это?
     - Наверное,  кому-то из рабочих с фермы, - ответила та, - или же Ллойду
Проктору. Он командовал во время постройки коттеджа.
     Хэнк оставил вещи  на  месте и плотно закрыл отверстие. Он направился к
входной двери сарая,  а за ним шла Джанет и вела  пса.  Они обошли здание, и
Хэнк проверил  заднюю дверь с улицы.  Она была плотно закрыта  и  заколочена
гвоздями. Герцог пытался помочь, царапая дверь.
     - Теперь пес хочет войти, - заметил Хэнк. - Он все еще стремится  к тем
инструментам. Судя  по  этой  высокой траве,  заднюю  дверь не  открывали  в
течение многих месяцев.
     Она завершили обход сарая, и Хэнк осмотрел  запор  на входной двери. Он
обнаружил, что она  слегка  выступала, находясь на  месте, но не  настолько,
чтобы открыться самой. Хэнк спросил:
     - Как это ты оставила сегодня вечером сарай незакрытым?
     - Я  не оставляла  его открытым, -  ответила