а!
     Он повернулся к матерям и детям, блаженно улыбаясь.
     - Ну что, дети, - фонтанировал он, - свободные лилипуты! Подходите  все
в отдел сладостей. Идите все за карамельками!
     Он  улыбнулся,  подмигнул,  благожелательно посмотрел  на  расстроенных
детей и раздраженных матерей, уходящих от понурившегося Сайта Клауса.
     Корвин  смотрел  в  пол,  чувствуя  взгляды  детей,  и,   повернувшись,
направился в бытовку.
     - Один совет, - сказал ему Данди. - Будет лучше,  если  ты вернешь этот
потрепанный  красный  костюм туда, где ты его взял, прежде чем  налижешься и
порвешь его окончательно.
     Корвин остановился и посмотрел на искаженное злобой лицо.
     - Большое спасибо, мистер Данди, - тихо сказал он. - Что касается моего
пьянства, оно непростительно, примите мои  искренние извинения. В  последнее
время я заметил, что у меня  мало выбора для  выражения эмоций. Я  могу либо
пить... или же я плачу. А пьянство менее заметно.
     Он помедлил и бросил взгляд на пустое место Сайта Клауса.
     - Но что касается моего неподчинения, - он  покачал головой, - я не был
груб и с той жирной дамой. Я хотел ей осторожно дать понять, что Рождество -
это не беготня по всему магазину и  не расталкивание людей, стоящих на пути,
кроме  того, не  стоит  кричать  "обман!",  когда  нужно раскрыть кошелек. Я
только  пытался  сказать ей, что Рождество -  это нечто  совсем  другое. Оно
богаче  и прекрасней,  правдивей  и...  нужно  делать поправку на  терпение,
любовь, милосердие и сострадание.
     Он глянул на застывшую маску, которая заменяла лицо управляющему.
     - Все это я бы сказал ей, - мягко добавил он, -  если бы  она дала  мне
эту возможность.
     - Да  ты -  философ! -  холодно ответил мистер  Данди. -  Что до твоего
последнего слова, возможно, ты можешь сказать нам, как мы можем пользоваться
твоими  святочными стандартами,  которые ты столь  грациозно и  самозабвенно
обосновал для нас?
     На  лице Корвина  не было  ни  тени улыбки.  Он покачал головой и пожал
узкими плечами.
     - Не знаю, как объяснить это, - тихо сказал он. - Я не могу ответить на
этот  вопрос.,Все, что  я  знаю,  это  то, что  я - побежденный стареющий  и
бесполезный пережиток иного времени. Что я живу в грязном меблированном доме
на улице, полной детей, для которых Рождество - это день, когда не надо идти
в  школу. И ничего больше. Моя улица, мистер Данди, полна потрепанных людей.
Единственное, что  попадает на Рождество  в их дымоходы -  это  еще  большая
бедность.
     Он криво улыбнулся и посмотрел на свой мешковатый красный костюм.
     -  Вот еще  одна  причина,  по  которой  я пью.  Поэтому,  проходя мимо
многоквартирных домов, я думаю, что они - Северный полюс,  а дети - эльфы, а
я - настоящий Сайта Клаус, несущий мешок удивительных подарков для них всех.
     Он показал на линялый ватный "мех" вокруг шеи.
     -  Я хочу,  мистер  Данди, - сказал  он, отвернувшись. - Я  хочу, чтобы
только на  одно  Рождество...  только одно... я  мог  увидеть  их  неимущих,
оборванных, ни на что не надеющихся и ни о чем  не мечтающих... только  один
раз... мне бы хотелось увидеть, как смирение будет царствовать на Земле.
     Кривая усмешка  появилась снова, когда он  посмотрел на  свои костлявые
руки, потом на мистера Данди.
     - Вот почему я пью, мистер Данди, и вот почему я плачу.
     Он  испустил глубокий вздох, странная  кривая усмешка  застыла  на  его
лице.  Повернувшись, он  проталкивался  по  проходу  мимо  перешептывающихся
продавщиц  и  усталых покупателей,  смотревших  на  этот  символ  Рождества,
который был намного более усталым, чем они.
     Генри Корвин шел по авеню мимо 104-й улицы. Он чувствовал холодный снег
у  себя  на  лице и отрешенно  смотрел на праздничные  окна магазинов,  мимо
которых  шел.  Когда он  дошел  до  угла, то направился к салуну,  идя очень
медленно, спрятав руки под мышками.
     Он  свернул за угол  и пошел по  переулку к задней двери бара, и именно
тогда до него донесся этот звук.
     Это  был  странный  звук.  Бубенчики или  что-то в  этом духе. Но очень
странный. Какой-то приглушенный и  неясный. Он  остановился  и  посмотрел на
небо.  Затем улыбнулся самому  себе  и покачал  головой,  уверяя  себя,  что
бубенчики, или что там еще, возникли  в его собственном сознании, в усталом,
одурманенном виски сознании. Но через секунду он снова услышал бубенчики, на
этот раз более продолжительно и громче.
     Корвин  остановился возле грузовой платформы для оптовой  продажи мяса.
Он снова с интересом посмотрел в небо. Кошка, вдруг выпрыгнувшая из-за бочки
и  с воем промчавшаяся  мимо него  по  снегу,  заставила его вздрогнуть. Она
побежала  к другой платформе на  противоположной стороне, перепрыгнула через
мусорный бак и уронила  мешок,  почему-то  лежавший поверх мусора. Потом она
исчезла в темноте.
     Мешок упал  Корвину под ноги,  и  из  него высыпалось  несколько  мятых
консервных банок.  Корвин нагнулся, поправил мешок  и засунул  банки  назад.
Затем он перекинул мешок через плечо и понес их к платформе. На полпути туда
он снова услышал колокольчики. На этот раз четче и намного ближе.
     И снова он остановился и широко открытыми глазами  посмотрел на небо. К
звуку колокольчиков присоединился  еще один. Корвин не  мог  описать его, но
мысленно отметил, что он походил на удары маленьких копыт. Он очень медленно
уронил мешок с плеч, тот упал еще раз, и его содержимое высыпалось на землю.
Корвин посмотрел на него, моргнул, потер глаза и смотрел не отрываясь.
     Из мешка выглядывали кабина грузовика и нога, и рука куклы.
     Было очевидно, что в мешке  полным-полно игрушек. Он упал  на колени  и
стал  рыться в мешке, достав по очереди  грузовик,  куклу, игрушечный домик,
коробку  с надписью "Электропоезд", и остановился, поняв, что в мешке  лежат
только игрушки. Он удивленно вскрикнул  и торопливо побросал игрушки назад в
мешок. Он перебросил его через плечо и медленно  побежал к улице, спотыкаясь
и останавливаясь, чтобы поднять упавшую игрушку. Он почувствовал, как  слова
клокотали в нем и наконец вырвались наружу.
     - Эй! - крикнул он, поворачивая на 111-ую улицу. - Эй, люди! Эй, дети -
Веселого Рождества!
     Миссия  на 104-й  улице  была большим  неприглядным и  скучным  местом,
гнетущим  глаз и умерщвляющим  душу.  Ее  главная комната представляла собой
прямоугольник, почти лишенный мебели. Здесь рядами стояли неудобные скамьи с
прямыми спинками, а в дальнем конце стоял орган и было небольшое возвышение.
Большие лозунги с поучениями типа "Возлюби ближнего  своего", "Вера, Надежда
и Любовь", "Что посеешь, то и пожнешь" покрывали стены.
     Около двух десятков стариков  сидели на скамьях.  Скамейки  были широко
расставлены  по  залу. Некоторые из присутствующих  держали  дешевые  чашки,
наполненные дрянным кофе. Они сжимали их руками и наслаждались теплом, давая
пару подниматься к их заросшим щетиной лицам.
     Они носили печать старости и бедности, отчаянные одинокие старики,  чья
жизнь как-то быстро и неприметно превратилась в фальшивые зубы, дрянной кофе
и эту неприглядную комнату, где  продавали религию и жидкую кашу  в обмен на
последние остатки достоинства.
     Миссию возглавляла  сестра  Флоренс Хорвей. После  двадцати четырех лет
она начала  сливаться со  стенами,  скамьями и жалкой атмосферой.  Это  была
высокая  угрюмая  старая дева, в уголках ее рта пролегали глубокие  складки.
Она с  какой-то отчаянной силой  била по  клавишам, громко,  но  плохо играя
мрачный рождественский хорал, в котором была если не музыка, то дух.
     С  улицы  ворвался старик  и  начал шептать что-то старику, сидящему на
последней скамье. Через мгновение все присутствующие начали  перешептываться
и  показывать  на  дверь. Сестра  Флоренс  заметила  волнение  и  попыталась
заглушить eго, играя  еще громче,  но  к этому  времени  все были  на ногах,
громко  разговаривали  и  жестикулировали.  Наконец  сестра  Флоренс   взяла
нестройный аккорд, поднялась и посмотрела на стариков.
     - В чем дело? - раздраженно спросила она. - Что за шум? Что за суета?
     Старик, первым сообщивший новость, снял шапку и нервно мял ее в руке.
     - Сестра Флоренс, -  робко сказал  он, -  я  ни  капли в рот  не взял с
прошлого четверга, и это - истинная правда! Но  я клянусь вам, что видел это
собственными глазами - по улице  идет Сайта Клаус и раздает всем то, что они
желают!
     Послышались приглушенные восклицания другого старика.
     Тусклые и печальные глаза засверкали. Уставшие старые лица оживились, а
голоса заполнили комнату.
     - Сайта Клаус! .
     - Он идет сюда!
     - И он несет нам все, что мы пожелаем!
     Дверь, ведущая на улицу, распахнулась, и  в миссию  вошел Генри Корвин.
Его лицо  было  красным,  глаза  сияли,  а  на  плече  был мешок, в  котором
виднелись ярко упакованные вещи.
     Корвин  поставил  его  на  пол, взглянул на  стариков, сияя глазами,  и
сделал типичный для Сайта Клауса жест - приложил палец к носу.
     Потом с  улыбкой осмотрел комнату  и булькающим от возбуждения  голосом
сказал;
     -  Джентльмены,  сегодня  - канун  Рождества,  и моя  задача -  сделать
праздник веселым. Что хочется вам?
     С  этими словами  он указал  на  одного  из  стариков. Тощий  маленький
беззубый старичок удивленно показал на себя.
     - Мне? - спросил он хрипло и облизал губы. - Я мечтаю о новой трубке.
     Старичок затаил дыхание.
     Корвин не глядя залез в мешок и извлек округлую пеньковую трубку.
     Послышались возгласы удивления, когда старик взял ее дрожащими руками и
молча уставился на нее.
     Корвин обратился-к другому старику.
     - Как насчет вас?
     Этот старичок несколько раз открывал  и закрывал  рот,  прежде чем смог
проговорить дребезжащим голосом.
     - Может быть, может быть, шерстяной свитер?
     Корвин сделал широкий театральный жест. Он возвестил:
     - Шерстяной свитер у вас будет. .
     Когда его рука уже была в мешке, он поинтересовался:
     - Ваш размер?
     Старик вскинул тощие руки с голубой сеточкой вен.
     - Какая разница?
     Из мешка появился свитер с высоким воротом, и старики столпились вокруг
Корвина. В их слабых голосах слышалась надежда.
     - Может, еще один свитер?
     - Как насчет курительного табака?
     - Пачка сигарет!
     - Новые туфли!
     - А можно смокинг?
     И каждый раз Корвин  находил желаемое,  просто засунув руку в мешок. Он
не видел сестру Флоренс,  злобно  смотревшую  на  него  из толпы. Потом  она
протолкалась к Корвину.
     - А теперь объясните,  в чем  дело, - язвительно спросила она. - Что за
мысль прийти сюда и прервать музыкальную службу в канун Рождества?
     Корвин громко засмеялся и захлопал в ладоши.
     - Моя дорогая сестра Флоренс, не проси у меня объяснений. Я не могу это
объяснить. Я в такой же  тьме, как все остальные, но у меня здесь есть сумка
Сайта  Клауса, которая .каждому  дает то, о чем он мечтает  под Рождество. И
пока сумка отдает, я достаю из нее подарки!
     Его глаза увлажнились, когда он снова полез в мешок.
     - Ты хочешь новое платье, сестра Флоренс?
     Худая костлявая женщина  неодобрительно повернулась на каблуках, но  не
раньше,  чем успела увидеть огромную нарядную коробку, которую Корвин достал
из мешка.
     И снова раздались возгласы стариков,  мягкие,  жалобные, настойчивые, и
следующие пять минут Корвин  только и делал, что доставал вещи из мешка. Это
длилось до тех пор, пока комната не стала походить на магазин в день учета.
     Корвин  не видел, как сестра Флоренс привела полицейского. В дверях она
указала на Корвина, и полицейский протолкался к нему.
     Дойдя до  Сайта  Клауса,  он завис над  ним, как символ  всех законов и
порядков мира. Он опустил руку на плечо Корвина.
     - Это Корвин, не так ли? - спросил он.
     Корвин встал и улыбнулся так широко, что у него заболела челюсть.
     - Генри Корвин, сержант,  - ответил он  и засмеялся от восхищения. - По
крайней  мере,  был  Корвином.  Возможно,   сейчас   это  Сайта   Клаус  или
Рождественский дед - я не знаю.
     Полицейский решительно взглянул на него и понюхал воздух.
     - Ты пьян, Корвин, не так ли?
     Корвин снова засмеялся, и его смех был настолько восхитительно богатым,
победным и заразительным, что все старики присоединились к нему.
     - Пьян?!  - кричал Корвин.  -  Разумеется, я пьян! Естественно,  что  я
пьян! Я пьян Святочным  духом! Я отравлен  чудом кануна Рождества! Я опьянел
от радости и восхищения! Да, сержант, во имя Господа, я пьян!
     Беззубый старик тревожно осмотрелся:
     - Так что он пил?
     Полицейский поднял руки и в наступившей  тишине  многозначительно  пнул
мешок.
     - Мы  можем быстро уладить все это, Корвин,  -  сказал он.  - Ты просто
покажи мне чек на эти вещи.
     Улыбка Корвина стала чуть унылой.
     - Чек? - спросил он и сглотнул слюну.
     - Чек!
     Старики улыбались друг Другу, кивали и  перемигивались, потом с улыбкой
надежды повернулись к Сайта Клаусу.
     Но Корвин не кивнул. Он с трудом сглотнул и покачал головой.
     - Чека нет, а? - спросил полицейский.
     - Чека нет, - прошептал Корвин.
     Полицейский фыркнул и снова пнул мешок.
     -  Ладно, - сказал он, -  соберите все  украденные вещи  и сложите их в
кучу вон там. Я прослежу, чтобы их описали, но после того, как узнаю, где он
их взял. - Он обратился к  Корвину: - Ладно, Сайта, а теперь ты и я совершим
маленькое путешествие в полицейский участок.
     Он сгреб локоть Корвина и потащил его к выходу.
     Корвин   бросил  через  плечо  последний  взгляд  на  стариков.  Каждый
складывал свой подарок в кучу на полу. Они делали  это тихо, без жалоб и без
признаков  разочарования. Словно  они  уже привыкли к тому, что  чудеса были
хрупкими и  бьющимися.  Всю свою жизнь  они  потратили на иллюзии,  а сейчас
происходило то же самое.
     Сестра Флоренс села за орган и прокричала название следующего хорала.
     - Раз, два, три, - проскрипела она,  затем дала смертельный бой музыке,
в то время как старики  пели надтреснутыми,  печальными тоненькими голосами.
То  и  дело каждый  из  них бросал тоскливый  взгляд на  пенковую трубку или
вязаный свитер, которые лежали в куче других подарков, недосягаемые для них.
     В  маленькой  комнате для  задержанных,  куда  полисмен Флаэрти  привел
задержанного вместе  с мешком, тихо  сидел Корвин. Он смотрел в пол. Быстрые
шаги  снаружи показались ему знакомыми. Он знал того, кому они принадлежали,
и, разумеется, в комнату влетел Уолтер Данди.
     У  него был  вид удовлетворенной свирепости. Он  проворно потирал руки,
как счастливый экзекутор.
     - А, - пробормотал он, - вот он.
     Он указал на Корвина.
     - А вот и мы. - Он жестом обвел комнату и указал на мешок.
     - А вот и это! А вы, мистер Корвин, мой тоскливый Сайта Клаус, вы скоро
отправитесь вверх по  реке[Имеется в виду река  Гудзон, в  верховьях которой
находится тюрьма. ].
     Он с надеждой в голосе обратился к Флаэрти.
     - Как вы думаете, лет десять он получит?
     Офицер был угрюм.
     - Это выглядит  нехорошо,  Корвин,  - сказал он. -  Конечно,  они могут
убавить срок на несколько месяцев, если ты скажешь, где остальная добыча.
     Он глянул на Данди и головой указал на Корвина.
     - Он  раздавал вещи два с половиной часа.  У него,  должно  быть, целый
склад.
     Корвин  сначала посмотрел на Данди,  потом  на  полицейского, потом- на
мешок.
     -  Я рад, что вы  принесли это, -  сказал он. - Но здесь есть маленькое
различие.
     Данди скривил губы.
     - Послушай, ты, допотопный Робин Гуд, - оптовая кража товаров на тысячи
долларов не "маленькое различие"!
     Он подошел к мешку и начал открывать его.
     - Хотя  я  могу  сказать,  Корвин,  что вся эта история для меня  -  не
новость! Я отлично разбираюсь в человеческой натуре.
     Он засунул руку в мешок и начал перебирать вещи, которые там находились
- пакеты-с мусором, жестяные консервные банки,  разбитые бутылки и, наконец,
черную кошку огромного размера. Она выскочила из сумки и с воем выбежала  из
комнаты.
     -  Я чувствовал  криминальный блеск  в твоих глазах, - продолжал Данди,
вытирая томатную пасту с манжета. - С самого первого раза я обратил  на тебя
внимание! Я профессионально изучаю человеческие пороки. И я уверяю вас...
     Вдруг Данди замолчал и глянул на кучу  мусора, которую устроил на полу.
Совершенно неожиданно он понял, что он  ворошил.  Он удивленно уставился  на
мешок. Полицейский Флаэрти делал то же.
     Корвин ответил легкой улыбкой. Он показал на мешок.
     - Мистер Данди, - мягко  сказал он, - вы в некотором роде затронули эту
проблему. - Он снова показал  на мешок. - Кажется,  что он не решил, что вам
дать: подарки или мусор.
     Лицо  Флаэрти.  побелело,  и  он, как:  рыба, открывал  и закрывал рот,
прежде чем смог произнести хоть слово.
     -  Ну... ну...  -  мямлил он, - из него сыпались  подарки, когда  я его
видел. - Он  обратился к Данди: -  Что  бы они  ни пожелали, Корвин доставал
это, и  это не были консервные  банки! Это были  подарки. Игрушки. Все очень
дорогие. Вы тоже можете подтвердить это, Корвин.
     Корвин улыбнулся.
     - О, я охотно это подтверждаю. Когда я хотел достать какую-нибудь вещь,
мешок  ее выдавал. - Он задумчиво почесал челюсть. - Мне  кажется, что  суть
нашей проблемы в том, что мы имеем дело с очень необычным мешком. -
     Данди взмахом руки заставил его замолчать.
     - Мой вам совет, Корвин. Соберите весь этот хлам и убирайтесь отсюда.
     Корвин  пожал  плечами, подошел  к  мешку  и  начал  складывать,  мусор
обратно.
     А тем временем Данди взялся за полицейского.
     - А вы, Флаэрти, - укоризненно сказал он, - называете себя полицейским!
Ну,  я полагаю,  это  ваша прямая обязанность - отличить  мешок с  мусором и
дорогие украденные подарки.
     У полицейского отвисла челюсть.
     - Вы можете поверить мне, мистер Данди, - жалобно сказал он, - это так,
как считает Корвин, мы имеем дело с чем-то... с чем-то сверхъестественным.
     Данди покачал головой.
     - Вы знаете... вы меня удивляете, мистер Флаэрти. Вы действительно меня
удивляете. Иными словами, все, что нам нужно, это попросить  Корвина сделать
для нас маленький фокус-покус. Сказано - сделано! - Он посмотрел на потолок.
- Ну, давай, Корвин. Я хочу бутылку бренди из сбора 1903 года.
     Он с отвращением вскинул руки и закрыл глаза.
     Корвин был на полпути к  двери. Он помедлил, задумчиво улыбнулся, затем
кивнул.
     -  1903 года.  Хорошее  вино. - Он полез  в мешок и поставил на  скамью
подарочную упаковку. Затем перекинул мешок через плечо и вышел из комнаты.
     Данди открыл глаза, достал сигарету, показал ей на Флаэрти.
     - Ну, а что до вас, сержант Флаэрти...
     Он резко замолчал, заметив ярко упакованную бутылку.
     Полицейский подошел  к ней и дрожащими руками достал большую бутылку. С
нее  свешивалась  подарочная  открытка.  Его голос дрожал,  когда он  прочел
надпись на ней: "Веселого Рождества, мистер Данди!"
     Пробка неожиданно и необъяснимо выскочила из бутылки, и полицейский сел
на скамью, так как ноги его больше не слушались.
     Данди, разинув рот, смотрел на бутылку.
     Наконец полицейский взял ее, вытер горлышко и протянул ему со словами:
     - После вас,.мйстер Данди.
     Данди сделал  пару  неуверенных шагов  к Флаэрти.  Он принял  бутылку и
поднес ее ко рту, потом протянул полицейскому. Двое мужчин сидели бок о бок,
по  очереди прикладываясь  к  бутылке,  отдавая должное  необычному подарку,
который оба  считали плодом своего  воображения так же,  как  и  неожиданное
тепло, проникающее в их желудки. Но сидеть они сидели. И пили, это уж точно.
И правдоподобная жидкость из воображаемой бутылки была самым вкусным бренди,
которое они когда-либо пили.
     Легкие снежинки  мягко  опускались в  свете фонаря  на углу улицы,  где
сидел Корви