илось огромное  облегчение,
словно отчаявшийся мореход узрел наконец вдали огонь маяка.
     - Тогда все решено, - сказал он.  - Нужно, чтобы Кейси стал полноценным
человеком, а для этого, в свою очередь, нужна простая...  - Он  остановился,
глядя на Стилмана. - Простая?
     - Относительно, - ответил Стилман.
     Бизли кивнул.
     - Простая операция, чтобы вставить механическое сердце.
     Он прошел через всю комнату к двери и открыл ее. Репортеры, крутившиеся
около двери, замолчали, как по команде.
     - Джентльмены, - обратился к ним Бизли, - вы можете cocлаться на меня.
     Репортеры гуськом направились к двери и через минуту заполнили комнату.
     - Вы можете ссылаться на меня,  - повторил Бизли, когда в комнате снова
установилась тишина. - Могучий Кейси снова будет в строю  через сорок восемь
часов.  - Он  бросил еще один вопросительный  взгляд  на  Стилмана.  - Сорок
восемь часов?
     - Примерно, - спокойно сказал Стилман.
     Вопросы лупили в Мак-Гэри и Бизли, как молнии  в  громоотвод, в течение
двух следующих  за этим  заявлением минут  вся компания  была  погребена под
ворохом записных книжек и утопла в сигаретном дыму.
     Затем  комната   понемногу   стала  пустеть.  Мак-Гэри  Лягушачий   Рот
подобрался поближе к столу, сунул в рот сигару, зажег ее, сделал затяжку, и,
держа сигару на отлете, осторожно стряхнул пепел на пол.
     -  Джентльмены,  -  объявил  он,  -  как  тренер  команды  "Бруклинских
Доджеров",  и поскольку  я  был  человеком,  открывшим  Кейси, хочу  сказать
вам....
     Репортеры  быстренько  вышли  из  комнаты,  за  ними  уполномоченный  и
секретарь, а там и Кейси со Стилманом.
     - Мне надлежит сообщить вам,  джентльмены,  - продолжал  Лягушачий Рот,
вытирая губы  после  слова "надлежит" и думая  про  себя, откуда он взял это
слово. - Мне надлежит упомянуть о том. что  команда "Бруклинских Доджеров" -
это  команда,  которую  так  запросто  не победишь.  У  нас  и  скорость,  и
выносливость, - тут  он вспомнил речь Пэта О'Брайена в фильме Кнута Рокка: -
...сила, напор, выносливость.
     Он не заметил, что  дверь, хлопнув, закрылась, что в комнате кроме него
находился только Бертрам Бизли.
     - А с такими данными,  - продолжал  он голосом из фильма Кнута Рокка, -
Знамя Национальной лиги и Мирового чемпионата, и...
     - Мак-Гэри, - крикнул ему Бизли. Лягушачий Рот вздрогнул, как будто его
внезапно разбудили. Бизли поднялся с  кушетки. - И  почему ты не сдохнешь? -
поинтересовался он  и вышел  из комнаты, оставив Лягушачьего Рта  наедине со
своими  размышлениями о  том, как  Пэт  О'Брайен  развивал эту  свою  речь в
раздевалке   во  время  перерыва  в  той   эпохальной  игре  с  "Гвардейцами
Нотр-Дама".
     Как Мак-Гэри или Бертрам Бизли  провели  следующие мучительные двадцать
часов, можно  только  догадываться. Лягушачий Рот опустошил свою бутылочку с
нервными  пилюлями  и  провел  бессонную  ночь,  расхаживая  по гостиничному
номеру.  Бизли и вовсе мог бы припомнить  разве что короткие мгновения между
обмороками, которые случались каждый раз, когда звонил телефон.
     На следующий вечер команда готовилась к матчу в раздевалке.
     Они  играли первую  серию  из  пяти  игр против  команды  "Нью-Йоркских
Гигантов", и Мак-Гэри уже придумал девять оперативных планов, а потом порвал
их все до единого. Теперь он сидел на скамье  и смотрел на своих игроков. Те
молчали, как будто их ждал по меньшей мере эшафот. Не было слышно  ни звука.
Временами то та, то другая пара глаз поворачивалась к телефону, висящему  на
стене.
     Бизли уже звонил доктору Стилману  раз  семь за этот вечер и не получил
никакого ответа.  Теперь  он  разговаривал по  телефону с оператором дальней
связи в Нью-Джерси.
     - Да, - сказал Бизли, и остальные игроки напряженно слушали.
     - Ну, - не выдержал Лягушачий Рот. - Как он?
     Бизли покачал головой.
     - Я не знаю. Оператор все еще не может пробиться.
     Монк, самый лучший принимающий "Доджеров", поднялся со скамьи.
     - Может быть, там как раз операция в самом разгаре, - предположил он.
     Лягушачий Рот обернулся к нему, свирепо сверкнув глазами.
     - Итак,  у  него операция в самом разгаре! Он что, не может одной рукой
снять  телефонную трубку? -  Он посмотрел на  стенные часы, потом устрашающе
выпятил челюсть и обвел взглядом скамью с сидящими на ней игроками.
     - Мы не  можем больше  ждать, -  заявил он. -  Я  должен укомплектовать
команду на сегодняшнюю  игру. Коррриган, -  сказал  он, указывая пальцем  на
одного из игроков, - сегодня ты будешь подавать. А  теперь, все остальные! -
Он засунул  пальцы  в  задний  карман и стал расхаживать перед ними  взад  и
вперед, подражая Пэту О'Брайену.
     -  Ну  парни, - сказал  он жестко.  - Ну! - Он  перестал  расхаживать и
направился к двери.
     - Там соперник,  -  провозгласил он,  голос его  слегка  дрожал. -  Это
"Нью-Йоркские Гиганты".  -  Он произносил  слова  так, как  если бы они были
синонимами социальной опасности.
     - И пока мы играем, - голос его снова дрогнул, - на столе лежит большой
парень по имени Кейси и борется за жизнь.
     Слезы  заблестели в глазах Монка,  когда этот большой специалист ловить
мячи  представил себе храброго парня, лежащего  на операционном столе. Джипи
Резник, третий игрок, уткнулся в носовой платок, словно горький  ком застрял
у  него в горле. Бертрам Бизли всхлипнул, прикинув, сколько зрителей было за
шесть недель, пока они  играли с  Кейси, сделал некоторый прогноз о том, что
было  бы  без  Кейси, и  всхлипнул  еще  раз.  Мак-Гэри Лягушачий Рот  ходил
взадвперед перед строем игроков.
     -  Я знаю, - заговорил он сладким голосом, в котором чувствовались едва
сдерживаемые рыдания.  -  Я знаю, что последними словами, перед тем, как кож
вошел ему в  грудь,  были: "Идите,  "Доджеры",  и  победите!  Победите  ради
большого славного парня  Кейси!" Последние слова  этой  тирады были задушены
слезами, хлынувшими из глаз Лягушачьего Рта, и рыданиями, перехватившими ему
грудь.
     Дверь  с  улицы  в раздевалку открылась, и вошел доктор Стилман, за ним
шествовал Кейси. Но внимание всех игроков было приковано к Мак-Гэри, который
добрался до грандиозной финальной части своей речи.
     - Я еще  кое-что хочу сказать вам, ребята!  Отныне... -  громко завопил
он,  - отныне  здесь всегда будет присутствовать душа.  Каждый раз, когда вы
поднимаете биту, смотрите туда, где  обычно сидел  Кейси, -  потому что  его
душа будет  поддерживать вас и ободрять, кричать  вам:  Давайте,  "Доджеры",
давайте! - Мак-Гэри обернулся  и  посмотрел на  Кейси, который улыбался ему.
Лягушачий Рот небрежно кивнул.
     - Привет, Кейси, - сказал он и повернулся к команде.
     -  Теперь я собираюсь еще кое-что сказать вам об этом большом  парне. У
парня есть сердце. Не  такое,  как у нас,  но  этот  парняга,  который лежит
сейчас на операционном столе с дыркой в груди...
     Нижняя  челюсть  Лягушачьего  Рта  отвисла  дюймов  на  семь, когда  он
медленно  повернулся  и  посмотрел на Кейси. Но  сказать по этому  случаю он
ничего не успел, потому что команда оттеснила его в сторону. Все бросились к
герою,  тряся  руку, колотя  по спине,  тормоша  и хватая его,  каждый хотел
крикнуть что-то,  и  поэтому  гам  поднялся  невообразимый.  Лягушачьему Рту
потребовалось мгновение, чтобы прийти в себя, после чего  он  крикнул:  - Ну
хватит! Замолчите! Тихо! ТИХО!
     Он оттащил игроков от Кейси и наконец пробился к рослому подающему.
     - Ну? - спросил он.
     Стилман улыбался: - Иди, Кейси. Скажи ему.
     Именно в этот момент все в комнате обратили внимание на  лицо Кейси. Он
улыбался. Это была большая улыбка. Широкая улыбка.
     Завораживающая улыбка. Она разлилась по всему лицу вверх и вниз.
     Она светилась в его глазах.
     -  Послушайте, мистер Мак-Гэри, - гордо  сказало он  и показал  пальцем
себе на грудь. Лягушачий Рот приложил ухо и услышал устойчивое "тик", "тик",
"тик".
     Тут Лягушачий  Рот  отступил  назад  и  взволнованно закричал: - У тебя
появилось сердце.
     Реплики игроков  слились в восхищенный хор, который Бизли, едва стоящий
на ногах от волнения, пытался утихомирить.
     - А посмотрите на эту улыбку, - сказал Стилман, перекрывая общий шум. -
Это единственное, чего я не смог дать ему раньше, - улыбка!
     Кейси обнял старика.
     -  Это  здорово. Это просто здорово. Теперь я чувствую себя... чувствую
себя... как единое целое!
     Команда взревела от переполнявших ее чувств, а  Бертрам Бизли взобрался
на массажный стол, сложил рупором руки и прокричал:
     - Прекрасно, "Доджеры" -  на  поле.  Команда  -  вперед! Кейси  сегодня
начинает. Новый Кейси!
     Команда шумно выбежала  на поле, отбросив Мак-Гэри в сторону и заглушив
первую часть его новой речи, которую он начал так:
     - Ну, парни! Весело, энергично, напористо... - Ему не удалось закончить
речь, потому,  что Монк,  Резник  и  Инфилд  в едином порыве вынесли  его за
дверь.
     Когда  Кейси был  объявлен стартером  команды "Доджеров"  в  этой игре,
толпа изрыгнула рев, который мог заглушить любой раскат грома из тех,  какие
когда-либо громыхали здесь или в окрестностях Нью-Йорка. А когда Кейси вышел
на  поле  и   направился  к  насыпи,  75833  человека  встали   и  как  один
зааплодировали,  и  только  второй  игрок,  который  в  это  время  нес  мяч
подающему, заметил, что в глазах могучего Кейси были слезы, а  выражение его
лица такое,  что второй  игрок остановился.  Поистине,  он  никогда не видел
НИКАКОГО  выражения на лице Кейси прежде, а  сейчас он  остановился и потом,
когда шел к своей линии, несколько раз оглянулся.
     Судья  крикнул: "Игра",  и Доджеры начали шумно  переговариваться,  что
всегда  предшествовало  первой подаче.  Монк  подал сигнал, а затем выставил
рукавицу, ожидая  мяч. Начинать надо с быстрого  мяча,  подумал он.  Следует
дать им понять, против кого они играют,  подзадорить их немножко. Ошеломить.
Заставить  из  нервничать.  Вот  как  планировал   Монк  свою  стратегию  за
площадкой. Такая  стратегия  и  не была особенно  необходима, когда  подавал
Кейси, но всегда  неплохо было  продемонстрировать  с  самого начала тяжелую
артиллерию!  Кейси кивнул,  крутнулся и  бросил. Спустя двенадцать  секунд у
женщины в квартире на третьем этаже в трех кварталах от стадиона бейсбольным
мячом, пролетевшим более семисот футов, было выбито стекло в спальне.
     Тем  временем толпа на трибунах  сидела, молча  разинув рты, глядя, как
стартер с  битой из команды "Нью-Йоркских  Гигантов" вразвалочку шел по полю
прямо в распростертые объятия товарищей по команде, приветствующих его после
такого удачного начала.
     Мак-Гэри  Лягушачий  Рот  в  этот   момент   почувствовал,  что  такого
разочарования,  какое  постигло  его  только  что,  он  еще  раз  просто  не
переживет. Если бы он мог заглянуть  в  ближайшее будущее, то понял  бы, что
этот прогноз совершенно ошибочен. Он бы предвосхитил ощущения от подач номер
два, три и  четыре, после которых первая подача была не более ошарашивающей,
чем  таблетка аспирина на пустой  желудок. А уж  как плохо  ему  стало через
сорок пять минут,  когда Кейси промазал  девять раз, прошел шестерых, сделал
две какие-то  совершенно сумасшедшие  подачи и  пропустил  бросок  на  холм,
отчего Мак-Гэри заорал на скамье благим матом: - Такой поймал бы и паралитик
- ветеран Гражданской войны, потерявший руку при Геттисберге.
     На седьмой подаче Мак-Гэри Лягушачий Рот в пятый раз  прошел по холму и
на этот раз не возвращался  на тренерскую скамью, пока не  сходил к скамейке
запасных, чтобы заменить  Кейси. Заменой был очень энергичный парень, хотя и
несколько  нервный, который  непрерывно  жевал  табак и который почувствовал
себя очень плохо, потому что, подойдя к третьей линии, от волнения проглотил
весь кусок. Надсадно кашляя он взошел  на  насыпь и взял  мяч  у Лягушачьего
Рта. Кейси  торжественно засунул  перчатку  в  боковой карман  и  с чувством
выполненного долга двинулся к душевым.
     За  десять минут  до полуночи  раздевалка опустела.  Все игроки,  кроме
Кейси, вернулись в гостиницу. Бертрам Бизли отбыл еще раньше - шестая подача
Кейси уложила его на носилки. В раздевалке находились только тренер, который
время от времени  по-волчьи  взрыкивал и  дергал  головой взад и вперед,  да
добродушный  седовласый старик,  строивший  роботов. Кейси вышел из душевой,
завернутый в полотенце. Он  мягко улыбнулся Лягушачьему Рту, а потом подошел
к своему шкафчику и как ни в чем ни бывало начал одеваться.
     - Ну, - заорал на него Лягушачий Рот. - Ну? Первую минуту он прямо-таки
как богини судьбы, все три вместе взятые, а еще через минуту - кузен каждому
"Нью-Йоркскому  Гиганту".   Это   прямо-таки   какой-то   сосуд  скудельный.
Дыра-дырища! Ну, ладно,  может быть, ты что-нибудь  скажешь,  Кейси?  Может,
объяснишь? Мог бы для начала сказать мне, как один человек может пропуделять
девять  мячей, профукать  четыре одиночных, два  двойных,  тройную и  две  в
собственном доме?
     Вопрос остался  без  ответа.  Стилман  взглянул на Кейси и  очень мягко
произнес: - Сказать ему, Кейси?
     Кейси виновато кивнул. Стилман повернулся к Мак-Гэри.
     - У Кейси теперь есть сердце, - сказал он спокойно.
     Лягушачий Рот вспылил.
     - Да? У  него есть сердце! Да, я знаю, что он заполучил сердце! Поэтому
это не новость, профессор! Объясните мне, в чем дело!
     - Дело  в  том, - сказал Кейси, и это  был  первый раз, когда он сказал
больше трех  предложений кряду, с того момента, как Мак-Гэри встретил его. -
Дело  в том, мистер Мак-Гэри, что я  просто  не  могу выбивать  этих  бедных
ребят. Во  мне  не  было  желания делать то... ну,  ущемлять их  чувства.  Я
чувствовал - я чувствовал жалость!  - Он посмотрел на Стилмана,  как  бы ища
поддержки.
     Стилман кивнул.
     -  Вот что  он обрел,  мистер  Мак-Гэри.  Жалость.  Посмотрите, как  он
улыбается.
     Кейси  согласно  кивнул.   Он  выглядел  очень  счастливым,  а  Стилман
улыбнулся ему.
     - Видите, мистер  Мак-Гэри, -  продолжал он. - Человек получает сердце,
особенно такой, как Кейси,  который пробыл здесь не настолько  долго,  чтобы
понять такие  вещи,  как соперничество,  или стремление первенствовать,  или
эгоизм. Видите, - пожал плечами, - вот что получается в этом случае.
     Лягушачий  Рот  плюхнулся  на  скамью,  открыл  бутылку  с  пилюлями  и
обнаружил, что она пуста. Он бросил ее через плечо.
     - Вот что получается с НИМ, -  с горечью сказал он. - Сказать тебе, что
со мной случится? Я снова стану тренером девяти развалин, настолько дряхлых,
что должен буду натирать их формальдегидом  и оживлять в  промежутках  между
подачами. -  Он вдруг задумался и посмотрел на Кейси. - Кейси, - спросил он,
- а "Бруклинских Доджеров" тебе не жалко?
     Кейси снова посмотрел на него с улыбкой.
     - Простите, мистер Мак-Гэри,  - сказал он. - Дело  как раз в том, что я
вообще  не  хочу  выбивать парней. Я не  хочу,  чтобы  из-за меня  портилась
карьера.   Доктор   Стилман   полагает,  что  теперь   мне   лучше  заняться
благотворительной  деятельностью. Я  хотел  бы  помогать  людям.  Правильно,
доктор Стилман?
     - Правильно, Кейси, - ответил Стилман.
     - Вы уходите? -  спросил  Кейси  у Мак-Гэри, когда  увидел,  что тренер
направляется к двери.
     Лягушачий  Рот  повернулся к  нему.  Усмешка на его лице  была усмешкой
умирающего человечества.
     - Не стоит благодарности, - ответил он.
     Он глубоко  вздохнул  и  вышел в темный августовский  вечер,  а  черные
заголовки газет на стенде сразу на выходе из стадиона кричали ему:  - МЫ  ЖЕ
ГОВОРИЛИ! и - он прочел это по слогам - "КЕЙСИ БОМБАРДИРОВАЛ ГОРОД С ХОЛМА".
     На углу стоял репортер. Мак-Гэри мало знал этого парня.
     - Ну что скажете, мистер Мак-Гэри? - спросил репортер. - Кого вы теперь
поставите подающим?
     Лягушачий Рот с тоской посмотрел на него.
     - Не знаю, - вздохнул он. - Попробую того, другого, и кто поживее...
     Махнув  рукой,  он  прошел  мимо репортера и пропал  в ночи, человек  с
перебитым  носом  и понурыми  плечами, которому все казалось,  что он слышит
шелест  знамен в  ночном  воздухе,  но  который  понял потом,  что это  были
всего-навсего три  рубашки на  бельевой веревке, натянутой  между  соседними
зданиями.

ЧУДОВИЩА НА УЛИЦЕ КЛЕНОВОЙ

     Была суббота, дело близилось к вечеру. Осеннее солнце ешс хранило тепло
долго  не  сдававшегося  бабьего  лета. Жители  улицы Кленовой  наслаждались
задержкой  холодов и, кто как  мог,  пользовались предоставившимся  случаем.
Взрослые  подстригали  лужайки   перед  коттеджами  и  наводили  глянец   на
автомобили,  дети играли на  тротуаре  в  классики.  Старый мистер ван Хорн,
патриарх улицы,  живший бобылем,  вытащил  на  лужайку электропилу и нарезал
планки для изгороди. Вывернувшийся из-за угла на  своем велосипеде Весельчак
Джо был моментально окружен ребятней: шум, гам, крики "Подождите, подождите"
тех, кто помчался выпрашивать пятаки у родителей. 4-40 пополудни. Репортаж о
футбольном  матче,  доносящийся  из  висящего  на   крыльце  чьего-то   дома
транзистора, смешивался с привычными звуками субботнего октябрьского вечера.
4-40 пополудни.
     Улица Кленовая доживала последние спокойные мгновения  перед появлением
чудовищ.
     Стив  Брэнд, крепко сбитый мужчина  лет сорока  с  небольшим,  одетый в
моряцкий комбинезон, мыл машину, когда небо прочертила какая-то вспышка. Все
находящиеся на улице подняли головы на шипящий звук и  увидели ослепительную
искорку, перечеркнувшую солнце.
     - Что это там?  -  крикнул  Стив своему соседу, Дону Мартину, который в
это время заменял спицу на сынишкином велосипеде.
     Мартин,  как  и  все на  улице,  приложил ладонь  козырьком  к  глазам,
всматриваясь в небо.
     - Похоже на метеор, верно? Но удара вроде не было.
     Стив кивнул.
     - Нет. Только этот свист, и все.
     На крыльце появилась жена Стива.
     - Стив! Что там такое?
     Стив закрутил вентиль шланга.
     - Думаю, что метеор, солнышко. Где-то совсем близко.
     - На мой взгляд, даже слишком. - отозвалась жена. - Чересчур близко для
меня.
     Она  повернулась, чтобы  возвратиться  в  дом, и  вдруг  остановилась в
дверях. По всей  улице  люди  замерли, поглядывая  на соседей, пока  смутное
ощущение не переросло в твердую уверенность. Вокруг не было слышно ни звука.
Ни единого. Абсолютная  тишина.  Смолк радиоприемник. Смолкли газонокосилки.
Смолкло пощелкивание  распылителей, разбрызгивающих вокруг себя  струи воды.
Полная тишина.
     Миссис  Шарп  (пятьдесят  пять  лет)  сообщала  по телефону  двоюродной
сестре, живущей на другом краю города, рецепт пирога. Сестpa как раз просила
повторить  количество яиц, и тут голос  ее пропал прямо  на  середине фразы.
Миссис Шарп,  которая была  не самой  уравновешенной  женщиной  в городе,  в
ярости застучала по телефонному рычагу.
     Пит  ван  Хорн отрезал  полдоски, и тут  его пила  встала. Он  проверил
подводящий разъем, розетку на стене дома и пробки в подвале.
     Тока не было.
     Жена  Стива Брэнда, Агнесса,  вышла  на крыльцо и  сообщила, что  плита
перестала  работать.  Тока  нет,  или  что-то  там  еще.  Может  быть,  Стив
посмотрит?  Стив  в  данную  минуту  посмотреть не  мог,  так как возился со
шлангом, который вдруг перестал подавать воду.
     На той  стороне улицы  Чарли  Франсуорт,  толстый коротышка  в кричащей
расцветки  спортивной гавайке  с  девушками,  несущими  на  головах  корзины
ананасов,  в  ярости  выскочил  на  тротуар,  осыпая   проклятьями  все  эти
радиозаводы,  которые  имеют наглость выпускать транзисторы,  ломающиеся как
раз во время атаки на ворота соперника.
     Голоса накладывались на голоса, и вот тишины уже не стало.
     Была  мешанина вопросов и возмущенных протестов, жалоб на  недоваренные
обеды, недополитые  лужайки, недовымытые  автомобили,  прерва