Надворов сказал:
   - Хотел провести с ним следственный эксперимент -  он  несколько  лет
назад тут делал дела, хотя у вас этих данных может и не быть  -  ими  мы
занимались. Да вот решил сбежать, дурачок. Придется теперь  отчитываться
за него в Москве. Так что спасибо за встречу, но я сразу же возвращаюсь.
Ждите меня завтра.
   Встретившие обсуждать происшедшее не стали. Выразили сожаление и  тут
же устроили на отлетавший в столицу самолет.
   На военном аэродроме, едва  выйдя  из  самолета,  Милов  сразу  нашел
глазами встречавших, приветливо помахал рукой: люди были давно знакомые.
Они неторопливо шли от машин, въехавших на летное поле  чуть  ли  не  на
самую ВПП.
   Когда они подошли поближе, он вытянулся перед тем, что шел первым:
   - Здравия желаю...
   - Географ, - перебил тот, предупреждая дальнейшее перечисление  своих
должности и звания. - С прибытием, Турист. Как долетели?
   - Все о'кей.
   - Сразу: надо сделать что-нибудь срочно?
   -  Да,  -  обрадовался  Милов.  Извлек  из  сумки  амулет   покойного
укротителя.  -  Желательно  определить,  что  это  за  штука.   У   меня
предположения есть, однако нет уверенности. А она нужна буквально  через
час.
   Географ глянул через плечо. Сразу приблизился один из его  спутников.
Взял амулет. Кивнул. Подмигнув Милову, усмехнулся.
   - Ну как не порадеть родному человечку...
   И взмахом руки подозвал свою машину. Сел.  Машина  рванула  с  места.
Географ, проводив ее взглядом, повернулся к Милову.
   - А это капитан Докинг, Британская Служба? Не ошибаюсь?
   - Он самый. Мы с ним сейчас будем держаться вместе. Хотя  проблемы  у
нас разные, но они в узелке.
   - Хорошо. Куда теперь?
   - В Шереметьево. Мы их обогнали, но не очень намного.
   - Ладно. Увидишь Мерцалова - не вздумай  только  передавать  от  меня
привет.
   Обидится: он у нас генерал самолюбивый, скажет, почему сразу не ввели
его в курс. А ни к чему было.
   - Да я ведь вовсе не его сотрудник, - сказал  Милов.  -  Я  отставной
козы барабанщик.
   - Ты ударник, - поправил  Географ.  -  В  большом  оркестре,  который
старается - и обязан - играть совершенно бесшумно. Вот так-то.
   Говорили они, конечно, по-русски, и шедший тут же Докинг ни слова  не
понимал.
   - Капитан пусть садится вон в ту. А ты ко мне. По  дороге  расскажешь
поподробнее.
   - Вы только не потеряйте его в пути.
   - Ну что ты, - успокоил Географ. - Мы не так воспитаны.

***

   В машине Милов рассказал все подробно. Заканчивая, посетовал:
   - К сожалению, человека, с которым должен был контактировать, я так и
не встретил. Разминулись. Была односторонняя связь: две записки от него.
И только.
   Кто же это все-таки был?
   - А к чему тебе? - ответил Географ. - Конечно,  в  нашем  ремесле  ты
любитель, но столько-то должен  понимать:  лишние  знания  несут  только
лишние печали. Или как там?
   - В этом роде, - сказал Милов и больше спрашивать ни о чем не стал.
   Берфитт ступил в зал, куда должны были войти прилетавшие  из  Майруби
пассажиры. Огляделся  наметанным  глазом.  Ничего  необычного  не  было,
отсутствовали характерные для Служб всех стран крепкие мужчины,  которых
Берфигг привык узнавать в любой одежде. Здесь их не наблюдалось. Значит,
можно рассчитывать на благополучный исход. Но расслабляться никак нельзя
до самого конца. Зато появился Менотти, человек весьма опытный. Судя  по
его поведению, чувствовал он себя непринужденно,  и  это  тоже  являлось
признаком отсутствия сиюминутной опасности.
   Прозвучало  объявление:  самолет  приземлился.   В   полете   никаких
происшествий не случилось. Еще один камень с души.  Если  бы  у  русских
возникли  подозрения,  они   могли   посадить   машину   на   любом   из
провинциальных аэродромов  и  там  обыскать  все  и  вся,  сам  аэроплан
разобрать до последнего винтика. Но ему дали спокойно сесть.
   Берфитт отошел подальше от того отсека, где  прилетевшие  из  Майруби
должны получать свой багаж. Он старался не смотреть в  ту  сторону:  ему
удавалось хорошо видеть все боковым  зрением.  Зато  отсюда  было  лучше
всего наблюдать за ближней частью зала и вовремя отреагировать, если там
вдруг начнется какое-то  подозрительное  движение.  Стягивание  людей  с
разных концов к одной точке...  А  к  багажному  отделению  все  той  же
фланирующей походкой  направился  Менотти.  Если  сейчас  к  нему  вдруг
подойдут, остановят...
   Но ничего подобного не происходило.
   И вот они показались наконец! Как и полагалось,  чернокожие  ветераны
следовали парами за молодой женщиной  с  фотоаппаратом  на  груди.  Мисс
Кальдер, надо  отдать  ей  должное,  держалась  отлично.  Нелишне  будет
подумать об увеличении ее вознаграждения: такие люди,  как  она,  смогут
еще не раз пригодиться... Где  же  Урбс?  Вот  он  -  замыкает  колонну.
Молодец, не шарит глазами по залу в поисках кого-то -  уверен,  что  его
встретят. А встречает их не кто иной, как Менотти.
   Где  он?  Берфитт  повел  глазами.  Ага,   правильно,   ждет,   когда
прилетевшие минуют таможню. Интересно, как будет проходить досмотр? Свой
человек  тут  обещал,  что  все  будет  сделано  быстро.  Хотя   никакой
контрабанды ветераны, разумеется, не везут. Ни с собой, ни на себе...
   Берфитт  усмехнулся,  но  только  мысленно.   Внешне   он   оставался
спокойным, едва ли не дремлющим.
   Мисс Кальдер прошла досмотр первой. Сумка ее была небольшой  и  очень
легкой.  Ее,  правда,  попросили  раскрыть,   но   ограничились   весьма
поверхностным осмотром. Выйдя за барьер, она  остановилась,  повернулась
лицом к ветеранам и - могло показаться - решила их сфотографировать.  Но
как раз в этот миг первая пара тяжело тронулась с места;  самую  малость
запнувшись  перед  тем,  как  разойтись,  ветераны  направились  к  двум
соседним столам. Одновременно подняли сумки. Одновременно  поставили  на
стол.  Мисс  Кальдер  приблизилась  к  ним.  Что-то   объяснила   одному
таможеннику, потом другому и сама поочередно раскрыла сумки.
   Хорошо действует, снова полумал Берфитг.
   Сумки  осмотрели  внимательнее,  чем  у   мисс   Кальдер;   но   там,
естественно, ничего  не  налим  -  ничего  там  и  не  было.  И  собаки,
тренированные, как знал Берфитт, на обнаружение  наркотиков,  равнодушно
прошли мимо.
   Тронулась вторая пара...
   - Товарищ генерал...
   Мерцалов вместе с Миловым и Докингом  наблюдали  за  происходившим  у
таможенников на экране; в зале они не показывались, сидели в милицейских
апартаментах.
   - Ну, что там еще?
   - Новые гости подъехали. Из тирийского посольства. На дипломатической
машине.
   - Это неспроста. Смотреть в оба!  Е!сли  попробуют  контактировать  с
кем-то из прилетевших - слышать, что будет говориться, и все видеть!
   Грибовский, не отрывавшийся от экрана, прервал Мерцалова:
   - Есть! Есть контакт...
   Действительно, было видно, как один из тирийских дипломатов подошел к
таможенному барьеру  в  сопровождении  какого-то  человека.  Обменявшись
несколькими словами, предъявил документ и вошел за барьер.
   - Сергей Симонович! Это же...
   - Вижу, - ответил Мерцалов мрачно. - Знаю. Вопросы потом.
   Дипломат между тем подошел к человеку, замыкавшему группу ветеранов.
   - Это Урбс, - вполголоса, словно боясь  быть  услышанным,  проговорил
Милов.
   - Начальник того Приюта, главный организатор переброски... Ах,  черт!
Да вы посмотрите...
   Восклицание относилось  к  действиям  Урбса:  тот  передал  дипломату
объемистый картонный ящик,  еще  не  прошедший,  естественно,  досмотра.
После чего тириец направился к выходу, которым обычно пользовались  люди
с дипломатическим иммунитетом.
   - Уверен, что это будет обозначено как диппочта, - проговорил Докинг,
ни к кому не обращаясь.
   - Милов! По объему может там быть тот груз?
   - Пожалуй... Пожалуй, да.
   - Под самым носом... Сукины дети!
   Остановить, обыскать -  значило  вызвать  едва  ли  не  международный
конфликт.
   На такое у Мерцалова полномочий не  было.  И  он  колебался.  Люди  с
картонным ящиком еще не успели выйти из зала, как  он  решился.  Схватил
телефонную трубку.
   - Седов? Мерцалов. Сейчас  из  Шереметьева  в  Москву  пойдет  машина
тирийского посольства. С дипломатическим  номером.  Задерживать  ее  для
проверки нет оснований - чревато последствиями.  Может,  она  попадет  в
какое-то ДТП... тогда уже милиция в своих правах. Ну, скажем, кто-нибудь
слегка врубится ей в багажник, деликатно столкнет с дороги...  Если,  не
дай Бог, такое случится, у них там ящик есть, картонный, фруктового типа
интересно было бы установить, что в нем... Рад, что ты понимаешь. Я тут,
в Шереметьеве. В случае чего звони по нашему номеру. Он положил трубку.
   - Еще не вечер, - пробормотал себе под нос. И уже  громче  спросил  у
Милова:
   - Значит, что, весь их багаж?
   - Весь, - угрюмо ответил тот. - Эти вот сумки-и все. Не  считая  того
ящика.
   С ними они и в самолет садились.
   - А вы не ошиблись в расчетах?
   - Могли...
   Докинг пробормотал голосом воришки, пойманного с поличным:
   - Они действительно не везут с собой ничего. Но, может быть, их  груз
- контейнеры с тканями - был погружен  и  укрыт  в  самолете  заранее  и
выгружать его они будут тоже потом и не здесь - вдруг механики...
   - Поищем и там, - пообещал Мерцалов.
   - Груз заметный - контейнеры с человеческими органами. Они  выглядят,
как...
   - Знаем, как выглядят, - перебил генерал, щеголяя произношением.
   - Скандала не будет? - спросил  Милов.  -  Они  там  в  Ксении  народ
обидчивый.
   - Примем меры. Скажем: есть сообщение, что в самолете бомба. Они сами
рады будут показать все на свете.
   - Остроумно, - сказал Милов. - Только ничего мы там не найдем.
   - Выходит, по-твоему, груза все-таки не было?
   - Отчего же. Был. Но они только что его выгрузили. На наших глазах.
   Докинг только пожал плечами.  Мерцалов  сделал  вид,  что  ничего  не
слышал. А может, и слышал, но не понял. Так ему было спокойнее.

***

   Пара белья, еще один  -  запасной  -  камуфляжный  костюм,  резервные
солдатские башмаки, сандалии - вот и все, что  содержалось  в  любой  из
ветеранских дорожных сумок. И ничего сверх: ни сигарет, ни  колоды  карт
или, скажем, игральных костей для скрашивания  бесконечного  инвалидного
досуга, ни бритвы или мыльницы, зубной щетки, не говоря  уже  о  бутылке
чего-нибудь укрепляющего дух...
   Таможенник не утерпел, чтобы не поинтересоваться:
   - У них, что же, и бороды не растут? Хоть бы у одного нашлась бритва.
   - Мы их бреем, - охотно ответила мисс Кальдер. - Они сами просто не в
состоянии. Вы посмотрите на них внимательно: они ведь и ногами с  трудом
передвигают.
   - Да, война... - сочувственно произнес инспектор.
   - Вы еще не знаете, что такое африканская война,  -  продолжала  мисс
Кальдер. - Гражданская. Где нет никаких законов.
   Инспектор лишь вздохнул.
   - Представляю, каково вам возиться. С ними не очень опасно?  Все-таки
женщинам всегда труднее, а парни у вас какие-то мрачные.
   Мисс Кальдер успокоила:
   - Нет, ветераны вообще-то тихие.  Они  сейчас  скорее  растения,  чем
люди.
   Живут чисто физиологически.
   - Как же вы выдерживаете?
   - Мы должны быть гуманными, - строго сказала мисс Кальдер.
   - Да, разумеется. Ну что ж, у вас все в порядке. Желаю успеха.
   И таможенник проводил  последнюю  прошедшую  досмотр  пару  печальным
взглядом.
   За соседним столом в это время закончили досматривать Урбса. У  него,
разумеется,  и  бритва  была,  и  зубная  щетка.   Но   ничего   такого,
запрещенного к ввозу в страну. Было немного денег.  Инспектор  деликатно
не стал уточнять, однако Урбс объяснил сам:
   - У нашего учреждения имеется счет в банке в  этом  городе.  Так  что
необходимыми средствами мы обеспечены.
   - Очень рад, - вежливо сказал таможенник. - А вы не  скажете,  что  у
вас за консервы?
   На столе стояла металлическая литровая банка.
   - Ананас, ломтиками. Обожаю...
   - Да,  вкусная  вещь.  Вы  позволите?..  И,  не  дожидаясь  согласия,
протянул банку подошедшему чиновнику.
   - Просмотри на всякий случай... Урбс улыбнулся.
   -  Собственно,  я  не  собирался  есть  их   сейчас.   Но   если   вы
настаиваете...
   - Нимало. Съедите, когда будет желание, - ответил таможенник.
   "Хорош бы я был, если б..." - подумал Урбс.
   Банка вновь оказалась на столе. Принесший ее сказал лишь:
   - Соответствует.
   Целость ее не была нарушена.
   - Все в порядке, - проговорил инспектор, ставя штамп.

***

   Надворов  приземлился  во  Внукове.  Пересел  на  вызванный   заранее
служебный вертолет и приказал  везти  в  Шереметьево.  Глянув  на  часы,
понял, что успеет вовремя.
   - Болтуны, - рассердился Мерцалов. Они в  помещении  милиции  слышали
все эти разговоры до последнего слова. - Тем не менее ясно: прибывшие не
везут с собой ни-че-го. Так-то, господа хорошие.  Выходит,  Милов,  твоя
правда: пустой номер.
   Мне вот только что доложили по интерполовской сети: где-то в Данзании
взяли группу с тканями -  в  контейнерах.  Старым  способом  перевозили.
Поэтому вряд ли туг будут какие-то сюрпризы.
   - Наверное, все увезено тирийцами, - предположил Докинг.
   Милов вообще не отреагировал; похоже, он этих слов вовсе и не слышал.
Он смотрел на экран монитора так,  словно  там  показывали  самый  лихой
детектив. А к уху прижимал телефонную трубку: ему звонили от Географа, и
теперь он внимательно  слушал  то,  что  ему  объясняли.  Потом  ответил
собеседнику на том конце провода:
   - Такое я видел, просто не сумел взять - обстоятельства не позволили.
На животных, да. А другие... держал в руках. Немедленно  позвоню,  узнаю
результат.
   Скорее всего это именно те штуки и есть. Приемные антенны.
   Он набрал номер Евы в Штатах. Ему необходима была  информация.  Через
минуту Ева сняла трубку.
   - Слушаю. О, это ты, Дан? Как я рада!.. Где ты?  Дома?  Прекрасно.  Я
начала уже волноваться. Все благополучно?
   - Об этом потом. Я на службе и  звоню  по  делу.  Ты  помнишь,  тогда
увезла с  собой  стимулятор  из  леса...  Я  просил  тебя  показать  его
специалистам. Ты сделала?
   - Ах, ты вот о чем! А я-то подумала...
   - Я позвоню тебе сегодня же  вечером  из  дому,  тогда  поговорим  по
душам. А сейчас, повторяю, я на работе...
   - Понимаю. Хорошо, буду ждать. О той штуке: я  показала  ее.  Это  не
сердечный стимулятор, а совсем другая  конструкция,  оказывается.  Очень
недавняя разработка, совершенно секретная,  они  не  понимают,  как  она
могла туда попасть...
   - Помозгуем еще. И для чего же она служит?
   - Она  дает  возможность  управлять  человеком  при  его  отключенном
сознании.
   Или подавленном.  При  помощи  специального  генератора  определенных
частот. Такие генераторы тоже существуют, но на  рынке  они  никогда  не
появлялись.
   - Выходит, появились - на черном  рынке.  Хорошо,  это  мне  и  нужно
знать.
   Большое тебе спасибо - и до вечера.
   Он положил трубку, жалея, что не было времени поговорить побольше  за
казенный счет И снова повернулся к экрану.
   А на экране красовались все те же ветераны  -  двадцать  пар,  словно
мальчики из детского  сада,  только,  в  отличие  от  детей,  смирные  и
равнодушные ко всему окружающему. Они ритмично и тяжело шагали к выходу.
Девушка - впереди. Урбс - сзади. Раз - два. Раз - два...
   - Что она их, на каждом шагу фотографирует? - Вопрос Мерцалов  задал,
похоже, самому себе в тот  миг,  когда  девушка,  повернувшись  лицом  к
следовавшей за ней группе, в очередной  раз  шевельнула  рычажком  своей
камеры, что висела у нее на груди.
   Колонна словно по команде остановилась.
   - Вот дрессировка... - снова пробормотал Мерцалов. Ему  всегда  легче
думалось, если мысли озвучивались.
   Дрессировка, да, подхватил мысль услышавший это ворчание Милов. Цирк.
И аппарат на груди укротителя. Он может походить на фотоаппарат, а может
на какой-то экзотический талисман. Звери синхронно выполняют движения.
   Потом выстрел. Укротитель падает  -  носороги  застывают,  совершенно
обездвиженные.
   Укротитель тоже все время держал руки на своем талисмане...
   Милов закрыл глаза, чтобы изображение на экране не мешало думать.
   Собственно, он все понял намного раньше - когда увидел, как  ветераны
садились в  самолет.  А  сейчас  оставалось  лишь  четко  сформулировать
выводы.
   О чем тогда говорили, а он подслушал?
   Было  два  аппарата;  один  украл  кто-то  сбежавший.  И  что-то  там
упоминалось относительно укротителя зверей...
   - Ты что, уснул, старый анархист? Мерцалов потревожил его раздумья.
   Милов лишь досадливо мотнул головой.
   - Потерпи, скоро все тут закончится - для нас  полным  провалом.  Вот
тогда сможешь спать хоть  неделю,  хоть  месяц  подряд,  никто  тебя  не
побеспокоит...
   На дисплее встретились Урбс  и  господин  из  клиники.  Пожали  руки,
поулыбались, обменялись несколькими словами И колонна снова тронулась.
   Как раз в то мгновение, когда девица в очередной раз  прикоснулась  к
своей камере.
   Берфитт обождал, пока Банкир будто  случайно,  дрейфуя  по  залу,  не
оказался в двух шагах от него. Но поворачиваться к подошедшему не  стал.
Сказал как бы в пространство - благо, в это время никого по соседству не
оказалось:
   - Все благополучно? Банкир ответил:
   - Тирию будут атаковать. Вот-вот. Он тоже смотрел в другую сторону.
   - На здоровье, - заметил Берфитт. - Так и нужно было. А в остальном?
   - Надеюсь, что все в порядке. Хорошо, что я  успел  вернуться:  меня,
как назло, послали в провинцию. А вы - не пора ли вам уехать?
   - Я посмотрю, как они усядутся в автобус. И, может  быть,  с  ними  и
уеду, если не будет никаких осложнении.
   Банкир кивнул.
   - Встретимся вечером, по условию.
   И они неспешно разошлись в разные стороны.
   "БМВ" тирийского посольства ходко катил по шоссе. Полдороги до Москвы
уже проехали.
   С боковой дороги неожиданно вырвался  тяжелый,  донельзя  обшарпанный
грузовик. Преимущественное  право  проезда  было  у  тирийца,  но  шофер
"КамАЗа" почему-то не счел нужным уступить. Ему  понадобилось  сразу  же
встать в левый рад - быть может, он собирался сделать левый поворот  или
развернуться. Разрешающий этот маневр знак виднелся в  полусотне  метров
впереди.
   Водитель  посольского  автомобиля  принял,  насколько   мог,   влево,
стремясь  уступить  дорогу.  Но   его   возможности   оказались   крайне
ограниченны: левее была уже полоса встречного движения, а навстречу  шла
милицейская машина на большой скорости.
   Грузовик  все-таки  вмазался  в  "БМВ",  но,  к  счастью,   вскользь;
пострадал в основном багажник: крышка его распахнулась,  ящик  выпал  на
дорогу. Посольское авто стало на тормоза. Милицейская  машина  с  визгом
разворачивалась позади.
   Грузовик сдал  назад  -  рассчитывал,  похоже,  удрать;  но  один  из
милиционеров уже вскочил на подножку,  и  шофер  предпочел,  видимо,  не
усугублять своей вины.
   Дипломаты  отделались  испугом.  Пострадала  машина,  но  хуже  всего
пришлось ящику:  при  ударе  о  дорогу  он  раскрылся,  несколько  банок
покатилось по асфальту.
   Обычных консервных банок.
   Когда пассажиры выбрались из "БМВ", милиционеры - их было двое -  уже
заканчивали  собирать  банки;  третий  возился  возле  них  с   каким-то
прибором.
   Четвертый готовился составлять протокол.
   Дипломаты  переглянулись.   Можно   было   протестовать:   их   багаж
неприкосновенный. Хотя и очутился на дороге.  Старший  среди  пассажиров
так и поступил: тут же  заявил,  что  будет  жаловаться  в  Министерство
иностранных дел.
   Милиционеры извинились, банки вернули до последней. Протокол все-таки
пришлось составить. Шофера с грузовика задержали до выяснения, увезли  с
собой, за руль "КамАЗа" сел один из четверых.
   Из машины старший патруля доложил:
   - Консервные банки. Фрукты какие-то...
   - Так я и думал, -  сказал  Мерцалов,  получив  сообщение.  -  Пустой
номер.
   - Да, -