с.  Или
хотя бы на машинку. Детали там,  мало  ли  что...  Немедленно,  пока  не
спохватились, иди и все обшарь.  Живет  он,  надо  полагать,  где-нибудь
неподалеку от своих скотов.
   Просмотри все бумаги, может быть, есть  какие-то  письма  -  он  ведь
наверняка с кем-нибудь да связан.
   - А если не найду?
   - Замети все чисто.
   - Это как?
   - Купи зажигалку  за  двадцать  пять  центов...  И  чтобы  ничего  не
осталось.
   Теперь понял?
   - Все ясно.
   - Сделаешь - доложишь. Перед тем как идти в операционную палату, Урбс
вызвал начальника охраны.
   - Ты говорил с этим недоделком?
   - С пигмеем? Попробовал.
   - И что он?
   - Не хочет разговаривать. Молчит. Да я вам сразу сказал:  бесполезно.
Он с нами работать не станет.
   - А до него дошло, что в случае чего...
   - Он вовсе не дурак. Все понимает.
   - Тогда кончай с ним. И подготовь парочку контейнеров  -  из  тех,  в
которых мы раньше отправляли.
   - Попозже. Когда будут отходы, с ними вместе и упрячем.  Однако  надо
будет и его... разделать. Сами займетесь?
   - Только  этого  не  хватало...  -  поморщившись,  пробормотал  Урбс.
Вздохнул. - Ладно. У меня две операции, после них подашь его.
   - Слушаюсь. Мы что, по-старому будем работать? Не засветимся?
   - Не должны. Иди. Пока все, - сказал Урбс и кивнул.
   Ему еще предстояло мыться и  переодеться  для  операции.  Конечно,  с
этими пациентами можно было бы обойтись и без таких тонкостей.  Но  Урбс
привык выполнять правила. В отличие от  законов,  соблюдать  которые  не
собирался.
   Билеты на борт, вылетавший в Карачи, уже начали  регистрировать.  Ева
крепко держала Милова за руку, словно боялась потерять его - на сей  раз
навсегда. Он обнял ее за плечи, но в этом движении она ощутила  какую-то
рассеянность, что ли. Ей стало обидно.
   - Все по-мужски, да? - сказала она, и в ее голосе Милов  почувствовал
холодок.
   - О чем ты, прекрасная женщина?
   - О тебе. Весь пыл твой  остался  там...  в  машине.  И  я  тебе  уже
безразлична.
   - Господи, глупости какие! - сказал он и поцеловал  ее.  Ева  мотнула
головой:
   - Из милости - не надо.
   - При чем тут "из милости"... Просто  задумался.  Прости.  Больше  не
буду.
   Она не стала уточнять, чего именно он больше  не  будет.  Знала,  что
человека в таком возрасте уже не переделаешь:  надо  или  принимать  его
таким, каков он есть, или отказаться вообще. Может быть, последнее?  Она
решила подумать об этом позже.
   - Все в порядке, - сказала она, - не обращай внимания. Знаешь же, что
мне всегда не по себе в такие минуты... Ладно. А твой самолет когда?
   - M-м... Еще не знаю.
   - Ты же взял билет на моих глазах!
   - Right. Но боюсь, что сейчас придется его сдать.
   - Ага! Вот почему ты так любезничал с кассиршей...
   - Ева, Господи! Что только тебе приходит в голову!..
   - Найди более правдоподобное объяснение.
   - Этот циркач. Дрессировщик.
   - Вероятнее всего, он уже мертв. Да и какое тебе дело? Ты  из  другой
полиции.
   - Что-то там было не так. Его  разбитый  талисман  слишком  напоминал
электронную  схему.  Сейчас  я  точно  припоминаю:  плоские  обломки   с
блестящими точками... Словно расколотая плата.
   - Да тебе-то что?
   - Откровенно говоря, сам не знаю. Но, если удастся,  попытаюсь  найти
его квартиру. Вероятнее всего, он, как и все подобные артисты,  живет  в
своем трейлере, а в других перевозит носорогов.
   - Уже не живет. Жил. И перевозил.
   - Ты права, конечно.
   - Но, где бы он ни жил, что тебе до него?  Не  терпится  расследовать
убийство в стране, где ты не имеешь на это никакого права?
   - Нет, убийством пусть занимаются власти, не собираюсь отнимать у них
хлеб. Но что-то заставляет меня поинтересоваться...
   - Твоя хваленая интуиция?
   - Я к ней отношусь достаточно серьезно.
   - Знаю. Извини. Все равно мне тебя не переубедить - бесполезно...  Не
забывай, что мне очень хочется увидеть тебя еще раз, и еще, и еще раз  -
живым и даже здоровым. А тебе уже не двадцать лет...
   - Мне очень много лет, но я еще  не  разучился  работать.  Успокойся:
лезть на рожон я не собираюсь.
   Эти слова он произнес по-русски, и она не очень поняла.
   - Куда ты не собираешься лезть?
   - Не собираюсь нарываться на неприятности.
   - Обещай!
   -  Я  имею  в  виду  -  излишние.  Послушай,  а  ведь   посадка   уже
заканчивается.
   Боюсь, что тебе надо поторопиться.
   - Поцелуй меня.
   Милов не заставил ее повторять.
   Он подождал еще - до той поры, когда далеко  за  громадными  стеклами
второго этажа пронесся 737-й и уже  на  пределе  видимости  круто  пошел
вверх по невидимому склону;  небесный  скалолаз.  Лишь  убедившись,  что
взлет  прошел  благополучно,  Милов   покинул   аэропорт,   на   стоянке
расплатился и сел в машину,  свернул  к  городу,  метров  через  пятьсот
съехал в дозволенном месте на обочину и вылез. Он  обошел  джип  кругом,
словно оглядывая, можно ли в таком виде въезжать в город,  на  самом  же
деле Милов следил, не остановится ли случайно еще кто-нибудь в поле  его
зрения, спереди или сзади - все равно. Не заметил. Снова уселся, включил
контроль. Было чисто; за время стоянки никто не подсунул "жучка". Позади
солнце  зацепилось  за  горизонт;  еще  несколько  минут  -   и   упадет
тропическая  темнота.  Он  врубил  скорость  и  поехал,   предварительно
установив на компьютере цель: все тот же цирк, представление  в  котором
сегодня завершилось так необычно.
   Он вел машину спокойно, но по мере приближения к цели им  все  больше
овладевал рабочий настрой, иными словами  -  готовность  сталкиваться  с
неожиданностями и "укрощать" проблемы. В последний раз он пережил  такое
состояние совсем недавно - во время бегства из Приюта Ветеранов.  Именно
там  начались  странности  -  и  продолжаются  до  сих  пор,   понемногу
увеличиваясь в счете.
   Цирковой караван располагался,  как  оказалось,  совсем  недалеко  от
шатра - на обширной  забетонированной  площадке,  обнесенной  высоким  и
прочным  бетонным  забором,  да  еще  с   проволокой   наверху.   Ничего
удивительного  в  этом  не  было:  шапито  был  предназначен  лишь   для
представлений, в нем не  было  конюшен,  зверинца  и  других  помещений,
необходимых при работе с животными. Не так уж редко среди них появлялись
серьезные хищники, и забор нужен был не для  того,  чтобы  предотвратить
похищения, а наоборот  -  обезопасить  людей  от  какого-нибудь  хищного
беглеца. Не смог бы тог преодолеть и крепкие, массивные ворота.
   Перемахнуть через такое заграждение, даже имея при себе  весь  нужный
для этого  наряд,  Милову  вряд  ли  удалось  бы.  Будь  он  годиков  на
десять-пятнадцать помоложе... Но  и  тогда  подобная  эскапада  вряд  ли
закончилась бы успешно.
   Площадка была хорошо освещена, в городке между трейлерами го  и  дело
проходили люди: до сна было еще далеко. Милов, впрочем, и  не  собирался
штурмовать крепость с  негодными  средствами.  Он  старался  действовать
везде, не выходя за рамки закона, что было  совершенно  естественно  для
полицейского.
   Оставив машину на стоянке перед цирком, он, ни от кого не  скрываясь,
направился  к  воротам.  Предъявил  полученное  по  факсу  удостоверение
Интерпола и был почти сразу пропущен. Его не  спросили  о  цели  визита:
похоже, здесь,  как  и  во  всем  мире,  полиция  предпочитала  задавать
вопросы, а не отвечать на них.
   Милов воспользовался этим своим правом и спросил,  где  располагается
трейлер дрессировщика. Ему объяснили.
   - Но полиция там уже была.
   - Знаю, - кратко ответил он и двинулся в указанном направлении.
   Вскоре он увидел нужный ему трейлер; дверь его была опечатана.  Иного
Милов и не ожидал. Он прошел дальше; следующие два, той же окраски  и  с
той  же  размашистой  надписью  "Morgan's   Marvellous   Rhinos",   явно
предназначались для рогатых артистов. Задние двери первого фургона  были
приоткрыты. Милов осторожно заглянул. Там было пусто. Интересно. Видимо,
с животными в отсутствие дрессировщика никто так и не  смог  справиться.
Что же, они до сих пор топчутся на манеже? Или  их  просто  пристрелили,
усыпили - короче говоря, избавились? Были ли у Моргана  (фамилия,  решил
Милов, скорее всего артистический псевдоним)  ассистенты?  Шоферы?  Даже
если дрессировщик сам водил свой трейлер, то самое малое еще двое должны
были обслуживать фургоны. Где они сейчас? Дают показания в полиции  либо
сидят в ближайшей пивной, пытаясь понять, что же им теперь делать?
   Ладно, водители сейчас были не самое главное. Милов вернулся к жилому
трейлеру.  Поднялся  по  металлическим   ступенькам.   Ножом   осторожно
отковырнул печать -  она  повисла  на  шнурке:  пластиковая,  массивная,
добротная. Дверь оказалась запертой. Большая  сумка  Милова  осталась  в
машине, но малую он предусмотрительно захватил с  собой;  набор  отмычек
находился в ней. Милов даже  не  стал  оглядываться,  не  видит  ли  его
кто-нибудь: он вел себя, как человек, имеющий полное право  на  подобные
действия. Замок оказался простеньким. На всякий случай  дверь  за  собой
Милов запер. Через окошки в помещение падал  тусклый  свет  с  площадки;
пока этого было достаточно, но Милов  приготовил  фонарик.  Когда  глаза
привыкли к полумраку, он осмотрелся.
   Маленький сейф. Плита и стенные  шкафчики,  большой  газовый  баллон.
О'кей.
   Начнем осмотр.
   Милов начал со шкафа;  там  находилось  то,  что  и  полагалось:  два
костюма, несколько пар джинсов,  рубашки,  белье  и  еще  один,  видимо,
полный комплект артистического наряда. Туфли, сапоги. Все. Милов перешел
к столу. Здесь пришлось воспользоваться фонариком. Бумаги  были  главным
образом деловые: копии контрактов, счета за продовольствие для  людей  и
животных,  старый  авиационный  билет.  Милов,  бегло  глянув  на  него,
нахмурился, сунул билет в  карман.  В  другом  ящике  хранились  большая
"беретта" и коробка патронов. Милов поколебался; пистолетов у него целых
два, был и автомат - все в джипе, в тайнике. Но и бросить такое добро он
не мог - пистолет сунул за пояс, патроны  -  в  малую  сумку.  С  сейфом
пришлось повозиться  подольше,  но  в  конце  концов  и  он  уступил.  В
металлическом ящике оказалось несколько писем, немного  денег  -  триста
долларов двадцатками и полсотни фунтов; оставлять деньги  всегда  жалко,
однако взять их невозможно: сейчас Милов был,  конечно,  взломщиком,  но
вором - нет. Теперь он запрет сейф, и тогда...
   Он не  закончил  ни  мысли,  ни  действия.  Насторожился.  Мягко,  на
цыпочках, отошел к  газовому  баллону,  пригнулся,  рука  сама  вытащила
"беретту" из-за пояса.
   Судя по звукам, кто-то пытался отворить  заднюю  дверь  трейлера.  Не
пошел нормальным путем - значит, не хотел быть  замеченным:  со  стороны
торца темнее и заслон есть в виде другой машины. Мгновение Милов  думал.
Любопытно, конечно, однако  совершенно  ни  к  чему  сейчас  попадать  в
историю, будь то  даже  простая  драка.  Может,  конечно,  лезет  просто
любитель поживиться - из здешних, знающий, что хозяин его не  остановит.
А может быть, и... Нет, лучше понаблюдать со стороны.
   Вооружившись этим, Милов  подкрался  к  той,  в  которую  вошел  сам,
беззвучно отпер, приотворил чуть, выглянул одним глазом: вокруг  тихо  и
пустынно. Он выскользнул, закрыл за собой дверцу,  запирать  не  стал  -
некогда было, да и незачем, - на четвереньках пересек проход и  оказался
под трейлером, стоявшим напротив. Отсюда Милов решил понаблюдать.
   Несколько минут  все  было  тихо;  света  вломившийся  не  зажигал  и
действовал, похоже, по тому же сценарию. Потом послышался  глухой  удар.
Представив себе обстановку, Милов решил, что  вор,  не  пытаясь  вскрыть
сейф, решил захватить его с собой, не удержал в руках  и  почти  с  маху
опустил его на пол. Ну что же, нормальный ворюга. Задерживать его  Милов
не собирался - его уже интересовало другое.
   Он  вылез  из-под  чужого  трейлера  с  другой  стороны,  выпрямился,
отряхнул  колени  и  пошел.  Сориентировавшись,   изменил   направление.
Оказалось, что площадка, как  и  окружавший  ее  забор,  в  одном  месте
примыкала к шатру и там были ворота,  через  которые,  как  и  следовало
ожидать, артисты попадали в цирк.
   Носороги, в  частности.  Раз  в  фургонах  их  нет,  нельзя  упускать
возможность заглянуть на арену.
   Ворота, против ожидания, оказались незапертыми,  и  Милову  пришло  в
голову,  что  таким  путем  -  через  пластиковый  шатер  -  можно  было
проникнуть на трейлерную площадку значительно проще,  чем  через  ворота
даже с необходимым документом.
   Под куполом было тихо и  темно,  однако  Милов  до  поры  не  включал
фонарика: путь отсюда на арену шел  по  прямой.  Ой  двигался  медленно,
осторожно, держа в одной руке фонарик,  а  в  другой  на  всякий  случай
пистолет; заметно усиливающийся  запах  подсказывал  ему,  что  он  идет
верно.
   Они и на самом деле оказались тут - все четыре носорога.  Однако  они
уже не переминались с ноги  на  ногу  и  бока  их  более  не  вздымались
ритмично. Четыре тяжеленные туши лежали, оттащенные, наверно, с  помощью
лошадей к краю манежа.
   Все они были мертвы, и Милов не без грусти подумал, что иного пути  у
циркового люда, видимо, не оставалось. Возможно,  во  время  выступления
животные вели себя так послушно благодаря наркотикам, но, когда действие
препарата пришло бы к концу, никто  не  предсказал  бы,  что  они  могли
натворить.
   Только теперь Милов включил  фонарик,  до  предела  приблизив  его  к
голове ближайшего носорога. Он знал, что именно хотел увидеть, и  память
не подвела его:  плотно  вжатый  в  песок  тяжелой  носорожьей  головой,
чуть-чуть краешком своим отблескивал тот самый амулет, что находился  на
груди укротителя во время исполнения  номера.  Достать  его  было  очень
трудно даже сейчас. Пришлось, вытащив  нож,  подкапываться  под  щеку  и
потом бережно вытаскивать блестящую штучку.
   Милову показалось при этом, что носорог укоризненно взглянул на  него
одним глазом, но это лишь показалось, разумеется, просто  свет  фонарика
на миг отразился в глазном яблоке.
   Сейчас,  конечно,  недосуг,  но  Милов  не  удержался  от   искушения
разглядеть эту вещь повнимательнее. Да, как он и предполагал,  она  лишь
внешне смахивала на амулет, на самом же деле то был электронный  прибор.
Прибор  для  работы  с  носорогами?  Любопытно...  Если  с  его  помощью
управлялись  животные,  если  это   передатчик   сигналов,   то   должны
существовать и какие-то приемники. Где они?
   Металлический шар, надетый на рог, делающий острое  природное  оружие
как бы менее опасным. Допустим. А еще что? Так, от него идет проволочка.
Уходит  в  череп  носорога.  Интересно  выяснить,   к   чему   она   там
присоединена, но пытаться проникнуть внутрь носорожьей головы при помощи
ножа бесполезно, даже если бы он располагал временем.
   Милов же чувствовал, что  нужно  торопиться,  хотя  сам  не  понимал,
почему.
   Он попробовал снять металлический шар с рога, однако  украшение  было
насажено прочно. Все то  же  ощущение  дефицита  времени  заставило  его
отказаться от этого намерения. Бережно уложив приборчик в  сумку,  Милов
выключил фонарик и направился не к выходу, а к щели, откуда они  с  Евой
выбрались после представления.
   Тут никак не обойтись без фонарика. По привычке Милов держал его чуть
поодаль, отведя руку. Поэтому первая пуля ударила в песок. Вторая  же  -
туда, где находилась грудь Милова долю секунды тому назад. Однако за это
мгновение тот успел, перекатившись,  оказаться  уже  в  другом  месте  и
замереть, вытянув руку с пистолетом. Он упрекнул  себя  в  том,  что  не
услышал первого выстрела, и высоко оценил глушитель оружия стрелка.
   Неизвестный,  в  свою  очередь,  притаился,   выжидая   неосторожного
движения Милова. Он был настроен серьезно: по  пустякам  не  стреляют  в
ночных  посетителей  цирка.   Подумав   так,   Милов   тоже   настроился
по-деловому,  убедившись  в  том,  что  ухватился  за  краешек  опасного
преступления.
   Он был терпелив и мог бы пролежать, подстерегая стрелявшего, хоть  до
самого утра, но понимал, что с рассветом здесь снова  окажется  полиция.
Встреча с  ней  на  этот  раз  помешала  бы  плану,  который  начал  уже
складываться в его сознании; противника же это как раз устроило бы.
   Милов сосредоточился; он знал, что если стрелок не слишком хитер,  то
уже через пару минут Милов найдет то место, где тот залег, даже не  видя
и не слыша его. Способность эта, развитая упражнениями,  уже  раз-другой
выручала его.
   Правда, прибегал он к ней уже  давненько.  Но  иного  сейчас  сделать
просто не мог.
   Однако ему не пришлось использовать свое умение.
   Снаружи - с той стороны, где  находилась  площадка  с  трейлерами,  -
послышался взрыв. В шатре заметно посветлело:  пластик  пропускал  свет,
хотя и немного.
   Стрелок обладал меньшей выдержкой, чем Милов, и при этом  грохоте  он
чуть приподнял голову.
   Пистолет у Милова был чужой, неизвестно как пристрелянный.  Он  решил
рискнуть, нажав на спуск почти одновременно с движением  возле  лежавших
носорогов.
   Выстрелив, Милов снова переместился. Ответа не последовало. Тогда  он
осторожно пополз  в  том  направлении  и  тут  же  остановился:  вдалеке
послышались сирены пожарных, а может быть, и полицейских машин. Пламя за
шатром все разрасталось, кричали люди.
   Было бы очень интересно вплотную познакомиться со стрелявшим. Но и на
это времени уже не оставалось.
   Милов встал. Отряхнулся. Подобрал свой разбитый фонарик и поспешил  к
выходу - не во двор, а на улицу.
   Пожар занялся нешуточный. Милов вспомнил о газовом баллоне в трейлере
дрессировщика: кто-то очень активно старался замести все следы.
   Дело становилось все горячее, но вовсе не понятнее.
   Милов добрался до своей машины как раз тогда, когда  пожарные  -  они
подоспели первыми  -  въезжали  на  площадку  через  широко  распахнутые
ворота.
   Сам же он поехал в противоположном  направлении,  мечтая  о  ванне  и
мягкой постели.
   Уехать, однако, ему  удалось  недалеко.  Воющая  полицейская  машина,
стремительно обогнав его, перегородила дорогу.  Не  сработай  компьютер,
Милов,  возможно,  не  успел  бы  затормозить.  В  следующее   мгновение
противоположная дверца  распахнулась  (оказывается,  он  забыл  запереть
дверцу), и полицейский направил на Милова пистолет.
   - Руки на руль! Сидеть тихо! Милов  повиновался.  Полицейский  уселся
рядом, продолжая держать его на мушке.
   - Поезжайте за нашей машиной. И ведите себя разумно.
   - Ничего другого не остается, - пробормотал Милов и перевел рычаг.
   Урбс, устав ждать, снова позвонил в Майруби. Долго  ждал  ответа.  Но
никто так и не снял трубки.

Глава седьмая

   "Нью-Йорк тайме":
   "Перестрелка на индийско-пакистанской границе. Как сообщило из Карачи
местное  отделение  АП,  этой  ночью  на  участке  индийско-пакистанской
границы западнее Биканера произошла схватка между  группой  неизвестных,
пытавшихся  пересечь  границу   с   территории   Индии,   и   индийскими
пограничниками.  В  стычке  применены   стрелковое   оружие,   а   также
гранатометы и ранцевые огнеметы.
   Прорывавшаяся на  запад  группа  прикрывалась  огнем  с  пакистанской
стороны. Однако прибывший на место происшествия  отряд  сил  поддержания
порядка ООН, в состав которого входило подразделение  войск  США,  помог
навести  порядок.  Нарушители  границы  отступили  в  глубину  индийской
территории  и  рассеялись.  Представитель   индийских   властей   заявил
корреспонденту АП, что он  не  видит  причин  связывать  происшествие  с
пресловутым  бета-углеродом  и  что  предположение  о  нахождении  этого
материала на территории Индии ни на каких реальных фактах не основано".

***

   Ранним угром Мерцалов позвонил на квартиру, где всю ночь шла работа.
   - Как наш клиент? - спросил он без предисловий.
   Уже по тому, что на том конце линии помедлили, он пон