роткое
время вернет телу способность самостоятельного передвижения и уведет его
из зоны канала.
   - Ваша оценка?
   - Всеобъемлющий, это сообщение кажется мне странным. В нем  ощущается
стремление как-то защитить этих людей от уничтожения, вообще от каких-то
нарушений их интересов. Мне это представляется ненормальным.
   - Мы допустили много ошибок. И главная в том, что  мы  разрешили  ему
воплотиться. Мы полагали, что индивидула с таким энергетическим  уровнем
сможет устоять перед разлагающим влиянием плоти. Мы ошиблись.
   -  Вероятно,  следует  отозвать  его.  И   послать   другого.   Более
устойчивого.
   - Непременно. Однако я вижу тут и иные сложности.
   - Всеобъемлющий?
   - Все дело в том, что и та планета их  Федерации,  что  послала  этот
корабль, расположена в зоне нашего канала. Возможно, наш  канал  создает
для них определенные неудобства. Помехи. Они, естественно, сами уйти  не
могут - да и не захотели бы, я полагаю. Мы  тоже  не  можем  переместить
этот канал. То есть физически можем; но для этого нужны  опорные  пункты
там, где в пространстве нет нужных  условий  для  их  создания.  Чистить
пространство и создавать опоры - это время, много времени. За это  время
их планета естественным путем выйдет из зоны канала; но этого времени  у
нас нет, и мы не можем создать  его.  Единственное,  чего  мы  не  можем
создать - время. Если все обстоит так, как я полагаю, то, если  мы  даже
быстро и успешно уничтожим их корабль, они просто  пошлют  другой,  два,
пять, двенадцать - чтобы не давать нам пользоваться каналом.
   - Но ведь планете прохождение нашей информации никак не вредит?
   - Мы так считаем. Но кто может знать это наверняка? Все  развивается,
и мы, и они тоже. Так что уничтожение этой помехи не дает  решения  всей
проблемы.
   - Что же даст, Всеобъемлющий?
   -  Возможно,  следует  подумать  и  об  уничтожении  планеты.  Та  же
расчистка пространства; но там не понадобится создавать что-либо заново.
Тогда некому станет высылать новые помехи, потому что наш  канал  никому
больше не будет мешать.
   - Величественное решение, Всеобъемлющий.
   -  Нелегкое  решение,  Первый.  Там  все-таки  множество  воплощенных
индивидул.
   И они... Но мы не вправе отвлекаться на это. Мы, знающие, что дух  не
уничтожается. Может рассеяться - но в конце концов собирается заново.
   - Дух вечен.
   - Дух вечен. Так что передайте мои мысли тем, кто  должен  расчищать.
Пусть срочно готовятся. Выбор способа - на их усмотрение.
   - Почтительно удаляюсь, Всеобъемлющий.

Часть VII

Глава 1

БЫТИЕ

   Казалось, у всех, населявших корабль к тому времени,  о  котором  наш
рассказ,  все  было  одинаковым:  и  условия,  в  которых  они  жили,  и
состояние, в каком они находились, и настроение, и сама судьба тоже.
   На самом же деле, как и всегда, у каждого человека и чувства свои,  и
судьба своя, не похожая на все другие.
   У Истомина, например, настроение было приподнятым, жизнь  -  казалось
ему - вдруг круто повернула к лучшему. Потому что неожиданно появился  в
ней новый смысл: женщина, которую  он  сразу  полюбил,  как  полюбил  бы
любую, кому его любовь понадобилась бы; он даже не  сознавал,  насколько
это ему необходимо: не любовь в постели (хотя и это, разумеется,  тоже),
но ощущение своей нужности кому-то.
   Раньше, в большом мире, этим "кем-то" являлись читатели, и к женщинам
своим он относился легко, потому что не  они  были  главными,  они  чаще
всего его и не читали, у них были  другие  интересы.  А  здесь  читатели
отсутствовали, и одиночество было абсолютным. То, что  он  ушел  жить  в
каюту суперкарго, было только  внешним  проявлением  этого  одиночества:
если чувствуешь себя вне людей, то лучше даже физически быть одному,  не
видеть никого вокруг себя; потому что сознавать свое одиночество,  когда
вокруг есть люди, - намного тяжелее, чем когда вокруг и  на  самом  деле
никого нет. А теперь, с появлением в его жизни  Веры,  он  ощутил  вдруг
острую потребность и в  обществе  других  людей.  Поэтому,  не  выпуская
пальцев Веры из своих, двинулся  вслед  за  озабоченными  Карачаровым  и
Флором, даже не понимая - зачем идет. Наверное, просто  очень  хотелось,
чтобы и все другие увидели, как он теперь  счастлив.  При  этом  Истомин
даже и не думал о том, что и Карский - отвергнутый муж, и все дети  Веры
тоже ведь никуда не девались - и их его переживания  вряд  ли  порадуют.
Счастье, по сути своей, всегда эгоистично, хотя и кажется  иногда  очень
щедрым ко всем другим; на самом же деле другим достается  лишь  то,  что
переливается через край, главное же бережется только для себя.
   Карачаров даже не заметил, что писатель с женщиной увязались за ними;
для  него  корабль  как  реальность  сейчас  вообще  как   бы   перестал
существовать  -  осталась  одна  лишь  задача  по  прикладной  физике  с
параллельным экскурсом в теорию. Он  уже  устал  было  от  необходимости
вариться в собственном соку, не ощущая соратников и - что еще  важнее  -
оппонентов: конкуренция - мотор всякого  движения.  И,  занимаясь  почти
исключительно все той же  проблемой  "Кита",  случившейся  с  ним  беды,
пытаясь найти - хотя бы теоретически обосновать - возможность выхода  из
нее, он чувствовал, что все больше - нет, не то чтобы заходит  в  тупик,
тупика не было - но, подобно зайцу в известной апории Зенона,  никак  не
может обогнать черепаху: она по-прежнему остается хоть  на  чуточку,  но
впереди. Нужен был какой-то толчок извне; извне - потому что  здесь,  на
корабле, в физика давно уже никто  не  верил,  и  в  таких  условиях  он
чувствовал себя, словно птица в безвоздушном пространстве: крылья есть -
но им не на что опереться, и  взлет  невозможен.  Теперь  же  он  ощутил
нужный толчок - надо сказать, не слабый; и мысль его, словно разбуженный
хищник, стремглав бросилась вслед за убегающей добычей.  Сейчас  он  еще
покопается в этой программе (бедняга Хинд,  надо  же,  вот  не  повезло,
действительно, судьба - загадка: я здесь не только все еще жив, но  и  в
полном порядке вроде бы, а он - там, на Земле, в мире безопасности  -  и
вот...) и сразу же начнет думать над своей: Хинд, конечно, молодец, да и
все они там - тоже, но и мы ведь не лыком шиты... - Доктор Карачаров!
   Физик нехотя, со скрипом вернулся в реальность. И  обнаружил  себя  в
лифте, в сопровождении Флора (ну, это еще туда-сюда), Веры  и  писателя,
который только что физика и окликнул.
   - Ну, чего вам?
   - Разве мы не собирались найти капитана?
   - Ах, да. Черт... Действительно, прежде всего надо было  поставить  в
известность о последних событиях именно капитана. Хочешь - не хочешь, но
корабль все же остается кораблем - пусть даже инвалидом.
   Писатель уже  успел  нажать  нужную  кнопку,  и  мимо  жилого  модуля
проскочили без остановки.

***

   Настроение Орланы было - хуже не придумаешь.
   Она даже не ожидала, что поведение матери так глубоко уязвит ее.
   Теоретически она ведь знала, что у каждой женщины есть  право  искать
свое счастье;  и  еще  когда  дети  жили  вместе  с  родителями,  начала
понимать, что отец с матерью - пусть и в одной каюте -  живут  отдельно,
каждый - своею жизнью. Так что  случившееся  не  стало  для  нее  полной
неожиданностью и не должно было до такой степени огорчить  ее.  Нет,  не
огорчить, это явно было не тем словом. У Орланы словно выбили из-под ног
почву, на которой она до сих пор стояла весьма уверенно.
   Но уже сейчас в глубине души она понимала, что  не  только  в  матери
дело, но и в ней самой.
   Ей уже не раз приходилось задумываться о своем будущем - как женщины.
   Здесь, в этом мире - потому что другого просто не было.
   Муж.  Или  пусть  не  муж  -  ее  мужчина.  Отец  ее  детей,  которые
обязательно  должны  будут  появиться.  Его  можно  найти  только  среди
окружающих. Ни на что иное рассчитывать не приходится.
   Вокруг было достаточно много мальчиков. Но мальчики оставались  всего
лишь мальчиками; ни одного из них она не могла всерьез представить  себе
как товарища в жизни, ближайшего человека.
   Между мальчиками и взрослыми никого не было. Никакого  промежуточного
поколения. Значит, взрослые?
   По возрасту ей больше всего подходил штурман Луговой. Конечно, он был
женат на Инне (старухе - только так мысленно именовала ее Королева),  но
как раз это Орлану не очень беспокоило. Она рано  поняла,  что  за  свое
счастье предстоит бороться, и была к этому готова. Однако Луговой ей  не
нравился. Ему явно не хватало самостоятельности и как члену  экипажа,  и
как мужу своей жены. У него, по мнению девушки, не было  своего  мнения,
не было каких-либо выдающихся  способностей.  Короче  -  он  не  являлся
личностью. Значит, и думать о нем не следовало.
   Множество недостатков было и у всех других. Капитан, например,  очень
уж сильно любил свою жену. У Карачарова жены не было, но он был  страшно
груб, а кроме того, вряд ли способен думать о чем-то, кроме своей науки.
Не от мира сего. Инженер? Одно время она думала о нем  всерьез.  И,  как
говорится,  с  кровью  оторвала  от  себя  и  отдала  Майе  -  подружке,
единственной, с которой Королева позволяла себе разговаривать  на  такие
вот личные темы. Потому что видела, что Майя, хотя  и  была  младшей  из
них, для того, что Орлана для себя определяла  как  "телесное",  созрела
раньше, и ей сейчас это было нужнее. А Королева должна  уметь  приносить
жертвы ради блага подданных. Хотя бы некоторых.
   Поэтому, когда отец сделал ей неожиданное предложение,  она,  еще  не
успев выговорить слова согласия, внутренне сразу же и с радостью приняла
этот вариант. Тем более что против Истомина ничего не имела;  он  ей,  в
общем-то, нравился.
   И вот оказалось, что мать, родная мать... Почему она сама не решилась
на это раньше, без отцовской подсказки? Не пошла к писателю вот так  же,
как Майя - к инженеру? Орлана не сомневалась,  что  поступи  она  так  -
писатель на Веру даже и смотреть не стал бы.
   Но к чему махать кулаками, когда заключительный гонг уже прозвучал...
Все правильно; вот только жить сейчас больше не  хотелось.  Не  хотелось
даже быть Королевой. Властвовать. Сейчас это казалось ей просто смешным.
   Расставшись с отцом сразу же после того, как они затворили дверь,  за
которой остались Вера с Истоминым, Орлана добралась  до  своей  каюты  и
какое-то неопределенное время сидела там, то  ли  думая  обо  всех  этих
делах, то ли скорее даже не думая, а просто переживая их.
   Потом поднялась, вышла и пошла бродить по кораблю - без всякой  цели,
не зная, куда идет. Просто куда-нибудь подальше от уже давно знакомых  и
давно успевших надоесть ей мест.
   Но, собственно, весь корабль успел надоесть ей до  чертиков.  А  куда
еще можно было пойти?
   Она подумала -  и  придумала.  И  решительно  направилась  в  сторону
катерного отсека.
   Орлана - как и любой другой на корабле - знала, что  катер  в  полном
порядке,  и  механизмы,  выпускающие  и  принимающие  его,  находятся  в
готовности - на случай, если вдруг  кому-нибудь  понадобится  совершить,
предположим, облет корабля.
   Она сейчас и решила совершить такой облет. Совсем как  люди,  живущие
на нормальной тверди, в минуту плохого, смутного настроения  садятся  за
руль машины, все равно - наземной, воздушной, водной - и  гонят  вперед,
вперед, вперед  -  без  цели:  сама  езда  становится  целью.  И  дорога
успокаивает, приводит в порядок и нервы, и мысли.
   Таких машин,  понятно,  на  корабле  не  было;  но  катер  -  имелся.
Поведение же человеческое, как и чувства, - все осталось таким же, как и
у людей на планетах.
   Водить катер она умела, хотя выходить на нем в  пространство  ей  еще
никогда не  приходилось.  Когда  молодые  достигали  четырнадцатилетнего
возраста, инженер и капитан обучали их, исподволь готовя к тому, что  со
временем ребятам и девочкам придется перенять у старших корабль со всеми
его системами и устройствами.  Начинали,  как  водится,  с  простейшего.
Катер и был одним из простейших элементов корабля. Тем более потому, что
за человека там почти все делала электроника.
   Орлана добралась до катера, никого на пути  не  встретив.  Уселась  в
пилотское кресло. Освоилась.
   Она, вероятно, даже не знала,  что  почти  точно  повторяет  действия
своего отца, совершенные им много лет тому назад. Действия, в результате
которых администратор оказался в медицинском  отсеке,  где  его  усердно
выхаживала бортпроводница Вера. Не случись тогда этой попытки к  бегству
- неизвестно, появилась бы на свет Орлана.
   Медленно, как во  сне,  девушка  протянула  руку  и,  как  ее  учили,
включила компьютер. Обождав еще немного - нажала комбинацию клавиш,  тем
самым начав стартовую процедуру. И почти сразу же - еще  одну,  отдельно
расположенную:
   "Срочный старт". Ей хотелось оказаться подальше отсюда, и  -  скорее,
скорее... Механизмы сработали исправно. Легкая  вибрация  показала,  что
откачивавшие  воздух  компрессоры  включились  сразу  на  самые  высокие
обороты. Прошло еще тридцать секунд - створки выпускного люка  разошлись
в стороны и стартовая катапульта легко подтолкнула катер.  Оказавшись  в
пространстве, Орлана отвела от себя сектор тяги, и катер бросился вперед
- быстрее, быстрее... ***

   Оставлять   инженерное   хозяйство   без   присмотра   вообще-то   не
рекомендуется.
   Но в каждом отдельном случае решает личный  приоритет  каждого.  Кому
что дороже.
   Для Майи  на  первом  месте  находился  отнюдь  не  инженерный  пост.
Обосновавшись за  пультом  уникома,  она  методически  обзванивала  одно
помещение за другим, и  достаточно  быстро  нашла  Рудика.  После  этого
удержать ее на служебном посту можно было бы, разве что посадив на цепь;
да и то вряд ли надолго.
   Приближаясь к цели, она наткнулась на целую процессию,  навстречу  ей
быстро шли капитан, штурман, физик, писатель, за ними  поспешали  Нарев,
Вера и кто-то, как показалось  Майе,  вовсе  ей  не  знакомый.  Каким-то
образом в эту команду  затесались  Флор,  Атос,  Семен.  Похоже,  что-то
необычное происходило, но Майе сейчас это  было  неинтересно.  Она  лишь
испугалась было, что ее спросят - почему она здесь, а не  на  инженерном
посту; но ее скорей всего даже не заметили и, уж во  всяком  случае,  не
обратили внимания. Прижавшись к стене, она пропустила их; уже  протянула
было руку, чтобы коснуться Флора, но вовремя удержалась.
   В палату медотсека она ворвалась, не теряя времени на дезинфицирующее
облучение, так что Зое пришлось чуть  ли  не  насильно  вывести  дочь  и
заставить постоять минуту в круглой кабине  под  потоком  лучей.  Только
после этого Майю допустили к больному.
   С некоторым испугом смотрела она на ставшее вдруг неожиданно худым  и
усталым лицо инженера с плотно закрытыми глазами, на его грудь, медленно
поднимавшуюся  и  опадавшую.  Руки,  лежавшие  поверх  одеяла,   странно
бледные, казалось,  никогда  уже  ничего  не  сделают,  не  обнимут,  не
прижмут... - Он умирает, мама? - спросила она каким-то чужим голосом.
   Зоя глянула на нее сочувственно.
   - Он просто спит, дочка. Когда проснется - почувствует себя уже почти
нормально. Конечно, ему следовало  бы  недельку  полежать.  Но  в  наших
условиях... Зоя вдруг умолкла - словно оборвала самое себя. И продолжила
уже о другом:
   - Он теперь твой начальник, я слышала? Или... не только?
   - Разве здесь плохие условия? - Майя сказала это,  даже  не  думая  о
смысле слов, просто для того, чтобы в  палате  не  воцарилось  молчание.
Последнюю реплику матери она то  ли  не  услышала,  то  ли  не  захотела
отвечать. А Зоя и не стала настаивать; лишь  сочувственно  поглядела  на
взволнованную девушку. Ничего не попишешь - взрослая. Ну,  дай  ей  бог,
дай бог... - Ты можешь побыть с ним, Майя?
   - Я никуда не уйду, - решительно заявила девушка.
   - Вот и хорошо. А то я... Доктор  Зоя  явно  была  чем-то  озабочена;
обычно она не выглядела такой - нервно-суетливой. Но Майе  до  этого  не
было никакого дела. Ей казалось естественным, что мать волнуется  -  раз
сама она была встревожена до крайности.
   Молодость всегда эгоцентрична.
   - Ты просто следи за ним. Давать ничего не надо, разве  что  попросит
попить. Не бойся, все будет нормально.
   Зоя вышла торопливо, и слышно было, что по коридору, к лифту, она уже
бежала.
   Майя  придвинула  табуретку  вплотную  к  койке,  села  и   медленно,
осторожно прикоснулась к руке лежавшего. Пальцами обняла его  пальцы.  И
ей почудилось - нет, она совершенно точно ощутила пусть и очень  слабое,
но несомненно ответное пожатие.

***

   Зоя замедлила бег только перед входом в  командный  модуль.  Защитная
автоматика работала исправно, и ей  пришлось  позвонить,  чтобы  изнутри
последовала команда на пропуск. В Центральный пост она вошла,  сдерживая
дыхание, чтобы не рисковать авторитетом  официального  главы  маленького
человечества.
   - Ну, что? - спросила она, не обращаясь ни к кому  в  отдельности.  -
Решили что-нибудь?
   Ответили ей не сразу. Наконец капитан сказал:
   - Прикидывали разные возможности. Но,  может,  все  не  так  страшно.
Петров должен был нас уничтожить. Но он вот обещает, что делать этого не
станет.
   Предлагает быстро восстановить батареи и уйти по-хорошему. Ну, не наш
Петров, конечно, ты понимаешь... - Не понимаю, но приходится принять,  -
сказала Зоя. - А где он? Разве вы не привели его сюда?
   Капитан недоуменно огляделся. Остальные последовали его примеру.
   Проницателя никто не увидел.
   - Сбежал! - воскликнул Нарев даже с некоторым восхищением в голосе. -
Только куда?
   - Если бы вниз - я бы его встретила, - сказала Зоя. - Нет,  он  здесь
где-нибудь. Что там у вас рядом?
   - Компьютеры, - сказал Луговой.
   - Опять ускользнул в электронику? - предположил Нарев. - Один раз уже
пришлось его оттуда выкуривать.
   Луговой был уже у двери. Отворил.
   - Здесь он, здесь. Только... Спит, что ли?
   - Всем отойти! - скомандовала Зоя. Склонилась над  лежавшим  навзничь
на полу Проницателем-Петровым. Глаза лежавшего были открыты, и он  ровно
дышал. Она провела  ладонью  перед  его  лицом.  Ничего  не  изменилось.
Ущипнула ногтями руку.
   Проницатель никак не отреагировал.
   - Это не сон. Скорее состояние транса... - Ты можешь его разбудить?
   - Собственно, этим я никогда не  занималась...  Попробую,  конечно...
Пробовать, однако, не пришлось. Петров неожиданно -  одним  движением  -
сел. Моргнул. Лицо его, как и прежде, оставалось неподвижным,  но  слова
оказались неожиданно угрожающими.
   -  Я  только  что  обменялся  с  нашими...  Ну,  откуда  я.  Еще  раз
подтвердил, что все сделаем и освободим канал. Но у  них  другие  мысли.
Требуют, чтобы я вернулся. И говорят, что уничтожат не только  все  тут.
Тоже и вашу планету.
   - Ну да! - недоверчиво проговорил Луговой.
   - Они могут, - сказал Петров. - Вы не представляете нашей силы.
   - Вот ведь даже и с нами у вас столько возни, - сказал Нарев.
   - Вы  слишком  малы.  Чем  больше,  массивнее  тело,  тем  легче  нам
оперировать с ним. Не  сомневайтесь.  Я  не  знаю,  как  вы  сможете  им
помешать. Они с вами даже и разговаривать не станут. Может, с главными в
вашей Федерации еще говорили бы.
   А вы - что? Ничто  в  наших  масштабах.  Несколько  индивидул...  Это
известие на какое-то время ошеломило всех,  кто  находился  в  командном
модуле. Корабль - это был все-таки их масштаб; но речь зашла о  Земле  -
пусть очень далекой, но, как оказалось, вовсе не забытой теми, кто  хоть
однажды бывал на ней раньше. Чем они могли помочь родной планете?
   - Надо, во всяком случае, сообщить им, - сказала Зоя.
   - Конечно. Как только будет связь, - кивнул Устюг.
   - Разве мы сами не можем их вызвать? Ведь Мила же разговаривает!..
   - Вызывают-то они, и, наверное, канал связи поддерживают  при  помощи
какой-то техники. А у нас что? Триди-связь?  Дошел  бы  сигнал  -  через
десяток ретрансляторов, а может, через сотню... Т