о  для  этого  пришлось  вернуться  в  свой
модуль, где в каютах были, как и полагалось, унифоны.
   Откликнулся Атос:
   - Ждите нас дома. Сейчас придем.
   Семен в центральном посту возразил было:
   - Нам же сказали, чтобы мы оставались здесь.
   - Кто же мог знать, что наши наткнутся на этого... Бежим.
   И они поспешно покинули командный корпус.

***

   Рассказ,  так  неожиданно  возникший  в  сознании,  Истомин  закончил
поздним утром, проработав всю ночь. Теперь ему так хотелось  спать,  что
он даже не стал перечитывать возникший текст. Он быстро разделся и  лег,
с удовольствием предвкушая, как глубоко сейчас провалится в привычный  и
вечно новый мир сновидений.
   Но, видимо, сегодня это не было ему суждено. Он только протянул руку,
чтобы выключить свет, как в дверь постучали. Сильно, решительно.
   - О черт. Это еще кто?
   Это было вполголоса. А громко:
   - Прошу!
   Но дверь распахнулась, когда он еще  не  успел  договорить.  И  вошла
женщина.
   В первый миг он не узнал ее.
   - Простите?.. - пробормотал он. И тут только сообразил:
   - Мадам Карская?..
   Не Верой же было называть ее: такой  дружбы  между  ними  никогда  не
существовало.
   Она подошла к кровати и тихо, тяжело выдохнула:
   - Вот я пришла. Здравствуй.
   И - пока он поспешно соображал, что ответить:
   - Ты не ждал меня? Знаю. Но я решила, что буду с тобой. Вот и пришла.
Не прогонишь? Я не могла иначе. Постой. Не вставай. Скажи сразу: да  или
нет?
   Идиотская мысль пришла в голову: он все-таки уснул, и это все во сне.
Он поверил. И повел себя соответственно, как и полагалось в  сновидении.
Протянул к ней руки:
   - Иди ко мне. Ну, иди же... Она была одета так, что тратить время  на
раздевание почти не пришлось. И вот он уже  ощутил  ее  всем  телом.  Не
задумываясь - кто же  задумывается  во  сне?  -  действовал  уверенно  и
решительно, словно им не впервые приходилось встречаться.
   И она отвечала так же, будто у  нее  в  мыслях  все  это  было  давно
проиграно не раз и не два. Хотя на самом  деле  обоими  все  читалось  с
листа.
   Как же давно он не переживал такого - и телом, и душой!
   - ...Так ты примешь меня?
   - Да. Да!..
   - Навсегда.
   - Как же иначе?..
   Эти и многие другие, не  всегда  имеющие  смысл  слова  произносились
урывками, когда на какие-то секунды они приходили в себя,  когда  ураган
на миг затихал, чтобы почти сразу же налететь и вновь унести их.
   Наверное, прошло немало времени, прежде чем  Истомин  сообразил,  что
для сна все слишком уж затянулось. А  когда  понял,  ему  на  миг  стало
страшно.
   Словно ощутив его испуг, Вера открыла глаза и улыбнулась.
   - Хорошо... - проговорила она тихо. - Давно уже не было так.
   Он собирался что-то сказать - она положила палец ему на губы:
   - Я так и думала, что ты - такой... Ему все  же  удалось  вступить  в
разговор:
   - Вера, ты хорошо обдумала? Ведь... Она снова улыбнулась.
   -   Я   давно   хотела   этого...   Но   только   сейчас    поняла...
Стуквдверьпрервалее. Деликатно-негромкий,но настойчиво-продолжительный.
   - Маэстро, вы дома?
   Он не успел сделать ничего: ни ответить, ни набросить одеяло на Веру,
как дверь бесшумно откатилась. И сразу же  вошли  двое.  Карский  и  его
старшая дочь.
   Вошли - и, увидев, застыли монументами.
   И на губах  Веры,  жены  и  матери,  тоже  запеклась  улыбка,  сейчас
совершенно неуместная.
   Истомин почувствовал, что дыхание пресеклось: хотел набрать  побольше
воздуха в грудь, чтобы сказать что-то, - и не смог.  Понял,  что  сейчас
задохнется. И ощутил, как высоченной волной приливает кровь к голове,  к
лицу - вот-вот начнет проступать на щеках красным потом. Может, он  и  в
самом деле  через  секунду-другую  задохнулся  бы  без  воздуха;  но,  к
счастью, вошедшие, едва успев осмыслить увиденное, резко  повернулись  и
вышли, почти выбежали, так и не сказав ни слова.
   Истомин вздохнул - порывисто, хрипло. Вера закрыла лицо ладонями.  Но
всего лишь на мгновение. А потом сказала почти совершенно спокойно:
   - Ну и хорошо, что так. Ничего не придется объяснять.
   - Думаешь?  -  с  трудом  выговорил  писатель,  только  чтобы  что-то
сказать, чтобы слова женщины не повисли в воздухе.
   Она же ответила неожиданно:
   - Вставай. Есть хочу!
   И он послушно поднялся и начал одеваться.

***

   Добравшись вместе до выхода из главной шахты, Карский и Орлана на миг
остановились. Они не смотрели друг  на  друга.  Каждому  было  почему-то
очень стыдно. Словно это они совершили такое,  а  не  их  мать  и  жена.
Теперь уже бывшая, надо думать.
   Так и не сказав друг другу ни слова, повернулись и двинулись - каждый
в свою сторону. Как будто все,  ради  чего  они  собирались  говорить  с
Истоминым, потеряло для них всякое значение.
   Орлана чувствовала себя глубоко оскорбленной. Кем?  Всеми  на  свете.
Самой жизнью. Была обижена на весь мир, хотя прежде всего,  наверное,  -
на самое себя: оказалось, что дела в родительской семье не были для  нее
чем-то  совершенно  чуждым,  как  она  успела  уже  увериться.  Выходит,
по-прежнему осталась она маминой и папиной дочкой, а вовсе не  Королевой
молодости, какой себя воображала и какой казалась другим.
   Мамина дочка? Или все-таки Королева?
   Королева!
   И она это докажет немедленно - всем на свете,  но  в  первую  очередь
себе самой.
   Собственно, что такого произошло? Да ничего; просто  она  лишний  раз
убедилась в подлости, беспринципности, аморальности поколения отцов.  Но
ведь это и раньше все знали - что они такие!
   Такие, да. И совершенно глупые к тому же.
   Разве признак ума  -  предпочесть  ей,  юной  Королеве,  старую,  уже
отяжелевшую и, главное, ни на что не способную, да еще, как оказалось, и
похотливую женщину?
   (Даже мысленно Орлана все же не смогла назвать свою  мать  бабой.  Не
получалось.) Как-то не пришло в голову, что Истомин не  знал  и  не  мог
ничего знать о той роли, которую  успели  отвести  ему  администратор  с
августейшей дочерью.
   Так  или  иначе  -  все  они  там  были  виновны.  И  не  заслуживали
снисхождения.
   В таком настроении она вернулась в туристический модуль.
   Там ее уже ждали Атос и Семен. Смущенно пряча глаза, они, запинаясь и
перебивая друг друга, рассказали о постигшей их неудаче.
   Против ожидания, Королева не стала смеяться над  ними.  Только  хмуро
глянула и повелела:
   - Идите и делайте хоть что-нибудь! Делайте! Что  хотите!  И  оставьте
меня наконец в покое!..
   Такой они Королеву никогда не видели.  И,  переглянувшись,  поспешили
убраться подобру-поздорову.
   - Куда пойдем? - спросил Атос, когда они оказались за дверью.
   - Вернемся в центральный пост - куда же еще?
   - А как мы туда попадем? Нам же не дали пропусков!
   - Да, верно. Черт, не  надо  было  нам  уходить.  Нам  же  надо  было
впустить наших внутрь - помнишь, они говорили...  Как  же  они  без  нас
попадут в корабль?
   - Надо что-то сделать. Вот что: главный выход! Наденем скафандры, те,
что в шкафу рядом с ним, - и как бы приготовимся к  выходу  сами.  Тогда
люк сработает.
   - Светлая голова. Побежали!

***

   Не время сейчас было для сна, но Мила  все-таки  легла  и  попыталась
уснуть, чтобы хоть во сне, пусть и на краткое время найти покой, который
почему-то исчез,  вытек  куда-то  из  повседневной,  привычной  жизни  в
неизменной обстановке "Кита".
   Беспокойство обуяло ее  после  того,  как  она  попробовала  еще  раз
встретиться с детьми, потому что именно при  виде  их  у  нее  возникало
спокойствие и уверенность во всем на свете,  на  этом  маленьком  свете.
Дети были настоящим и будущим,  в  то  время  как  сама  она  и  все  ее
поколение было прошлым, а настоящим лишь постольку-поскольку. До сих пор
все именно так и получалось. Но  сегодня  новый  визит  пробудил  в  ней
беспокойство.  Дети  были  какими-то  не  такими,  как  обычно.  И  хотя
старались казаться по-обычному спокойными,  в  их  движениях,  словах  и
взглядах ощущалось сильное волнение, тщательно сдерживаемое возбуждение.
Может, она и заставила бы их объяснить,  что  послужило  причиной  такой
перемены, но встреча получилась очень скоропостижной:  все  они  куда-то
поспешно собирались и не  смогли  -  или  не  захотели  -  даже  немного
поговорить с нею, обменяться хоть несколькими словами. Старшие повторяли
только: "Потом, мама, потом", а младший, Али,  не  выдержав,  под  конец
просто обидел ее, крикнув:
   "Да отстань, мама, не до тебя сейчас!" И тут же все они поспешно ушли
куда-то по кораблю, не в направлении жилого корпуса, а по шахте вниз - в
служебные модули. Следовать за ними Мила не осмелилась, оставалось  лишь
вернуться домой и лечь спать - в надежде, что  хоть  общение  с  Юриком,
пусть и далеким, но очень любимым, заставит ее поверить в  то,  что  все
по-прежнему в порядке.
   Но  невезения  преследовали  женщину  и  здесь.  Вместо  ставших  уже
привычными снов,  в  которых  она  встречалась  со  взрослым  Юриком,  и
разговаривала с ним,  и  слушала  его,  во  сне  ей  привиделось  что-то
совершенно непонятное. Что-то, какие-то струи непонятно чего  вихрились,
вздымались, низвергались водопадами, волнами налетал оглушительный  рев,
вскоре переходивший в столь же громкий и пронзительный визг, и сама Мила
там, во сне, стала  игрушкой  этой  непонятной  стихии,  ее  швыряло  из
стороны в сторону, кружило, она взлетала  высоко-высоко  и  стремительно
летела вниз, так что сердце останавливалось. Она проспала совсем недолго
и проснулась в поту и с головокружением.
   Может, окажись муж сейчас  рядом,  она  бы  рассказала  ему  о  своем
состоянии, и он бы нашел способ успокоить ее, как это случалось  уже  не
раз. Но он отсутствовал, и это было совсем плохо.  Мила  не  умела  быть
одной, ей всегда нужно было на кого-то опереться.
   Она попыталась вспомнить, что говорил ей Нарев после завтрака,  когда
уходил. Что-то о том, что ему нужно добраться до множительной техники  и
отпечатать там  что-то.  Что?  Да,  деньги.  Ему  зачем-то  понадобились
деньги.
   Зачем? Мила даже не пыталась догадаться: у ее мужа нередко  возникали
такие вот, вроде бы совершенно нелепые, желания. Да,  вчера  вечером  он
усердно рисовал что-то на небольших кусочках бумаги, вернее - срисовывал
и переделывал.
   Перерисовывал  он  -  сейчас   Мила   вспомнила   точно   -   деньги,
существовавшие в мире Ливии. Перед ним лежали две бумажки:  три  лива  и
десять.
   Множительная техника. Наверное, это там же, где синтезатор? Или нет?
   Ничего - она спросит у  кого-нибудь.  А  сейчас  можно  сходить  и  к
синтезатору;  все  было  лучше,  чем   оставаться   здесь,   наедине   с
изматывавшим ее волнением.
   Мила встала, не забыла оглядеть себя в зеркале и вышла  из  каюты.  В
салоне было пусто. Не задерживаясь, она пересекла просторное  помещение,
вышла в коридор и направилась к синтезатору.
   Там тоже никого не было,  но  панель  аппарата  оказалась  теплой  на
ощупь; значит, недавно кто-то тут работал. Нарев? Но куда  же  он  пошел
после этого?
   Не в жилые помещения - иначе они  бы  встретились.  Конечно,  он  мог
зайти в чью-нибудь каюту - к физику, допустим, или к Зое. Но  перед  тем
он непременно заглянул бы домой, чтобы сказать ей: "Я вернулся, куколка,
и через полчаса приду совсем". Если она в это время спала, он оставил бы
записку. Так у них было  принято.  Записки  не  было  -  значит,  он  не
возвращался.
   Так она размышляла, уходя по коридору все  дальше  от  жилья,  толком
даже не зная, куда идет. Ей нужно было найти Нарева, все равно,  где.  И
она верила, что чутье подскажет ей, где он.
   Коридор  кончился  тупиком:  переборкой,  в  которой,  была,  правда,
овальная дверь. Мила  попробовала  отворить  ее;  дверца  поддалась  без
сопротивления. За ней открылась небольшая  площадка  и  две  лестницы  -
одинаково узких и крутых; одна вела вверх, другая - вниз.
   Мила задумалась: к сожалению, идти одновременно и вверх, и вниз  было
невозможно. Следовало выбрать. Выбор - это было тем, что всегда давалось
Миле с большим трудом.
   Она решила идти вверх. Это направление будило в ней некий оптимизм, в
то время как спускаться вниз означало что-то опасное,  даже  страшное  -
может, потому, что когда на Земле хоронили умерших, их опускали в землю,
вниз, но никак не поднимали вверх.
   Подобрав юбку (сегодня, как и все последние годы, она надела длинное:
считала, что в ее возрасте так и надо одеваться, как-никак за сорок;  да
и Нарев говорил, что  в  длинном  женщина  всегда  выглядит  куда  более
привлекательной, чем в коротком или того хуже - в брюках, а  его  мнение
было для нее решающим), Мила храбро двинулась вверх.
   Лестница оказалась очень длинной, и подниматься было нелегко. Дыхание
быстро сбилось, и Мила с грустью подумала, что при первом муже, вместе с
которым она ежедневно не меньше часа занималась физическими упражнениями
- разминалась, как он говорил, - она одолела бы такой  пролет,  даже  не
заметив.
   Нехорошо, конечно, надо, наверное, больше следить за собой..
   На первой же площадке она остановилась, чтобы передохнуть.  Здесь  не
было никаких дверей - просто начинался следующий марш.  И,  отдышавшись,
она двинулась еще выше.
   На следующей площадке дверь была. Вознамерившись  осматривать  подряд
все помещения, какие ей попадутся, Мила повернула ручку и вошла.
   Ей представлялось, что все помещения корабля нанизаны именно  на  тот
туннель,  ту  трубу,  по  которой  она  поднималась,  и  таким  образом,
осматривая все по порядку, она рано или поздно найдет и Нарева, и детей.
Не имея даже приблизительного представления об архитектуре корабля, Мила
и не подумала, что на самом деле туннель,  которым  она  воспользовалась
просто потому, что он первым попался на ее пути, был всего лишь одним из
внешних, второстепенных, и выходы из него вели в те помещения, в которых
искать Нарева было бесполезно: эти помещения, размещенная в них  техника
и аппаратура, были предназначены для питания и  контроля  всей  техники,
находившейся в населенной части  корабля  -  в  обоих  жилых  модулях  и
командных  помещениях,  а  также  устройства  вентиляции  и  регенерации
воздуха. Так что Нареву здесь делать было совершенно  нечего.  Но  Мила,
как мы уже поняли, этого не знала. И вошла в открывшийся перед нею узкий
коридор, в котором увидела лишь три двери: одну в противоположном  конце
хода и две - по обе стороны его.
   Она уже подошла к этим двум друг напротив друга расположенным  дверям
и протянула руку, чтобы отворить одну из них и заглянуть  внутрь,  когда
дверь распахнулась как бы сама собой, и навстречу Миле вышел человек.  И
остановился, как бы испугавшись.
   Странно, но Мила узнала его с первого взгляда,  несмотря  на  тусклое
освещение и на то, что вот уже почти двадцать лет как не  встречалась  с
ним.
   - Инспектор Петров? - невольно спросила она.
   В следующее мгновение  ноги  ее  подкосились,  и  она  во  весь  рост
грохнулась бы на пол, если бы Петров не вытянул руки и не поддержал  ее,
уже потерявшую сознание.  Не  удивительно:  и  так  сегодня  было  много
переживаний, а ведь и одного последнего, пожалуй, хватило бы.

Глава 3

ЗЕМЛЯ

   - Нет слов, - проговорил доктор Функ, - обосновались вы здесь  весьма
фундаментально. Чувствуется, заведение весьма достойное.
   -  Предупреждать  события  иногда  труднее,  чем  справляться  с   их
последствиями, - ответил Комиссар. - Поэтому у нас все сделано  всерьез.
В том числе и центр связи,  как  видите...  Вслед  за  экс-Командором  и
доктором Функом Юрий вошел в помещение, располагавшееся на самом верхнем
ярусе громадного, вызывавшего невольное уважение здания,  куда  Комиссар
доставил их на мощном и, как  показалось  Юрию,  вооруженном  гравикаре.
Юрий испытывал сейчас странное чувство, похожее скорее всего  на  страх.
Видимо, за прошедшие дни у него успело сложиться представление о  Службе
Предупреждения как о явлении таинственном и даже  опасном.  Так  что  он
невольно старался держаться поближе даже не к ученому, но  к  Комиссару,
производившему впечатление человека, владеющего обстоятельствами.
   Однако  комната,  хотя  против  ожидания  и  весьма  просторная,   не
содержала в себе ничего такого, что могло бы вызвать подобное чувство.
   Вдоль стен стояло несколько трансформаторов под прозрачными кожухами.
   Почти в середине располагался  немалых  размеров  пульт,  с  которого
можно было, видимо, управлять - неизвестно только, чем.  На  той  стене,
что была напротив входной двери, виднелись экраны; Юрий сосчитал:  ровно
восемь.
   Остановившись, ученый вопросительно взглянул  на  экс-Командора.  Тот
сказал лишь:
   - Ну что же, доктор,  вы  не  забыли  моих  наставлений?  Нет?  Тогда
действуйте.
   Функ кивнул; неторопливо подошел  к  пульту,  уселся  в  единственное
кресло и один за другим включил экраны, пробормотав при этом:
   - Ну-с, посмотрим, насколько ваша супертехника облегчит решение нашей
задачи... Где тут у вас поиск канала?
   - Под вашей левой рукой, профессор.
   - Да?  Ну  конечно:  вот  оно.  Начинаю  искать...  Цифры  и  символы
замелькали на экране.
   - Ага, вот... вот... Функ быстро заиграл на клавишах.
   - Что такое? Не понимаю.  Командор,  простите,  Комиссар,  вы  можете
определить, что это такое? Не могу войти в  канал,  даже  со  всей  этой
вашей мощностью. А ведь до сих пор... - Минутку.
   Комиссар уселся за второй пульт.
   - Сейчас проанализируем - что это за шумы.
   Прошло несколько минут, когда слышался лишь легкий стрекот  клавиатур
и напряженное дыхание всех троих.
   - Ну вот, - проговорил наконец Комиссар. - Все проясняется.
   - Странный шум, очень мощный.
   - Мощный - потому, что источник рядом.
   - Вы установили?
   - Без труда. Источник такой  мощности  есть,  кроме  нас  и  военных,
только у "Трансгалакта". Не сомневаюсь больше:  это  именно  они  начали
целенаправленно подавлять все возможные передачи по вашему каналу. Хотят
помешать вашей связи с кораблем.
   - Почему?
   - Ну, об этом мы с вами уже говорили. Сейчас меня интересует  другое:
как им сделались доступны координаты вашего канала?
   - Ума не приложу... - Ответ может быть, по сути  дела,  один:  утечка
информации.
   - Невозможно. Никто, кроме нас троих... - Значит,  -  перебил  физика
Комиссар, - это кто-то из нас троих.
   - Нет. Немыслимо.
   Юрий проглотил плотный комок, в последние минуты мешавший ему дышать.
   - Это я... - едва слышно сказал он. Откашлялся. И повторил громче:
   - Это я передал им...

Глава 4

ВНЕ СИСТЕМЫ КООРДИНАТ

   - Есть ли новые сообщения от Проницателя?
   - Никаких, Всеобъемлющий. Но это вовсе не означает, что у него что-то
идет не так, как предполагалось.
   - Объясните.
   - Это означает, я уверен, только одно: ему удалось  воплотиться.  Так
что  сейчас  он  наверняка  детально  знакомится  с  обстановкой  внутри
объекта. Возможно даже - вступил в переговоры с его населением.
   - Почему же он не сообщает нам обо всем этом?
   - Собственно, Всеобъемлющий... Скорее всего он пытается нам сообщить.
Так мы предполагаем, даже более: мы уверены. Однако в канале связи с ним
произошли непредвиденные нарушения. Возник  шум,  подавляющий  все  наши
попытки.
   - Какое объяснение даете этому вы?
   - Вероятнее всего, это означает, что те,  кто  нарушил  нашу  дальнюю
связь при помощи известного тела, теперь пытаются помешать нам эту связь
восстановить. Правда, такой способ требует очень больших  энергетических
затрат, так что подобный  шум  не  может  генерироваться  сколько-нибудь
долго... - Да, конечно И все-таки постарайтесь каким-то образом ускорить
очистку канала. Необходимо знать,  каковы  успехи  Проницателя.  Слишком
велики наши потери, слишком огромен риск и страшны последствия.
   - Почтительно удаляюсь, чтобы выполнить.

Глава 5

МИРЕЛЬ

   "Альдекор" закончил  торможение  и  теперь  на  минимальной  скорости
сближался с орбита