-
значит, существенным является лишь вопрос, можно ли ее к этому принудить.
   - Убеждением нельзя, - утверждал Гаррах,  -  нельзя  также  реализацией
первоначальной программы. Чем больше мы вышлем посадочных  аппаратов,  тем
больше произойдет стычек. Они переделают  наших  послов  в  оборонительное
оружие, и наши попытки закончатся отступлением или войной. Поскольку мы не
хотим войны, а отступление также не входит в наши расчеты, то, вместо того
чтобы щипать и укалывать, мы должны  показать  себя  решительным  образом.
Нельзя ни подружиться с гориллой, ни  успокоить  ее,  осторожно  кусая  за
хвост.
   - У гориллы нет хвоста, - заметил Кирстинг.
   - Ну, значит, крокодила. Не придирайся к слову. Нам не остается  ничего
другого,  как  продемонстрировать   силу.   У   кого   есть   соображения,
высказывайтесь.
   Все молчали.
   - У тебя есть конкретный план? - спросил Стиргард.
   - Да.
   - А именно?
   - Кавитация луны. Максимальный эффект при минимуме вреда. С планеты это
увидят, но не ощутят.  Я  уже  давно  об  этом  думаю.  GOD  мне  уже  все
просчитал. Луна распадется таким образом, что обломки останутся на орбите.
Центр масс не изменится.
   - Почему? - подал голос доминиканец.
   - Потому что куски луны будут вращаться по той  же  траектории,  что  и
луна. Квинта составляет с ней двойную систему, а поскольку  масса  планеты
значительно больше, то и центр вращения системы находится вблизи нее. Цифр
я не помню. Во всяком случае, динамическое расположение масс не изменится.
   - Изменятся гравитационные приливы, - вмешался Накамура.  -  Ты  принял
это во внимание?
   - GOD и это учел. Литосфера не дрогнет. Самое большее -  активизируются
мелкие сейсмические очаги. Океанские приливы и отливы станут меньше. Вот и
все.
   - И какая от этого будет польза?
   - Это будет не только демонстрация силы, но и сообщение. Предварительно
мы предостережем их. Надо ли вдаваться в подробности?
   - Только коротко, - сказал командир.
   - Мне не хотелось  бы,  чтобы  кто-нибудь  счел  меня  чудовищем,  -  с
деланным спокойствием  продолжал  первый  пилот.  -  С  самого  начала  мы
передавали им логические выкладки и конъюнкции типа "Если А, то Б",  "Если
не А, то С" и так далее.  Мы  объясним  им:  "Если  не  ответите  на  наши
сигналы, то мы уничтожим вашу луну, и  это  будет  первым  доказательством
нашей решимости - мы требуем контакта". Ну, и еще раз повторим все то, что
передавал им "посол": что прибыли мы с мирными намерениями, что  если  они
втянуты в какой-то конфликт, то мы сохраним нейтралитет. Отец Араго  может
все это прочитать, эти оповещения висят в рубке, и по  экземпляру  получил
каждый член экипажа.
   - Я читал, - возразил Араго. - И что будет потом?
   - Это будет зависеть от их реакции.
   - Ты считаешь, что мы должны указать срок? - спросил Ротмонт. - Это был
бы ультиматум.
   - Называй как хочешь. Необязательно указывать точный  срок,  достаточно
сообщить, как долго мы будем воздерживаться от действий.
   - Есть другие предложения, кроме возвращения?  -  спросил  Стиргард.  -
Нет? Тогда кто за проект Гарраха?
   Полассар, Темпе, Гаррах, Эль Салам и  Ротмонт  подняли  руки.  Накамура
заколебался. В конце концов и он проголосовал "за".
   - Вы отдаете себе отчет,  что  они  могут  ответить  до  срока,  но  не
сигналами? - спросил Стиргард.
   Они сидели вдесятером вокруг огромной плоскости, опирающейся, как  стол
на  одной  ножке,  на  сочленение  ажурных   ферм,   отделяющих   верхнюю,
гравитационную рубку от навигаторской, в  этот  момент  пустующей.  Только
мигание мониторов над размещенными вдоль стен пультами, то  усиливающееся,
то угасающее, заполняло пространство под ними движением света и теней.
   - Вполне возможно, - откликнулся Темпе. - Я не такой знаток латыни, как
отец Араго. Если бы я прилетел сюда по своему собственному желанию, то  не
голосовал бы "за". Но мы здесь не просто десять астронавтов. Если "Гермес"
после всех попыток мирного контакта был атакован, значит,  была  атакована
Земля, ибо она нас сюда прислала. Поэтому Земля может через нас  ответить.
"Nemo me impune lacessit" [никто не нападет на меня безнаказанно (лат.)].



ПАРОКСИЗМ

   Сидеральные операции, будучи явлениями астрономических масштабов, из-за
неохватности высвобождаемой в них мощи  не  могут  стать  для  наблюдателя
таким же глубоким и потрясающим переживанием, как наводнение  или  тайфун.
Уже землетрясение - происшествие, микроскопическое в звездном масштабе,  -
превышает возможности чувственного восприятия  человека.  Настоящий  ужас,
как и захватывающий восторг, у него не могут вызвать  события  ни  слишком
гигантские, ни слишком мелкие.  Никто  не  сможет  воспринять  звезду  как
камень или бриллиант. Самая меньшая из звезд, океан океанов вечного  огня,
уже с расстояния миллиона километров становится разбегающейся за  горизонт
стеной жара; по мере приближения она теряет всякую  форму,  распадаясь  на
хаотические  вихри  одинаково  ослепляющего  пламени:  только  на  большом
удалении более холодные воронки хромосферы уменьшаются до солнечных пятен.
   В конце концов та же закономерность, по которой переживание  становится
беспомощным, неспособным объять необъятное, действует  и  по  отношению  к
людям. Можно сочувствовать мукам одного человека, семьи, но гибель тысяч и
миллионов  существ  -   это   уже   заключенная   в   числах   абстракция,
экзистенциальную сущность которой невозможно охватить.
   Точно так же кавитационное раздробление  небесного  тела,  планеты  или
луны, представляет собой чрезвычайно  скромное  зрелище,  происходящее  не
только с сонной медлительностью, но из-за своего  беззвучного  и  ленивого
развития кажущееся  как  бы  искусственным,  ненастоящим,  тем  более  что
увидеть его и не погибнуть можно, только наблюдая его в  телескоп  или  на
экране монитора, причем  сидеральные  хирурги  следят  за  прогрессирующим
взрывом сквозь фильтры, поочередно надвигаемые  на  объективы  аппаратуры,
для того чтобы точно отмечать  фазы  распада.  В  результате  изображение,
избирательно воспринимаемое в монохромных полосах спектра, то желтое,  как
солома, то красное, как киноварь, создает  впечатление  калейдоскопической
игры, а не сверхчеловеческого катаклизма.
   Квинта молчала до "часа  ноль".  Кавитацию  луны  должны  были  вызвать
восемнадцать  снарядов,  направленных  из  удаленных  ее  окрестностей   к
экваториальной зоне по траекториям типа эвольвенты.
   Как оказалось, GOD, к сожалению,  был  прав,  выведя  эту  операцию  за
пределы области уверенно предсказуемых событий.
   Если бы все головки поразили кору пустынного  спутника  под  одинаковым
углом, если бы они, сверля в ней туннельные пробоины, сошлись  вокруг  его
тяжелого  ядра,  если  бы  с   запрограммированной   секундной   точностью
превратили  это  еще  не  остывшее  полужидкое  ядро  в  газ,  то  обломки
разорванной луны, по сравнению с которыми Гималаи показались бы  крошками,
двигались бы по прежней орбите, а  ударная  волна  внезапно  освобожденной
гравитационной мощи вызвала бы только умеренные землетрясения  и  толкнула
бы океан к шельфам континентов серией длинных волн цунами.
   Однако Квинта вмешалась в операцию. Три снаряда "Гермеса", мчавшиеся  к
луне со стороны диска  планеты,  встретились  с  тяжелыми  баллистическими
ракетами и, обратив их в клубы раскаленного газа, преждевременно  включили
запалы   своих   сидеральных   зарядов.   В   результате   запланированный
одновременный удар в лунное ядро  не  состоялся,  и  кавитация  получилась
эксцентрической. Часть коры южного полушария  и  глубинных  скальных  масс
лавиной обрушилась на Квинту, а остатки - каких-нибудь шесть седьмых массы
- вышли на более высокую орбиту. Сидераторы должны были вторгнуться сквозь
кору в ядро по спиралям, следовательно,  те,  что  шли  по  направлению  к
Квинте, толкнули бы лопающийся шар к  планете,  а  те,  что  двигались  со
стороны Квинты, - к солнцу, и, поскольку именно те,  которые  должны  были
предохранить планету  от  метеоритного  потока,  подверглись  тарану,  сто
триллионов  тонн  горных  образований  упало  по  множеству  эллиптических
траекторий на Квинту. Часть из них сгорела от трения в атмосфере, но самые
крупные обломки, триллионы тонн, широким веером рухнули в океан, а крайние
- бомбардировали побережья Норстралии. Планета получила в бок кусок  луны,
как заряд дроби, ударивший под острым углом.
   Через две сотых секунды после поджига кавитационных  головок  вся  луна
покрылась желтоватой тучей, такой густой, что казалось, луна выросла - как
бы распухла. Потом чрезвычайно медленно, как  при  съемке  рапидом,  стала
раскрываться,  разламываться  на  неправильные  куски,  словно   апельсин,
разрываемый невидимыми когтями, а из трещин коры брызнул длинными столбами
огонь, по яркости равный солнечному. На восьмой  секунде  кавитации  клубы
горячих ударных волн придали разрываемой луне облик гигантского  огненного
куста, повисшего в пустоте. Бьющий оттуда свет затмил ближайшие звезды.  В
гравитационной рубке все  замерли,  оцепенели  у  мониторов.  Слышно  было
только тиканье хронометров, отсчитывающих  этапы  разрушения  луны,  а  из
огненного клубка вылетали окутанные пылью, лопающиеся, как картечь, Альпы,
Кордильеры,  Везувии,  пока  эта  ужасная  туча   не   начала   потихоньку
расплываться   и   ее   поначалу   округло-кустистый   контур   изменился,
вытягиваясь, - не нужно было смотреть на приборы, чтобы понять, что  через
несколько часов  луна  начнет  падать  на  планету.  К  счастью  -  или  к
несчастью, - она попала в нее вдали от ледяного  кольца,  и  только  около
полуночи отклонившийся рой метеоров ударами, искрящимися,  как  фейерверк,
над самой атмосферой пробил ледяную плоскость.
   Так демонстрация силы обернулась катаклизмом.



КОСМИЧЕСКАЯ ЭСХАТОЛОГИЯ

   Во второй половине следующего дня Стиргард вызвал  к  себе  Накамуру  и
обоих  пилотов.  Сразу  после  катастрофы  "Гермес"  на  полной   мощности
маневровых двигателей поднялся над эклиптикой, чтобы миновать тучи  лунных
обломков, и параболическим курсом пошел в сторону солнца. Одновременно  он
выбрасывал и оставлял за кормой радиозонды и трансмиттеры. Они  передавали
сообщения, из которых явствовало, что Квинта сама навлекла  на  себя  удар
обломков разбитой луны,  ибо  залп  баллистических  ракет  внес  помехи  в
процесс  кавитации  и  несимметричный  разлет  осколков  рикошетом   задел
планету.
   Результат удара, видимый даже оптически, хотя расстояние до планеты уже
утроилось,  был  ужасен.  От  океанического  эпицентра  разбежались  волны
цунами. Массы воды, поднятые на стократную высоту самого мощного  прилива,
залили ближайшие, восточные, побережья  Гепарии  и  тысячемильным  фронтом
затопили ее огромное равнинное пространство. Океан вторгся внутрь материка
и не отступил затем полностью, создавая озера размером  с  море,  так  как
глубинная плита литосферного покрова Квинты была смята  и  воды  заполнили
образовавшиеся на поверхности впадины.
   Одновременно биллионы тонн воды, выброшенные в виде  кипящего  пара  за
пределы стратосферы, закрыли весь диск планеты сплошным  покровом  туч.  И
только тонкое ледяное кольцо светилось  над  ней  на  солнце,  как  лезвие
бритвы.
   Стиргард потребовал у Накамуры отчет по спиноскопии, которая с  момента
лунокрушения проводилась непрерывно.  И  сразу  же  приказал  выпустить  и
вывести на орбиту Квинты - впереди нее и за  ней  -  тяжелые  магнетронные
агрегаты, настоящие молохи,  снабженные  сидеральным  питанием,  каждый  -
массой в семь тысяч тонн, и окружить их  для  защиты  от  возможной  атаки
излучателями   концентрированного   тяготения.   Эти   бомбовые    грасеры
одноразового использования, согласно утвержденному SETI плану, должны были
служить для уничтожения астероидов, если бы "Гермес" встретил их во  время
полета к Квинте, поскольку околосветовая скорость не разрешала ему маневра
для огибания препятствий, от которых не могли спасти охранные щиты.
   Прежде чем Накамура представил результаты спиноскопии,  Стиргард  ни  с
того ни сего спросил второго пилота, откуда он взял это древнее  латинское
выражение: "Nemo me impune lacessit", которым завершился последний совет.
   Темпе не мог вспомнить.
   - Не думаю, чтобы ты когда-нибудь был филологом. Разве что читал Эдгара
По. "Бочонок Амонтильядо".
   При этих словах Стиргарда пилот лишь беспомощно покачал головой.
   - Может быть. По? Писатель? Автор фантастических рассказов? Сомневаюсь.
И вообще я не помню, что я тогда читал... до Титана. Разве это важно?
   - Это еще выяснится. Но не сейчас. Прошу дать результаты.
   Накамура не успел открыть рот, как Стиргард спросил:
   - Была ли атакована аппаратура?
   - Дважды. Грасеры уничтожили несколько десятков  ракет.  Голенбаховская
дифракция прерывала прием спинограмм, но не искажала изображения.
   - Откуда стартовали эти ракеты?
   - С пораженного континента, но не из района катастрофы.
   - А точнее?
   - Из четырех  мест  в  горной  системе,  на  пятнадцать  градусов  ниже
полярного круга.  Стартовые  устройства  -  подземные,  укрытые  имитацией
скалы. Таких шахт там значительно больше  -  вдоль  меридианов  вплоть  до
тропика. Съемкой обнаружено более тысячи.  Вероятно,  их  еще  больше,  но
четко удалось  разглядеть  те,  которые  располагались  перпендикулярно  к
импульсному полю. Планета вращается,  а  поле  остается  неподвижным.  При
непрерывной спиноскопии изображение потеряло  бы  всякую  ценность  -  все
равно как если бы просвечиваемый рентгеном человек поворачивался во  время
экспозиции пленки. Поэтому мы перешли на томографию  путем  микросекундных
вспышек. К этому моменту собрано несколько  миллионов  снимков.  Мы  хотим
дождаться конца, то есть полного оборота планеты, и только потом дать  все
ленты на обработку GOD'у.
   - Понятно, - закончил за него Стиргард. - Значит, GOD  не  получил  еще
снимков и не сопоставил их?
   - В целом нет. Я успел только  просмотреть  в  общих  чертах  почасовые
подборки томограмм.
   - Ну, это уже кое-что! Слушаю.
   - Мне хотелось бы,  чтобы  астрогатор  сам  посмотрел  наиболее  четкие
спинограммы. Описание на словах может оказаться необъективным. Почти  все,
что видно на лентах, дает основание для некоторой интерпретации, но не для
абсолютно уверенного диагноза.
   - Хорошо.
   Все  встали.  Накамура  вставил  запись  в   видеомагнитофон,   монитор
засветился, через экран побежали  размазанные  дрожащие  полосы,  физик  с
минуту манипулировал настройкой,  изображение  потемнело,  и  они  увидели
призрачный  диск  с  черным  круглым  пятном  посредине   и   неравномерно
просветленными  краями.  Накамура  передвинул  изображение,   и   выпуклая
поверхность планеты оказалась в  нижней  половине  экрана.  Над  кривизной
литосферы, непроницаемо черной, простиралась  такой  же  выгнутой  полосой
белесая мгла, сгущающаяся к горизонту,  -  атмосфера  с  микроскопическими
клочками туч. Физик перестроил спектр, переходя от  легких  ко  все  более
тяжелым  элементам.  Атмосферные  газы  исчезли,   будто   их   сдуло,   и
непроницаемая до того чернота континентальной плиты начала светлеть.
   Темпе стоял между  Гаррахом  и  командиром,  всматриваясь  в  экран.  С
планетной спиноскопией он ознакомился  еще  на  борту  "Эвридики",  но  ее
применения  в  таких  масштабах  до   сих   пор   не   видел.   Нуклеоскоп
астрономического радиуса действия берет планету в чашу магнитного  поля  с
гауссовской  напряженностью,  равной  в   пиках   импульсов   магнитосфере
микропульсара.   Планета   подвергается   сквозному    просвечиванию,    а
получающиеся  картины,  создаваемые  резонансом  атомных   спинов,   можно
разрезать, то есть томографировать,  сосредоточивая  управляемое  поле  на
последовательных слоях шара, начиная от поверхности - вглубь, ко все более
горячим пластам мантии и ядра.
   Как микротом срезает замороженные ткани, чтобы их можно было поочередно
рассмотреть под микроскопом, так  и  нуклеоскоп  дает  возможность  делать
снимки, показывающие слой за слоем внутреннюю атомную структуру  небесного
тела, недостижимую ни для радиолокации, ни для  нейтринного  зондирования.
Для радиолокаторов планета абсолютно непрозрачна, а для нейтринных потоков
- слишком прозрачна, поэтому ничто,  кроме  магнитофокусной  многополюсной
спиноскопии, не позволяет заглянуть в  глубь  космических  тел  -  правда,
только остывших, таких, как планеты и их луны.
   Темпе прочитал об  этом  достаточно  много.  Дистанционно  фокусируемые
магнитные потенциалы выстраивают спины атомных ядер по силовым  линиям,  а
после выключения поля  ядра  отдают  накопленную  в  них  энергию.  Каждый
элемент таблицы Менделеева колеблется тогда в свойственном ему резонансном
ритме. Зафиксированная приемным  устройством  картина  становится  ядерным
портретом среза, на котором секстильоны атомов играют роль  точек  обычной
полиграфической печатной сетки. Положительная сторона нуклеоскопии высоких
мощностей - ее безвредность для просвечиваемых  материальных  объектов,  а
также живых  организмов,  а  отрицательная  -  то,  что,  используя  такую
мощность, невозможно скрыть передающие ее источники.
   Следуя  рекомендациям  физиков,  GOD  отфильтровал  из  снимков  каждой
плоскости разреза спинограммы элементов, особенно важных для использования
в технологии. Принципы этого подбора были абсолютно определенными - только
ими можно было пользоваться: подразумевались аналогии квинтянской и земной
техносфер, хотя бы частичные. В глубину коры просвеченного шара словно  бы
входила еле различимая сеть, обрисованная элементами типа ванадия и хрома,
а также тяжелых платинидов, таких, как осмий и иридий. Вблизи  поверхности
нити  меди  напоминали  энергетические  кабели.  Спинограммы   территории,
затронутой лунной катастрофой, выявили хаотические микроочаги опустошений,
а разрез звездообразного образования,  названного  Медузой,  выглядел  как
беспорядочные руины со следами уранидов. Там же был обнаружен кальций. Для
развалин жилых построек его  было  слишком  мало,  осадочных  отложений  в
грунте не было вовсе, и отсюда вытекало предположение, что это  -  останки
живых  существ,  перед  гибелью  или  позже  подвергшихся   радиоактивному
заражению,  поскольку   значительный   процент   кальция   был   изотопом,
возникающим только в скелетах облученных позвоночных.  Это  открытие,  как
косвенная улика, при всей своей жестокости содержало крупицу  надежды.  До
сих пор не было известно, состоит ли население Квинты из живых существ или
же из каких-то небиологических  автоматов,  наследников  угасшей,  некогда
живой цивилизации. Нельзя было исключить чудовищной  гипотезы,  что  гонка
вооружений, истребив жизнь вплоть до ее остатков, забившихся в убежища или
пещеры, продолжается теперь ее механическими наследниками.
   Именно этого со  времени  первых  столкновений  больше  всего  опасался
Стиргард, хотя особенно не распространялся по поводу своей  концепции.  Он
считал  возможным  такой  ход  исторических  событий,  когда  при  военных
действиях, затянувшихся на века, живую силу замещают военные машины  -  не
только в Космосе, в чем уже была возможность убедиться, - но и на планете.
Боевые автоматы, лишенные инстинкта  самосохранения,  предназначенные  для
самоубийственной войны,  навряд  ли  легко  вступили  бы  в  переговоры  с
космическими пришельцами. Правда, свойством самосохранения должны были  бы
обладать военные штабы, даже полностью компьютеризованные, однако,  считая
исключительной целью стратегическое превосходство, они также  не  дали  бы
втянуть себя в переговоры.
   Напротив, шанс договоренности живых с живыми все-таки  был  выше  нуля.
Однако  итоги  попыток  распознать   братьев   по   разуму,   просматривая
спинограммы и отыскивая скопления их скелетов по соотношению кальция и его
изотопа, можно сказать, не